"Дух демона" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 10 СВЯТЕЙШЕЕ ИЗ МЕСТ

К полудню следующего дня окружающая местность стала более суровой, а дорога — более трудной для путешествия. Магистр Джоджонах неустанно подбадривал собратьев, напоминая о том, какое благо принесло их вчерашнее вмешательство и сколько страданий оно предотвратило. Однако ночное сражение утомило всех монахов, и сил, чтобы применить магию для всесторонней разведки местности, не было. А сейчас такая магия была бы как нельзя кстати. Но отказаться от применения кварца ни брат Фрэнсис, ни магистр Джоджонах позволить себе не могли. Особенно в этих глухих и диких местах.

Привал устроили рано, еще до захода солнца. Магистр велел братьям как следует выспаться, чтобы назавтра быть бодрыми и внимательно следить за дорогой.

— Если бы мы не ввязались в дело, которое нас не касалось, сегодня мы могли бы ехать до глубокой ночи, — назидательным тоном произнес брат Фрэнсис, как всегда беря на себя роль недремлющего ока, следящего за Джоджонахом.

— Мне казалось, брат, что ты наряду со всеми радовался уничтожению вражеского полчища.

— Я не отрицаю того наслаждения, которое мне доставляет уничтожение врагов моего Господа, — ответил брат Фрэнсис.

Джоджонах удивленно вскинул брови, услышав столь высокопарные слова.

— Однако, — продолжил брат Фрэнсис, не дав грузному магистру раскрыть рта, — мне известны требования отца-настоятеля Маркворта.

— И это для тебя — главное?

— Да.

Магистр Джоджонах мысленно посетовал по поводу слепой веры ретивого брата, столь распространенной нынче в Абеликанском ордене. Но в этом была и его собственная вина; ведь он сам многие годы поддерживал такую веру. Наряду с другими магистрами и безупречными Санта-Мир-Абель магистр Джоджонах знал, что кораблю, нанятому для плавания к острову Пиманиникуит, по возвращении оттуда грозила неминуемая гибель. Он знал, что, едва выйдя из гавани Санта-Мир-Абель, корабль и все матросы будут уничтожены. Но вместе с остальными (исключением явился лишь Эвелин Десбрис) принял такой ужасный исход, как меньшее из двух зол, ибо монахи не могли отпустить живыми тех, кто узнал местоположение этого тропического острова. Знал Джоджонах и о том, что брату Пеллимару позволили умереть от нагноения раны, полученной им все на том же острове, хотя старшие монахи могли бы его спасти, применив силу магического камня и усердно поработав над его раной. Причина была проста: Пеллимар не умел держать язык за зубами, и кое-что порассказал об экспедиции. И вновь тогда смерть собрата показалась Джоджонаху меньшим из двух зол.

Эти воспоминания не позволяли сейчас Джоджонаху слишком уж сильно упрекать Фрэнсиса за его рвение.

— Вчерашней ночью мы спасли жизни многих людей. И здесь мне не о чем сожалеть. Наша миссия ничуть не пострадала, — сказал магистр.

— Просим прощения, магистр Джоджонах, — послышалось сзади.

Обернувшись, Джоджонах и Фрэнсис увидели, как к ним осторожно приближались трое молодых монахов, в числе которых был и брат Делман.

— Я обнаружил, что мы здесь не одни, — сказал брат Делман и, увидев, как мгновенно изменились лица старших братьев, быстро добавил: — Но это не гоблин и не великан. Какой-то человек, который следит за каждым нашим шагом.

Магистр Джоджонах откинулся назад. Его не столько интересовало неожиданное известие, сколько личность этого молодого монаха. В последнее время брат Делман изо всех сил старался быть полезным везде и во всем. Он трудился усерднее, чем любой из братьев. Джоджонаху нравилось выражение глаз брата Делмана и его идеалистические устремления. Все это свидетельствовало о его скрытых возможностях.

— Человек? — переспросил брат Фрэнсис, удивленный молчанием магистра. — Откуда? Посланник церкви? Гонец из Палмариса? Местный житель? — нетерпеливо допытывался он.

Фрэнсис тоже отмечал усердие брата Делмана, но не знал, что движет молодым монахом.

— Так кто он и откуда? — не унимался Фрэнсис.

— Судя по всему, альпинадорец, — ответил брат Делман. — Сильный и рослый человек с длинными льняными волосами.

— Явно из той деревни, — сказал брат Фрэнсис, адресуя упрек магистру. — Похоже, вы рано обрадовались, магистр Джоджонах, — язвительно добавил он.

— Он — всего лишь человек, — возразил магистр. — Возможно, пытается выяснить, кто мы такие и почему спасли его деревню. Мы отошлем его обратно, и дело с концом.

— А если он лазутчик? — предположил брат Фрэнсис. — Шпион, посланный разузнать о наших уязвимых сторонах? Альпинадор никогда не был союзником Абеликанского ордена. Или я должен напомнить вам о трагедии в Фалдберроу?

— Не надо мне ничего напоминать, — сердито ответил Джоджонах.

Он прекрасно понимал, куда клонит брат Фрэнсис. Когда-то монастырь Сент-Прешес направил своих миссионеров в Фалдберроу — альпинадорское селение, более крупное, чем то, которое они видели вчера. Почти год все шло хорошо, но затем абеликанские миссионеры навлекли на себя гнев туземцев. Вероятно, какие-то слова или поступки монахов северяне расценили как оскорбление их божества. После этого миссионеры бесследно исчезли. Сент-Прешес обратился за помощью к собратьям из Санта-Мир-Абель. С помощью магических камней удалось обнаружить души пропавших. Оказалось, что миссионеры были зверски убиты.

Но эта трагедия случилась почти сто лет назад. К тому же отправка миссионеров в земли язычников всегда была делом опасным.

— Давайте-ка побыстрее избавимся от этого шпиона, — произнес брат Фрэнсис, поднимаясь на ноги. — Сейчас я…

— Сейчас ты ничего не сделаешь, — перебил его Джоджонах.

Брат Фрэнсис отпрянул, словно ему дали пощечину.

— Странно, что перед вчерашним сражением мне не удалось связаться с отцом-настоятелем, — многозначительно проговорил он, с ехидной усмешкой поглядев на Джоджонаха. — А говорят, что для гематита расстояние значения не имеет.

— Возможно, ты не настолько сведущ и силен в магии камней, как тебе кажется, — сухо ответил магистр Джоджонах.

Но и он, и брат Фрэнсис прекрасно знали, в чем причина. У магистра Джоджонаха имелся небольшой, но мощный солнечный камень, обладающий противомагическими свойствами. Он-то и пресек попытку брата Фрэнсиса донести отцу-настоятелю о решении защищать альпинадорскую деревню от вторжения.

— Так что же нам делать с этой докучливой тенью? — требовательным тоном спросил Фрэнсис.

— И в самом деле, что? — только и мог ответить магистр Джоджонах.

— Он знает о нас, а потому представляет угрозу, — продолжал давить брат Фрэнсис. — Если он — шпион, а я полагаю, что именно так оно и есть, он наведет на наш след вражеские силы. Мы, разумеется, можем великодушно сохранить ему жизнь, особенно учитывая то, что платой за нашу щедрость будут жизни десятков других людей.

Фрэнсис умолк, и Джоджонаху показалось, что ретивый брат почти рад такому исходу дела, словно он уже успел убедить себя в необходимости сохранить незнакомцу жизнь.

Но в следующее мгновение магистр понял, что Фрэнсис верен себе.

— Даже если он и не шпион, — продолжал неистовый Фрэнсис, — он все равно опасен. Представьте, что его захватят поври. И вы думаете, он не разболтает про нас этим тварям в надежде на их милосердие?

Магистр Джоджонах взглянул на трех молодых монахов. Те стояли с недоумевающими лицами, не понимая истинной причины накалявшейся обстановки.

— Оставьте нас, — велел им магистр. — А ты, брат Делман, молодец. Продолжай работать с камнями, но сейчас воспользуйся магическим камнем, чтобы получше следить за нашим незваным гостем.

— Незваным и нежелательным, — процедил сквозь зубы брат Фрэнсис, когда монахи отошли и поравнялись с идущим сюда Браумином Хердом.

— Не надо недооценивать этого альпинадорца, — заметил подошедший брат Браумин. — Если бы не магический камень, мы бы так и не узнали, что он следовал за нами по пятам. Даже сейчас он прячется всего лишь в полусотне ярдов от нашей стоянки.

— Шпионы прекрасно обучены подобным уловкам, — заявил брат Фрэнсис.

Джоджонах и Браумин поморщились.

— А ты что думаешь? — спросил магистр Браумина.

— Мне кажется, он из той деревни, — ответил безупречный, — хотя, в отличие от нашего брата, я не нахожу в этом ничего угрожающего.

— Наша миссия предельно важна, чтобы мы позволили себе потерять бдительность, — не сдавался Фрэнсис.

— Разумеется, — согласился магистр Джоджонах.

Он пристально поглядел на брата Браумина.

— Войди в этого человека, — распорядился он. — Убеди его покинуть нас, а если не удастся, примени силу, чтобы увести его тело как можно дальше отсюда. Пусть сознание вернется к нему где-нибудь в чаще Тимберленда, когда он будет утомлен и бессилен.

Брат Браумин поклонился и ушел. Ему не улыбалась перспектива совершить одержание, но он был рад, что брату Фрэнсису не удалось настоять на своем. Не для того он проделал столько миль, чтобы становиться убийцей человека.

Вначале брат Браумин направился к Делману и велел ему передать всем остальным, чтобы прекратили осмотр местности с помощью кварца. Самому брату Делману он велел прекратить работать с магическим камнем. Одержание и так было достаточно трудным делом, а присутствие рядом чьего-либо развоплощенного духа лишь усугубляло эту трудность. Затем Браумин удалился к себе в повозку и стал готовиться сам.

Андаканавар притаился в кустах. Он был уверен, что надежно спрятался и никто из находящихся поблизости монахов не обнаружит его. По крайней мере, не увидит. Элбрайну была знакома лишь магия эльфов, и он ничего не знал о силе и возможностях самоцветов.

