"Книга 2. Быль о Холодном Огне" - читать интересную книгу автора (Олненн Иней)

ГЛАВА 10

— Мы в Светлом доле, — сказал Кирч. — На древнем языке она зовется Эльялад. От Кемира Сигрув делится на два рукава, а между ними — заповедные луга, где пасутся белые кони — лучшие кони в Долине.

— Да знают это все, — насмешливо фыркнул Дарк.

Но Риэл, с восхищением оглядываясь по сторонам, сказала:

— Продолжай, Кирч, прошу тебя.

Она ведь этого не знала.

— Эрлиг Белый Тур, еще до того как стал королем, был здесь и в роще повстречал диковинного коня — могучего, но быстрого, его шкура искрилась на солнце, словно иней. Этот конь верно служил королю многие годы, а потом Эрлиг отпустил его обратно в эти луга и запретил людям на века вперед топтать здесь травы. Потому и река, которую нам надо пересечь, зовется Запретень, она закрывает путь в дол.

— Только наемники своими сапожищами вытоптали заповедные луга, выжгли их, а коней перебили, — хмуро подытожил Рилг. — Теперь Эльялад мертв.

Губы Риэл дрогнули.

— Нам надо найти безопасную переправу, — сказал Кирч.

— Я сделаю это, — сразу вызвался Дарк.

— Я пойду с тобой, — тут же сказал Рилг — он не хотел, да и не мог отпустить ормита одного.

Дарк хмуро поглядел на него, но возражать не стал, а только пришпорил коня.

— Не задерживайтесь! — крикнул вдогонку Кирч.

Рилг Скронгир, впрочем, как и Дарк Авит, полжизни провел в дороге, и в Долине почти не осталось мест, не известных ему. Поэтому он уверенно повернул коня на восток.

Запретень текла в ущелье. Местами оно было глубоким, как пропасть, а местами река вырывалась на поверхность, но при этом столь бурно радовалась своей свободе, что пересечь ее вброд не представлялось возможным — сбивала с ног. Эрлиг Белый Тур при помощи Увелен и Кер постарался надежно закрыть путь в Эльялад, и Запретень оказалась хорошим стражем.

— Вверх по течению у Крутого водопада когда-то был мост, — сказал Рилг. — Посмотрим, не сохранился ли он.

Почти час пробирались они по обрывистому берегу, густо заросшему вереском и дроком. Издалека донеся нарастающий гул.

— Это шумит водопад, — промолвил Рилг, в большей степени самому себе, потому что Дарк упорно молчал.

Они выехали на высокий берег, там, где могучий поток Запретени с грохотом падал с обрыва, закручиваясь внизу в кипящие водовороты. Не впервые Рилг видел Крутой водопад, но каждый раз у него захватывало дух от его неизмеримой силы и величественной гордой красоты. Вода лавиной рушилась вниз, и веер сверкающих на солнце алмазных брызг висел над пенящимися бурунами. Вот она, Увелен, во всем своем могуществе!

Раньше над этой ревущей бездной был перекинут прочный мост, ныне от него остались лишь два коротких выступа с обеих сторон, почти скрытых путами дикого хмеля.

— Моста-то нет, клянусь рогатым драконом, — ухмыльнулся Дарк.

— У тебя такой довольный вид, будто ты его и разобрал, — раздраженно заметил Рилг.

Они спешились.

— Разбирать я его не разбирал, но знал, что моста здесь нет уже давно.

— Почему ж ты…

Рилг уже хотел было крепко выругаться, как в этот момент Дарк внезапно бросился на него и повалил на землю. Этого страж уже никак стерпеть не мог. Он изловчился, перебросил Дарка через себя и сел сверху. Всяческие проклятья еще вертелись у него на языке, но внезапно он почуял чужих. Не нюхом, как обычно, не нутром, а просто понял, что кто-то смотрит ему в спину. Рилг мгновенно перекатился по земле, вскочил на ноги, и в руках у него уже сверкал Эркриг. Он не слышал свиста стрелы, а просто увидел ее — сияющий луч, направленный в Дарка. Рилг рванулся к нему и успел поймать стрелу плечом. Удар был настолько силен, что его отбросило назад, к самому обрыву, он не смог удержаться и сорвался вниз.

— Рилг! А, побери вас прачи!..

