Глава 12. Погоня

I follow you

you smell so good

I find you - so good.

«You Smell So Good», Rammstein

Завтракали мы с Тигренком в подавленном настроении.

Я мысленно называл нас словом «лузеры», которому научил меня подопечный турист Джереми. Почему бы и не лузеры? Ведь слово «лузер» - оно происходит от английского глагола to lose, терять. Потеряли хабар, лузеры.

Думал же я о том, как искать воровку.

И чем больше думал, тем вернее мрачнел.

То есть я не исключал, что благодаря какойто случайности мы найдем ее за пределами Зоны - например, столкнувшись с ней нос к носу на рынке в Красноармейске, где сталкеры самого низшего разбора толкают таким же лохам, как они сами, самые дешевые артефакты. А вдруг она пойдет туда продавать «ножницы» и «подсолнух»?

А может, благодаря еще более случайной случайности мы столкнемся с мерзавкой в самой Зоне? В тот момент, когда ее будут курочить две упитанные химеры и дватри бюрера…

Дада! Химеры! Мы укокошим химер, завалим бюреров и спасем красудевицу от неминуемой гибели.

Тогда она растрогается, с искренними слезами на глазах извинится перед нами за то, что совершила, и вернет нам наш хабар с обещанием помогать нам словом, делом, а главное, деньгами до конца своей жизни!

«Интересно, как ее зовут?» - спрашивал себя я, перемалывая челюстями сухой крекер со вкусом креветок.

Получалось беспонтово. Ни один следопыт - в том числе и ни один Комбат - не сможет удерживать след другого сталкера скольнибудь длительное время. Ну вот, положим, обнаружим мы следы воровки. Неким загадочным образом. Ну начнем преследование. Но вот уже рассчитывать на то, что рано или поздно оно увенчается успехом, никак не приходится.

А что у нас техника? Ведь всетаки двадцать первый век, прогресс. В Японии вон даже биде к спутниковому телевидению подключены!

Я вновь вспомнил о Синоптике с его тройным тарифом. Позвонил.

- Але, Синоптик? Как дела? - спросил я наиграннободрым тоном.

- Как в Польше. У кого толще, тот и пан.

Уже по первым словам я понял, что он снова выпимши и расположен поболтать.

- Чтото случилось? - поинтересовался я.

- Зуб вырвали… Коренной! Шестерку!

- Какой кошмар!

Я знал: о себе любимых - о своих зубах, своих болячках, своих детках и пищевых привычках - люди способны говорить часами, десятками часов. А если кто поддерживать такие разговоры не может или не хочет - тот, значит, враг народа, и тому не будет ни помощи, ни содействия. В то время как мне нужна была от Синоптика именно помощь. И именно содействие.

Поэтому я политично спросил:

- А наркозто хоть давали? Ну, когда зуб тебе рвали?

- Давали. Но больно было все равно, - заявил Синоптик помальчишески плаксиво.

- А я про наркоз стишок смешной знаю, - как бы невзначай ввернул я.

- Стишок?

- Да. Ну то есть может тебе не понравиться…

- Понравится.

- Тогда слушай:

Быстро подействовал общий наркоз,

Доктор со скальпелем руку занес…

Долго хвалили коллеги врача,

Свежее мясо домой волоча!

Синоптик громко заржал. И ржал довольно долго - минуты полторы, то и дело переходя на надсадный кашель курильщика, а из кашля снова возвращаясь в жизнерадостный гогот.

Таким образом, его смех стоил мне никак не меньше трех полных обойм к пистолету «Хай Пауэр». Но я надеялся, что они в итоге окупятся, ибо то, о чем я собирался просить Синоптика, было делом определенно непростым и посвоему опасным. В таких случаях почву надо подготавливать с особым тщанием и любовью.

Короче говоря, настроение у Синоптика вроде бы стало получше. Даже на расстоянии я чувствовал - он улыбается.

- Ладно. Говори, чего надо, Комбат.

- Нелегального, конечно. Ты же меня знаешь.

- Нелегального? - ухмыльнулся Синоптик. - Да у меня большая половина услуг нелегальная. А вторая половина - сугубо нелегальная. Конкретику давай.

