"Дух демона" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 16 РАДИ СПОКОЙСТВИЯ ОТЦА-НАСТОЯТЕЛЯ

— Беспокойство настоятеля Добриниона начинает переходить всякие границы, — заявил Маркворту брат Фрэнсис.

Молодой монах был не на шутку возбужден; каждое слово давалось ему с трудом. Он как будто был охвачен и страхом, и ужасом. Фрэнсис понимал: еще бы отцу Добриниону не беспокоиться, когда пришельцы из Санта-Мир-Абель превратили подземелье его святой обители в застенок, где истязают его же прихожан!

— Возможно, не мое дело говорить об этом, — продолжал Фрэнсис, постоянно умолкая и пытаясь предугадать, что скрывается за бесстрастием Маркворта, — но я боюсь…

— Что Сент-Прешес — неподходящее место для нашего дела, — договорил за него отец-настоятель.

— Простите меня, — смиренно произнес брат Фрэнсис.

— Простить? — удивленно повторил Маркворт. — Простить твою наблюдательность? Твою настороженность? Мы же на войне, мой юный глупец. Неужели ты до сих пор не уразумел этого?

— Конечно, отец-настоятель, — склоняя голову, ответил Фрэнсис. — Поври и гоблины…

— Забудь о них! — перебил его Маркворт. — Забудь про великанов и даже про демона-дракона. Война становится намного опаснее любых угроз, которые представляют эти чудища.

Брат Фрэнсис поднял голову и долго не отрываясь, смотрел на своего наставника.

— Это война за сердце Абеликанской церкви, — продолжал Маркворт. — Я без конца твержу тебе об этом, а ты все никак не можешь понять. Это война между традициями, насчитывающими тысячи лет, и еретическими идеями, жалкими новомодными верованиями, и она затрагивает самую суть природы добра и зла.

— Но разве добро и зло не являются вневременными категориями? — решился спросить весьма сконфуженный брат Фрэнсис.

— Естественно, являются, — обезоруживающе усмехнувшись, ответил Маркворт. — Но, похоже, что кое-кто в нашем ордене, например магистр Джоджонах, уверен, будто он способен переиначить эти понятия на потребу собственным воззрениям.

— А настоятель Добринион?

— О нем мне расскажешь ты, — объявил Маркворт.

Брат Фрэнсис молчал, обдумывая возможные последствия своих слов. Он не знал наверняка, как в свете только что сказанного отец-настоятель относится к Добриниону. В Санта-Мир-Абель Маркворт часто спорил с магистром Де'Уннеро, и иногда их споры бывали ожесточенными. Но при всех различиях во взглядах Де'Уннеро оставался его ближайшим советником, как и сам Фрэнсис.

— Этот еретик Эвелин имел обыкновение каждый вопрос обдумывать со всех сторон, — заметил Маркворт. — Он не мог просто рассказать о том, что у него на сердце. Боюсь, это его и сгубило.

— Настоятель Добринион будет сопротивляться нам, — выпалил брат Фрэнсис. — Я не доверяю ему и думаю, что его представления о добре и зле ближе к представлениям магистра Джоджонаха, чем к вашим… то есть нашим.

— Сильно сказано, — лукаво заметил Маркворт.

Брат Фрэнсис побледнел.

— Но не без доли правды, — продолжал Маркворт, и брат Фрэнсис вздохнул с облегчением. — Настоятель Добринион всегда был идеалистом, даже когда его идеалы рассыпались в прах под напором реальной действительности. Я рассчитывал, что его озабоченность канонизацией брата Аллабарнета позволит мне заручиться его поддержкой. Увы, он оказался малодушнее, чем я предполагал.

— Он будет сопротивляться нам, — уже настойчивее повторил брат Фрэнсис.

— Разумеется. Добринион будет добиваться освобождения семьи Чиличанк, — объяснил Маркворт. — Он обратится к барону Билдебороху, возможно, даже к самому королю и уж конечно же — к другим настоятелям.

— Имеем ли мы право удерживать этих троих? — решился спросить брат Фрэнсис.

— А что важнее: судьба Абеликанского ордена или судьба троих людей? — резким вопросом ответил отец-настоятель.

— Конечно, судьба ордена, отец-настоятель, — ответил Фрэнсис, снова поклонившись.

Когда Маркворт так просто сопоставлял главное и второстепенное, молодому монаху легко удавалось игнорировать собственные чувства по поводу обращения с пленниками. Для него ставки и в самом деле были высоки, даже слишком высоки, чтобы поддаваться дурацкому состраданию.