Однако Андаканавар был очень чуток и восприимчив ко всему, что окружало его, и потому он ощутил чье-то неуловимое присутствие. Он почувствовал, что за ним следят.

Ощущение это значительно усилилось, когда дух брата Браумина направился прямо к Элбрайну и попытался проникнуть внутрь Андаканавара.

Андаканавар огляделся, обегая глазами каждую тень и выискивая хоть малейший намек на то место, где мог бы скрываться незнакомец. Элбрайн знал, что он здесь не один, и в то же время внешние чувства говорили об обратном. Если верить им, рядом не было никого.

Никого.

Но что-то вторгалось в него все сильнее и сильнее, и Элбрайн едва не закричал, невзирая на все свое самообладание. Это состояние удивило его, и он с ужасом заключил, что кто-то пытается силой овладеть им.

Андаканавару доводилось участвовать в собраниях всего народа эльфов, когда тол'алфар сливался в одно гармоничное целое. Но тогда ощущение было приятным; он испытывал блаженство, чувствовал общность мыслей и свою тесную связь с собравшимися. А сейчас…

Элбрайн вновь чуть не закричал, но сдержался, понимая, что именно этого и добивается его противник. Он ждет, когда Андаканавар закричит от страха и сдастся.

Элбрайн порылся в памяти, пытаясь вспомнить состояние, которое хотя бы отдаленно напоминало нынешнее. Он вспомнил песню, которую пели все эльфы. Тогда сотня голосов сливалась воедино, и дух каждого из поющих гармонично соединялся с духом общины. Но это…

Это было насилием.

Элбрайн припал к земле и тихо зарычал, начав обороняться единственным доступным ему образом. Он окружил себя стеной бешеной ярости, красной стеной, препятствующей любым действиям противника. Андаканавар полностью владел своей волей. Он решил применить силу би'нелле дасада — танца меча, которым овладел за годы обучения в Кер'алфаре. Яростная решимость и предельная сосредоточенность воли помогли ему увидеть своего духовного противника и узнать, откуда исходила чужеродная воля. В мозгу Андаканавара возникло подобие карты, карты собственного разума, и он стал возводить заграждения на всех тропах, где только мог появиться враг.

Вскоре враг в образе воли брата Браумина ясно обозначился перед мысленным взором Андаканавара. Между ним и монахом вспыхнула битва. Теперь они сражались на равных и преимуществ внезапного нападения не было ни у кого. Брат Браумин, также обладавший сильной волей и привыкший обращаться с магическими камнями, сражался умело, однако Элбрайн оказался все-таки сильнее. Вскоре монах почувствовал, что силы его на исходе, и поспешил отступить.

Андаканавар не на шутку перепугался, столкнувшись с неведомой для него магией, но с присущим ему мужеством не упустил представившуюся возможность. Он ощутил туннель, след, оставленный удалившимся духом, и послал вдогонку свой собственный дух, свободно вылетевший из тела.

Вскоре Элбрайн увидел повозки монахов и затем очутился в одной из них. Там он воочию увидел своего противника — монаха примерно тридцати зим от роду. Тот сидел, скрестив ноги и находился в глубоком трансе.

Не мешкая, Андаканавар двинулся дальше по незримой тропе, последовав за духом прямо в тело монаха. Сражение возобновилось, но здесь Элбрайну приходилось труднее. Это поле битвы было более знакомо его противнику, однако Элбрайн не сдавался, сосредоточив всю свою волю. Лишь на мгновение у него мелькнула мысль: если он овладеет чужим телом, не окажется ли его собственное уязвимым для вторжения?

Элбрайн не знал ответа, и промедление едва не остановило битву. Однако затем, применив всю ту же яростную решимость, которая все эти годы помогала ему выстоять в любых переделках под суровым небом Альпинадора, он десятикратно усилил натиск и вторгся прямо в разум монаха. Андаканавар вытеснял его оттуда беспощадно, проникая во все уголки чужого сознания, во все чужие надежды и страхи.

Ощущение было не из приятных. Он оказался в чужом мире, и нынешнее состояние угнетало благородного Элбрайна. Несмотря на все рассуждения, которыми он пытался защитить свою душу, и все напоминания о долге перед соплеменниками, Андаканавар все же не мог полностью избавиться от чувства вины. Какими бы ни были причины, овладение чужим телом глубоко противоречило его понятиям о чести и справедливости.

Однако Андаканавар держался стойко и ощущал странный покой, исходящий от небольшого круглого серого камня, который держала рука монаха. Андаканавар понял: камень является проводником, тропою для духов. Пока камень находится у него, точнее, пока духовно и физически он обладает этим камнем, доступ в его тело для других закрыт. Привыкая к новому телу, Элбрайн подвинулся к задней стенке повозки и стал разглядывать стоянку монахов, внимательно вслушиваясь во все доносившиеся разговоры. Так он провел некоторое время, отвечая на приветствия обращавшихся к нему. Элбрайн с огромной благодарностью вспоминал эльфов, потрудившихся научить его языку людей Хонсе-Бира. Почувствовав себя увереннее, он решил покинуть повозку и пошел навстречу чужестранцам.

Андаканавару удалось без труда разобраться в том, какое положение занимал каждый из встречных. Было ясно, что у монахов оно зависело от возраста, а Элбрайн всегда легко умел определять возраст людей. По собственным впечатлениям и по уважительной манере, в какой обращались к нему, Андаканавар убедился, что тот, в теле которого он сейчас находился, занимает очень высокое положение.

— Магистр Джоджонах желает поговорить с вами, — произнес один из молодых монахов.

Вскоре другой монах передал ему те же слова, но Андаканавар, разумеется, и понятия не имел о том, кто такой этот таинственный магистр Джоджонах. Поэтому Элбрайн продолжал бродить по месту стоянки, запоминая все сведения, какие слышал. Вскоре он сообразил, что занимаемое им тело движется в каком-то определенном направлении, ведомое духом хозяина. Этот дух не прекращал попыток вернуться назад, и, хотя Андаканавар отражал все его наскоки, он понимал, что слабеет и вряд ли сможет продержаться долго.

Он заметил человека, который был намного старше остальных монахов. Скорее всего, это и был магистр Джоджонах, желавший с ним говорить. Рядом с ним стоял другой монах почти одинакового возраста с тем, чей дух Элбрайн изгнал из тела. Лицо второго монаха было сердитым.

— Уже закончил? — спросил магистр Джоджонах, подходя к нему.

— Да, магистр Джоджонах, — почтительно ответил Андаканавар, надеясь, что его догадка и тон ответа верны.

— Значит, мы избавились от шпиона? — резко спросил второй монах.

Андаканавар едва удержался от сильного желания ударить этого надменного человека по лицу. Он смерил монаха долгим и пристальным взглядом, намеренно игнорируя вопрос в надежде узнать что-нибудь еще.

— Брат Браумин, — обратился к нему магистр Джоджонах. — Этот альпинадорец ушел?

— Что ты от меня хочешь? — сурово спросил Андаканавар, направляя свой гнев на более молодого монаха. Ему не составило труда понять, что этот гордец и тот, в чьем теле он находился, не особо ладили между собой.

— То, что хочу от тебя я, не имеет значения, — ответил брат Фрэнсис, бросив предательский взгляд на магистра.

— Поскольку у тебя не было времени, чтобы увести альпинадорца подальше отсюда, я полагаю, ты умел достаточно убедительно внушить ему, что он должен удалиться, — спокойно произнес Джоджонах.

— Возможно, нам стоило бы позвать его сюда, — осмелился ответить Андаканавар. — Он уж наверняка хорошо знает здешние места и мог бы служить нам проводником.

Говоря эти слова, Элбрайн не спускал глаз с брата Фрэнсиса и понял, как в том нарастает подозрение. Лицо Фрэнсиса выражало неописуемое удивление, и даже ужас.

— Я думал о такой возможности, — признался магистр Джоджонах. — Однако мы должны подчиняться распоряжению отца-настоятеля.

Брат Фрэнсис хмыкнул.

— Если бы мы позвали его сюда, он стал бы задавать вопросы, — продолжал магистр Джоджонах, совершенно не обращая на него внимания, из чего Андаканавар заключил, что старый монах привык к выходкам молодого.

— Да, вопросы, на которые мы не имеем права отвечать, — повторил Джоджонах. — Будет лучше, если мы побыстрее проедем через Альпинадор, не привлекая внимания северян. Незачем бередить старые раны; это не нужно ни нашей церкви, ни туземцам.

Андаканавар не стал продолжать разговор, хотя был рад узнать, что миссия этих непростых монахов никоим образом не угрожала Альпинадору.

— Ступай и проследи за нашим любопытствующим другом, — распорядился магистр Джоджонах. — Убедись, что он последовал твоим внушениям.

— Я займусь этим, — вмешался брат Фрэнсис.

Элбрайн благоразумно сдержал свой первый порыв, иначе его ответ получился бы слишком резким, настойчивым и даже безрассудным. У него не было желания воевать сегодня еще с одним духом.

— Я в состоянии завершить возложенное на меня задание, магистр, — сказал он, обращаясь к брату Фрэнсису.

Ошеломленный вид этого монаха красноречиво показывал, что Элбрайн допустил промах. Только сейчас он сообразил, что старый монах был единственным, кто имел такое звание. Гнев брата Фрэнсиса сменился подозрительностью. Сузив глаза, он внимательно разглядывал Элбрайна, пребывавшего в чужом теле. Андаканавар попытался спасти положение, быстро повернувшись к старому монаху, являвшемуся настоящим магистром, но лицо Джоджонаха также выражало сомнение.

— Брат, прошу тебя, отдай мне камень, — сказал магистр Джоджонах.

Андаканавар колебался, обдумывая возможные последствия. Сможет ли он без камня вернуться в свое тело? Не собирается ли магистр с помощью камня раскрыть обман?

Дух брата Браумина, словно почувствовав внезапное замешательство Элбрайна, воспользовался им, чтобы вновь ринуться в атаку.

Элбрайн понимал: пора уходить.

У брата Браумина задергались глаза и стали подкашиваться ноги. Магистр Джоджонах и брат Фрэнсис бросились, чтобы подхватить его падающее тело. Брат Фрэнсис немедленно вытащил из его руки гематит.