- Грибной Лес погляди за сегодняшнее утро. С пяти до семи.

Синоптик завозился, заерзал там, на том конце.

Как видно, подъехал на своем колесном кресле поближе к клавиатуре компа.

- Ну… допустим… гляжу, - сказал он. - Что именно глядеть?

- Окрестности пятогоседьмоговторого квадрата.

Это родник. Все транзитные прохождения нужны.

- Ну… Вижу некоего мужика по имени Комбат…

И еще какогото перца. Неидентифицированный, аноним. «А ноль девятнадцать». Но он все время находился рядом с Комбатом, этот аноним.

- А еще?

- В радиусе пятисот метров от вас никого не видать. И даже километра.

- А в радиусе двух? - У меня волосы на голове зашевелились от собственной наглости.

- И в радиусе двух. Кого ты, кстати, ищешь?

- Да бабу одну. На хабар нас выставила, сучка.

- Бабу? В смысле женщинусталкера? - В голосе Синоптика сквозило искреннее удивление.

- Ну да. Не слыхал про таких, что ли?

- Разве что в похабных анекдотах.

- Вот и я. А теперь похабные анекдоты из анекдотов стали былью!

- Сочувствую.

- Сам себе сочувствую, брат, - тяжело вдохнул я.

В общем, номер с Синоптиком не прошел.

Увы, отрицательный результат в нашем случае не был результатом. Потому что он почти ничего не значил. Кроме того, что посторонних людей с такими ПДА, трекинг которых можно было осуществлять при помощи сетей трекинга, доступных Синоптику для взлома, с пяти до семи утра через Грибной Лес не проходило.

Вам ясно?

Я обошел окрестности нашей ночной стоянки.

А вдруг гдето установлена белая табличка с разборчивой надписью «Я пошла вон в ту сторону»? Или, может быть, кружевные трусики вывешены какнибудь этак, стрелкой, указывающей на северовосток или югозапад?

Однако ничего такого в реальности не наблюдалось.

- Может быть, она к бару пошла? И сейчас там за бокалом «Маргариты» отдыхает? - предположил Тигренок.

- Ara, нашел тоже дуру. Да она опытная и хитрая тварь! Знает, что такое «сникерс». А раз знает, что такое «сникерс», и особенно знает, где его купить, значит, после кражи в бар не сунется ни за какие коврижки!

Как будто единственную бабу в Зоне можно с кемто «спутать» или «принять за другую».

В бар она не сунется. А куда сунется? Непонятно.

Вот если бы у меня было обоняние, как у собаки…

И стоило мне подумать про собаку, как я заметил перед собой, прямо на тропинке, ведущей к поляне с родничком, чернобыльского кобеля. Выродка, мутанта, исчадие местного некробиотического ада.

Пес стоял на своих четырех лапах довольно твердо, хотя сами эти лапы были тощими, мосластыми, похожими скорее на бамбуковые палки, чем на ноги физически полноценного животного.

Серочерная шерсть зверя была словно побита молью. Тут и там его тусклую шкуру украшали длинные бурые шрамы.

Уши слепого пса были прижаты к голове. Глаза его были почти намертво залеплены желтыми восковыми веками.

Хвост совершал медленные колебательные движения, в которых было чтото гипнотизирующее. Я был уверен, Тигренок смотрит на нашего незваного гостя, отвесив нижнюю челюсть. Редкой мерзости экземпляр.

Через несколько мгновений между мной и Псом завязался такой вот телепатический диалог.

- Чего ты хочешь, человек? - спросил меня Пес.

Я явственно услышал этот вопрос внутри своей черепной коробки. Но в отличие от предыдущих разов не испытал приступа паники по этому поводу (может, общение с Лидочкой Ротовой подействовало?). Я даже закрыл глаза - чтобы визуальная картинка не мешала концентрироваться на получаемой информации.

- Я хочу найти женщину, которая была здесь. Это ее вещь. - Я растянул на двух пальцах розовую резинку, которую нашел Тигренок.

- Это просто, человек, - сказал Пес.

- А чего хочешь ты?

- Я хочу твоей воды. - Пес повернул морду туда, где журчала вода. Его ноздри жадно втянули воздух.

- Это вода не моя, - честно признался я. - Это вода общая.