— И что же нам следует сделать? — спросил отец-настоятель, хотя брату Фрэнсису было очевидно, что у Маркворта уже есть наготове решение.

Фрэнсис вновь помедлил, тщательно обдумывая свои слова.

— Коллегия Аббатов, — начал он, имея в виду собрание церковной иерархии.

Если отец-настоятель намерен сместить Добриниона, этого этапа ему не миновать.

— Собор обязательно состоится, — ответил Маркворт, — но его созовут не раньше середины калембра.

Фрэнсис прикинул: калембр был одиннадцатым по счету месяцем, и до его наступления оставалось более четырех месяцев.

— В таком случае мы должны немедленно покинуть Сент-Прешес, — наконец сказал он, правильно угадав, что отец-настоятель начинает терять терпение, добиваясь от него ответов. — Мы должны забрать пленников в Санта-Мир Абель, где Добринион уже не сможет выговаривать нам за жестокое обращение с ними.

— Отлично, — похвалил Маркворт. — Мы действительно завтра должны отсюда уехать, прихватив с собою кентавра и семью Чиличанк. Займись приготовлениями и составь маршрут.

— Он будет самым прямым и коротким, — заверил брат Фрэнсис.

— И пусть все вокруг узнают о нашем отъезде, — продолжал отец-настоятель. — Да проследи за тем, чтобы схватили Коннора Билдебороха. Уж эта новость мгновение разлетится по городу.

На лице брата Фрэнсиса появилось сомнение.

— Это может вызвать вмешательство правительственных войск, — предостерег он.

— В таком случае мы его освободим, — ответил Маркворт. — А пока он будет находиться у нас, слух о его аресте может достичь ушей девчонки, которую мы разыскиваем.

— Вряд ли она станет рисковать из-за Билдебороха, — предположил брат Фрэнсис. — Их союз был скоротечным и неудачным, если верить разговорам.

— Но она может рискнуть из-за своих приемных родителей, — пояснил Маркворт. — И из-за этого уродца кентавра. Арест молодого Билдебороха нужен нам лишь затем, чтобы выставить в определенном свете остальных наших пленников.

Немного подумав, брат Фрэнсис кивнул.

— А как насчет настоятеля Добриниона? — спросил он.

— Не такая это уж большая заноза, как тебе думается, — быстро ответил Маркворт, и Фрэнсису показалось, что у старика уже есть замысел относительно досточтимого настоятеля Сент-Прешес.

Коннор Билдеборох мерил шагами комнату, которую он снимал в небогатом квартале Палмариса. Несмотря на то, что он принадлежал к аристократическому роду, Коннор предпочитал полную приключений жизнь портовых улочек и грязноватых таверн. Единственным развлечением во дворце его дяди была охота на лис, которую Коннор считал глупым и тщеславным занятием, недостойным даже называться охотой. Живой ум и быстрый меч молодого Билдебороха требовали иного. Ему по вкусу была хорошая драка в каком-нибудь заведении или стычка с грабителями в темном закоулке.

В поисках приключений он провел немало времени в сражениях, что велись к северу от Палмариса. Там, в столкновениях с гоблинами, поври и великанами, он приобрел репутацию храброго воина. В самом начале этой войны дядя сделал ему замечательный подарок, вручив тонкий и необычайно изящно сработанный меч. Сверкающее лезвие меча было изготовлено из какого-то особого сплава серебра, названия которого никто не знал. В золотую оплетку рукоятки было вставлено несколько крошечных магнетитов, облегчавших отражение ударов противника. Защитник — так назывался этот меч. Коннор не знал, откуда он появился у дяди. Домыслов на этот счет хватало, но подтвердить их было невозможно. Большинство легенд сходилось на том, что меч сделали в кузнице первого короля Хонсе-Бира. Поговаривали, будто его выковал какой-то умелец-поври, сбежавший с Островов Непогоды. Были и другие легенды, утверждавшие, что меч является творением таинственного народа тол'алфар. Наконец, существовали и вовсе невероятные предания, согласно которым к созданию меча в одинаковой мере были причастны поври, эльфы и люди.

Но как бы там ни было, Коннор понимал, что обладает редкостным и необычным оружием. С Защитником в руках он всего лишь неделю назад повел королевских солдат против могущественных великанов. Невзирая на внушительные потери (иного при сражении с великанами нельзя было и ожидать), Коннор своим мечом уничтожил двоих великанов. А какую славу он снискал себе в этих сражениях!