Однако дух Андаканавара без труда нашел свое тело и вошел в него. Почти сразу же Элбрайн вскочил на ноги, хотя плохо представлял, где сможет укрыться от магии камней.

Брат Браумин постепенно приходил в себя. Обхватив руками колени, он пытался успокоить дыхание.

— Что произошло? — спросил магистр Джоджонах.

— Почему ты не мог совладать с неподготовленным варваром? — набросился на него брат Фрэнсис, но свирепый взгляд магистра заставил его умолкнуть.

— Он сильный, — глотая воздух, ответил брат Браумин. — Этот человек, этот альпинадорец обладает силой воли и быстротой мысли.

— А что тебе еще остается говорить? — сухо произнес Фрэнсис.

— Иди и попробуй сам поохотиться за ним с камнем, — огрызнулся брат Браумин. — Может, хоть немного научишься смирению.

— Довольно пререканий! — требовательно произнес магистр. Увидев, что к ним направляются другие монахи, он понизил голос: — Что ты сумел узнать? — спросил он Браумина.

Тот пожал плечами:

— Боюсь, что вышло наоборот: это он узнал от меня.

— Замечательно, — саркастически заметил брат Фрэнсис.

— И что же он узнал? — допытывался магистр Джоджонах.

Брат Браумин вновь пожал плечами.

— Готовимся в путь, — велел магистр Джоджонах. — Надо отъехать как можно дальше от этого места.

— Я найду шпиона, — вызвался брат Фрэнсис.

— Мы вместе будем искать его, — поправил ретивого брата Джоджонах. — Если этот человек сумел одолеть брата Браумина, не тешь себя иллюзиями, что он тебе по силам.

Брат Фрэнсис вспыхнул, пытаясь найти ответ. Он повернулся, словно собираясь уйти.

— Так ты будешь участвовать в поисках? — резко спросил его магистр Джоджонах.

— Я не вижу в этом необходимости, — раздался звучный голос.

Все как один монахи обернулись и увидели рослого альпинадорца, уверенно шагавшего к ним. Он спокойно миновал кольцо повозок и едва взглянул на монахов, охранявших стоянку.

— Я более не настроен вести сегодня духовные битвы. Давайте говорить прямо и открыто, как люди.

Магистр Джоджонах и брат Фрэнсис обменялись недоверчивыми взглядами. Когда же они повернулись к брату Браумину, единственному, кому довелось по-настоящему вступить в контакт с Элбрайном, они обнаружили, что тот вовсе не удивлен. Но и особой радости он тоже не выказывал.

— А он — человек чести, — довольно уверенно сказал магистр. — Ты согласен?

Брат Браумин был слишком поглощен, чтобы отвечать. Он и Андаканавар не сводили глаз друг с друга, и у каждого во взгляде светилась почти неприкрытая ненависть. Их сражение было недоступно внешнему зрению; то было сражение душ, погруженных в ненависть. Андаканавар ненавидел монаха за то, что тот пытался силой войти в его тело. Брат Браумин ненавидел Элбрайна, поскольку тот оказался сильнее и сумел проникнуть в потаенные уголки его сознания, отчего монах испытывал неподдельный стыд.

Так они стояли и глядели друг на друга, а собравшиеся глядели на них. Даже брат Фрэнсис не делал попыток вмешаться, признавая необходимость этого противостояния.

Затем брат Браумин преодолел свой гнев, напомнив себе, что этот человек всего лишь защищался. Постепенно черты лица монаха смягчились.

— Моя попытка убедить тебя представлялась мне более безопасным способом, — в качестве извинения произнес он. — И прежде всего — для тебя.

— А мне кажется, что толпа великанов менее опасна, чем то, что ты попытался сделать со мною, — ответил Андаканавар.

Но и он тоже слегка кивнул в знак примирения и обратился к магистру:

— Мое имя — Андаканавар, — сказал он. — Моя земля — у вас под ногами. У меня множество титулов, но для вас будет достаточно помнить, что я — хранитель Альпинадора.

— Высокий титул, — заметил брат Фрэнсис.

Элбрайн пропустил его слова мимо ушей. Андаканавара удивило, что к тому монаху, который попытался завладеть его телом, он испытывал больше симпатии и даже определенное уважение. А к этому…

— Я — не шпион, и в моих действиях нет ничего угрожающего. Я шел вслед за вами от самой долины, ибо я видел вашу силу и не мог позволить вам беспрепятственно передвигаться по моей земле. Ваша сила, какую я видел в долине, могла бы принести огромные бедствия моему народу.

— Мы не являемся врагами Альпинадора, — ответил магистр Джоджонах.

— Я убедился в этом, — сказал Андаканавар. — Поэтому я пришел к вам открыто, как друг и, быть может, союзник, не держа в руках оружия.

— Мы не просили о помощи, — ледяным тоном отчеканил брат Фрэнсис, заработав очередной свирепый взгляд магистра Джоджонаха.

— Я — магистр Джоджонах из монастыря Санта-Мир-Абель, — быстро произнес магистр, чтобы не дать бестактному Фрэнсису вмешаться снова.

— Твоя родина мне известна. Величественная крепость, если верить сказаниям, — сказал Элбрайн.

— Сказания не лгут, — угрожающим тоном произнес брат Фрэнсис. — И каждый из нас прекрасно владеет воинскими искусствами.

— Ты сказал, — согласился Элбрайн, вновь оборачиваясь к магистру Джоджонаху, который казался ему куда более рассудительным человеком.

— Ты знаешь, что я находился среди вас, войдя в его тело, — объяснил он магистру. — И таким образом я узнал, что вы намереваетесь пересечь мою страну. Думаю, здесь вам могла бы пригодиться моя помощь. Никто не знает эти земли лучше Андаканавара.

— Смиренного Андаканавара? — кольнул его брат Фрэнсис. — В числе твоих титулов значится такой?

— Знаешь ли, мне начинают надоедать твои оскорбления, — сказал ему Элбрайн. — Советую попридержать язык, иначе твоим губкам придется очень больно.

Гордость не позволила Фрэнсису снести такую угрозу. Он решительно двинулся прямо на Элбрайна.

Ответный выпад Андаканавара произошел столь быстро, что никто из монахов не успел и вскрикнуть. Элбрайн достал из-за пояса небольшой боевой топор, наклонился и метнул его низом. Топор вращаясь пролетел прямо между ног ошеломленного брата Фрэнсиса, затем взмыл вверх, пролетел еще не менее двадцати футов и врезался в дощатый бок повозки.

Все монахи, словно завороженные, повернули головы туда, где застрял топор, затем вновь перевели глаза на Андаканавара. По их лицам чувствовалось, что они испытывают глубокое уважение к Элбрайну.

— Я бы мог пустить топор чуть повыше, — подмигнув, сказал Элбрайн, — и тогда бы твой голос звучал чуть пронзительнее.

Хорошо, что брат Фрэнсис сумел удержать дрожь, вызванную яростью и страхом. Однако лицо его побелело, и это выдавало его истинное состояние.

— Отойди-ка прочь, брат Фрэнсис, — без обиняков велел ему Джоджонах.

Фрэнсис покосился на старого монаха, затем злым взглядом ответил на лукавую усмешку Андаканавара. После этого он двинулся прочь, делая вид, будто едва сдерживает свой гнев, хотя все прекрасно знали, что он рад вмешательству магистра Джоджонаха.

— Как видите, я тоже немного владею тем, что вы называете воинскими искусствами. Однако я предпочитаю использовать их против поври, великанов и прочей нечисти. Ваша церковь и мой народ никогда не были друзьями, и я не вижу смысла менять такое положение вещей сейчас. Однако если поври — ваши враги, тогда имя Андаканавара будет в числе ваших союзников. Если вам нужна моя помощь, то знайте, что я помогу вам проехать по моей земле самым быстрым и безопасным путем. А если не нужна, скажите прямо, и я уйду.

Здесь Андаканавар озорно взглянул на брата Браумина, усмехнулся и закончил:

— И знайте, что я могу сам, без вашей помощи, уйти очень и очень далеко.

Брат Браумин густо покраснел.

Магистр Джоджонах посмотрел на двух своих помощников. Как и следовало ожидать, каждый из них беззвучно взывал к нему, и мнения их полностью расходились. Затем он вновь повернулся к чужестранцу, зная, что окончательное решение придется принимать самому.

— Я не волен рассказывать тебе о цели нашего путешествия, — объяснил он.

— А кто об этом спрашивает? — усмехнулся Андаканавар. — Вы намерены ехать в северо-западном направлении, а затем покинуть пределы страны. Если вы собираетесь придерживаться этого направления, могу показать вам самый быстрый и легкий путь.

— А если мы не собираемся придерживаться этого направления? — вмешался брат Фрэнсис.

Он бросил на магистра Джоджонаха сердитый взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, как сам Фрэнсис относится к Элбрайну и его предложениям.

— Нет, очень даже собираетесь, — ответил Элбрайн, спокойно выдерживая молнии, которые метали глаза брата Фрэнсиса. По моим предположениям, вы направляетесь в Барбакан, точнее, к горе Аиде.

Сказалась долголетняя монастырская выучка, и никто из троих старших монахов ни единым намеком не отреагировал на прямолинейность догадки Элбрайна. Однако Андаканавару было достаточно взглянуть на раскрытые рты молодых братьев, чтобы понять правильность своих подозрений.

— Это — единственное твое предположение? — спокойно спросил магистр Джоджонах, допуская, что Элбрайн смог узнать об этом, когда находился в теле брата Браумина.

Старый монах понял, что альпинадорец намного опаснее, чем он думал. Ему стало страшно при мысли, что, возможно, он должен был бы позволить брату Фрэнсису действовать по-своему и убить этого благородного человека.

— И потом, это — всего лишь твое предположение, — произнес Джоджонах.

