"Книга 2. Быль о Холодном Огне" - читать интересную книгу автора (Олненн Иней)

ГЛАВА 5

Утренний воздух был прозрачен и свеж, как горный ручей. Издалека доносился лай собак и петушиные крики, там находилась та самая деревня, в которую Риэл до сих пор запрещалось ходить. И вот настал день, когда все запреты пали. В просвет между деревьями показалась дорога. Риэл крепко зажмурилась, вдохнула холодный ветер и тронула поводья.

Это была первая дорога в ее жизни.

Вскоре впереди послышался скрип, и из-за поворота выехала повозка, которую тащила сонная лошадь. На повозке клевал носом закутавшийся в овчину дед. Заслышав топот копыт, он открыл глаза и махнул рукой двум всадникам — мужчине с мечом за спиной и женщине, лица которой из-под капюшона не разглядел.

Возле заросшего пруда дорога разделялась на две: одна поворачивала в деревню, а другая, мимо прошлогодних стогов, — к озеру.

— Езжай на пристань, Риэлин, — сказал Кирч. — Мне нужно наведаться в деревню. Я тебя догоню.

Потом подумал и добавил:

— Иди-ка лучше пешком. Дойдешь до пристани — поднимайся на корабль с темно-синим парусом, поняла?

Он помог ей спешиться и уехал, а коня с собой увел. Риэл осталась одна. Не помня себя от страха, она пошла вперед.

Дорога постепенно наводнилась людьми, и вскоре Риэл оказалась в середине шумного потока, который подхватил ее и понес, как песчинку. Со всех сторон звучали разговоры, смех, окрики и ругань, все толкались, но не нарочно, а потому что несли, везли и тащили узлы, корзины, мешки и прочий скарб.

Риэл, оглушенная и растерянная, беспомощно озиралась вокруг. Что принесла ей встреча с людьми, которой она ждала столь долго, с надеждой и нетерпением? Люди оказались безразличны к ней, они не смотрели ей в глаза и ни разу не заговорили. Они поступали с нею, как с зазевавшейся собачонкой, что путалась под ногами, — отталкивали, прикрикивали, осыпали ругательствами. Людской поток вынес ее на пристань и рассыпался, притих. Риэл испуганно огляделась.

У причала лениво покачивались четыре корабля, впервые она видела их так близко, и оттого они показались ей огромными. Темно-синие паруса были спущены, по палубам прохаживались вооруженные воины, у бортов отдыхали и подкреплялись гребцы. На какой же из этих кораблей нужно подняться, если он все с темно-синими парусами?..

Риэл нерешительно обратилась к сидящей на узлах женщине:

— Скажите, куда идут эти суда?

— В Бредув, милая, куда же еще? Подальше от границы, — охотно откликнулась горянка. — Да ты, никак, не здешняя?

— Нет-нет, я здешняя! — торопливо возразила Риэл и отошла в сторону.

Она чуть было не сказала, что принадлежит к роду Блэдов, но вовремя спохватилась. Кирч предупреждал ее, и тетка Флу говорила, что авриски ненавидят ормитов за войну, что закончилась девять лет назад, за то, что открыли путь степнякам, за то, что их короля сменил Черный Король. За это с нею могут сделать все, что угодно, даже убить. Но где же Кирч?..

— На корабли! — прозвучал чей-то зычный голос. — Стоянка закончена!

— Пошли, милая! — горянка подхватила узлы и ринулась к сходням.

Добрая половина тех, кто находился на пристани, хлынула к кораблям. Поднялся невообразимый шум. Крики и ругань оглушили Риэл, ее отшвырнуло куда-то назад, она чуть не упала в воду, закрыла голову руками, чувствуя, как слезы обиды обожгли щеки. В эту минуту она возненавидела мир, которому была призвана служить, потому что этот мир оказался грубым, пугающим и жестоким.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Кто-то пытался отнять ее руки от лица. Риэл отшатнулась. Перед нею стоял высокий горец в легкой кольчуге, он чем-то походил на Кирча — такой же широкоплечий и темноволосый. Его лоб охватывал кармак с вышитыми на нем гербами, но Риэл не знала таких. По правде говоря, она не знала вообще никаких.