Однако теперь, слушая настоятеля Добриниона, своего доброго друга, Коннор понимал, что ему грозят опасности совсем иного рода.

— Это связано с Джилл, — утверждал Добринион. — Отец-настоятель Маркворт убежден, что она завладела самоцветами, похищенными из Санта-Мир-Абель.

Джилл. Это имя больно ударило Коннора по сердцу и пробудило немало воспоминаний. Он вспомнил, как несколько месяцев ухаживал за ней. То были удивительные месяцы. А потом — брак, распавшийся после считанных часов. Когда Джилл отказала ему в выполнении супружеских обязанностей, Коннор был готов потребовать для нее смертной казни.

Разумеется, он этого не сделал, поскольку искренне любил смелую, хотя и непредсказуемую Джилл. Он скрепя сердце принял решение суда, отправившего ее в королевскую армию. И как страдал он потом, когда его Джилли покинула Палмарис.

— Я слышал, что ее отправили куда-то очень далеко, — с грустью произнес молодой аристократ. — В береговую охрану, не то в Пирет Талме, не то в Пирет Данкард.

— Возможно, так оно и было, — согласился Добринион. — Откуда нам знать? Однако Маркворт ее разыскивает. Он считает, что она вернулась в Дундалис, а может, отправилась еще дальше в сопровождении Эвелина, монаха из Санта-Мир-Абель, похитившего самоцветы.

— Вы знаете этого человека? — вдруг спросил Коннор, вспомнив о монахе, побывавшем у Петтибвы Чиличанк.

— Я с ним ни разу не встречался, — ответил настоятель Добринион.

— А хоть как он выглядел? — допытывался Коннор.

— Рослый, широкая кость и, как рассказывали, необъятный живот, — ответил настоятель. — Так мне его описывал магистр Джоджонах.

Коннор кивнул, обдумывая слова Добриниона. Все совпадало: монах, навестивший тогда Петтибву, действительно был рослым и толстым. Неужели Джилл в сопровождении этого человека однажды прошла через Палмарис и отправилась дальше? Неужели она находилась так близко, а он даже не знал об этом?

— Коннор, этой женщине грозит опасность, и немалая, — сурово произнес настоятель Добринион. — Если ты что-нибудь знаешь о ней, и если эти камни действительно находятся у нее, Маркворт доберется и до тебя. А манера допроса у него отнюдь не из приятных.

— Да как я могу что-либо знать о Джилл? — искренне удивился Коннор. — В последний раз я ее видел на суде, после которого ее отправили в королевскую армию.

Коннор говорил правду: в последний раз они действительно виделись в суде, где был расторгнут их брак. В дальнейшем Коннор часто отлучался из Палмариса — он сражался на севере, зарабатывая себе репутацию доблестного воина. В те дни многим казалось, будто война пошла на убыль. До него доходили сведения о каком-то разношерстном отряде, действовавшем на севере, вблизи Кертинеллы и Ландсдауна. Говорили, что своими дерзкими выходками и применением магии этот отряд сеял панику среди вражеских войск. Может, вся эта магия исходила от Джилл и монаха Эвелина с их камнями?

Свои подозрения Коннор предпочел оставить при себе, не поделившись ими даже с Добринионом.

— Отец-настоятель намерен ее найти, — сказал Добринион.

— Если Джилл навлекла на себя беду, я здесь мало чем могу помочь, — признался Коннор.

— Но одно то, что ты был обручен с нею, навлекает беду и на тебя.

— Какая глупость, — сказал Коннор и вдруг осекся.

Дверь в комнату с шумом распахнулась, и в ней появилось четверо монахов: Данделион, Юсеф, Фрэнсис и сам отец-настоятель Маркворт.

Данделион направился прямо к Коннору. Тот потянулся за мечом, но меч уже выскользнул из ножен и устремился к нему. Коннор ухватился за рукоятку и вдруг почувствовал, как что-то тянет меч вверх. В следующее мгновение он вытянулся во весь рост, потом встал на цыпочки, но все равно никак не мог заставить меч опуститься.

Данделион нанес молодому Билдебороху быстрый и резкий удар, выбил рукоятку меча из его руки и крепко обхватил Коннора с правого бока. Меч словно пушинка плавал в воздухе. Коннор не понимал, в чем тут причина, пока не заметил, что один из монахов (это был брат Фрэнсис) держит в руках зеленый самоцвет.