— Мое умозаключение, — пояснил Андаканавар. — Если вы собираетесь наносить удары по тылам всех этих тварей, которые нападают на ваши земли, то зачем тогда вы так далеко заехали на северо-восток? Вам еще до границ Альпинадора надо было бы повернуть на запад. Трудно представить, чтобы с вашей магией вы могли так грубо ошибиться в направлении. Посему мне ясно: вы едете в Барбакан. Вы хотите разузнать о тамошнем взрыве и об огромном облаке серого дыма, которое больше недели заслоняло солнце. Пепел от него остался и на моей земле.

Опасения Джоджонаха уступили место любопытству.

— Так значит, там действительно произошел взрыв? — напрямую спросил он, невзирая на страх дать чужестранцу излишние сведения.

Стоявший рядом брат Фрэнсис едва не задохнулся от злости.

— Да, величайший взрыв, какой знавал мир с того времени, как я в нем пребываю, — подтвердил Элбрайн. — Земля дрожала у меня под ногами, хотя я находился за сотни миль от Барбакана. От взрыва горы в небо поднялись целые тучи обломков.

Магистр Джоджонах переварил услышанное и обнаружил, что попал в крайне затруднительное положение. Распоряжения отца-настоятеля Маркворта на этот счет были достаточно ясными, однако в глубине сердца Джоджонах знал, что альпинадорец не является врагом и действительно может оказаться им очень полезен. Магистр обвел взглядом своих собратьев (к этому времени вокруг них собрались все монахи) и под конец остановил его на брате Фрэнсисе. От него всегда можно было ждать каких-нибудь выходок.

— Я заглянул к нему в сердце, — после долгого и тягостного молчания произнес брат Браумин.

— В основном потому, что мне это пришлось по вкусу, — сухо заметил Элбрайн.

— И мне тоже, — ответил монах, слабо улыбнувшись.

Брат Браумин вновь повернулся к Джоджонаху и, отбрасывая остатки своей неприязни к альпинадорцу (он понимал всю абсурдность их стычки), сказал:

— Пусть он проведет нас через Альпинадор.

— Он слишком много знает! — возразил брат Фрэнсис.

— Больше, чем мы сами? — парировал удар брат Браумин.

— Отец-настоятель… — угрожающе начал Фрэнсис, но Браумин быстро перебил его:

— Отец-настоятель не мог предвидеть такого. Этот альпинадорец — добрый человек, могущественный союзник, и он знает путь. Путь, с которого нам самим легко сбиться среди здешних гор и долин, — эти слова брат Браумин произнес намеренно громко, чтобы все слышали. — Один неверный поворот среди этих гор может погубить нашу миссию или стоить нам недели блужданий.

Брат Фрэнсис начал возражать, но магистр Джоджонах жестом показал, что сыт по горло его возражениями. Ощущая груз своих лет, магистр потер лицо руками, потом взглянул на своих собратьев и на Элбрайна.

— Раздели с нами трапезу, Андаканавар из Альпинадора, — предложил он. — Я не стану говорить о цели нашего путешествия, но скажу, что мы действительно должны пересечь твои земли в северо-западном направлении, и как можно быстрее.

— Неделя, если ехать без задержек, — сказал Элбрайн.

Магистр Джоджонах кивнул, зная, что с помощью магии этот срок удастся сократить более чем наполовину.

К полудню следующего дня у магистра Джоджонаха не осталось никаких сомнений в том, что они поступили благоразумно, позволив альпинадорцу быть проводником каравана. Дорога оставалась тяжелой. Западный Альпинадор был суровым краем, страной оставленных ледником валунов и испещренных зазубринами гор. Однако Элбрайн прекрасно знал эти места. Ему была знакома каждая тропа и все препятствия на ней. Хорошо отдохнувшие монахи помогали движению, используя силу камней. Малахит, имеющий левитационные свойства, облегчал вес повозок. Удары молний расчищали дорогу от завалов. А чтобы восполнять силы лошадей, монахи все так же приводили диких животных.

Андаканавар не сразу разобрался, в чем здесь дело. Поначалу его заинтересовал столь необычный способ, и он решил, что так монахи заманивают добычу. Однако когда они бросили на дороге пару оленей, умирающих от измождения, Элбрайн удивился и не на шутку встревожился. Он направился к животным и внимательно их оглядел.

— И как это у вас называется? — спросил он брата Браумина, который по распоряжению магистра Джоджонаха пошел вслед за любопытным альпинадорцем.

— Мы используем жизненную силу диких животных, — честно признался монах. — Она восполняет силу наших лошадей.

— И потом вы оставляете зверей умирать?

Брат Браумин беспомощно пожал плечами.

— А что еще нам остается делать?

Элбрайн глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь подавить гнев. Он достал из висевших на поясе ножен длинный нож с толстым лезвием и уверенными движениями твердой руки убил обоих оленей. Затем он опустился на колени и помолился за их души.

— Возьми-ка вон этого, — велел он брату Браумину.

Сам он подхватил за ноги более крупного оленя и взвалил себе на плечо.

Вскоре они догнали неспешно катившиеся повозки. Андаканавар сбросил тушу на виду у всех. Магистр велел остановиться и вылез из своей повозки.

— Вы что же, забираете у них жизненную силу, а их самих бросаете умирать? — с упреком спросил он.

— Печальная необходимость, — развел руками Джоджонах.

— Не такая уж необходимость, — ответил Элбрайн. — Если уж вам приходится их убивать, так возьмите от каждого из них все, что возможно, иначе вы обидите зверей.

— Мы же не охотники, — ответил магистр Джоджонах.

Он недовольно покосился на брата Фрэнсиса: сейчас опять влезет со своими речами.

— Я покажу вам, как снимать с них шкуру и выделывать кожу, — предложил Андаканавар.

— У нас нет на это времени! — запротестовал брат Фрэнсис.

Магистр Джоджонах закусил губу, не зная, как продолжить этот разговор. Ему хотелось отчитать Фрэнсиса — они не могли лишиться столь ценного проводника.

— Либо вы найдете время, либо вы больше не убьете ни одного из моих зверей, — объявил Элбрайн.

— А почему это твои звери? — недоверчиво спросил брат Фрэнсис.

— Я уже говорил вам, что вы находитесь на моей земле, — сказал Элбрайн. — И звери тоже находятся под моей защитой.

Он вплотную подошел к Джоджонаху.

— Я не стану мешать вам охотиться, ибо и сам тоже охочусь. Но если вы забираете у зверя жизненную силу, то не должны бросать его подыхать на дороге. По всем представлениям о совести это оскорбительно и жестоко.

— Надо же, варвар читает нам проповедь о жестокости, — высокомерно процедил брат Фрэнсис.

— Если нуждаешься в уроке, не имеет значения, кто и где преподаст его тебе, — парировал Андаканавар.

— Нам не нужны ни мясо, ни шкуры, — стал объяснять магистр Джоджонах. — А вот жизненные силы для наших лошадей — это все. Если они не смогут довезти нас до места и привезти обратно, мы погибли.

— Но почему вам надо выжимать из зверей все соки и лишать их жизни?

— А как узнать, когда остановиться?

— Я могу сказать это твоим людям.

Магистр Джоджонах широко улыбнулся. Ему всегда претило убийство невинных животных.

— Андаканавар, друг мой, если ты сможешь показать нам, как можно черпать столь необходимые для успеха нашего дела жизненные силы и при этом не уморить ни одно животное, я буду навеки тебе признателен.

— Для этого понадобится больше оленей, — ответил Элбрайн. — Что касается убитых сегодня, могу сказать, что у вас будет обильный ужин. Да и шкуры вам пригодятся, когда вы окажетесь в более северных краях, где даже в разгар лета ночной ветер пробирает до костей.

Андаканавар показал монахам, как надо снимать шкуру и разделывать тушу. Вскоре караван вновь двинулся в путь. Через какое-то время опять сделали остановку, и монахи привели очередных оленей. Но теперь Андаканавар внимательно следил за каждым животным и при первых признаках измождения велел прекращать выкачивание жизненных сил. Потом утомленных, но вполне живых оленей отпускали обратно в лес.

С новым порядком не желал согласиться один лишь брат Фрэнсис. Но, как показалось магистру Джоджонаху и брату Браумину, даже чванливый Фрэнсис в глубине души был доволен, что бессмысленные убийства прекратились.

— Замечательная уловка, если все делать правильно, — сказал Андаканавар магистру Джоджонаху, когда они вновь были в пути. — Но еще лучше, если бы вам удалось заарканить одного или двух лосей. Вот тогда бы ваши лошади полетели!

— Лосей?

— Это такие большие олени, — слегка улыбнувшись, пояснил Элбрайн.

— Мы уже приводили несколько больших… — начал было магистр Джоджонах, но Андаканавар перебил его.

— Еще больше, — сказал Элбрайн, спрыгнул с повозки и скрылся в лесу.

— Какой проворный старик, — заметил брат Браумин.

Не прошло и часа, как Андаканавар вернулся.

— Скажите вашим братьям, которые умеют гулять в духе, чтобы посмотрели вон там, — сказал он, указывая на лощину к западу от дороги. — Пусть поищут большого бурого зверя с развесистыми рогами шириной в человеческий рост.

Джоджонах и Браумин недоверчиво переглянулись.

— Просто прикажите им это сделать, — упорствовал Андаканавар, — и тогда вы увидите, что я не лгу.

Вскоре, когда на тропе показался здоровенный лось-самец, усмиренный силой магических камней, оба монаха мысленно попросили прощения за свои сомнения.

И действительно, с какой резвостью понеслись лошади, оставив на обочине утомленного лося!

Караван двигался весь день, проделав долгий и нелегкий путь. Ближе к ночи, на стоянке, монахи собрались у костра послушать северные сказания. Природный юмор Андаканавара и яркие повествования завоевали сердца всех слушателей, включая и брата Фрэнсиса, который даже не удосужился исполнить свою угрозу пожаловаться отцу-настоятелю.

На четвертый день Элбрайн объявил, что на ближайшей стоянке покинет их, и это известие опечалило всех.

— Не унывайте, — сказал Андаканавар. — Я покажу вам дорогу в Барба…

Он не договорил и усмехнулся.

— Если, конечно, вы направляетесь туда, — лукаво добавил он.

— Подтвердить этого я не могу, — тут же ответил магистр Джоджонах и тоже улыбнулся.