- Пока ты и молодой из твоей стаи здесь, я не могу напиться, - сказал Пес. - А мне очень хочется пить!

- Я могу разрешить тебе напиться, - слукавил я.

Уж такая у нас, людей, натура - все время выгадывать и лукавить, пытаясь обернуть ситуацию в свою пользу. - И сказать молодому, чтобы он разрешил тебе тоже.

- Я буду благодарен тебе, - сказал простодушный Пес.

- Но одной благодарности мне будет мало!

- Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти ту женщину?

- Да, я этого хочу. Я разрешу тебе напиться. Прямо сейчас. А ты поможешь мне найти женщину.

- Я помогу, - пообещал Пес.

Я открыл глаза и посмотрел на Тигренка, как мне показалось, ободряюще. Но со стороны, как видно, взгляд мой ободряющим вовсе не выглядел. А выглядел ошалелым и полубезумным.

- Что с вами случилось, Владимир Сергеич? - спросил Тигренок.

- Да так, недавняя контузия. В воронке побывал…

Голова болит иногда. Вроде как мигрень или чтото такое.

- А обезболивающие? Если что, у меня с собой есть кетанов…

- Ни к чему это. Ни к чему. - Я потер виски пальцами.

- Я, собственно, чего хотелто, - после сочувствующей паузы сказал Тигренок. - Вон там, в кустах… видите? Пес чернобыльский стоит… Страшный такой.

И, похоже, голодный.

Пес был действительно страшен, как слово на букву «п», прекрасно рифмующееся со словом «конец».

- И ну? - не понял я.

- Может, пристрелить его? Или что? - предложил Тигренок.

- Чтото ты, друг мой, разборзелся не на шутку.

Пристрелить! Чего ж его стрелять, если он нам воровку нашу найти поможет!

- Он? Поможет? Шутите, что ли?

- Ни полраза не шучу. Вот сейчас попьет, понюхает эту резинку для волос - и будет нашим проводником. Так что не мешай животному своими агрессивными мыслями. Он ведь все чувствует телепатически. И вообще, если хочешь знать, поумнее многих людей.

Тигренок смотрел на меня, как дети смотрят на фокусников - со смесью жгучего любопытства, страха и нетерпения. Мол, совсем не понятно, как ты это делаешь, дяденька, но побыстрее новый фокус показывай, мочи нет терпеть!

- Пропустим его. Пусть попьет.

Мы сошли с тропы. Тигренок даже немного развел руки в жесте интернационального примирения. Что было псу до лампочки, я полагаю…Пес пил долго и вдумчиво, пока обрюзгший и слегка обвисший живот, покрытый свалявшейся шерстью песочного цвета, не сделался похож на бурдюк.

А затем он встал в двух метрах впереди нас и, бросив царственный взгляд через плечо, пошел, медленно ступая.

«Она далеко. Будьте терпеливы. Идите за мной», - услышал я.

- Пойдем. Труба зовет, - бросил я Тигренку, надевая рюкзак.

Ходить за чернобыльскими псами по Зоне - не самое простое занятие.

Начать с того, что слепой пес - он здесь абориген.

А мы, даже самые профессиональные из нас, - все одно чайники, как нас ни назови.

Пес соображает быстро - где повернуть, где обойти, а где, наоборот, ломануть напрямик. Настолько быстро, что я даже не уверен, что дело в соображении.

У пса, показалось мне, в мозг встроена антенна, через которую Господь Бог транслирует ему оптимальный маршрут…

Два раза тварь обминула гравиконцентраты в какихто сантиметрах от границ зоны захвата.

Трижды мы едва не вляпались в птичью карусель, неверно истолковав маневр четвероногого мутанта.

Один раз Тигренок едва не угодил в зыбь…

К счастью, достаточно быстро Пес понял, что нам трудно держать заданный им темп, и чуток сбавил скорость.

В общем, мы счастливо миновали ельник, примыкающий к Грибному Лесу, пересекли Черный Ручей и даже прошли через Пустыню - так назывался неприглядный и страшно богатый на аномалии пустырь, где не росло ничего, даже травы.