— Не надо сопротивляться, господин Коннор Билдеборох, — властно произнес Маркворт. — Мы всего-навсего желаем поговорить с вами по одному чрезвычайно важному делу, касающемуся безопасности положения вашего дяди.

Коннор инстинктивно попытался высвободиться из объятий Данделиона, но осознал тщетность своих усилий. Данделион был слишком силен и опытен, чтобы допустить какой-либо промах. К тому же рядом наготове стоял второй молодой монах с небольшой, но тяжелой палкой в руках.

— Мой дядя обязательно узнает об этом, — пригрозил Маркворту Коннор.

— Ваш дядя согласится с моим решением, — убежденно ответил отец-настоятель.

Он кивнул своим подручным, и те выволокли Коннора из комнаты.

— Вы вступаете на опасную тропу, — заявил Маркворту настоятель Добринион. — Влияние барона Рошфора Билдебороха — вовсе не пустяк.

— Один из нас действительно вступает на опасную тропу, — равнодушно ответил Маркворт.

— Вы знали, что мы разыскиваем Коннора Билдебороха, — недовольно произнес брат Фрэнсис, забирая плававший в воздухе меч. — И, тем не менее, вы явились сюда, чтобы предупредить его?

— Я хотел найти его, — поправил Фрэнсиса Добринион. — Сказать ему, что он должен прийти в монастырь, поговорить с вами и сообщить все, что может оказаться важным для ваших поисков. Могу уверить вас, он ничего не знает.

Слушая это не вполне искреннее признание Добриниона, отец-настоятель ехидно посмеивался.

— Удивительная вещь — слова, — заметил он, когда Добринион закончил. — Мы произносим их, чтобы рассказать о правде фактов, но скрыть правду намерений.

— Вы мне не верите? — спросил настоятель.

— Вы весьма четко и недвусмысленно обозначили свою позицию в этом деле, — ответил Маркворт. — Я знаю, зачем вы искали Коннора Билдебороха. Я знаю, что вы желаете предпринять. И еще я знаю, что наши цели расходятся.

Добринион вспыхнул и с вызывающим видом направился к двери.

— Барон должен узнать об этом, — бросил он.

Брат Фрэнсис грубо схватил Добриниона за руку, и тот обернулся, рассерженный и удивленный дерзкой выходкой молодого монаха.

Фрэнсис, в свою очередь, посмотрел на него с такой убийственной ненавистью, что Добриниону показалось, будто сейчас он набросится на него. Но увидев протестующий жест Маркворта, Фрэнсис выпустил руку настоятеля, снова продолжая неотрывно глядеть на него.

— Важно, как это будет преподнесено барону, — сказал Добриниону Маркворт. — Потрудитесь ему объяснить, что его племянник не обвиняется ни в каких грехах или преступлениях, а добровольно согласился ответить на наши вопросы по одному исключительно важному делу.

Настоятель Добринион поспешно вышел.

— Думаю, он не замедлит сообщить барону, как обошлись с его племянником, — сказал брат Фрэнсис, припомнив действия Данделиона.

— Ну и пусть сообщает, — спокойно отозвался отец-настоятель.

— Барон может оказаться серьезным противником, — не унимался брат Фрэнсис.

Похоже, что и это обстоятельство не слишком-то тревожило отца-настоятеля.

— Посмотрим, — сказал он. — К тому времени, когда Рошфор Билдеборох узнает о случившемся, мы сумеем вытащить из Коннора все, что ему известно. Разумеется, тем самым мы выдадим свое присутствие, а вместе с молодым Билдеборохом станут известны личности и других пленников. После этого Коннор перестанет меня интересовать.

Отец-настоятель покинул комнату. Брат Фрэнсис ненадолго задержался, чтобы подумать о превратностях происшедшего и о нарастающей напряженности между Марквортом и Добринионом, а также о том, что для настоятеля Сент-Прешес это может иметь тяжелые последствия. Затем он поспешил вслед за Марквортом.

— Вы хотите, чтобы мы начали бой прямо на улицах Палмариса? — налетел на Добриниона раздосадованный брат Фрэнсис.

Они едва успели начать допрос Коннора Билдебороха (причем говорили с ним вежливо и по-дружески), когда у ворот Сент-Прешес появилось несколько десятков солдат с требованием освободить молодого аристократа.

— Я же предупреждал вас, что арест племянника барона Билдебороха так просто не пройдет, — столь же резко ответил Добринион. — Вы не верили, что его дядя применит силу?