Он проникся полным доверием к Андаканавару. Он заглянул Элбрайну в сердце и убедился, что тот живет по принципам своей веры. Разумеется, этот могучий человек знал, куда направляются монахи. Куда еще можно направляться, заехав в такую глушь?

— Дорога прямая и надежная, — продолжал Элбрайн, — и, если на вашем пути не попадется ни поври, ни великанов, вы доберетесь туда, куда вам надо, и довольно скоро.

— По моим картам цель нашего путешествия отстоит на многие мили от западной границы Альпинадора, — сообщил брат Фрэнсис. Теперь он говорил с Элбрайном более уважительно. — Боюсь, нам придется еще долго ехать.

Андаканавар махнул рукой, и брат Фрэнсис развернул пергамент с картой мест, о которых шла речь. Разглядывая ее, Элбрайн даже приподнял брови — настолько подробной и точной оказалась монашеская карта.

— Ваши карты все верно показывают, — согласился Андаканавар. — Но мы миновали западную границу Альпинадора еще позавчера, прежде чем остановились на ночь. Так что мужайтесь, друзья мои, вы почти у цели! Мне бы тоже пришлось мужаться, если бы я отправлялся туда, где, как говорят, гнездится демон.

Элбрайн надкусил свой палец и кровью начертил на карте дорогу в Барбакан, пометив крестиком место, где они сейчас находились.

Возвратив карту Фрэнсису и отвесив прощальный поклон, Андаканавар со смехом побежал и скрылся в кустах.

— Если бы не его рост, я бы подумал, что он — эльф, — сказал брат Браумин. — Если, конечно, эльфы действительно существуют.

Последние пояснения Андаканавара утешили опечаленных монахов, лишившихся такого замечательного проводника. Братья вновь поужинали вкусным оленьим мясом, помолились на ночь и крепко уснули. Однако сон был недолгим; еще до восхода солнца караван двинулся дальше.

Они продолжали ехать по пересеченной местности. Гор стало меньше, зато по обе стороны тянулся густой лес. Ориентируясь по линии, которую Элбрайн начертил своей кровью на карте, монахи вскоре выехали на широкую дорогу. Повозки остановились, и Джоджонах с помощниками вышли, чтобы осмотреть окрестности.

— Дорогу проделала армия всех этих чудищ, когда они двигались на юг, — высказал предположение магистр Джоджонах.

— В таком случае, двигаясь по ней вглубь, мы дойдем до места, откуда выходила эта армия, — сказал брат Браумин.

— Опасный путь, — заметил брат Фрэнсис, оглядываясь по сторонам. — Мы видны как на ладони.

— Зато, вне всякого сомнения, быстрый, — возразил брат Браумин.

Магистр Джоджонах не стал особо долго размышлять над этим. Больше всего его изумляло, с какой точностью Андаканавар вывел их на эту дорогу.

— Пусть разведчики как следует просмотрят местность, — распорядился он. — Ровная дорога будет приятной переменой и для лошадей, и для повозок.

Брат Фрэнсис велел взять все кварцы и гематиты, которые у них были, и потребовал от монахов произвести самую тщательную проверку близлежащих и дальних мест. Он опасался, как бы караван не натолкнулся прямо на вражеский лагерь.

Прошло два дня, но им по-прежнему не встретился ни один поври или великан, хотя караван проделал более сотни миль. Впереди высились горы, кольцом окружавшие Барбакан. Монахи опасались, что вскоре повозкам придется преодолевать горные кручи.

Но дорога ничуть не изменилась. Она дошла до подножья гор, откуда начинался широкий горный перевал. Останавливаться на ночлег здесь было жутковато, но, как и раньше, никаких вражеских нападений не последовало. Разведчики, просматривая местность с помощью кварца, почти не обнаружили в округе ни зверей, ни птиц. Земли выглядели мертвыми, и зловещая тишина лишь усугубляла это ощущение. На следующий день, ближе к полудню, монахи увидели, что горы заканчиваются. Впереди маячил лишь один уступ, преграждавший путь. Магистр Джоджонах велел остановиться и жестом велел Браумину и Фрэнсису присоединиться к нему.

— Нам стоит отправить туда наш дух, — сказал брат Фрэнсис.

Предложение было разумное и здравое, но магистр Джоджонах отрицательно покачал головой. Он чувствовал: там, впереди, находится что-то очень важное, которое нужно увидеть не только духом, но также душой и телесными глазами. Магистр подозвал Браумина и Фрэнсиса к себе, велев присоединиться и остальным безупречным, потом стал подниматься вверх по уступу.

Вслед за старшими, держась чуть поодаль, вверх потянулись и молодые монахи.

Когда магистр Джоджонах перелез через последнюю скалу, его взору открылась обширная долина — сердце Барбакана. Зрелище наполнило его душу одновременно возвышенными и тягостными чувствами. Монахи разбрелись по сторонам. Они едва замечали друг друга, ошеломленные увиденным. Долина являла собой место чудовищной катастрофы, разрушившей едва ли не все вокруг. Там, где когда-то стоял лес, среди холмов серого пепла чернели обгорелые стволы. Все в этой долине имело сероватый оттенок и было лишено жизни. Воздух наполняли тяжелые сернистые испарения. Монахам казалось, что именно так должен выглядеть конец света, или место, которое их церковь называла адом. Сильнее всех были потрясены молодые монахи. У нескольких даже вырвались возгласы отчаяния.

Но затем отчаяние уступило место принятию случившегося, и в головах братьев начали появляться совсем другие, более обнадеживающие мысли. Разве могло что-либо уцелеть в этом аду? Возможно, их предположения и надежды относительно «обезглавленной» вражеской армии оправдались. Если демон-дракон, считавший Барбакан своим домом, действительно находился здесь в момент взрыва, он, несомненно, погиб.

Даже брат Фрэнсис был настолько ошеломлен увиденным, что в течение долгого времени не мог произнести ни слова. Наконец, совладав с собой, он подошел к магистру Джоджонаху.

— Можем ли мы считать увиденное достаточным доказательством того, что демон-дракон уничтожен? — спросил магистр.

Фрэнсис устремил взгляд на покрытую пеплом долину. Определить место взрыва было нетрудно: посреди серого поля стояла одинокая гора со срезанной вершиной. Над нею по-прежнему вилась тонкая струйка дыма.

— Я не верю, что это было природным явлением, — сказал Фрэнсис.

— Здесь когда-то были вулканы, — возразил магистр Джоджонах.

— И что же, они пробудились в заданное время? — недоверчиво спросил брат Фрэнсис. — Разумно ли полагать, что какой-то вулкан начал извергаться именно тогда, когда требовалось, и именно в том месте, где находилось это чудовище?

— Ты сомневаешься в божественном вмешательстве? — вопросом на вопрос ответил магистр.

Голос его звучал серьезно, но самого Джоджонаха тоже одолевали сильные сомнения. В их ордене были фанатики, которым казалось, будто десница Божья способна покарать противников церкви везде и всегда. Джоджонах слышал, как во время недавней осады Санта-Мир-Абель один монах, стоя на прибрежной стене, непрестанно призывал Бога прийти на помощь и обрушить на наступавших свою карающую десницу. Магистр Джоджонах тоже верил в силу Бога, но считал ее аналогичной силе добра. Он верил, что любая крупная битва непременно окончится победой добра, ибо оно по своей природе сильнее зла. Джоджонах полагал, что и Фрэнсис обладает схожими воззрениями. Несмотря на прочие недостатки, он был мыслящим человеком, хотя немного рационалистом, постоянно поверяющим веру логикой.

Фрэнсис хитро поглядывал на магистра.

— Бог был на нашей стороне. В наших сердцах, в силе, направляющей наше оружие, и конечно же в магии, сокрушающей наших врагов. Но это… — он указал кивком на долину и выразительно развел руками, — это, быть может, и было деянием Божьим, но исполненным рукой благочестивого человека. Или же — следствием злоупотребления земной магией, к которой прибегал демон-дракон.

— Скорее последнее, — ответил магистр Джоджонах, хотя его упования были совсем иными. Он надеялся, что здесь не обошлось без участия брата Эвелина.

Подошедший брат Браумин услышал последние слова, заставившие его внимательно поглядеть на брата Фрэнсиса. Его искренне удивил ответ этого ретивого монаха. Затем Браумин, не переставая изумляться, взглянул на магистра Джоджонаха. Его наставник лишь улыбнулся и кивнул, сам будучи не особо удивлен. Магистр Джоджонах вдруг обнаружил, что брат Фрэнсис не настолько безнадежен, как ему казалось, и кое-что в нем даже понравилось старому монаху. Он помолчал еще немного, обдумывая, возможно ли направить брата Фрэнсиса по новому пути.

— Что бы здесь ни случилось, это исходило из той горы, — рассудил брат Фрэнсис. — Аида, так ее называют.

Эти слова вызвали любопытные взгляды его спутников.

— Именно так назвал ее альпинадорец, — продолжал Фрэнсис. — И то же имя встречается на многих старых картах, которые я изучал. Аида, одиноко стоящая гора в центре кольца, логово демона.

— Нелегко будет туда добраться, — сказал брат Браумин.

— А можно ли было ожидать чего-то иного? — со смехом спросил брат Фрэнсис.

И вновь его спутникам оставалось лишь переглянуться и пожать плечами. Им показалось, что взрыв не только избавил мир от демона-дракона, но, быть может, заодно избавил и брата Фрэнсиса от нескольких его внутренних демонов.

Что ж, пусть будет так, подумали они, принимая доброе расположение духа брата Фрэнсиса как благодать. Оставалось лишь надеяться, что оно сохранится и впредь.

Вопреки опасениям путешествие по засыпанному пеплом полю оказалось нетрудным. Ветер, наметая холмы пепла в одних местах, полностью сдувал его с других.

Уже вблизи самой горы возница первой повозки сделал ужасающее открытие. На его крик сбежались монахи и увидели несколько тел, торчащих из пепла по обочинам змеящейся тропы.

— Поври, — заключил брат Браумин, подойдя и оглядев трупы. — И один гоблин.