Дарк наклонился к обрыву, рядом вонзились в землю еще две стрелы, а потом он увидел их. Эгнаров.

Роста обыкновенного, одежда — как у всех, волосы, правда, необычные — длинные, пепельные, на затылке в хвост собраны, но лица… Они были мертвы и мертвы уже давно, Дарк ни секунды не сомневался в этом, потому что на своем веку мертвецов перевидал достаточно. На этих лицах, белых, как снег, застыло, заледенело навеки выражение нестерпимой муки, а в глазах читалось одно желание: убивать. Убивать, чтобы утолить эту муку.

Дарк потащил из ножен клинок, чувствуя, как холодеет сердце, потому что на него дохнуло тайнами и ужасами другого мира, куда он совсем не хотел попасть. У эгнаров не было мечей, только большие тяжелые луки, и на тетивах уже лежали заговоренные стрелы. Дарк понял, что ему не спастись. Он стоял под прицелом и смотрел, как ветер шевелит пепельные волосы, ерошит оперение исполненных яростного нетерпения стрел… Вдруг звонко заржала одна из лошадей, обеспокоенная присутствием нежити, эгнары обернулись на мгновение, но этого мгновения Дарку хватило, чтобы принять решение, единственно верное: он прыгнул в Крутой водопад, вслед за Рилгом. Несколько стрел сверкнули лучами — но мимо него, ни одна не попала в цель.

Дарк врезался в воду. Его тут же подхватило и потащило вниз. Ослепший и оглохший, он изо всех сил боролся с потоком, словно боролся с великаном, отчаянно выдирался из могучих объятий реки — а ведь надо было еще не потерять меч! — и, когда грудь уже готова была лопнуть от недостатка воздуха, наконец всплыл на поверхность. Запретень закрутила его, словно щепку, и, нещадно швыряя из стороны в сторону, стремительно понесла вперед. Дарку пришлось вдоволь нахлебаться воды и пересчитать о камни все кости, прежде чем он увидел выбравшегося на берег Рилга. Одной рукой держась за плечо, Рилг протянул ему другую, и Дарк, крепко ухватившись за нее, выбрался из воды.

Несколько минут они лежали, переводили дух, не в силах даже пошевелиться. После объятий своенравной Запретени все кости ныли, словно побывали в жерновах гигантской мельницы. Разбитые, оглушенные, обессиленные, ормит и страж скоро начали замерзать на ветру, а сухой одежды не было, ведь они лишились лошадей, а вместе с ними — поклажи. Запретень ревела так, что сам себя бы не услышал, да и о чем тут говорить? И без того все понятно: шаг вперед — бурная река, а спины подпирает отвесная стена ущелья. Куда деваться? Эрлиг Белый Тур не для того закрыл дорогу в Светлый дол, чтобы легко можно было войти в него. Или выйти. Даже мост, который они искали, был не простой, а заклятый: по всему настилу его от края до края были вырезаны руны, что силой своей скрывали мост от людских глаз. Но только не от тех, кто видел другим, особым зрением, к ним принадлежали также обладающие даром и обладающие силой, проще говоря, — ормиты и стражи.

Но когда множество ормитов обратилось ко злу и лишилось дара, другие ормиты разрушили этот мост, чтобы насовсем закрыть вход в Эльялад. Со стороны Скаверы в дол был один-единственный путь, о нем Кирчу Скронгиру под большим секретом поведал Стим Вер, потому что медвяные луга и рощи Эльялада обладали свойством излечивать тяжелые душевные и телесные раны и время от времени он отправлял сюда кого-нибудь из своих бойцов, кому уже не могли помочь лекари.