— Замолчите вы оба, — потребовал Маркворт. — Приведите ко мне посланника барона Билдебороха, чтобы мы могли уладить дело.

Добринион и Фрэнсис оба направились к двери, затем остановились, бросая друг на друга свирепые взгляды.

Маркворт сделал жест Фрэнсису, велев ему идти и выполнять поручение.

— А вам, настоятель Добринион, надлежит повидать кентавра. Он хочет с вами поговорить.

— Мое место здесь, отец-настоятель, — ответил Добринион.

— Ваше место там, где я укажу, — возразил старик. — Ступайте к этому несчастному созданию.

Добринион недовольно посмотрел на Маркворта. Настоятель вовсе не возражал против беседы со Смотрителем, однако помещение, в котором держали кентавра, находилось совсем в другом конце монастыря, глубоко в подземелье. Даже если Смотритель скажет ему всего несколько слов, за то время, пока Добринион туда доберется и вернется обратно, разговор Маркворта с людьми Билдебороха давно окончится.

Однако Добринион повиновался и, поклонившись Маркворту, быстро ушел.

Вскоре появился брат Фрэнсис.

— Брат Юсеф ведет сюда баронского посланника.

— Отправляйся прямо к Коннору Билдебороху, — сказал Маркворт, бросая Фрэнсису магический камень. — Либо останься где-нибудь поблизости, но так, чтобы он тебя не видел. Вначале войди к нему в духе и не церемонься. Обшарь все закоулки его разума; мало ли, какие тайны там скрываются. Потом приведешь его ко мне. Я постараюсь задержать солдат барона как можно дольше. Впрочем, они и так не уйдут отсюда без Коннора.

Брат Фрэнсис поклонился и выбежал из кабинета. Буквально сразу же после него в дверях появился посланник барона.

— Где здесь настоятель Добринион? — резко спросил солдат, отпихнув брата Юсефа и встав прямо перед Марквортом.

Посланник был плотным, крепко сбитым человеком, полностью облаченным в кожаные доспехи с изображением орла — фамильного герба баронов Билдеборохов. Тот же герб красовался на его металлическом щите и на гребне блестящего шлема. Шлем плотно сидел на его голове, закрывая уши. Спереди узкая полоса металла защищала нос.

— А ты кто? — спросил Маркворт.

— Посланник барона Билдебороха, — грозно ответил человек. — Мы пришли освободить его племянника.

— Ты говоришь так, словно господина Коннора арестовали, — невинным тоном произнес Маркворт.

Бравый воин даже пошатнулся, застигнутый врасплох дружественной манерой отца-настоятеля.

— Мы лишь попросили племянника барона прийти в Сент-Прешес и ответить на несколько вопросов касательно его неудачного брака, — продолжал Маркворт. — Он свободен покинуть это место, когда ему заблагорассудится, ибо господин Коннор не совершил никаких преступлений против государства и церкви.

— Но ведь нам сказали…

— Как видишь, вас ввели в заблуждение, — усмехнувшись, перебил его Маркворт. — Прошу тебя, сядь и отведай вина из личных запасов настоятеля Добриниона. Отличное вино эльфов — «болотное», так его, кажется, у вас называют? Я уже послал за господином Коннором. Через несколько минут он будет здесь.

Солдат с недоумением оглядывался по сторонам, не зная, что предпринять в ответ на услышанное. Он ведь привел в монастырь более полусотни закованных в латы и вооруженных бойцов, готовых, если понадобится, сражаться за освобождение Коннора Билдебороха.

— Садись, — вновь пригласил его Маркворт.

Посланник барона выдвинул из-под бокового столика стул, а отец-настоятель раскрыл шкаф и достал оттуда бутылку.

— Мы ведь не враги, — самым невинным тоном заявил отец-настоятель. — Церковь — союзница короля, и этот союз длится не одну сотню лет. Меня удивляет, что барон проявил такую поспешность и направил в монастырь вооруженных до зубов солдат.

С этими словами Маркворт откупорил бутылку и почти до краев наполнил бокал посланника. Себе же он плеснул самую малость.

— Там, где дело касается племянника, барон Билдеборох не пожалеет ничего, — сказал солдат.

Он глотнул из бокала и даже заморгал — настолько крепким было вино.

— Пусть так, но вы же явились сюда, готовые сражаться, — возразил ему Маркворт. — Ты знаешь, кто я?

Посланник сделал еще один глоток, более продолжительный, чем первый, затем уставился на морщинистое лицо старика.

