"Кровавый круг" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава IIIТочки на карте

 Сосенки (пригород Ставрополя)

Дым он увидел, как только дорога вывела его из лесного массива в поле. Поселок лежал по другую сторону равнины на берегу реки.

Скворцов прибавил скорость. Судя по следам, здесь прошло не меньше десятка машин. Он помнил, как вчера днем приезжал к Китаеву на дачу и степная колея выглядела девственной. Он еще тогда подумал, что сильные мира сего могли бы проложить к своим пригородным покоям бетонку или асфальт, а не плясать по кочкам и ухабам на дорогих иномарках.

В душу Скворцова закралось нехорошее предчувствие, и оно его не подвело.

Возле дома, или, точнее, возле места, где находился дом Китаева, стояли три пожарные машины, одна милицейская, две иномарки, и у обгорелого забора примостилась «Ауди» Китаева. Пожар уже был потушен, а на участке дымились черные головешки, залитые пеной.

Скворцов проехал мимо и остановил свою «Ниву» в ста метрах от трагической точки. Он долго не решался выйти из машины, но наконец набрался храбрости и спрыгнул на мокрую, рыхлую землю.

Вернувшись назад, он наблюдал, как пожарные свертывают шланги, собирают свое снаряжение и готовятся к отъезду. Несколько милиционеров и людей в штатском разгуливали по участку и по обгоревшим обломкам. Оперативники что-то замеряли рулеткой, толстячок в погонах майора милиции допрашивал рослого старика с бородой и записывал его ответы в блокнот. Своих коллег среди присутствующих он не заметил. В машине у него осталась репортерская сумка с диктофоном и фотокамерой, но он прекрасно понимал, что воспользоваться техникой ему никто не позволит, а то и вовсе загребут под белы рученьки и он лишится дорогого оборудования, на которое собирал деньги годами.

Уехать от жареной в прямом и переносном смысле сенсации ему не позволяло его репортерское нутро. Когда известие о пожаре дойдет до Ершова, рот закроют всем. Для этого не потребуется особых усилий, в поселок ведет только одна дорога, обойти которую в весеннюю распутицу невозможно.

Скворцов стоял в стороне и выглядел белой вороной. Он поймал на себе взгляд сторожа, который, отвечая на вопросы майора, не отрывал от него глаз. Самым разумным было бы уйти, затаиться где-нибудь на окраине, а когда народ разъедется, вернуться и запечатлеть все на пленку.

Он слишком долго приходил к этому решению. Дверца милицейской машины открылась, и из нее вышел старший лейтенант с неглупой физиономией. Милиционер прямиком направился к Скворцову. Их разделяло шагов двадцать, не больше. Шарики в голове завертелись с тройной скоростью. Предъявлять журналистское удостоверение он не мог, паспорта у него не было. Нужна какая-то привязка к местности, человек не мог попасть сюда случайно. Грибников еще нет, а лыжников уже нет. Он начал вспоминать рассказы Китаева о людях, которые живут в поселке. Здесь каждая дача выглядела памятником архитектуры. Краевые чиновники вкладывали принятые взятки в недвижимость, и если судить по четырехэтажным дворцам, то получали они солидную мзду за свои услуги мирному и бесправному населению. В памяти всплыло несколько имен, и когда лейтенант подошел к Скворцову, тот уже знал, что ответить, принял независимый и гордый вид.

— Доброе утро. По каким делам приехали? Скворцов с удивлением посмотрел на офицера.

— На дачу приезжают отдыхать, а не дела делать. Хочу забыться в тихой глуши на пару дней и не вспоминать о суете мирской.

— Где же ваша дача?

— А я вас что-то не помню, лейтенант. Нашего участкового я как-то видел мимолетом, но вы с ним не похожи.

— Я из Управления внутренних дел области. Старший лейтенант Ерохин.

— Очень приятно. А я Денис Федотов, сын заместителя прокурора Ставрополя. Наш дом на другом конце поселка.

Громкая фамилия не испугала лейтенанта.

— У вас документы имеются?

— А зачем они мне нужны на даче? Я даже бумажник с собой не взял.

Лейтенант не успокаивался.

— Но вы приехали на машине, значит, права у вас есть.

— В машине и лежат.

Ответ прозвучал слишком быстро и неубедительно. Если этот дотошный служака не побоится испачкать свои ботинки в грязи, то сотня метров до машины — не расстояние. Но лейтенант не пошел к машине. Он решил проблему проще.