— А там… там, похоже, великан, — сказал другой монах, указывая туда, где над грудой пепла возвышалась огромная нога.

— Значит, наши враги были здесь, — отметил магистр Джоджонах.

— Были, — повторил брат Фрэнсис, делая упор на этом слове.

Доехав до самого подножья разрушенной горы, караван остановился, образовав круг из повозок. Магистр Джоджонах распорядился, чтобы половина братьев занялась устройством стоянки, а другая половина тщательно осмотрела окрестности, сосредоточившись, прежде всего, на поисках какого-либо входа внутрь горы или тропы, позволяющей подняться наверх. Уже вечером, взяв факелы и один бриллиант, несколько монахов отправились к извилистой пещере, ведущей в недра Аиды. Менее чем через час они возвратились назад, сообщив, что проход завален крупным обломком скалы.

— Несомненно, до взрыва этот проход был намного длиннее, — сообщил магистру Джоджонаху брат Делман.

— Будем надеяться, что не все проходы столь сильно завалены, — ответил магистр, стараясь предать своему голосу бодрый и уверенный тон. Однако, глядя на развороченную взрывом Аиду, ему пришлось умерить свой оптимизм.

Брат Делман повел монахов в другой проход, а когда и тот внезапно оборвался, он без колебаний направился в третий.

— У него хорошие задатки, — сказал Джоджонаху брат Браумин, когда Делман отправился на разведку в третий раз.

— У него есть сердце, — согласился Джоджонах.

— И вера, — добавил брат Браумин. — Сильная вера, иначе он не стал бы браться за порученное дело с такой решимостью.

— Неужели кто-то своей решимостью способен превзойти брата Фрэнсиса? — спросил магистр Джоджонах.

Оба взглянули в сторону Фрэнсиса, который склонился над картами, до мельчайших подробностей изучая Барбакан.

— Брат Фрэнсис тоже обладает верой, — согласился Браумин. — Жаль, что она ведет его не по тем дорогам. Возможно, он все же отыщет правильный путь. Похоже, что время, проведенное в обществе славного альпинадорца, пошло ему на пользу.

Магистр Джоджонах не ответил, а продолжал сидеть, внимательно глядя на Фрэнсиса. Кажется, действительно веселый дух Андаканавара немного разгладил внутренние морщины этого человека. Но Джоджонах не торопился утверждать, будто Фрэнсис переменился.

— Если мы не найдем проход к центру горы, где же нам тогда еще искать? — спросил брат Браумин. — И что будем делать, если и ее плоская вершина не поведает нам ничего важного?

— Тогда мы продолжим поиски с помощью гематита, — ответил магистр.

— Думаю, нам стоило бы так поступить с самого начала.

Магистр Джоджонах кивнул, ничуть не удивившись этому заявлению. Он и сам понимал: первоначальный осмотр Аиды прошел бы намного легче, если бы монахи использовали магические камни. Но Джоджонах отказался от такого решения, вспомнив опыт общения брата Браумина с Андаканаваром. Ведь никто не знал наверняка, покинул дух демона-дракона эти места или продолжает витать где-то рядом. И если не сведущий в магии альпинадорец сумел посредством духовного контакта выйти к месту их стоянки, то что же тогда говорить про демона-дракона!

— Будем пока полагаться на свой разум и умение, — ответил Джоджонах. — Если этого окажется недостаточно, тогда пустим в ход магические камни.

Брат Браумин вполне доверял своему наставнику и потому согласился с таким решением.

— Когда брат Фрэнсис должен установить связь с отцом-настоятелем? — спросил он.

— Я велел ему обождать до утра. Думаю, эта дыра — неподходящее место для духа отца-настоятеля, и было бы неразумно открывать ему доступ сюда.

Сказанное многое объяснило брату Браумину, в особенности — причину хорошего настроения брата Фрэнсиса.

— Пусть все идет своим чередом, — решил брат Браумин. Он положил руку на широкое плечо магистра Джоджонаха и пошел заниматься делами, которых всем хватало.

Прошло часа три, и монахов начало беспокоить долгое отсутствие брата Делмана и тех, кто ушел вместе с ним. Еще через час магистр Джоджонах решил, что пора прибегнуть к помощи гематитов. Он уже был готов отдать соответствующее распоряжение, когда монахи, несущие дозор с западной стороны лагеря, крикнули, что видели свет факела.

Вскоре магистр Джоджонах увидел, как из прохода у подножия Аиды появилась фигура человека и со всех ног побежала в сторону лагеря.

— Это брат Делман, — сообщил Браумин, когда бежавший несколько приблизился. Он стремительно несся вниз по склону, постоянно рискуя потерять равновесие и споткнуться.

— Всем собраться и приготовиться к обороне! — скомандовал магистр Джоджонах.

Монахи привычно распределились: одни взяли в руки магические камни, другие — оружие, а третьи направились, чтобы защищать лошадей.

Брат Делман запыхавшись вбежал в лагерь.

— Где остальные? — тут же спросил магистр Джоджонах.

— Там… внутри, — хватая ртом воздух, ответил Делман.

— Они живы?

Молодой монах выпрямился и запрокинул голову, глотая воздух и стараясь прийти в себя. Когда он взглянул на Джоджонаха, страхи магистра значительно уменьшились.

— Да, живы, — спокойным голосом ответил брат Делман. — Если только не случится обвал, других опасностей там нет.

— Тогда почему ты убежал оттуда? И почему так взбудоражен? — спросил Джоджонах.

Мы там обнаружили… странное существо, — ответил брат Делман. — Человек… вернее, наполовину человек, наполовину лошадь.

— Кентавр? — спросил брат Браумин.

Брат Браумин пожал плечами, впервые услышав это слово.

— У кентавра туловище, плечи, руки и голова — человеческие, — объяснил брат Фрэнсис. — А в остальном он напоминает лошадь: четыре ноги и вообще все, что присуще лошадям.

— Да, кентавр, — согласился брат Делман. — Он находился в пещере, когда на него обрушилась гора. Целые глыбы камней.

— Вы его откопали? — спросил магистр Джоджонах.

— Мы не знаем, откуда начинать, — ответил брат Делман.

— Несчастное создание, — сочувственно произнес брат Браумин.

— Так оставьте его в этой могиле, — отрезал брат Фрэнсис, и всем показалось, что он вновь стал прежним Фрэнсисом. Джоджонах и Браумин лишь беспомощно пожали плечами.

— Но, брат Фрэнсис, — возразил Делман, — этот кентавр жив!

— Ты ведь только что сказал… — напомнил ему магистр Джоджонах.

— Да, глыбы камней, — договорил за него брат Делман. — По всем признакам он должен быть мертв. Должен! Никто не смог бы пережить такую чудовищную тяжесть. Внешне он и выглядит, словно мертвый: весь покалеченный и высохший. Но он жив! Он открыл глаза и умолял меня, чтобы я его убил!

Трое старших монахов застыли с раскрытыми ртами; младшие братья взволнованно перешептывались.

— Ну а ты? — наконец спросил магистр Джоджонах.

— Я не смог, — ответил брат Делман, которого, судя по всему, ужасала сама эта мысль. — Я представляю, как он мучается от боли. Но я не мог лишить его жизни.

— Бог не посылает нам непосильных испытаний, — отчеканил брат Фрэнсис.

Магистр Джоджонах бросил на него неодобрительный взгляд и поморщился. Временами эта старая фраза использовалась всего лишь как отговорка, которую отцы церкви привычно твердили прозябающим в нищете крестьянам, хотя сами жили в роскоши.

Однако Джоджонах сознавал, что сейчас не время для дебатов, и потому никак не отозвался на замечание Фрэнсиса.

— Ты поступил правильно и справедливо, — сказал он Делману. — Остальные братья находятся возле кентавра?

— Да, возле Смотрителя, — ответил брат Делман.

— Как ты сказал?

— Смотритель. Так зовут этого кентавра. Я оставил братьев возле него, чтобы хоть как-то облегчить его страдания.

— Пойдемте посмотрим, что мы в состоянии сделать, — сказал магистр Джоджонах и, обращаясь к брату Браумину, добавил: — Собери все камни, кроме двойных, и возьми с собой, брат Фрэнсис, — громко произнес он, чтобы слышали все, — ты возглавишь охрану повозок.

Теперь уже брат Фрэнсис скорчил гримасу, но магистру Джоджонаху было не до него. Старый монах двинулся вслед за братом Делманом, желая поскорее увидеть Смотрителя — создание в какой-то степени бессмертное.

Путь не был длинным, да и брат Делман шел быстро. К тому времени, когда впереди показались огни факелов, Джоджонах вовсю пыхтел, сопел и отирал с лица пот. Молодые монахи почтительно расступились перед магистром, и он опустился на колени перед искалеченным телом кентавра.

— Ты же по всем признакам должен быть мертв, — сухо произнес магистр Джоджонах, изо всех сил стараясь скрыть ужас.

Удивительно, что каменные глыбы пощадили человеческое туловище и переднюю часть конской половины кентавра. Все остальное было придавлено гигантской каменной плитой, поднимавшейся из низкого коридора прямо к вершине разрушенной горы. Но и неповрежденная часть Смотрителя была жутким образом повернута так, что его глаза все время смотрели на каменную могилу. Некогда мускулистые руки кентавра сейчас висели как плети, словно от голода его тело пожирало само себя. Магистр Джоджонах приблизился и наклонился настолько, насколько позволяло его грузное тело, изучающе и сочувственно глядя на кентавра.

— Можешь не сомневаться, я и чувствую себя мертвым, — ответил Смотритель.

Его голос, когда-то густой и звучный, теперь дрожал от истощения.

— По крайней мере, все к тому идет. Тебе не понять, насколько мне больно.

Кентавру удалось-таки повернуть голову, чтобы разглядеть магистра. Затем он удивленно наклонил голову, уставился на Джоджонаха и горько усмехнулся.

— Почему ты смеешься? — спросил его магистр.

— А, значит, у тебя есть сын? — спросил Смотритель.

Магистр Джоджонах оглянулся через плечо на брата Браумина, который беспомощно развел руками. Почему это странное создание в такое время и в таких условиях вдруг задает подобный вопрос — было недоступно пониманию их обоих.