— Наверное, тоже настоятель, из другого монастыря. Как его там… Сент-Мер-Аболь, что ли?

— Санта-Мир-Абель, — поправил Маркворт. — Это главный монастырь всей Абеликанской церкви.

Посланник осушил бокал и потянулся к бутылке, но Маркворт быстрым движением убрал ее. Лицо отца-настоятеля приняло крайне суровое выражение.

— Ты ведь принадлежишь к нашей церкви? Отвечай! — потребовал он.

Захмелевший солдат несколько раз моргнул, затем кивнул.

— Так знай, что ты сейчас говоришь с самим отцом-настоятелем Абеликанского ордена! — рявкнул Маркворт. — Мне достаточно пошевелить пальцем — и ты будешь разжалован и опозорен! Достаточно одного моего слова твоему королю — и тебя объявят вне закона.

— Но за какие преступления? — возразил удивленный посланник.

— За те, которые я назову! — выкрикнул ему в ответ Маркворт.

В это время в кабинет вошли брат Фрэнсис и Коннор Билдеборох. Племянник барона выглядел несколько встревоженным, однако нельзя было сказать, чтобы его мучили или пытали.

— Господин Коннор! — вскричал солдат и встал с такой поспешностью, что опрокинул стул.

Маркворт тоже встал и вплотную подошел к явно испуганному посланнику.

— Не забывай о том, что я тебе сказал, — проговорил старик. — Достаточно одного слова.

— Теперь вы угрожаете солдатам моего дяди? — резко спросил Коннор.

Его появление и решимость, звучавшая в голосе, приободрили солдата. Тот выпрямился и сердито посмотрел на Маркворта.

— Угрожаю? — повторил отец-настоятель, и в его смехе послышались зловещие нотки. — Я отнюдь не угрожаю, мой молодой и глупый Коннор. Но полагаю, что и вам, и вашему дяде, и его солдатам ради собственного блага будет полезно уразуметь: то, чем мы занимаемся, выше их понимания. И вмешательства.

— Меня не удивляет, что такой своевольный и горделивый молодой человек, как вы, не желает видеть дальше собственного носа и потому не понимает всей тяжести нынешней ситуации, — продолжал Маркворт. — Однако меня сильно удивляет, что барон Билдеборох отваживается на такую вопиющую глупость и посылает несколько десятков солдат против главных лиц Абеликанского ордена.

— Дядя думал, что эти главные лица действовали неподобающим и опасным образом, — сказал в ответ Коннор.

Он изо всех сил старался не выглядеть так, будто пришел сюда оправдываться. В конце концов, ни он, ни дядя не сделали ничего дурного. Если уж и говорить о преступных действиях, то они исходили не от рода Билдеборохов, а от старика, что стоял рядом.

— Дядя думал… вы думали, — уже мягче сказал Маркворт. — Складывается впечатление, что вы судите и действуете так, словно Господь Бог наделил вас особым видением.

— Вы намерены отрицать, что силой привели меня сюда? — удивился Коннор.

— Вы нам понадобились, — ответил Маркворт. — Скажите, господин Коннор, с вами дурно обходились? Вас пытали?

Услышав эти слова, посланник барона выпятил грудь и стиснул челюсти.

— Нет, — ответил Коннор, и солдат облегченно вздохнул. — А как насчет семьи Чиличанк? — тут же спросил он. — Вы станете отрицать, что удерживаете их и обращаетесь с ними совсем не так, как со мной?

— Не стану, — возразил Маркворт. — Деяния сделали их врагами церкви.

— Клевета!

А это мы увидим, — ответил отец-настоятель.

— Вы ведь намереваетесь увезти их из Палмариса, — с упреком сказал Коннор.

Ответа не последовало.

— Я вам этого не позволю!

— Вы наделены соответствующими полномочиями? — с издевкой спросил Маркворт.

— Я говорю от имени своего дяди.

— Очень впечатляюще, — усмехнулся Маркворт. — И что же, господин Коннор, мы будем сражаться на улицах Палмариса, чтобы весь город узнал, как их барон пошел на раскол с церковью?

Коннор умолк, обдумывая возможные последствия такого шага. Его дядя пользовался большим уважением, однако простой люд в Палмарисе, как и в любом другом городе Хонсе-Бира, очень боялся вызвать гнев церкви. Однако сейчас на карту была поставлена судьба семьи Чиличанк, а это Коннор уже никак не мог считать пустяком.

— Будем, если понадобится, — резко ответил он.