И вот попасть-то сюда они попали, но как выбраться? Дарк поглядел на Рилга. Страж был бледен, его начала бить крупная дрожь, и Дарк подозревал, что не купание в холодной воде тому причина. Он знаком показал, что нужно осмотреть рану. Помог снять куртку, потом рубаху, левая рука Рилга почти не слушалась и словно заледенела. С виду дыра от стрелы под левой ключицей не казалась опасной: она была ровная, без рваных краев, несмотря на то что древко Рилг уже выдернул, а крови не было вовсе, ни на теле, ни на рубахе. Дарк дотронулся до розовых краев и почувствовал под пальцами такой холод, что невольно отдернул руку. Рилг мрачно кивнул, что означало: стрела явно была заговоренная. Нужно было срочно искать выход из ущелья, пока холод не распространился по всему телу Рилга и не добрался до сердца. И тут вдруг Дарку почудился лай. Ну уж, ерунда! Он встряхнул головой и увидел, что Рилг напряженно прислушивается. Точно, лай! Вот опять, еле слышный из-за шума воды, донесся справа, от утеса. Дарк вскочил, но Рилг решительно остановил его здоровой рукой, в которой по-прежнему был зажат Эркриг. Знаком он велел ему оставаться на месте и дождаться, пока он проверит, что к чему. Дарк воспротивился, показывая на руку Рилга и давая понять, что лучше пойти ему, ведь не он же ранен, но Рилг вместо ответа молниеносным движением оказался у него за спиной и здоровой рукой, не выпуская меча, так обхватил за шею, что Дарк взвыл. После такого наглядного урока он больше противиться не стал, и Рилг пошел на разведку. Хотя слово 'пошел' здесь не совсем уместно, потому что не только дороги — тут даже тропы не было, лишь узенький каменный выступ, на который с грохотом накатывали волны Запретени.

Но Рилг, прижавшись спиной к отвесной скале, шел вперед, и уже снова был мокрым с головы до ног. Река бесновалась. Еще бы, эти двое посмели нарушить границу заповедной страны, которую она издревле охраняла! Дарк напряженно смотрел, как сильные руки волн хватают Рилга за ноги, обрушиваются на него слепящей пенной тяжестью, мешают дышать, норовят стащить в поток, а уж оттуда ему не выбраться! Но Рилг шаг за шагом упрямо огибал утес, пока не скрылся из виду.

Дарк остался один. Только теперь он понял, как замерз, зубы застучали. Река все ревела, но уже, казалось, не столь грозно. Дарк посмотрел вверх. Высоко над головой заглядывала в ущелье синяя полоска неба, и в этой сини медленно и плавно кружила птица, какая именно, Дарк не разобрал. Но где же страж?

Уже много времени прошло, как завернул он за утес, и что с ним сталось? Может, в реку упал, а может, рана свалила его? При воспоминании о том, кто нанес ему эту рану, Дарк содрогнулся. Однако на месте усидеть не смог, его снедало беспокойство, а уж бездействие — вынужденное или невынужденное — угнетало его всегда. Он еще раз прислушался, ничего нового не услышал, взглянул на небо, ничего нового не увидел, перекинул меч из руки в руку и отправился по следам Рилга.

Шел сосредоточенно, отбрыкиваясь от цепких речных волн, прежде чем ступить на какой-нибудь камень — стучал по нему ногой, проверяя, прочный ли. Иные волны захлестывали его с головой, и тогда он прижимался к скале, чтоб не упасть. Долго он так боролся с Запретенью — дочерью всесильной Увелен, весь вымок, нахлебался воды и наконец-то завернул на ту сторону крутобокого утеса. Да так и остолбенел.

Вполне мирная картина открылась его взору. Рукав реки в этом месте значительно расширялся и по правому берегу образовывал небольшую заводь. Сверху ее разглядеть было нельзя из-за скалы, нависшей, как крыша. Вода тут была чиста и прозрачна, берег — пологий и сухой — уходил в темный зев пещеры. Вот на этом-то берегу Дарк и увидел Рилга, тот сидел на корточках, опершись на меч, и беседовал… Дарк протер глаза, но ему не примерещилось: с каменного бережка рыбачил человек — не молодой и не старый, обыкновенно одетый, и удочка у него была самая что ни на есть обыкновенная… Но уж совсем необыкновенно было то, куда этот человек забрался рыбачить, и как он сюда забрался!

— А вот и Дарк, — сказал Рилг, обернувшись. — Хоть я и велел ему дождаться меня, но он не из тех, кто долго ждет. Давай, Дарк, проходи, чего встал?

Пригласил, словно в парадный зал. Дарк подошел, продолжая рассматривать диковинного, по его твердому убеждению, рыбака, увидел садок, полный рыбы, и не сразу — большого рыжего пса, что грелся на солнце у входа в пещеру. На Дарка пес не обратил ни малейшего внимания, даже не гавкнул.

— Ты, значит, и есть Дарк Авит, — промолвил рыбак, не сводя глаз с удочки.

— Ну да, — ответил Дарк, гадая, много ли про него успел рассказать Рилг и зачем.