— Тебе нужно на корабль? — спросил воин, и Риэл осмелилась взглянуть ему в лицо — открытое и спокойное, вот только во взгляде нечто, похожее на сочувствие, и что-то еще, может, любопытство?

— Да, мне нужно на корабль, — эхом откликнулась она.

Несколько мгновений воин рассматривал ее. Под бесформенным дорожным плащом его взгляд угадал стройное тело, увидел собранные на затылке в тяжелый узел длинные волосы, и глаза — странные глаза — только что они были черны, как лесной омут, и вдруг из них хлынула прозрачная синева, словно облака разошлись на небе. От женщины исходило тепло, совершенно необъяснимое в холодный весенний день, и еще какая-то сила, природу которой он тоже объяснить не мог, но никогда бы не прошел мимо — она остановила бы любого.

— Ковчень! — обернувшись, крикнул он.

К ним подбежал воин, один из тех, кто следил за погрузкой.

— Помоги даме подняться на борт корабля.

— На борт нашего корабля, Ульмах?

— Да, именно так.

Воин, чье имя было Ковчень, предложил ей руку и помог подняться по шатким сходням на палубу.

— Быть может, хочешь спуститься вниз?

Но Риэл наотрез отказалась. Она нашла укромный уголок, забилась в него и оставалась там, пока не пришел Кирч.

Когда солнце поднялось над лесом, корабли один за другим отчалили от пристани. Ветра не было, и гребцам пришлось сесть на весла. Убаюканная мерным скрипом уключин и дружным 'э-эх! за спиной, Риэл стояла у борта и смотрела, как бегут прочь от острого носа корабля тяжелые волны.

В этом месте река была узкой, и деревья подступали к самой воде. Вскоре темный лес высоких елей вперемежку с соснами уступил место с запада — скалам, а с востока — пологим холмам, на которых то тут, то там виднелись деревни. Земля вокруг них была ухоженной, и ровные вспаханные поля походили на коричневые заплатки, пришитые к новой зеленой куртке. В Скавере не хватало земли, пригодной к пахоте, поэтому каждый ее кусочек возделывался бережно и с любовью. А на севере, подпирая небо, таинственно синели в далекой дали недосягаемые прекрасные вершины Сильявалы. Идти до них, наверное, целую вечность, ведь там обитают бессмертные. А рядом — казалось, рукой достать можно — отвесной стеной обрывались в Лучну островерхие скалы, и венчали их окутанные туманом замки-крепости. Давно заброшенные, они безмолвно взирали с высоты на проплывающие мимо корабли. Бессменные стражи, продолжающие нести свою вахту даже тогда, когда эхо человеческого голоса давно покинуло седые стены, они стояли, открытые ветрам и солнцу, неприступные, как орлиные гнезда. Каким великим и бесстрашным должен быть народ, почти под самыми облаками воздвигший такие твердыни! Так думала Риэл, а корабль, влекомый течением, медленно скользил по реке, и древние крепости, одна за другой, выступали из вечерних сумерек, как дозорные, которых никто никогда уже не сменит.

— Их построили наши предки в Элдорит — эпоху холода.

Ульмах подошел неслышно, как это всегда делал Кирч, и окутал плечи Риэл меховой накидкой — с вершин дул ледяной ветер.

— Это были черные времена. Светлые силы проиграли Ашгирм — великую битву, и несколько веков миром правили холод и ночь. Между людьми поселились злоба и ненависть, утолить которую можно было только кровью, и крови было пролито много. Тогда погибали целые родовые кланы.

— Как жаль, — вполголоса произнесла Риэл, не желая нарушать тишину, в которую так гармонично вплетался сильный глубокий голос Ульмаха — сына этих гор и потомка тех, о ком он говорил. — Разве можно оправиться от такой потери?

