"Книга 2. Быль о Холодном Огне" - читать интересную книгу автора (Олненн Иней)ГЛАВА 8На рассвете Риэл и Кирч покинули Бредув и на корабле Ульмаха отправились по Лучне на юг. Их никто не провожал. Им не бросали под ноги цветы. Они ничего не взяли с собой в дорогу. Князь все сделал для того, чтобы никто не знал даже о самом их существовании. Что их ждет? Выстоят ли они против ненависти людей, справедливо возлагающих на них вину за падение Долины перед степняками? Одинок их путь, и никто им не поможет, кроме них самих. До границы их сопровождал Здарек — лучший следопыт в Долине, он возвращался в Оквиту, к владетельному князю Рону Торвалу. Риэл следопыт показался замкнутым и нелюдимым, он ни разу не заговорил с ней и со стражем едва ли перекинулся словом за все время плавания, даже Ульмах больше не подходил к ним. Риэл не сразу поняла причину столь разительной перемены, а когда поняла, у нее заболело сердце: даже теперь, окруженная людьми, она была обречена на одиночество. Кто-то из страха за себя, кто-то из боязни навлечь беду на нее — ее окружили неприступной стеной молчания, словно она была не человеком, а призраком. Единственный человек, который был этим доволен, — Кирч, так ему было легче охранять ее. Когда корабль вошел в Калин-озеро, Риэл прильнула к борту и до боли в глазах всматривалась в туманный берег, надеясь увидеть свой дом. Но дом был надежно укрыт даже от нее, и кроме зеленеющей кромки деревьев она не увидела ничего. Только Вересковая скала все так же возвышалась над водой и над ней так же кружили чайки, прилетающие с моря. Риэл взглянула на Кирча с немой мольбой — может быть, он разрешит ей повидать тетку Флу? Но Кирч твердо и непреклонно встретил ее взгляд, и она закусила губу, поняла, что страж не уступит ни уговорам, ни слезам. Поэтому она не стала плакать и уговаривать, она не хотела быть слабой. Ни перед кем. На берегу Велни они высадились. Ни слова прощания, ни пожеланий удачи — их провожала тишина. Но вот Риэл обернулась, встретилась глазами с Ульмахом и задохнулась — в глазах Скантира горели надежда и нежность, и это было дороже любых слов и пожеланий. До границы их вел Здарек. Целиком сосредоточившись на дороге. Он знал, что путь должен быть не только тайным и безопасным, но еще и по возможности не очень трудным, ведь молодая ормита пока не совсем уверенно держалась в седле. Дождавшись привала, уже глубокой ночью, Риэл с трудом проглотила еду и быстро уснула, измотанная дорогой, а когда проснулась — следопыта уже не было, их пути разошлись. Дальше она и Кирч поехали вдвоем. Пограничные земли встретили их запустением и тягостной тишиной. Кирчу не один раз доводилось бывать в этих местах, но он так и не смог привыкнуть к виду сожженных деревень и разоренных хуторов. Горцы больше не селились здесь, и оквитяне давно ушли, а кто не ушел, тот своими костями землю удобрил. Пепелища медленно зарастали, тут не рыскали даже волки — боялись. Селения-погосты действовали на Кирча угнетающе, и если бы не ощетинившаяся острыми камнями земля, давно пустил бы коня вскачь, чтобы побыстрее миновать безлюдные земли. Но нельзя: долина была неровная, змеилась трещинами, а то вздыбливалась скалами, можно было коней покалечить. Мощеная дорога, ведущая в Оквиту, была прямее и легче, но мощеных дорог им следовало избегать, поэтому Кирч ехал небыстро, приглядывая за Риэл, да уныло озирался кругом. — Скажи мне, почему деревья охотнее всего растут на руинах? — негромко спросила Риэл, разглядывая буйство ракитника на месте порушенных домов. — Вот вокруг ни деревца, а здесь целый лес вырос. Кирч пожал плечами и неохотно ответил: — Потому что пепел удобряет землю. — Нет. Я так не думаю. Хотя отчасти ты прав, — Риэл покачала головой, и одна непокорная темная прядь выбилась из узла и упала на лицо. — Знаешь, что мне кажется? Это земля не может примириться с одиночеством. Она ведь не была