Маркворт продолжал смеяться, и смех помог ему незаметно сунуть руки в сумочку, спрятанную на поясе сутаны, и извлечь оттуда магнетит. Отец-настоятель вскинул вверх руку, и в следующее мгновение энергия магнетита ударила в металлическую полоску, защищавшую нос посланника. Солдат взвыл и схватился за лицо. Из ноздрей хлынула кровь. Солдат скорчился от боли, припав на одно колено.

В тот же момент брат Юсеф выскочил вперед, выставил ладонь и ударил ничего не подозревавшего Коннора Билдебороха по почкам. У него подкосились ноги, и он тоже оказался на коленях.

— Одержи его, — велел Фрэнсису Маркворт. — Используй его глотку, чтобы приказать солдатам не чинить нам препятствий с отъездом.

Затем он повернулся к Юсефу.

— Пленники подготовлены к отъезду?

— Брат Данделион проследил за погрузкой каравана. Все повозки находятся на заднем дворе, ответил Юсеф. — Но настоятель Добринион, прежде чем пойти в подземелье, направил во двор немало солдат.

— Они не выступят против нас, — уверил его Маркворт.

После того как отец-настоятель убрал магнетит, посланник барона застонал и попытался встать, однако Юсеф был начеку. Он несколько раз резко и жестоко ударил солдата по лицу, и тот затих, растянувшись на полу.

Маркворт заметил, что брат Фрэнсис просто глядит на Коннора, не предпринимая никаких действий.

— В чем дело, брат Фрэнсис? — сердито спросил он.

— Я вошел в его мысли, — объяснил тот, — и узнал кое-что действительно важное.

— Ну и… — торопил его Маркворт, уловив в голосе Фрэнсиса замешательство.

— Но это длилось не более секунды, пока он был застигнут врасплох. У этого человека сильная воля. Он вытолкнул меня обратно, даже не зная, откуда исходит нападение.

Отец-настоятель кивнул, затем подошел к Коннору, по-прежнему находившемуся в оглушенном состоянии. Старческий кулак с силой ударил Коннора по голове, отчего голова свесилась набок, а сам он повалился на пол.

— Давай совершай одержание, — нетерпеливо потребовал Маркворт. — Теперь это будет совсем несложно!

— Но в таком его состоянии я ничего не узнаю, — возразил брат Фрэнсис.

И он был прав: совершить одержание над оглушенным или находящимся без сознания человеком не составляло труда. Однако чужой воле подчинялось только тело: доступа к памяти или мыслям не было. Когда возвращалось сознание, противоборство возобновлялось с новой силой.

— Нам больше незачем копаться в его памяти, — пояснил Маркворт. — Сейчас нам нужны лишь его тело и голос.

— Посмотри, что делается, — прошептал брат Браумин, обращаясь к брату Делману.

Они стояли во дворе Сент-Прешес, окруженные другими монахами. Поблизости находилось и четверо пленников. Брата Браумина не удивил внезапный приказ готовить повозки к отъезду. От него не ускользнуло то, как отец-настоятель и его прислужник Фрэнсис держали себя с Добринионом. Поэтому естественно, что они торопились покинуть Сент-Прешес.

Зато Браумина немало удивило присутствие вооруженных солдат, расставленных у всех монастырских ворот. Он понял, что эти люди явились сюда затем, чтобы помешать им уехать и увезти с собой пленников. Монахи шептались о новом пленнике, каком-то аристократе, которого никто, кроме Маркворта, брата Фрэнсиса и двух телохранителей отца-настоятеля, не видел. Но раз уж в монастыре появились воинственно настроенные солдаты, отец-настоятель, скорее всего, перешел все допустимые границы.

— Зачем здесь солдаты? — шепотом спросил брат Делман.

— Не знаю, — ответил Браумин, не желая посвящать этого молодого и честного монаха в суть монастырских интриг.

Он опасался: если солдаты попытаются помешать их отъезду, Палмарис увидит, что такое сила магии и какие разрушения она способна принести.

— Что же мне делать? — думал кроткий брат Браумин.

Если отец-настоятель Маркворт прикажет сражаться с солдатами, какую линию поведения избрать?

— У тебя встревоженный вид, брат, — заметил Делман. — Боишься, что солдаты нападут на нас?

— Я боюсь как раз противоположного, — удрученно ответил брат Браумин.

Он что-то пробормотал сквозь зубы и ударил по стенке повозки. Как ему сейчас не хватало магистра Джоджонаха!