— Наши пращуры — те, кто пришел в Долину вместе с Эрлигом на заре времен. Каждый из них был великим воином, и от них пошли Торвалы, Умантиры, Редмиры, Веры, Брандивы и сотни других. Не знать имени предков — позор.

— А к какому из них принадлежишь ты, Ульмах?

— Я — Скантир. Лис. На моем кармаке — знак лисьей лапы.

Подошел Кирч, Ульмах поклонился и вернулся на нос корабля.

— Сколько времени займет плавание? — спросила Риэл, кутаясь в накидку от пронизывающего ветра.

— Две недели.

— Так долго?!

— В другое время этот путь занял бы всего пять дней. Но людям, находящимся в такой тесноте, необходимо спускаться на берег.

— А что это за люди? Почему их так много?

— Это жители приграничья. Граница Скаверы проходит по руслу Сигрува, в нижнем течении оно зажато скалами, его ничего не стоит перейти, чем с недавних пор пользуются наемники и делают набеги на наши земли. По приказу князя стариков, женщин и детей переправляют поближе к большим городам, остаются только мужчины, которые могут сражаться.

Так минуло несколько дней. Чем больше отдалялась Риэл от Калин-озера, тем сильнее тянуло ее обратно, словно они были связаны живой нитью, теперь эта нить рвалась и причиняла острую боль. С горечью Риэл начала понимать, что нет ничего безнадежнее слова 'долг', оно преследует, как рок, и нельзя, нельзя от него уклониться! Оно не считается с чувствами и желаниями, оно — хозяин жизни человека, его поступков. В тот момент, когда ей хочется в тепло их маленького дома на берегу, чтоб горел очаг, и тетка Флу вязала бы носки, и спал бы кот на лавке, — она стоит на палубе огромного корабля, на ветру, впереди ее ждет черная неизвестность, и она не может повернуть назад!

— На рассвете следующего дня мы войдем в озеро Глубокое, — сказал Ульмах. — Вокруг него много деревень и городов. К полудню будем в Бредуве. Князь…

— Нет, — неожиданно перебила его Риэл. — Сначала нам нужно в Мир-Блэд.

Кирч и Ульмах переглянулись.

— Тогда высади нас у Остроконечного мыса, — попросил Кирч. — Оттуда ближе.

Риэл десять лет не была в городе ормитов, она не знала туда дороги, потому что детям служителей Огня редко доводилось покидать родной дом, но по рассказам тетки Флу выучила дорогу туда так же хорошо, как если бы ходила по ней сотни раз. Вернувшись в свое родовое гнездо, она хотела увидеть начало, путь, по которому идти дальше, хотела запастись силами для этого пути. Но чем ближе была она к цели, тем страшнее становилось. Страх, холодный и вязкий, проник в сердце, липким потом выступил на коже, дрожью прошел по телу — она поняла, что начать путь правильно, от корней, как делали это до нее сотни других ормитов, у нее не получится.

Мыс Остроконечный песчаной косой вдавался далеко в озеро. Из-за тумана и опасности сесть на мель корабль не мог подойти к нему вплотную, поэтому по приказанию Ульмаха на воду спустили лодку, которая доставила Риэл и Кирча на берег.

Они долго шли по мокрому песку, потом свернули в березовую рощу. Десять лет назад эти деревца еще только набирали силу, а сегодня они шумели, упираясь упругими кронами в серое весеннее небо. Старую дорогу, вымощенную камнями, Кирч отыскал не сразу. Прежде она соединяла между собой Мир-Блэд и Ютвит, столицу Лигрии, потом, после войны, ею пользоваться перестали, частью она заросла, частью ее разобрали сами горцы.

Дорога вывела их на открытое место, и впереди, закрывая горизонт, один за другим поднялись крутые холмы. На них не росло ничего, кроме камней и пожухлой травы. Неутомимо взбиравшаяся на них дорога матово блестела умытыми дождем булыжниками, тысячу лет назад уложенными руками предков Риэл. Каждый из холмов венчали небольшие храмы — Риэл помнила их залитыми солнечным светом во время празднеств, но сейчас они стояли темные и неприветливые, и она не решилась зайти ни в один из них.