дикой, она привыкла к людям. А люди ушли. — Наверное, — быстро согласился Кирч — ему не по душе был этот разговор. После уютного уголка на Калин-озере, где все было красивым, потому что было родным, эти суровые земли внушали ормите страх и что-то похожее на тревожное восхищение. Вот дорогу им преградил неглубокий, но бурный поток, и несколько мгновений Риэл, как зачарованная, смотрела на белую пену, кипящую меж камней. Где этот поток берет начало, какие снега или льды питают его? И куда впадает он — в тихую ли заводь или великое море? Чьи кони пьют его студеную воду, и какие облака глядятся в их чистое зеркало?.. — Риэлин! Переправляйся уже! Нетерпеливый голос Кирча заставил ее очнуться. Девушка тронула поводья, и конь, осторожно ступая по скользким стылым камням, перенес ее на другой берег. — Пока мы на свободной земле, бояться нечего, — говорил Кирч. — Но как только минуем Сигрув, следует готовиться к неприятностям. Он не сказал, что Черный Король уже наверняка учуял, что кое-кто из ормитов уцелел, и, едва они окажутся в захваченных землях, начнет на них охоту. Скорее всего, по западному берегу, вдоль Сигрува и Запретени уже снуют полчища его слуг, высматривают и вынюхивают и в любой момент могут напасть. Кирч не хотел пугать Риэл раньше времени, поэтому и сказал: 'неприятности'. И отчаянно надеялся обойтись только ими. Дни становились заметно теплее, приближался апрель. Низины затопило талой водой, но в заветерьях еще лежал снег, и по ночам морозило, так что до утра приходилось жечь костер, хотя это было опасно — их могли увидеть. Риэл, не привыкшая целый день проводить в седле, быстро уставала и засыпала, едва притронувшись к еде. — Должно быть, судьба не нарадуется каше, которую заварила. Подумать только, из всех ормитов уцелела только эта хрупкая женщина! Чудо, если она вообще дойдет до Окаля… Кирч тяжело вздохнул. Никто не знал, где находится Окаль, туда не было хоженых дорог, и ни одна карта не указывала путь к нему, ибо Высокий Огонь — дар эльямаров, таинство, доступное тем, кого они сами избрали. Риэл была одной из таких. Кирч не мог постичь силу ее дара, это не дано никому из смертных, но у него был свой дар, дар стража, и с его помощью он чувствовал, как от Риэл исходят волны могущества — вначале слабые, как ветерок, они грозили неминуемо перерасти в ураган. Женщины-ормиты непреодолимо влекли к себе мужчин, потому что обладание такой женщиной было подобно огненной буре, а кто способен устоять перед бурей? Однако немногие достигали желаемого, а союзы между двумя ормитами и вовсе были запрещены — соединять два дара в один было очень опасно. Им также запрещалось брать в руки оружие, ведь ормит, лишив жизни другого ормита, теряет свой дар безвозвратно, так велит закон, и те, кто прошел тропами войны девять лет назад, отобрали дар и у себя, и у своих потомков. Кирч не хотел рисковать и не учил Риэл владеть оружием даже для того, чтобы защищаться. Он не знал, куда идти. Если Риэл слабо чувствует свой дар, значит, зов Окаля для нее еле слышен. Времени почти не осталось, они не могут метаться по Долине, надеясь отыскать верное направление… Но тут уже Кирч ничего поделать не мог, ему оставалось только ждать, когда дар Риэл достаточно окрепнет и позволит ей услышать Окаль в своем сердце. Он еще раз тяжело вздохнул, провел рукой по лицу, прогоняя сон и нерадостные думы. К полудню завтрашнего дня они достигнут Сигрува, а дальше — помогите нам все бессмертные!.. По берегу Сигрува проходила граница Скаверы с Оквитой, вдоль нее стояли усиленные воинские дозоры. Имригд, обнесенный третьим, недавним, кольцом стен, был готов отразить любое нападение и удерживать противника сколько возможно. Но пока в его окрестностях степняки не появлялись. Днем Сигрув переходить было опасно, но Риэл к вечеру так устала, что Кирч решил на ночь сделать привал, чтобы она отдохнула. Кто знает, когда ей удастся