— Ну, а мое имя — Эстир, — сказал рыбак, выдернул из воды еще одну рыбину, снял с крючка, положил в садок и добавил:

— Нам тоже не годится долго ждать, потому как вот этот человек, — он указал на Рилга, — требует немедленного излечения. Пошлите-ка со мной.

Рилг действительно выглядел неважно, хотя держался изо всех сил. Он был очень бледен, а из-за черных волос, обрамляющих лицо, и вовсе казался белым. Дарк заметил, что вместе с левой рукой у него онемел весь левый бок, и даже левая нога плохо слушается. Рилг боролся с надвигающейся смертью во многом благодаря своему дару, и, если бы Дарк понимал, сколь могуч дар обладающего силой, он бы понял, сколь опасны те, кто напал на них у Крутого водопада.

Рыбак по имени Эстир смотал удочку, закрыл садок плетеной крышкой и свистнул пса. Пес с готовностью вскочил, поглядывая то на хозяина, то на темный провал пещеры, явно приглашая за собой. Дарк поежился, он не любил пещер, погребов и прочих подземелий, постоянно боролся со своим страхом, но окончательно избавиться от него так до сих пор и не смог. Поэтому в темноту скального провала пошел безо всякой охоты, ибо не пойти не мог — состояние Рилга внушало серьезные опасения, да и вину свою чувствовал: ведь скажи он о том, что моста через водопад давно нет, они бы не пошли туда и не попали бы в засаду.

А темнота была кромешная, и совсем не радовало то, что рыбак Эстир и не собирается зажечь огня. Дарк прошел несколько шагов, пребольно стукнулся о невидимый острый выступ, выругался и в сердцах воскликнул:

— Эй, рыбак! У тебя что, факела не припасено? Я ведь не летучая мышь, а тут черно, как в печи!

— Извиняюсь, — донесся издалека приглушенный голос рыбака — пока Дарк спотыкался, он и Рилг ушли на порядочное расстояние. — Запамятовал, что твои глаза к темноте непривычны. Как и мои, к слову сказать.

Дарк ощупью добрел до них, ругаясь про себя все больше и больше.

— Если ты в темноте не видишь… А, проклятье! — он опять стукнулся. — Как же ты тогда дорогу находишь?!

— Да я не знаю ее, дороги-то, — отозвался рыбак. — Собака знает.

— Собака? — Дарк не поверил своим ушам. — Какая собака? Вот эта собака?! Уж не хочешь ли ты сказать, что идешь за этим псом, куда бы он ни привел?! Клянусь рогатым драконом!..

— Ну да, — бесхитростно отозвался рыбак. — Видишь, как у него глаза-то горят да шкура светится?

Дарк напряг зрение и через мгновение точно увидел в нескольких шагах от себя горящие красные уголья глаз и слабый желтый отсвет, исходящий от собачьей шкуры, хотя готов был поклясться, что два мгновения назад ничего такого и в помине не было.

— Успокойся, Авит, — сказал Рилг, и одно уже то, что он назвал его родовым именем, означало: здесь им ничто не грозит, но Дарк пропустил это мимо ушей. — Собака выведет нас наверх, но если совсем ничего не видишь, можешь держаться за мое плечо.

Но держаться за чужое плечо Дарку не позволила гордость, и он упрямо пошел вперед, стараясь не потерять из виду слабое свечение впереди, и продолжая при этом спотыкаться и ударяться об острые камни.

Они шли долго в полной тишине, лишь изредка нарушаемой какими-то шорохами да журчанием близкой воды. Дарку было очень неуютно, и он радовался, что слышит собственные шаги и шаги Рилга за спиной, который на всякий случай пропустил Авита вперед. Эстир-рыбак иногда что-то бормотал себе под нос, а иногда негромко взывал к проводнику:

— Ну-ну, не торопись! У тебя четыре ноги, а у нас-то по две! Ишь, разбежался!..

Дарк очень и очень опасался, как бы пес не завел их в дебри такие, откуда не вернешься, кто знает, что у него на уме? А может, волею судьбы они набрели на королевский лабиринт? При этой мысли глаза его загорелись ничуть не хуже, чем у этого пса, что выбирал дорогу, но потом он вспомнил другое название ненайденной святыни — королевский капкан — и помрачнел. Второе название сейчас подходило куда лучше.