— Не ходи дальше, Кирч, прошу тебя, — не глядя на стража, тихо попросила она.

Кирч, скрепя сердце, повиновался — он не должен был оставлять ее ни на минуту, но понимал желание побыть в одиночестве и догадывался о буре в ее сердце.

Поднявшись на четвертый холм, Риэл уже не чувствовала под собой ног от усталости и не сразу заметила, что моросит мелкий противный дождь. Мир-Блэд предстал перед нею неожиданно, одиноко брошенный на вершине шестого, вытянутого пологого холма.

Окружавшая его невысокая стена была почти разрушена и превратилась в жалкое нагромождение известняковых плит, от домов остались лишь остовы, посеревшие от пожаров и бесконечных дождей. В никуда смотрели пустые глазницы окон, и дверные проемы, как распахнутые в крике рты, застыли в вечной молитве о тех, кто не смог или не захотел выбраться из огня. Дожди так и не смогли смыть с них черную копоть. Девять лет назад обезумевшие от ярости горцы ворвались в Мир-Блэд и подожгли его, слепо мстя ормитам за развязанную войну. Объятые ненавистью, они посчитали справедливым, если город примет смерть от того, кому служил: от огня.

Несколько минут Риэл с ужасом смотрела вокруг, потом короткий глухой стон вырвался из ее груди — она не хотела, не могла увидеть свой дом таким! Невыносимая боль в груди заставила скорчиться. Стиснув зубы, она обхватила себя руками и медленно осела на мокрую слякотную землю. Вместо дома, к которому она так стремилась много лет, перед нею была разрытая могила.

— Лучше бы я этого не видела, — яростно прошептала она. — Лучше бы я ослепла!..

— Вставай, Риэлин, пойдем.

Неслышно подошедший Кирч поднял ее на ноги и повел прочь. Гладкие камни мощеной дороги жгли ей ноги, словно она шла по неостывшему кострищу, мокрый плащ облепил тело и мешал дышать. Кирч втащил ее в маленькую пещерку в склоне холма, где был колодец, и усадил у стены. В пещерке царили сырость, холод и сумрак. Страж собрал хворост и развел огонь, искоса поглядывая на Риэл. За последние одиннадцать дней она изменилась до неузнаваемости: похудела, посуровела, еще резче обозначились скулы, и глаза — в пол-лица. Сейчас она сидела, застыв сгустком злого отчаяния, намертво сцепив пальцы на подтянутых к подбородку коленях.

— Тебе надо поесть, иначе не дойдешь до Окаля.

Кирч полез в дорожный мешок, достал из него хлеб, сыр, вяленое мясо и несколько яблок.

— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна идти туда. Хотя бы одну.

Рука Кирча замерла.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе? — осторожно спросил он. — О долге? О судьбе? Я не глашатай эльямаров и замыслы Орима для меня так же темны.

— Я знала, что Мир-Блэд разрушен. Тетка Флу говорила мне об этом. Ах если бы его разрушило время!.. Но нет, его разрушили люди. Теперь у меня дома нет.

— Но ведь это случилось потому, что в храмах Долины больше не горит Огонь. Если бы… — Кирч пытался найти слова, которые смогут пробить ледяное отчуждение Риэл от него и от самой себя.

— Нет!

Ормита прервала его так резко и яростно, что он невольно вздрогнул.

— Я никогда не буду служить им! Я их ненавижу!

В ее глазах вспыхнуло пламя, а губы сжались так, что побелели.

— За что? — спросил Кирч.

— За то, что они разрушили Мир-Блэд. Этого мало?

— Мало.

— Мало?! Да как ты смеешь?! Они — убийцы, весь твой народ, что хвалится родовой честью, — безумные, дикие убийцы!

'Пусть выплеснет наружу боль и злость, ей станет легче', — подумал Кирч, но на всякий случай отодвинулся подальше. С обладающими даром шутки плохи.

— И не говори мне больше о вине ормитов! Я ни в чем не виновата, мне было одиннадцать лет, когда началась война! И родители мои не участвовали в ней! За что они погибли?