нормально поспать в следующий раз?.. И вот теперь они оставили Имригд слева и свернули с дороги к далекому лесу, чтобы переждать темноту. Их встретили деревья, проснувшиеся после затяжных холодов, — ветки уже тронула нежная зелень. У корней, унося с собой остатки снегов, весело говорили ручьи. Лошади пофыркивали, вскидывая морды, они чуяли, как меняется ветер, прогоняя зиму обратно в Экбор. Кирч шел одному ему известным путем, и Риэл ничего не оставалось, как следовать за ним, сама она указывать направление пока не могла — и тяготилась этим. Остановились они у пруда, по берегу густо заросшего ивняком. На темной глади воды плескались дикие утки, Кирч и Риэл подошли так тихо, что птицы даже не взлетели. Внезапно Кирч, втянув ноздрями воздух, почуял чужого. Он вытащил кинжал и на всякий случай отодвинул Риэл за себя. — Что там? Зверь? — Риэл не слыхала ни шороха, но знала: чутье Кирча не обманывает никогда. — Нет. Человек. Кирч не успел договорить, как вдруг с дерева прямо ему на плечи спрыгнул незнакомец, повалил его, и они покатились по земле, только опавшие сучья затрещали. — Орвик! Клянусь сетью прачи! — воскликнул Кирч, стремительно подмяв нападавшего под себя. — Ты что, не узнал меня? — Кирч? Не думал встретить тебя здесь! Проклятье! Я же мог убить тебя! — Или я тебя, — усмехнулся Кирч, встал на ноги и помог подняться Орвику. — Не начинай старый спор о том, кто сильнее, прошу тебя. Лучше приюти нас на ночь. Орвик поправил ксар на рыжих вихрах, бросил быстрый взгляд на Риэл, потом кивнул и знаком показал следовать за ним — в приграничных землях они и так уже сказали слишком много. — Кто это? — шепотом спросила Риэл у Кирча. — Орвик Скантир — лучший из дозорных Стима Вера. Даже я не всегда могу распознать его приближение. Не отставай. Земля вся была изрыта канавами, полными водой, шли небыстро, потому что лошадям эти канавы не нравились и они упрямились. Риэл почти сразу потеряла Орвика из виду, так хитро он маскировался среди деревьев. — Лис — он и есть Лис, — пробормотал Кирч, всматриваясь в заросли. Скоро они подошли к холму, густо поросшему можжевельником. С первого взгляда ничего о нем сказать было нельзя — холм как холм, ничем от других не отличается, но тут в боковине, за двумя большими валунами, обнаружился вход — хитро спрятанная щель, в которую два человека рядом могли пройти или одна лошадь. Риэл ожидала увидеть внутри сырой погреб, а вошла — и ахнула: внутри оказалась просторный коридор, и стены его, правильные и гладкие, мерцали рунами из белого ограира. Кирч усмехнулся, довольный: хорошее место для пристанища выбрал Стим Вер! Это был хатанн, место, отмеченное силой и памятью бессмертных, и врагам надо было очень постараться, чтобы найти его. У входа им преградили путь двое воинов в зеленой с коричневым, как у Орвика, одежде, и волосы их так же покрывали ксары — платки, что завязываются на затылке и закрывают лоб и шею, чтобы волосы не цеплялись за ветки да иголки не сыпались за шиворот. Один из воинов быстрым неуловимым движением натянул лук, а другой поднял меч, лезвие которого слабо засветилось, отражая вырезанные на стенах руны. Но Орвик сказал только одно слово: 'схор', и они опустили оружие. Воины поздоровались с Кирчем за руку, и только тут заметили за его плечом Риэл, что держала под уздцы лошадей. Они переглянулись, сразу догадавшись, кто перед ними, и приветствовали ормиту древним обычаем: склонили головы, сложив ладони на рукояти мечей. Так исстари мужчина приветствовал женщину и признавал, что ее сила могущественнее любого оружия. При этом Риэл вспыхнула, Кирч грозно сдвинул брови, а Орвик одобрительно хмыкнул — его бойцы уже давно не видели женщин, но вот, поди ж ты, не забыли, как себя с ними вести! При этом не было произнесено ни единого слова, на границе вообще говорили мало. Это место было тайным, а вокруг сновало много всякого зверья да птиц, и