Мы настигли воровку уже затемно, возле Сторожки. Так называли мы, сталкеры, одинокую хатумазанку, которая стояла на границе смешанного леса, начинавшегося сразу за Пустыней.

Хата была окружена садиком. Садик - забором из неокрашенных жердей. И если бы только стекла в строении не были выбиты, если бы не дышали такой первозданной жутью оконные проемы, взятые в аккуратные лазоревоголубые переплеты и заколоченные изнутри почерневшими от времени листами фанеры, ее можно было бы принять за вполне жилой домишко какойнибудь хлопотливой старушенции по имени Матвеевна или Ильинична.

Да… А вон в том сарайчике у Матвеевны перетаптывается, ожидая дойки, вредная серая коза с желтыми глазами. А в том амбаре имеется погреб, набитый картошкой, луком и «консервацией»…

- Твоя женщина там. Внутри этого человеческого дома. Она уже спит. Я выполнил обещание. Мне пора, - сказал Пес, поворачивая к нам с Тигренком свою облезлую, в розовых язвах слепую морду.

- Спасибо тебе, Пес. И прощай! - мысленно ответил ему я.

Проводив тварь задумчивыми взглядами, мы с Тигренком заковыляли с возвышенности к Сторожке.

Воровка, значит, спит… Нам обоим тоже хотелось спать! Еще и как!

Увы, судьба не предоставляла нам такой возможности.

Я взял под прицел входную дверь Сторожки, направил на крыльцо луч своего мощного «Гелиоса Люкса» и сказал как можно более громко.

- Девушка! Уважаемая девушка незнаюкаквасзвать! Мы - те самые идиоты, у которых вы сегодня ночью украли контейнер с хабаром. Это было в Грибном Лесу. Мы выследили вас и настоятельно требуем, чтобы вы добровольно отдали нам украденное. В противном случае мы будем вынуждены применить силу!

Возможно даже, я отстрелю вам ползадницы!

Повисла пауза.

В доме было тихо и совершенно темно.

«А вдруг Пес ошибся? И никакой воровки там нету?» - Девушка! - продолжал прессовать гипотетическую незнакомку я. - Нас двое, а вы одна. Один раз вы смогли обвести нас вокруг пальца. Но во второй раз проделать этот фокус вам не удастся! Кстати, мы даже не настаиваем на том, чтобы вы вышли к нам лично.

Нас устроит, если вы выбросите из двери рюкзак, который позаимствовали у нас, и два наших контейнера для хабара. Один - с артефактом «подсолнух». Другой - с «кварцевыми ножницами».

С теми или иными вариациями я продолжал зачитывать такие вот читки в течение десяти минут. У меня даже в горле начало першить с непривычки. И когда мое терпение уже почти истощилось, когда я уже решился вломиться в дом, предварительно высадив ногой хлипкую дверь, на пороге Сторожки появилась она, женщинасталкер.

Что ж, несмотря на изможденный вид, несмотря на замызганное камуфло, она была красива.

Отменно сложенная, с нежным, узким лицом, она была похожа на… античную богиню, зачемто одевшуюся в современную нам одежду. Ее густые черные кудри струились по ее плечам, одновременно сообщая и о неугомонном нраве, и об отменном здоровье девушки. На вид ей было никак не больше восемнадцати.

«Маловато для такой негодяйки», - искренне изумился я.

В руках негодяйки был рюкзак Тигренка.

- Я сдаюсь! - громко сказала девушка. - Не стреляйте! Пожалуйста.

- Вот и славненько, - крякнул я и както очень поментовски потер руки.

Мы сидели в единственной комнате Сторожки возле печки - впрочем, нетопленой - и ужинали чем бог послал.

В ту ночь бог послал бутерброды с сыром, банку «Завтрака туриста» и шоколадку «Чайка» - всем этим угощала нас запасливая девушкаворовка. Дада, еще пятнадцать минут назад мы были смертельными врагами. Но теперь, после того, как она вернула нам украденное, врагами мы быть перестали.

Согласен, в жизни такие расклады маловероятны.

Но в Зоне бывает и не такое! Может быть, потому, что тут, случается, само время течет быстрее? А может быть, потому, что в Зоне ты начинаешь острее чувствовать условность всякой мелкой вражды. Какая уж тут вражда, когда сама Смерть ходит за тобой по пятам и вотвот коснется твоего плеча своей холодной костлявой рукой?