— За то, за что и все остальные. Кланы ормитов никогда не распадались — ни в величии, ни в позоре. Поэтому твои родители счастливой старости среди внуков и правнуков предпочли разделить участь собратьев. Они приняли смерть за тех самых людей, которых ты называешь дикими безумными убийцами. Те, кто едва не затоптал тебя на пристани, еще не все авриски, но и они не заслуживают ненависти.

— Откуда тебе известно, что случилось на пристани?

— Мне рассказал Ульмах. Он ведь тоже часть этого народа. Полжизни я ездил по Долине из конца в конец, и у меня нет сомнений в том, что, если в храмах не загорится Высокий Огонь, Долина погибнет, как много веков назад погибла Махагава, что теперь зовется Экбором. И я прокляну тот день, а заодно и тебя, за то, что сдалась без борьбы, за то, что оставила неискупленной вину своего клана!

— Но почему я? Разве своим одиночеством и сиротством я не искупила этой вины?!

Вся сжавшись, Риэл закрыла глаза, чтобы не дать пролиться подступившим слезам, и теперь тихонько раскачивалась из стороны в сторону, как безумная, а Кирч продолжал наносить ей удар за ударом — у него не было времени щадить ее:

— Лучше, если бы это была не ты! Лучше, если бы на твоем месте был сильный, крепкий мужчина, воин! Он не стал бы плакать, забившись в угол, и мне бы не пришлось втолковывать ему очевидные вещи! Но вот, вообрази, у меня тоже нет выбора, я вынужден охранять именно тебя! Я твой страж, если ты этого еще не поняла, я охраняю тебя днем и ночью, и найду тебя, где бы ты ни была. Так устроен мой дар, и хочешь ты того или нет, но мы связаны им, и эта связь оборвется, только если один из нас умрет.

— Но почему я? — снова спросила Риэл.

— Ты осталась одна, вот почему! Если не ты, то никто! Ты думаешь, я не искал? За одиннадцать лет я обшарил всю Долину, и напрасно. Черный Король уничтожил всех, а кто выжил, сидят по таким норам, откуда уже сами забыли выход. Я виноват, будь все проклято! Я виноват, что спрятал тебя от людей, мне следовало поселить тебя в Бредуве, чтобы ты на собственной шкуре познала, что такое ложь, преданность, любовь! Чтобы ты не смотрела сейчас на меня такими глазами! Но я не мог! Я не мог! Слишком велик был риск, что псы Холмара — Черного Короля выследят тебя и затравят, как выследили и затравили твоих родителей и сотни других ормитов! И теперь именно ты хочешь стать причиной гибели Долины?

— Она погибла до меня, — хрипло прошептала Риэл. — Не взваливай на меня чужие грехи.

— Но кому-то надо искупать их. Пока свободна Скавера, пока живы потомки лучших племен, ты не можешь похоронить Долину! Авриски поднимутся на борьбу, но им нужен Огонь, чтобы изгнать холод из сердец. Без этого не победить. И не говори мне о чужой вине, когда ты на пороге своей собственной.

Кирч внешне был спокоен, но внутри весь кипел. Он ощущал беспомощность, как боец-новичок перед опытным воином, не знающий, как вскрыть его оборону. У него дрожали руки.

— Вина ормитов так велика, что они еще нескоро смогут искупить ее. Сейчас не до уязвленного самолюбия, Риэл.

После долгого молчания Риэл горько усмехнулась и сказала:

— Даже в смерти есть выбор, долг же выбора не оставляет.

После этого она легла прямо на песок и отвернулась к стене. Кирч подбросил сучьев в костер и до самого утра не сомкнул глаз. У него болела душа за эту девчонку, которой на долю выпало решать судьбы народов и которая сама при этом была беспомощна, как птенец. Он боялся, что не сможет защитить ее от всех бед, ожидающих впереди, и знал, что должен защитить — чего бы это ни стоило. Да, долг не оставляет выбора.

Утром Риэл безучастно спросила:

— Что теперь?