Однако все опасения Дарка оказались напрасными, пес не сплоховал, он вел их дорогой долгой, но верной, скоро она начала подниматься и превратилась в узкую лесенку, вырубленную в скале. Подъем преодолели крутой, но короткий.

— Пришли, — возвестил, отдуваясь, рыбак.

Перед ними лежал безмятежный и спокойный Эльялад — Светлый дол, заповедная страна, в которой память об эльямарах, что некогда свободно гуляли по земле, сохранилась более всего.

Завечерелось. Тихо отгорел закат, на небе выступили первые звезды, кружил голову аромат медвяной росы, щедро выпавшей на травы. Рилг вздохнул глубоко и легко — к нему начали возвращаться силы, а Дарк все стоял и смотрел на зеленые луга, что расстилались вокруг, на далекие белоствольные рощи, на лесистые бока скал, изломанной стеной взметнувшихся прямо из трав, на нежный багрянец последних солнечных лучей, и не мог насмотреться, словно утолял многодневную жажду в чистом горном ручье. Всю жизнь Дарк путешествовал и видел много красивых мест, но сейчас он вспомнил старика-смотрителя из храма Хок-Браскит, что возвращался в свой город за оставленной там душой снова и снова многие годы. Теперь Дарк мог понять это, ибо оказался на его месте: он уйдет отсюда, но он же останется здесь навсегда, потому что здесь оставит свое сердце.

Он уже шагнул было в эти травы, в это небо, как рыбак Эстир окликнул его:

— Эй, ормит! Нам не туда!

И махнул рукой, зовя за собой. На миг Дарку показалось, будто он зовет его обратно, под землю, и испугался, что придется покинуть Эльялад, едва увидев, но рыбак пошел по краю поля куда-то, а Рилг пошел за ним. Дарк бросился вдогонку, стараясь, как Эстир и страж, зря не топтать заповедные травы. Рыжего пса и след простыл, не то Дарк обязательно поблагодарил бы его за то, что привел сюда.

Теперь они шли недолго, а если бы и долго, то Дарк все равно бы не заметил. Усталости и тревог как не бывало, и вообще хотелось петь, но певцом он был не ахти каким, поэтому только слушал, как заливаются трелями в вечернем небе птицы, провожая угасающий день.

Узкая тропа, завиваясь по лесистому склону ущелья, привела их к водопаду. То не был ревущий исполин, подобный Крутому водопаду, что закрывал собой ворота в светлый дол, нет, это был середнячок — малый серьезный и с характером. Прыгая с трехметровой высоты с одного мшистого валуна на другой, на первом он зависал прозрачной хрустальной кисеей, а у последнего собирался в крошечное озерцо и потом уже ручьем устремлялся вниз, в долину. Водопад окружали рябины и ели, а кругом озерца зацветала земляника. Дарк так засмотрелся на причудливые переливы воды, что не сразу заметил избушку, прилепившуюся одним боком к скале.

Стояла она, здесь, видно, давно: стены, сложенные из еловых бревен в девять венцов, дали много трещин — рассыхалось дерево на солнце, а крыша густо поросла травой. Вслед за хозяином Рилг и Дарк поднялись на крыльцо и, пригнувшись (хозяин-то был много ниже их ростом), вошли.

Внутри было темно и пахло травами, а вовсе не рыбой, как ожидал Дарк. Между тем рыбак засветил лучину, и гости увидели чисто прибранную горницу, большую печь, стол под вышитой скатертью, удобные широкие лавки, а под потолком — пучки всяких трав, что сушились, издавая терпкий аромат. Потому и оконце в избе было только одно, да и то крошечное, чтобы солнечные лучи не обжигали дикоросы.

— Скоро хозяйка придет, — сказал рыбак, разводя огонь в очаге, — а пока усаживайтесь, отдыхайте.

Рилг опустился на лавку возле оконца, а пока Дарк снимал с себя куртку и отстегивал перевязь с мечом, обернулся, а он уже спит.

— А вот и хозяйка, — объявил рыбак, и Дарк услыхал легкие шаги на крыльце.

Распахнулась, скрипнув, дверь, и вошла женщина — удивительная и необычная, хотя что в ней такого удивительного и необычного, Дарк, пожалуй, объяснить бы не смог. Она не была юной девушкой, а была красивой молодкой, ее черные волосы не знали седины, а лица не коснулась ни одна морщина, но когда Дарк заглянул ей в глаза, то увидел в них мудрость, что копится многими, очень многими годами.