- Как тебя зовутто, кстати? - спросил я с набитым ртом.

- Гайка.

- А понормальному? Почеловечески?

- Ира, - сказала девушка, как мне показалось, довольно неприветливо.

- Ириша, значит, - удовлетворенно заметил я. - А в Зону давно ходишь?

- Да больше года уже.

- Чтото я тебя раньше тут не видел.

- Да наверняка видели. Только из других отмычек не выделяли.

- Такую хорошенькую девушку я бы не пропустил!

- А я не как девушка ходила. Я косила под пацана.

Я посмотрел на нее с недоверием. Как девчонка может «косить под пацана»?

Впрочем, такая - может.

Фигура - спортивная. Лицо - волевое. Грудь можно спрятать (это не трудно, поскольку там явно никак не больше первого размера). Говорить следует поменьше и желательно баском…

Да, пожалуй, эту смелую брюнеточку, если она пониже натянет козырек своей бейсболки с надписью «Hate Crime», можно действительно принять за пацана.

Особенно если заранее не настраивать себя на неизбежность отыскания женских черт.

- Скажи, если ты раньше косила под пацана, то почему сейчас решила вернуться, так сказать, к корням?

- Чего? - Гайка неприязненно уставилась на меня, словно хотела сказать «Ну ты дядя и загнул!».

- Ну, снова стать девчонкой?

- А надоело. Я тут с девчонками познакомилась.

С феминистками. Так они мне все объяснили про то, как общество подавляет женское.

- С феминистками?

- Ну да. Короче, быть женщиной почетно. Я это, короче, осознала.

- Круто, - озадаченно промолвил я.

- И потом, раньше я беззащитная была, даже без оружия нормального. А теперь и сама за себя постоять могу. А раз могу, значит, и обличье пацанское мне больше ни к чему.

- Мародеров не боишься?

- Мародеров?

- Нуда.

- Боюсь, - честно сказала Гайка и потупилась. - Но вы же не мародеры?

- Матерых мародеров даже мы с Тигренком боимся. - Я кивнул в сторону своего молодого товарища.

Мы доели ужин. Выпили чай. Физиономия Гайки сделалась совсем печальной. Она поглядывала на нас искоса, словно маленький волчонок. Будто это не она у нас, а мы у нее хабар ночью стибрили.

- Что куксишься? - спросил я.

- Да вот размышляю. Как вы меня наказыватьто будете?

- Никак. Чего тебя наказывать?

Тигренок, до этого безучастно пожиравший свой ужин, поднял на меня недоуменный взгляд. Оно и неудивительно, ведь всю дорогу от Грибного Леса до Сторожки я втирал ему про кары, какие я обрушу на голову воровки, когда ее всетаки настигну. Было там и колесование, и четвертование, и, конечно, скармливание заживо припятьплавунцам с ракамигороскопами.

- А с чего это вы такие добрые? - задача Гайка более чем резонный, но в ее устах неожиданный вопрос. - Я у вас хабар увела, а вы…

- Да что с тебя взятьто? Была бы ты мужик, я бы тебе репу начистил. В случае сопротивления - возможно, и пристрелил бы. Атак…

Гайка молчала - как видно, недоверчиво наслаждалась моим запредельным благородством. А затем сказала:

- Послушайте, мужики. Мне очень стыдно перед вами. Вы такие классные! - Мне показалось, она говорит искренне. - Но я знаю, как мне загладить свою вину. Ну хотя бы отчасти…

- Говори.

- За сколько вы планировали продать «кварцевые ножницы»?

- В смысле? - Мое лицо отразило недоумение.

- Ну вот кто скупает у тебя хабар, Комбат?

- Хуарес, Который «Лейку» держит. Может, знаешь.

- И сколько Хуарес даст тебе за «ножницы»?

- «Ножницы» не продаются! - не дожидаясь моей реакции, запальчиво крикнул Тигренок.

- Правильно, «ножницы» не продаются, - согласно кивнул я.

- Хорошо, - терпеливо вздохнула Гайка. - А «подсолнух» - «подсолнух»то хоть продается?