не всем умели держать язык за зубами, поэтому общались в основном знаками. А все из-за белого ограира — мерцающего камня, который был самым ценным в Долине. В Оквите он не встречался совсем, в Лигрии — только на севере, а в Скавере — во многих местах, еще и поэтому степняки и охотники, обуреваемые жаждой наживы, пытались пробиться через границу, попирая запрет своего владыки, Черного Короля, хоть и боялись его больше всего на свете. Да за один перстень с ограиром они бы выжгли полкняжества, а тут целая скала с залежами этого чудесного камня! Стражи при входе забрали у них лошадей. Риэл шла вглубь пещеры за Орвиком, не переставая с восхищением смотреть по сторонам. Широкий коридор уводил их все дальше, и в факелах нужды не было. Мерцающий камень освещал им путь, прохладно серебрясь таинственной вязью Крепких Рун. Риэл они казались смутно знакомыми, но знание ускользало, эта дверь для нее пока оставалась закрытой. Никто не учил ее древнему языку, тетка Флу его не знала, а Кирч на Калин-озере появлялся редко, да и боялся он, что, постигнув руны, она разбудит раньше времени свой дар, и тогда скрытое ото всех ее тайное убежище перестанет быть тайным. Он поступил так, как поступил, хотя не был уверен в правильности своего решения, особенно сейчас, когда видел, как Риэл всматривается в изломанные знаки и невольно замедляет шаг, словно слышит голоса, силится понять их, но не может, и в глазах — печальная беспомощность. — Ты заворачивал в Бредув, Кирч? Какие вести оттуда? — спросил Орвик через плечо. — Все вернулись, — ответил Кирч. — Кроме Скильда Брандива. Как у вас? — Сейчас спокойно. Пришли, — объявил Орвик и посторонился. Они оказались в большой круглой пещере с высокими сводами, здесь не горели ни факелы, ни костры, потому что хватало тепла и неяркого света. Это тепло согревало души, не позволяя убийственному холоду просочиться в них, а свет, исходящий от стен, был достаточно ярким, чтобы точить клинок, и достаточно мягким, чтобы спокойно спать, не путая день с ночью. Посередине пещеры из-под камня крошечным водопадом пробивался чистый родник и тут же пропадал в узкой трещине, чтобы выбраться на поверхность где-нибудь в лесу, так что воды было вдоволь. Пещера полнилась людьми. На шкурах, разбросанных по полу, отдыхали воины, их было человек тридцать. При виде незнакомцев они схватились за оружие, но Орвик знаком показал, что это свои. У дальней стены полусидел-полулежал горец, благородная осанка которого и почтение, с каким обращались к нему остальные, указывали на его знатное происхождение. Он морщился от боли, пока ему перевязывали раненую ногу. — Доброго дня тебе, Стим Вер, — подходя, приветствовал его Кирч. — Прости, что потревожили покой твоего жилища. — Какой там покой, — махнул рукой Стим Вер, — мы только что от переправы, поработать пришлось. Мечами. И, видя, как устало молодая женщина убирает волосы под кармак, скомандовал: — Эй, ребята! Вина гостям, еды и постели! Риэл отвели маленький закуток, где обычно отдыхал их янгар, принесли ворох одеял и здесь же оставили еду и питье. С нею никто не заговаривал, кто она и откуда, никто не спрашивал, если догадывались — молчали. Кирч Скронгир и Стим Вер ужинали вместе и обменивались новостями. — Мы держим переправу у Стремнистых порогов, ты же знаешь, в этом течении Сигрув зажат скалами так, что навести мосты легче легкого, а Запретень врагов больше не сдерживает, — говорил Стим Вер. — Чем и пользуются предатели-хессы. Позавчера они сожгли еще одно селение по ту сторону реки, понимаешь? — сожгли, как варвары, как дикари, а ведь они авриски! И мы не успели ничего сделать. Баруш — нынешний владетельный князь Лигрии, поганая душа, наивно полагает, что они не смеют его ослушаться. Еще как смеют! Но все же, пока Черный Король не объявил нам войну, они нападают разрозненными стаями, но, когда эти стаи соберутся в одну, как мы устоим? — Черный