— Нет, — просто ответил магистр Джоджонах. — У меня нет ни сына, ни дочери. Мое сердце отдано Богу, а не женщине.

Кентавр сдавленно рассмеялся.

— Сколько же ты потерял, — сказал он, подмигнув магистру.

— А почему ты спрашиваешь об этом? — удивился магистр Джоджонах. Что, если здесь — не просто случайное совпадение? — подумал он.

— Да ты напоминаешь мне одного человека, — ответил Смотритель, и по его тону чувствовалось, насколько ему дороги и приятны воспоминания о старом друге.

— Монаха? — уже настойчивее спросил Джоджонах.

— Безумного монаха, как он сам себя именовал, — ответил кентавр. — Не дурак выпить, но все равно хороший человек он был… или есть, если ему удалось выбраться из этого проклятого места.

— А как было его имя? — спросил магистр Джоджонах.

— Он был мне братом, — продолжал кентавр, разговаривая больше с собой, чем с окружающими. Складывалось ощущение, будто он находится где-то далеко. Может, он впал в забытье или бредил.

— Если не по крови, то братом по делам, — произнес Смотритель.

— Его имя? — громким голосом напомнил брат Браумин, подходя ближе и наклоняясь к самому лицу Смотрителя.

— Эвелин, — тихо ответил кентавр. — Эвелин Десбрис. Самый замечательный из всех людей.

— Его необходимо спасти во что бы то ни стало, — раздался голос сзади.

Все монахи обернулись и увидели брата Фрэнсиса, в руке которого ярко светился бриллиант.

— Тебе было поручено возглавить защиту лагеря, — сказал ему магистр Джоджонах.

— Я не подчиняюсь приказам магистра Джоджонаха, — послышался ответ, и тогда Джоджонах понял, что отец-настоятель Маркворт воспользовался телом Фрэнсиса и появился среди них.

— Мы должны вытащить его отсюда, — продолжал Маркворт, осматривая каменную глыбу.

— У вас не хватит сил поднять гору, — сухо сказал Смотритель. — Как и мне не хватило сил удержать ее, пока мои друзья выбегали отсюда.

— Твой друг Эвелин? — торопливо спросил Маркворт.

— Другие мои друзья, — ответил кентавр. — Не успел спросить их имен.

Он умолк и сморщился, поскольку, когда он поворачивался, чтобы взглянуть на собравшихся, скала немного подвинулась, причинив ему боль.

— Нет, вам ее не поднять, — простонал кентавр.

— Это мы еще посмотрим, — сказал отец-настоятель. — Почему ты до сих пор жив?

— Откуда я знаю!

— Остается только допустить, что ты — бессмертное существо, — с иронией и упреком продолжал Маркворт.

Он раздвинул собравшихся и опустился на корточки рядом с магистром Джоджонахом.

— Забавная мысль, — подхватил Смотритель. — Мне всегда говорили, что я малость упрямый. Может, просто я отказался умирать.

Маркворту такой ответ явно не понравился.

— Взять моего отца, так он умер, — продолжал кентавр. — И мама тоже умерла больше двадцати лет назад. Молнией ее ударило — вот такая странная смерть у нее приключилась! Выходит, я — вовсе не бессмертный.

— Возможно, в твое тело вселился бессмертный дух, — не унимался Маркворт.

— А разве не все духи бессмертные? — решился перебить его Джоджонах.

Колючий взгляд Маркворта положил конец разговорам на эту тему.

— Некоторые духи, — отчеканил он, глядя на Смотрителя, но адресуя слова Джоджонаху, — способны входить в тело и поддерживать его жизнь, хотя телу давным-давно надлежало бы быть мертвым.

— Дух во мне — мой собственный, правда, он не слишком твердо держится на ногах, — заявил кентавр, с трудом улыбаясь и подмигивая. — А вот хороший глоток «болотного вина», если у вас есть с собой, чуть-чуть уменьшил бы мою боль.

Лицо Маркворта ничуть не изменилось.

— Я взаправду не знаю, почему не умер, — уже серьезным голосом признался кентавр. — Наверное, я умер, когда глыба придавила мне ноги и потащила вниз. Честно скажу, у меня желудок больше недели все время стонал и просил меня умереть.

Отец-настоятель Маркворт едва слушал речь Смотрителя. Он достал другой камень, небольшой, но мощный гранат, который позволял распознавать малейшее проявление магии. С помощью этого камня Маркворт обследовал плененного кентавра и почти сразу нашел ответ.

— На тебе какая-то магия, — объявил он Смотрителю.

— Либо это, либо удача, — вставил магистр Джоджонах.

— Скорее неудача, — заметил кентавр.

— Магия, — вновь с уверенностью произнес отец-настоятель. — У тебя на правой руке.

Смотрителю стоило немалых усилий повернуть голову настолько, чтобы увидеть правое предплечье.

— Проклятый дракон и все его чертовы сестрички, — проворчал он, увидев кусок красной ткани, которой Элбрайн обвязал ему руку почти у самого плеча. — Элбрайн думал, что делает мне добро. Два месяца страданий, два месяца полной голодухи, а эта проклятая тряпка не дает мне помереть!

— Что это такое? — спросил магистр Джоджонах.

— Целебная ткань эльфов, — ответил Смотритель. — Эта чертова штука затягивает мои раны с той же скоростью, с какой эта чертова гора наносит их мне! Оказывается, даже без воды и пищи можно жить!

— Эльфов? — повторил брат Браумин, выразив общее недоумение всех присутствующих.

Смотрителя, в свою очередь, удивила реакция монахов.

— Вы, значит, не верите в эльфов? — спросил он. — И в кентавров — тоже? А как насчет поври или парочки великанов?

— Довольно, — прервал его Маркворт. — Нам вполне понятно твое недоумение. Просто нам не доводилось встречать эльфов, а до сего дня — и кентавров.

— Тогда мир стал более приятным местом, — сказал Смотритель и вновь подмигнул, но тут же поморщился от боли.

Маркворт поднялся и велел остальным отойти от кентавра.

— Будет непросто вытащить его оттуда, — сказал он, когда монахи отошли настолько, чтобы Смотритель не слышал их разговор.

— Я бы даже сказал, невозможно, — заметил брат Браумин.

— Можно попытаться с помощью малахитов приподнять глыбу, — предложил магистр Джоджонах. — Правда, боюсь, всех наших сил не хватит, чтобы сдвинуть такую махину.

— Меня больше волнует другое. Когда мы приподнимем глыбу, из кентавра может хлынуть кровь, и ни его магическая повязка, ни наши усилия не успеют ее остановить, — сказал отец-настоятель.

— Но мы все равно должны попытаться, — не отступал брат Браумин.

— Разумеется, — согласился Маркворт. — Этот кентавр — слишком ценный узник, чтобы мы позволили ему умереть. Благодаря ему мы сможем узнать не только о том, что здесь произошло, но и о судьбе брата Эвелина.

— Я больше имел в виду сострадание, — осмелился высказаться брат Браумин.

— Я знаю, что ты имел в виду, — мгновенно ответил Маркворт. — Когда побольше узнаешь, начнешь думать по-другому.

Отец-настоятель поспешно вышел, жестом велев остальным следовать за ним. Брат Браумин и магистр Джоджонах недовольно переглянулись, однако сейчас от них мало что зависело.

По приказу Маркворта, который все сильнее уставал от пребывания в чужом теле и нуждался в отдыхе, дальнейшие действия были отложены до вечера следующего дня.

Монахи успели хорошо отдохнуть и подготовить свой разум и сознание. На следующий день вечером Маркворт вновь вошел в тело брата Фрэнсиса и повел их в пещеру, держа в руках малахит и гематит.

Взявшись за руки, все монахи каравана, кроме магистра Джоджонаха, у которого также был гематит, направили свою общую энергию в глубины камня, а затем передали ее малахиту. Когда энергия достигла высшей точки, отец-настоятель Маркворт высвободил ее, направив на каменную глыбу, придавившую Смотрителя.

Только сейчас магистр Джоджонах сообразил, какому риску подвергал Маркворт… нет, не себя самого, ибо в Санта-Мир-Абель телу настоятеля ничего не угрожало. Рисковали монахи каравана. Едва каменная глыба вздрогнула, приподнятая магической силой, в проход посыпались мелкие камни, и его заволокло клубами пыли. Джоджонах опасался, что камнями может завалить весь проход. Разумнее было бы потратить несколько дней на устройство подпорок. Все это лишь зримее показывало магистру, с каким неистовством отец-настоятель стремился найти Эвелина Десбриса.

Усилиями монахов удалось еще немного сдвинуть глыбу. Смотритель вскрикнул и задергался. Джоджонах бросился к нему, подхватил кентавра под широкие плечи и изо всех сил потащил наружу.

К своему ужасу, магистр понял, что не в состоянии сдвинуть кентавра с места. Даже искалеченный и изможденный, Смотритель весил более четырехсот фунтов. Джоджонах схватился за гематит, но не для того, чтобы исцелить раны кентавра, как намеревался ранее. Магистр внедрился в мысли остальных монахов, умоляя их отдать часть энергии кентавру, чтобы он сумел вытащить Смотрителя из каменной ловушки.

Задача была не из легких. Джоджонах боялся, что глыба вновь рухнет вниз. Однако Маркворт, повелевавший могучей силой самоцветов, приказал монахам направить часть левитационной энергии на кентавра.

Джоджонах вытащил Смотрителя и сразу же переключил свое внимание на гематит, чтобы немедленно заняться ранами кентавра. Он не заметил, что Маркворт и монахи подхватили их обоих и потащили наружу, стремясь поскорее выбраться из опасного прохода.

Теперь к усилиям Джоджонаха присоединился дух Маркворта, дух брата Браумина и еще нескольких братьев. Все вместе они осматривали раны кентавра.

Прошло более пяти часов. Совершенно обессиленный, магистр Джоджонах лежал на земле у подножия Аиды. Рядом с ним лежал брат Браумин. Они проспали здесь всю ночь и, проснувшись поздним утром, увидели стоящего над ними брата Фрэнсиса. Сейчас это был настоящий Фрэнсис.