- «Подсолнух» продается.

- И сколько вы планируете за него взять?

- Ну… Три косых. Или четыре. Если реалистично.

- Говори максимальную цену, не стесняйся!

- Четыре с половиной.

- А я сделаю так, что вы с Тигренком получите шесть! - Глаза Гайки азартно заблестели.

- Но как? У тебя что, печатный станок дома?

- Зачем еще?

«Ох, туповата молодежь пошла», - подумал я.

- Станок, который деньги печатает.

- Нет у меня никакого станка. Но я знаю правильные каналы сбыта! - скромно заявила Ира.

- Что ж, я не против. И когда же мы получим наши шесть косарей?

- Если пойдете сейчас со мной - уже завтра днем.

«Стало быть, сделка прямо в Зоне состоится? Выйтито мы явно не успеваем… Или она вертолет вызовет?

Нет, чушь. Если бы по заявкам этой девицы вертолеты прилетали, у нас бы никак не вышло ее так легко догнать и сцапать».

- Допустим, мы согласны. Мы же согласны? - спросил я у Тигренка для проформы.

Для Тигренка, я подозреваю, шесть тонн были суммой, которую он ни разу в жизни не держал в руках.

К чести моего спасеныша, он смог сделать рожу кирпичом. И не только.

- Мы хотим шесть с половиной! - нагло заявил Тигренок и веско хлопнул себя открытой ладонью по колену.

От изумления я чуть не упал с перевернутого ведра, на котором сидел. Ну дает!

- Это обдираловка, - твердо сказала Гайка. - Если вы получите шесть с половиной, я получу всего пятьсот. А это както… маловато!

- Послушай, Ириша, - сказал я, - мне кажется, в твоем положении лучше того… быть поскромнее. Нихт?

- Ладно, - кивнула она после ярко выраженной внутренней борьбы, которая заключалась в полуминутном мрачном сопении.

- И еще я хотел бы знать, куда именно мы отправимся после того, как мы все трое переночуем здесь, в Сторожке. Где это «подсолнухи» за внеэкономические деньги скупают?

- Мы отправимся на базу «каперов».

Я присвистнул от удивления. У девчонки, что называется, был кураж. И даже, так сказать, стиль.

Вот, к примеру, взять меня. Крутой? Крутой. А на базе «каперов», которые в последний год, что называется вошли в силу, я ни разу не был. Потому что боялся, уж очень стремные веши про этих «каперов» рассказывали.

Я, значит, боялся. А эта малолетняя Гайка, значит, нет!

- И что, ты когонибудь из «каперов» лично знаешь? - осторожно поинтересовался я.

- Коекого знаю, - загадочно промолвила девушка.

Я примолк и налил себе еще чаю из заварочной чашки, которая томилась на хилом спиртовочном огоньке.

«Конечно, Гайка мерзавка, - размышлял я. - Мерзавка, да. Хотя девушка она посвоему симпатичная - дерзкая, отважная, интересная внешне… Но доверять ей ни в коем случае нельзя. Ни в коем случае».

Допив чай, я сказал Тигренку:

- Ну вот что, друг сердечный, таракан запечный…

Спим, как обычно, по очереди. Несем вахту. Охраняем покой нашей дорогой подруги. А то мало ли что - захожий бюрер или, допустим, снорк…

- Вас понял, Владимир Сергеевич, - отрапортовал Тигренок. - С вашего позволения я запру входную дверь на засов и сяду возле нее. Окна ведь все равно заколочены, так? Значит, чтобы она не удрала, достаточно блокировать дверь.

Конечно, ему требовалось поддержать мою игру и сказать чтото вроде «Значит, чтобы снорк не вломился, надобно блокировать дверь».

А называть веши своими именами вредно, да.

От меня не укрылся гневный взгляд, который Гайка метнула в Тигренка. По этому взгляду было ясно, что лучшими друзьями они скорее всего не станут.

Но я сделал вид, что этого взгляда не заметил.

И что все к лучшему в этом лучшем из миров.

- И, кстати, мы тут одну ценную вещь подобрали, - сказал я, протягивая Гайке ее розовую резинку. - Забирай назад, пока я не продал ее извращенцамфетишистам.