— Ты не хочешь еще раз увидеть Мир-Блэд? Быть может…

— Нет.

— Тогда — в Бредув. Корабль Ульмаха стоит у Остроконечного мыса и не уйдет без нас.

— Ульмах знает, кто я?

— Знает.

— Но ты говорил, что авриски ненавидят ормитов, почему же…

— Потому что не все люди одинаковы, Риэл. Сейчас Скавера очень нуждается в ормите, и Ульмах недолго бы размышлял, чья жизнь важнее — его или твоя. Он вообще человек дела.

— Я слышала, его называют янгаром. Что это значит? Кажется, я где-то слышала это слово…

— Это значит, что в его подчинении находится пять сотен бойцов. Это слово очень древнее, оно — память о воинах, пришедших из Махагавы. Там янгарами и янграми звались вожди племен. Ульмах Скантир не только мой друг, он — в числе лучших бойцов князя Тима Брандива, на таких, как он, сейчас держится Скавера.

Едва Риэл и Кирч показались на берегу, с корабля спустили лодку, и она скоро доставила их на борт. Судно тотчас развернулось и взяло курс на Бредув. Риэл, как мышь, забилась в какую-то щель, спряталась ото всех, ни с кем не говорила, ни на кого не смотрела.

— Что случилось? — проводив взглядом ее закутанную в плащ фигуру, спросил Ульмах.

Кирч уселся на якорный канат и тяжело вздохнул.

— Ну и устал же я за эти дни… Боюсь, брат, дальше будет еще хуже.

— Да в чем дело? — Ульмах сел рядом.

— Она не хочет в Окаль. А я не могу ее заставить.

— Никто не может.

— Я понимаю ее. Она увидела Мир-Блэд в руинах, и теперь в ее сердце поселилась ненависть. Человеку, лишившемуся родового гнезда, всегда тяжело. Она ведь помнила город предков наполненным жизнью.

Ульмах прикусил губу.

— Выходит… все напрасно? Все эти девять лет?

— Я не сказал, что она не пойдет. Наоборот. Но если она не изменит своего отношения к людям, Огонь, что она принесет, ничем не поможет Долине. Ты же знаешь, Огонь пропитывается сущностью ормита, берет его душу, и, если в душе ночь и нет стремления к борьбе, — он может навредить.

Ульмах Скантир горько вздохнул.

— С Огнем или без Огня, мы все равно будем сражаться, иного пути нет. Я не хочу жить в вечном страхе за своих детей, это невозможно. Либо Черный Король, либо мы. По-другому нельзя. Уже нельзя.

— Все-таки неправильно было держать ее столько лет в полном одиночестве. Она не видела мира, и теперь мир готов раздавить ее. Выдержит ли она? Не сломается ли? Это моя вина, и я готов отдать за это псам Брегни свою душу.

— Не спеши встречаться с ними, Кирч. Ты подумай. Калин-озеро — последнее место в Скавере, где обитает сила Увелен и Кер, только поэтому Черный Король до сих пор не знает о существовании Риэл. Бессмертные защищают ее.

— Боюсь, как только она покинула дом, Черный Король учуял ее. Теперь каждую минуту можно ожидать встречи с его подручными в разных обличьях.

— Когда-то это должно случиться. Живи она в Бредуве, даже под неусыпной охраной лучших бойцов Тадива Умантира, это произошло бы гораздо раньше. И кто знает, возможно, Холмар уже двинул бы полчища своих наемников на нас и хрупкому затишью пришел бы конец. У нас не было бы никаких шансов на победу…

Он не договорил и махнул рукой. Кирчу были понятны и его тоска, и тревога, и нетерпение — влюбленный в море, Ульмах вот уже десять лет вынужден 'плавать мелко'. И он ничего не мог сделать, чтобы снова увидеть его — Скавера была отрезана от большой воды степняками.

— Потерпи. Так, как было, уже не будет, — сказал Кирч. — Будет по-другому.

— Хуже? Лучше?..

— А какая нам разница? Пришло время действовать, а это главное.