Король — проклятье аврисков, — сказал Кирч. — Это он погубил Махагаву, что лежит теперь, погребенная под толщей льдов. Такой же участи, видно, он хочет и для Долины. Что им движет? Быть может, это душа его, исполненная тьмы, стремится выплеснуть зло, чтобы оно не умертвило ее саму? Если так, то Черный Король опасен, но достоин жалости, ибо он слаб и его можно излечить. Но если его губительные помыслы порождены иными, более черными, нежели его душа, страстями? Что, если смерть Долины, как и смерть Махагавы, — для него лишь шаг к некой цели? — Ашгирм, что же еще, — хмуро подытожил Стим Вер. — Если это так, тогда Черный Король опасен, и его следует уничтожить. — Ты назвал мне два пути, Кирч Скронгир. Ты много ездил по Долине, много видел, много знаешь. Но то, что видел я, не оставит мне сомнений в тот миг, когда я встречусь с Черным Королем, — жить ему или умереть! Ибо, если он одержит победу во время выбора, погибнет не только Долина, но и все, что создано и богами, и людьми. — Но сейчас он пока смертен, его, как и любого из нас, обуревают сомнения, он так же нуждается в вооруженной защите, несмотря на то, что может расправиться с любым из нас по одиночке. Но то по одиночке! — Вот именно! — разгоряченный собственными словами, Стим Вер сделал резкое движение и скрипнул зубами — раненая нога дала о себе знать острой болью. — Поэтому он еще не напал на нас, он остерегается, боится сделать неверный шаг и проиграть. Вот почему Скавера до сих пор свободна. Но у него есть время ждать, тогда как у нас его почти не осталось. Горцы голодают. Еще одну зиму Скавера не переживет — и он понимает это! Знаешь, если бы ненависть могла убивать, я бы давно выбросил свой меч! — Стим Вер поглядел, как расплывается алое пятно на повязке — рана снова открылась. — Остынь, — сказал Кирч. — Холмару никогда не поставить нас на колени. Люди поднимутся, как только Высокий Огонь загорится в храмах Долины. Я верю в это. — Если мужчина берет в руки оружие, то ему очень трудно расстаться с ним, тем более когда война становится образом жизни, а оружие — средством добывать хлеб, одежду, власть. — Такие люди, как хессы, всегда были и всегда будут, они воюют ради войны и ничего, кроме этого, делать не умеют. Если отнять у них оружие, их жизнь потеряет смысл. — Но мы тоже носим оружие, Кирч! И все же мы не такие! Мы не хотим сражаться, но вынуждены! У нас есть дело, ради которого мы умираем и ради которого стоит умереть, а не… не ради сапог, которые захотелось снять с другого! — Вот поэтому мы пока еще Черному Королю не по зубам. Под наши знамена готовы встать тысячи воинов — лигрийцев, горцев, оквитян, тех, кто помнит, что все они — авриски! И так оно и будет. — Это единственное, что поддерживает моих бойцов. После того, как… — Стим Вер запнулся, подыскивая подходящие слова. — Я расскажу тебе кое-что. Три дня назад мы столкнулись с несколькими чужаками, не знаю, как их назвать, в нашем языке им нет определения, потому что таких прежде не встречали. Нас было семнадцать, их — пятеро, да будь их в шесть раз больше, мы бы и тогда не повернулись к ним спиной. Полегло девять моих воинов, прежде чем мы расправились с этими тварями! Девять, Кирч, когда у нас каждый человек на счету! — Опиши их, — Кирч повернулся к Риэл, но та уже крепко спала. — Они одеты как все авриски, но без кольчуг, у них пепельно-белые волосы, очень длинные, знаешь… ну вот как у эрилей, на затылке в хвост собранные, кармаков нет, а лица… Что у них за лица, Кирч! Один из моих бойцов, тот, что был убит первым, узнал среди них давнего знакомца и окликнул его, а в ответ получил стрелу. Это необычное оружие — тяжелые луки и блестящие черные стрелы, может, заговоренные, они сносят человеку голову за десять шагов. Пока мы разобрались, что к чему, погибла половина моего отряда. Когда мы наконец расправились с ними, нас ожидал еще один сюрприз: у них нет