— Где кентавр? — спросил магистр Джоджонах.

— Отдыхает и чувствует себя намного лучше, — ответил брат Фрэнсис. — Мы покормили его. Вначале дали самую малость, но затем он съел несколько фунтов мяса, половину наших запасов оленины и выпил огромное количество воды. Ну и сила у этой повязки, если он выздоравливает на глазах.

Магистр Джоджонах с чувством истинного облегчения кивнул.

— Мы нашли путь к вершине горы, — добавил брат Фрэнсис.

— А нужно ли теперь туда забираться?

— Думаю, вам будет интересно увидеть то, что мы обнаружили под пеплом, — резко произнес брат Фрэнсис.

Магистр Джоджонах воздержался от дальнейших вопросов, разглядывая Фрэнсиса. Не осталось и следа перемен, происходивших с этим братом. Все бесследно исчезло. Возможно, тому содействовало появление отца-настоятеля. Лицо брата Фрэнсиса вновь стало холодным, смех в глазах угас. И кроме знакомой деловитости — ничего.

— Мне нужно отдохнуть, — наконец сказал магистр Джоджонах. — Сегодня я хочу поговорить со Смотрителем. Забраться на Аиду мы сможем и завтра.

— У нас нет времени, — отрезал брат Фрэнсис. — И никому не позволено говорить с кентавром до тех пор, пока мы не вернемся в Санта-Мир-Абель.

Магистру Джоджонаху не понадобилось спрашивать, от кого исходит приказ. Ему становилась все более понятной перемена в настроении брата Фрэнсиса. Когда они впервые увидели разрушенный Барбакан, Фрэнсис, помнится, утверждал, что катастрофа могла быть либо делом рук благочестивого человека, либо результатом действия магических сил, вырвавшихся из-под контроля демона-дракона. Теперь, когда стало известно о причастности брата Эвелина, магистр Джоджонах был полностью уверен, что после объяснений отца-настоятеля Фрэнсис перестал считать Эвелина благочестивым.

— Мы поднимемся на гору сегодня, — продолжал брат Фрэнсис. — Если вы не в состоянии, пусть вместо вас отправится брат Браумин. После этого мы сразу же уезжаем отсюда.

— Когда мы спустимся с горы, уже стемнеет, — сказал брат Браумин.

— Мы будем безостановочно ехать днем и ночью, пока не возвратимся в Санта-Мир-Абель, — заявил брат Фрэнсис.

Распоряжение показалось магистру Джоджонаху довольно глупым. Разгадка, возможно, где-то поблизости. Поспешное возвращение в Санта-Мир-Абель — бессмыслица, если только оно не вызвано глубоким недоверием отца-настоятеля Маркворта лично к нему. Появление свидетеля меняло ход событий. Естественно, Маркворт не допустит, чтобы в нынешней щекотливой ситуации Джоджонах принимал самостоятельные решения.

Магистр взглянул на брата Браумина. Мысли у обоих были сходными: не настало ли время открыто выступить против отца-настоятеля и самой церкви?

Джоджонах едва заметно покачал головой. Им не удастся победить.

Когда, вернувшись к повозкам, магистр увидел Смотрителя в цепях, это не удивило его, но вызвало болезненное сострадание. Зато он немало удивился тому, как быстро к кентавру возвращались силы.

— Вы бы хоть волынку мне дали, — попросил кентавр.

Магистр Джоджонах повернулся туда, куда был устремлен тоскливый взор Смотрителя, и на козлах соседней повозки увидел запыленную волынку. Он хотел ответить, но брат Фрэнсис не дал ему произнести ни слова.

— Достаточно того, что его кормят и возятся с его ранами, — сказал Фрэнсис. — Как только он вполне выздоровеет, мы снимем и повязку.

— Нет, Эвелин был гораздо лучше всех вас вместе взятых, — ответил на это Смотритель.

Затем он прикрыл глаза и стал что-то напевать себе под нос. Лишь один раз он сердито подмигнул монахам и пробормотал:

— Ворюги.

Джоджонах, дождавшись, пока Фрэнсис уйдет, сходил за волынкой и подал ее кентавру. Смотритель с благодарностью посмотрел на него и начал играть. Музыка была чарующе прекрасной, и все монахи, за исключением упрямого брата Фрэнсиса, буквально заслушались игрой кентавра.

Магистр все же нашел в себе силы, чтобы после полудня отправиться с Фрэнсисом и шестью другими монахами на вершину Аиды. Правда, вершина нынче представляла собой широкую черную чашу. Пепел и застывшие потоки каменной лавы успели затвердеть, и монахи шли без особых затруднений.

Брат Фрэнсис указал место, где из-под пепла виднелась высохшая человеческая рука. Пальцы были согнуты, словно прежде они что-то удерживали.

Магистр Джоджонах наклонился и внимательно оглядел руку и пальцы. Он узнал их! Он почувствовал, кто здесь лежит, ощутил величие этого места, состояние умиротворенности и присутствие благочестивой силы.

— Брат Эвелин, — прошептал он.

У всех, кроме Фрэнсиса, едва не подкосились ноги.

— Это лишь наше предположение, — тут же заговорил брат Фрэнсис. — Похоже, что Эвелин находился в сговоре с драконом и был уничтожен вместе со своим покровителем.

Магистр Джоджонах чуть не задохнулся от гнева, услышав такую явную ложь. Он выпрямился и резко повернулся к брату Фрэнсису, обуреваемый сильным желанием ударить ретивого монаха.

Но не ударил. Он понимал, что отцу-настоятелю выгодно распространять ложь и клевету в отношении Эвелина. Если раскроется, что Эвелин погиб, уничтожая дракона (а Джоджонах знал, что именно так оно и было), тогда многие притязания Маркворта и его положение в церкви могут оказаться под угрозой. По той же причине отец-настоятель распорядился не допускать разговоров с кентавром, пока караван не возвратится в Санта-Мир-Абель и Смотритель не окажется во власти Маркворта.

Магистр Джоджонах заставил себя сдержаться. Битва только начиналась, еще рано выступать в открытую.

— Как по-вашему, что находилось у него в руке? — спросил брат Фрэнсис.

Джоджонах поглядел на высохшую руку и отрицательно покачал головой.

— Вблизи этого человека ощущается магическое присутствие, — пояснил Фрэнсис. — Может, один-два камня.

— Мы это установим, когда выкопаем тело. Правда, Эвелин похитил столько самоцветов, что от них должна исходить огромная сила.

Выкопаем тело. Сама эта мысль ужаснула Джоджонаха. Это место необходимо сделать священной гробницей, местом, где укрепляется вера и закаляется характер. Магистру захотелось накричать на Фрэнсиса и надавать ему по губам только за то, что он осмелился высказать подобную богохульную мысль. Но Джоджонах опять сказал себе, что время битвы еще не настало и вести ее надо не таким способом.

— Тело покоится под камнем, — высказал свой довод Джоджонах. — Разрушить его будет нелегко.

— У нас есть графит, — напомнил ему брат Фрэнсис.

— Если внизу разлом или пропасть, то от нашего вмешательства самоцветы, скорее всего, провалятся туда и исчезнут навеки.

Брат Фрэнсис не на шутку встревожился.

— Так что вы предлагаете? — резко спросил он.

— Осмотреть место с помощью гематита и граната, — ответил магистр Джоджонах. — Вряд ли так уж сложно установить, есть ли какие-либо самоцветы вблизи этого человека и какие именно. Направь свет бриллианта прямо в трещину возле руки, а затем пусть твой дух произведет осмотр.

Брат Фрэнсис, скорее всего, не догадывался, что у отца-настоятеля могли быть более веские причины для разрушения этой гробницы, и потому он, недолго думая, согласился. Согласился он и на то, чтобы магистр также направил свой дух в трещину. Отец-настоятель очень устал вчерашней ночью и вряд ли скоро вернется в его тело. К тому же Джоджонах был единственным, кто мог опознать брата Эвелина. Сам Фрэнсис видел этого человека всего лишь раза два; он вступил в орден незадолго до того, как Эвелин бежал из монастыря.

Вскоре магистр Джоджонах подтвердил, что обнаруженный ими человек — это действительно Эвелин и что поблизости от него находится только один самоцвет — солнечный камень. Правда, Джоджонах ощутил слабые магические излучения, исходившие от другого камня — огромного аметиста. Магистр ничего не сказал Фрэнсису про аметист.

Ему не составило труда убедить ретивого брата, что простой солнечный камень, которого в Санта-Мир-Абель полным-полно, не стоит того, чтобы задерживаться и так рисковать, поднимая тело из-под завала.

Во главе с Фрэнсисом монахи покинули вершину Аиды.

Магистр Джоджонах уходил последним. Он задержался и еще раз оглядел место последнего упокоения Эвелина, размышляя о вере и вспоминая своего ученика, у которого он столь многому научился.

Когда они возвратились в лагерь, Джоджонах тайком вложил бриллиант в руку брата Браумина и велел ему своими глазами увидеть священное место. Он шепотом объяснил, как туда добраться.

— Я сумею задержать брата Фрэнсиса, пока ты не вернешься, — пообещал Джоджонах.

Брат Браумин не все понял, однако по тону наставника почувствовал всю важность этого посещения. Он уже готов был уйти, когда магистр Джоджонах остановил его.

— Возьми с собой брата Делмана, — попросил Джоджонах. — Он тоже должен увидеть и это место, и этого человека.

У брата Фрэнсиса здорово испортилось настроение, когда он узнал, что из-за обнаруженной поломки колеса отъезд придется отложить.

И все же перед рассветом караван двинулся в обратный путь. Кентавр, судя по всему, вполне окреп, хотя Фрэнсис пока не решался снять повязку. Наигрывая на волынке, Смотритель бежал рысью за повозкой Фрэнсиса, к которой его приковали цепью. Несколько монахов должны были бдительно следить за ним.

Магистр Джоджонах, братья Браумин и Делман за всю ночь и весь следующий день не произнесли ни слова. Посещение Аиды, казалось, лишило их дара речи. Каждый из них знал, что увиденное останется с ним до конца дней. Все трое размышляли о вере и собственном предназначении.