— Давай, давай, заходи, Велскья, хозяюшка, — радостно засуетился вокруг нее рыбак, — или не видишь, что гости у нас, или весточку мою не получила?

— Получила я весточку твою, потому и поторопилась прийти, — ответила Велскья, и голос у нее был чистый и глубокий, как голос водопада, что плескался за окном. — Как звать-то тебя? — спрашивает у замершего Дарка.

— Дарк, — отвечает тот внезапно охрипшим голосом, — а его вот — Рилг. Ранен он.

— Слыхала, — отвечает Велскья, подошла к Рилгу, по волосам его пальцами пробежала, по лбу, по смеженным векам и за спину бросила:

— Накорми гостя, мил-друг мой, а Скрон только завтра есть сможет.

Дарка усадили за стол, и появилась перед ним разнообразная еда: свежий хлеб, копченый окорок, жареная рыба, белый сыр и желтое масло, душистый мед и молодое вино. Но прежде всего этого Велскья поднесла ему кружку с подогретым отваром из целебных трав со вкусом приятным и каким-то знакомым — не то ягод, не то сока березового.

Потом Дарк делил с хозяином ужин, в то время как хозяйка хлопотала над приготовлениями одной ей ведомых снадобий. А когда они насытились, сказала:

— А теперь ступайте-ка вы из избы, помочь мне ничем не поможете, а только мешать будете.

— Лучше ей не перечить, — шепнул Дарку рыбак. — Да и то правда, помощи ей от нас никакой, пошли-ка лучше места наши поглядим.

А за дверью уже ночь зачернелась, на небо выкатила луна, да такая яркая, как зимой, от скал на поля легли длинные тени. Посвежело. Еще громче заговорил водопад, запахло мокрыми листьями. Где-то в спутанных ветках лещины заливался песней соловей. Мир и покой царили в Светлом доле, словно и не было войны и голода, пыльных дорог и бесконечных смертей, словно отчие дома еще стояли нерушимые, и в семьях никого не оплакивали… Дарк тяжело вздохнул и не сразу заметил, что рыбак смотрит на него пристально, словно загадку какую-то разгадать пытается, и говорит потом:

— Есть у меня для тебя вещь одна, давно припасенная.

— Какая вещь? — спрашивает Дарк удивленно, а рыбак уже по тропе в долину спускается.

Вышли они в луга, а там уже туман сизым покрывалом лег, травы высокие вымочил. Пока шли они по этим травам, людской ногой не тревоженным, Дарк по пояс словно в реке искупался, а аромат стоял такой, что голова кружилась, а сердце песен просило. Эльялад врачевал его душу, зачерствевшую, задымленную, отравленную гибельной памятью о пути, по которому гнала его жизнь.

Пришли они к роще березовой, что в темноте белела стройными станами, а рыбак все вперед идет, не останавливается. Как ступил Дарк под сень деревьев тех, так трепыхнулось его сердце, словно в дом вошел, в котором жил когда-то, а в груди воспоминания неясные заворошились, подобно сну, что давно видел, а потом забыл. Все тело его напряглось, стремясь удержать и разгадать эти воспоминания, но они все равно не давались, ускользали.

Березы тихо шептались между собой, ветер в листве игрался, луна сквозь кроны пробивалась и белыми пятнами укладывалась под ноги. Хотел Дарк спросить у рыбака, куда они идут, да не решился, а сердце все щемило непонятной тоской, и становилась она все сильнее.

Но вот расступились вдруг деревья, и открылась поляна, лунным светом залитая, а на поляне дуб стоит — великан древний, с корой седою, корнями, как старческие руки, узловатыми. Стоит, не шелохнется, не то спит, не то думу думает.

— Это сверич, сердце Светлого дола, — вполголоса говорит рыбак. — Его желудем принес из Махагавы Эрлиг Белый Тур, в нем память о его родине, землях, что лежат за снежными перевалами Магранны. Богатый то край был, красивый, люди в нем жили могучие, воинственные, с богами не заискивали, но уважали их силу и мудрость, за то и боги их уважали, оттуда все предки наши пошли.