— Успокойся, брат, — сказал Делман, положив ему руку на плечо.

Браумин резко повернулся к молодому монаху, взял его за плечи и заглянул прямо в глаза.

— Будь внимателен, брат Делман, — сказал он.

В ответ Делман удивленно и непонимающе посмотрел на него.

Браумин Херд вздохнул и отвернулся. Не мог он сейчас сказать этому юноше, что во всем повинен отец-настоятель. Рано. Надо дождаться, пока доказательства не станут неопровержимыми. Сейчас же подобное обвинение и раскрытие лживой сущности всего того, что Делман привык считать святым, могло бы сломать его или, хуже того, заставить броситься к Маркворту за утешением.

Что было бы потом, предугадать нетрудно: все тайное в сердце Браумина стало бы явным, и его ожидала бы участь, схожая с участью магистра Джоджонаха.

Теперь он понял, что будет делать, если последует приказ. Он будет сражаться вместе с собратьями или, по крайней мере, делать вид, что сражается. Время раскрыть то, что на сердце, еще не пришло.

— Простите меня, магистр Джоджонах, — прошептал Браумин и поспешно добавил: — Прости меня, брат Эвелин.

Вскоре суровые солдаты барона Билдебороха отступили, подчинившись приказу того, кого они явились вызволять, и караван выкатился из задних ворот монастыря Сент-Прешес. В одной из повозок везли семью Чиличанк, связанных и с кляпами во рту. Брат Юсеф следил за каждым их движением. Брат Данделион уселся верхом на измученного Смотрителя. Человеческая часть кентавра была надежно скрыта под попоной. Монахи привязали Смотрителя к повозке, следующей впереди, а безжалостный Данделион заставил его согнуться и наклониться таким образом, чтобы не вызывать ни малейших подозрений.

Отец-настоятель Маркворт и брат Фрэнсис также предпочли не показываться на глаза. Маркворт считал, что солдатам незачем видеть его, а Фрэнсис был сосредоточен на одержании Коннора Билдебороха. Добравшись до восточной части Палмариса, примыкавшей к порту, караван повернул на север. Фрэнсис повелел телу Коннора вернуться со двора в монастырь, после чего прекратил одержание. Племянник барона, еще не успевший оправиться от ударов Маркворта, рухнул на пол.

Караван беспрепятственно выехал за пределы Палмариса, покинув город не через восточные, а через северные ворота. После этого Маркворт сразу же повелел свернуть на восток. Вскоре монахи покинули земли, на которые распространялась власть барона Билдебороха. Как и прежде, сила малахита помогла им пересечь бурные воды пролива Мазур-Делавал в стороне от тщательно охраняемой паромной переправы.

Добравшись до подземелья, где держали Смотрителя, Добринион узнал, что люди Маркворта увели кентавра более часа назад. Настоятель почувствовал: наверху творится что-то неладное. Первым его побуждением было броситься по каменной лестнице вверх и позвать солдат.

Однако трезво мыслящий Добринион никуда не бросился и никого не стал звать. Он честно спросил себя: что он в состоянии предпринять? Даже если он сумеет оказаться во дворе до отъезда каравана, он что, возглавит сражение против монахов Маркворта?

Добринион заметил молоденького монаха, почти мальчишку, и узнал в нем одного из новых послушников монастыря.

— По вашему приказанию, мой настоятель, нахожусь на охране помещений! — радостно выкрикнул тот, подбегая к старому и усталому Добриниону.

Настоятель представил мысленную картину: удар рукотворной молнии — и от мальчишки остался только дымящийся почерневший труп. У Маркворта есть магические камни, и у брата Фрэнсиса — тоже. А помимо камней у Маркворта есть Юсеф и Данделион, хорошо обученные убийцы, или — как церковь именовала подобных людей — Карающие Братья.

Сколько десятков из «отряда» Добриниона окажутся убитыми, если он сейчас пойдет наверх и помешает отъезду Маркворта? И даже если они одолеют монахов из Санта-Мир-Абель, что потом?

Далеберт Маркворт — отец-настоятель Абеликанского ордена. И этим все сказано.

— Незачем стеречь пустоту, — тихо сказал Добринион молодому монаху. — Пойди-ка лучше отдохни.

— А я совсем не устал, — широко и невинно улыбнувшись, ответил монах.

— Тогда сделай это ради меня, — вполне серьезно попросил его Добринион и стал медленно подниматься по ступеням каменной лестницы.