крови, словно мы рубили мясо, месяц пролежавшее в леднике. По мере того как Стим Вер говорил, Кирч все больше мрачнел. Потом сказал: — Это те, кто пришел из Экбора, где-то там находится Кахантар — ненайденный замок Черного Короля, только там живые люди превращаются в ходячих мертвецов. — Так вот почему Черного Короля зовут Холмар Кахантар! Уж не из того ли замка черпает он свою силу? Там — Махагава, возможно ли, чтобы он добрался до тайников ее могущества? — Стим Вер задумчиво покачал головой. — Видно, там его логово, и отыскать его непросто, на то замок и зовется ненайденным… Проклятому кровопийце мало превратить людей в рабов, ему еще нужно сделать из них нелюдей! — Да. Эти чужаки, которых ты встретил себе на беду, — они самые преданные его слуги и, по словам Ринн Туарха, время от времени появляются в Агронморе. Они зовутся эгнарами, что значит 'мертвые одержимые' — одержимые волей хозяина. Черный рок висит над ними, и есть только одно объяснение, почему они появились здесь: Черному Королю стало известно, что не все ормиты уничтожены. Охота началась. — Ты сможешь устоять? — Стим Вер вгляделся в Кирча. Страж пожал плечами и усмехнулся, стараясь скрыть тревогу: — Пути назад для ормитов нет. Надеюсь, мой дар достаточно силен, чтобы сразиться даже с самим демоном ледяных ночей. И я прошу тебя, Стим Вер, если ты еще раз встретишь эгнаров, забудь про гордость и месть. Беги. Глубокой ночью Риэл и Кирч покинули приютившую их пещеру, снова уезжая в холод и неизвестность. Риэл обернулась и еще раз посмотрела на холм. Вот он стоит, поросший травой и вереском, копать начнешь — земля податливая, мягкая, а чуть поглубже зароешься — лопату сломаешь. Вот и горцы такие же — красивые песни поют, дивные палаты строят, а приди к ним с лихом — натолкнешься, как на эту вот скалу, и пожалеешь. Орвик провел Риэл и Кирча к переправе, о которой знали только горцы. Полуночное небо заволокло тучами, начал сыпать снег вперемешку с дождем. И все же последний луч луны, прежде чем скрыться, успел осветить курган свежей земли, насыпанный на берегу реки. Курган венчали девять холодных тяжелых мечей воинов Стима Вера, погибших в схватке с эгнарами. Приближалась граница. До всадников донесся грохот несущейся по камням воды. Ниже Имригда русло Сигрува становилось непригодным для судоходства из-за скал, тисками зажавших рукав реки. Поэтому у Скаверы не было выхода к морю. Орвик свернул на еле приметную среди валунов тропу, что круто поднималась вверх. Мелкие камешки посыпались из-под копыт. На карнизе, за выступом скалы, тропа обрывалась в пропасть. Здесь, спрятанный за деревьями, едва виднелся узкий деревянный мост, противоположный конец которого терялся в темноте. Один за другим всадники, прикрывая лица от слепящего мокрого снега, перебрались на другой берег. Внизу кипели белые буруны, вода с ужасающим ревом неслась среди камней, стремясь расшвырять их со своего пути. Риэл вздохнула с облегчением, едва оказалась на твердой земле. Орвик и Кирч провели по мосту коней. — Дальше пойдете одни, — сказал Орвик. — У ормитов и их стражей попутчиков быть не может. — Пусть Ворон Хугавы никогда не коснется тебя черным крылом, — произнесла Риэл слова, которыми напутствуют перед битвой. — Прощай. — Удачи. Скавера будет ждать вас, — приглушенным голосом ответил Орвик и исчез в непогоде. Кирч подставил лицо хлестким ударам дождя и вдохнул полной грудью холодный ветер. Перед ними лежали захваченные земли. Отныне следовало забыть обо всех, кого они любили, забыть о тепле, уюте и хорошей еде. Впереди их ждала черная неизвестность, которая хуже смерти, и земли, где у них не было ни пристанища, ни людей, у которых можно попросить помощи и крова. Ничего, кроме хрупкой надежды. Ею они будут питаться, когда не будет еды, ею будут укрываться от холода, когда укрыться будет нечем, у нее станут просить сил, когда сил уже не останется. |
|
|