Дарк смотрит на рыбака, а рыбака нет и в помине, вместо него — муж ликом суровый и гордый, высокий, выше Дарка, в плечах сажень косая, а в глазах — огонь шалый, какой только в битве горячей бывает. Видно, такими и были воины Эрлига, пришедшие за ним путями многотрудными через горные хребты в Долину, что в сердце своем войну носили и нескоро клинки на соху обменяли.

Дарк на шаг отступил, к поясу потянулся, где меч обычно висел, а меча-то и нет, в избе у знахарки оставил.

— Кто ты? — спрашивает у диковинного рыбака, но ведь и рыбаком его назвал потому только, что тот рыбу в реке ловил, а на самом деле?

— Имя свое я тебе уже сказал, — отвечает рыбак, что не рыбак вовсе. — А что меча с собой не взял — поправимо. Попробуй-ка вот этот.

Обошли они дуб кругом, и видит Дарк камень, белый, как старая кость, а из камня наполовину клинок торчит, чистым лезвием лунный свет отражает.

— Возьми-ка его, — велит рыбак, а сам в сторонку отошел и ждет, что будет.

Долго смотрел Дарк на этот клинок, гадая, кто его в камень упрятал и зачем. И пока он глядел, заволновалась, зашумела роща, ветер окреп, и пробудился дуб-исполин, хозяин дола. Зашевелились, заскрипели ветви его, посыпались листья, ветер закружил их, разбросал. А по земле дрожь пошла, да по лугам, да по скалам, забилась, застонала в берегах Запретень, взревел Крутой водопад, и эхом отозвалось ущелье, будто славное воинство Эрлига Белого Тура трубило в рога, возвещая о своем приходе в новые земли.

Но Дарк ничего этого не видел и не слышал. Он смотрел на меч, как на свою судьбу, и страшился взять его, и уже готов был отступить, но словно неведомая сила толкнула его в спину, он сделал шаг вперед и, сам не ведая, что делает, со всего размаху ударил по камню кулаком. Брызнула кровь, хрустнула кость (руки ли? камня ли?..), и раскололся камень надвое, и грозным белым светом засияло лезвие, и загорелись по нему Крепкие Руны — Руны Смерти.

Тут тишина упала, все успокоилось, и сказал Эстир-рыбак:

— Это Гуннхвар, меч Эрлига Белого Тура, первого короля Долины. Веками хранится он в Эльяладе, у корней дуба-оберега. В лихие времена бессмертные вручили его Эрлигу, и с тех пор Гуннхвар дается только воину духа, отмеченному судьбой. После Эрлига это был Ливал — герой, сдержавший нашествие людей из-за моря, и третьим стал Бринк, покоривший могучие и суровые силы Древнего леса на востоке Лигрии. После них ты не первый, подвергшийся испытанию, но ты первый, кто выдержал его. И раз Долине вновь понадобился Гуннхвар и держать его будет рука ормита, — значит, беда велика, и пришло время героев. Возьми его.

Ни один мускул не дрогнул на лице Дарка, лишь потемнели глаза. Вольный искатель сокровищ лабиринта, лишенный семьи и отчего дома, он почувствовал, как рушится весь его мир, как уходит свобода одинокого волка, а на смену ей вторгается неведомое, непрошенное и оттого обжигающее болью. Мука исказила лицо Дарка, отныне ему суждено было измениться. Порезанные пальцы сомкнулись на черной рукояти, и первая кровь, которую испил Гуннхвар, была кровь его хозяина — Дарка-ормита.

— Есть ли надежда? — глухо спросил Дарк. — Не поздно ли?

— А ты погляди сюда.

Дарк нагнулся к камню и в его тени увидел то, чего не заметил прежде: молодой дубок, крохотный, он упрямо тянулся к солнцу и с младенчества учился мудрости у своего отца — старого дуба.

— Вот наша надежда, — сказал Эстир, и он уже снова был рыбаком — не молодым и не старым, простым в обращении.

— Пора нам домой, — говорит, — хозяйка, поди, заждалась. Да и ночь на исходе.

— Позволь мне здесь остаться ненадолго, — попросил Дарк. — Позволь побродить по Светлому долу, хозяин.

Рыбак поглядел на него и махнул рукой.

— Поступай как знаешь, мил-человек. Только к трапезе не опаздывай, Велскья ждать не будет, голодным спать ляжешь.

И он ушел. А Дарк остался. Но где бродил, где рассвет встречал, что видел — о том никому не рассказывал.