— Идите за мной.

Скворцова подвели к майору, который беседовал со сторожем. Лейтенант извинился и обратился к старику.

— Вы ведь здесь работаете не первый год, Никита Савельич. Поселок невелик, всех знаете, чужих за версту видите. А этого молодого человека вы узнаете?

Старик ответил не задумываясь:

— Нашенский парень. Вы бы его не дергали, других искать надо. А вы здесь время теряете.

Лейтенант не стал докучать более своим присутствием, козырнул и направился к машине.

«Пронесло! — подумал Скворцов. — Странный старик, и что ему вздумалось заступаться за чужака? Спутал с кем-нибудь. Ведь глаз с меня не спускал».

Скворцов еще раз взглянул на участок. Среди милиционеров находились люди в штатском, но к сыскарям их не причислишь. Слишком хорошо упакованы, очевидно, кто-то из дачников. На дороге стояли и «Мерседес», и «Вольво». Наверняка местные, и уж эти его прикрывать не станут. Такие с простыми смертными не церемонятся.

Скворцов повернулся и, не торопясь, направился вдоль дороги к своей «Ниве». У него было не все в порядке со зрением, и он номер своей машины не мог разглядеть с такого расстояния. Но лейтенант наверняка не страдал подобным недугом. Но какое это имеет значение, раскусят его или нет. Его задача выиграть время, а что будет потом, не важно.

— Подождите минуту, молодой человек.

Голос за спиной резанул его по ушам. Недолго бабушка смеялась в высоковольтных проводах! И что за глупые мысли его посещают. А главное, бежать некуда.

Скворцов остановился и резко обернулся.

— Ну что еще?

Перед ним стоял тот самый старик, который его выручил.

— Иди со мной, сынок, по дороге поговорим.

Скворцов глянул на скопище машин — он отошел от места происшествия метров на сорок, пожарные уже уехали, а милиция собралась и что-то обсуждала с солидными мужчинами в штатском.

— Идем, папаша.

Они двинулись дальше.

— Ты ведь к Роману Кириллычу приехал и зовут тебя Денис?

— Где он?

— Все, что нужно, тебе его жена скажет. Она мне тебя описала и сказала, что ты должен какую-то газету привезти.

— Это точно. Был договор.

Они подошли к машине, и Скворцов взялся за ручку дверцы.

— Оставь машину здесь, к моей хибаре сейчас не подъедешь.

— Куда идти, отец? Машину оставить здесь нельзя. Странно будет выглядеть со стороны, если я брошу свои колеса у чужого дома. Скажи мне, где находится дом заместителя прокурора Федотова. Там этой тачке самое место.

— Будь по-твоему. Сверни во второй проулок направо, потом в первый налево. Белый дом с зеленой черепичной крышей. Кирпичный забор. Там оставишь. А потом пройдешь вперед и свернешь в проулочек слева. Четвертый дом по правой стороне с огромной тарелкой на коричневой крыше. Калитка будет открытой, зайдешь и запри на засов.

— Понял.

Скворцов сел в машину и тронулся с места. Он приезжал к Китаеву не один раз, но никогда не углублялся дальше дома депутата, а тот стоял у самого въезда в этот сказочный городок. Такие только на картинках рисуют. Что ни замок, то памятник. Вот ребятки друг перед другом и изгалялись.

Он забрал свою сумку и бросил машину там, где ему велели. Интерес к дворцам угас, и он уже не обращал внимания на скромные хоромы слуг народа. Но когда он увидел особняк сторожа, то его удивлению не было предела. На участке даже имелся бассейн со спущенной водой. «Ничего себе хибара!» — подумал он.

Старик встретил его в дверях.

— Неплохо устроился, папаша.

— А ты не удивляйся. Мне многие свои ключи доверяют. Кому цветы поливать, кому зверье покормить, а кто на телефоне посидеть просит. Этот дом самый безопасный. Его хозяин — начальник милицейского управления, сам Железное Герман Осипыч. Гость в наших местах редкий. Заходи.

— Тайны мадридского двора, да и только. Репортера провели через хоромы в спальню, где на

кровати лежала бледная красивая женщина лет сорока с забинтованным правым плечом.

— Доктор уже был, — бурчал старик вполголоса. — Хороший человек, друг Катерины Ляксевны. Рана сквозная, костей пуля не задела, но крови потеряла много. К себе в хибару я ее тащить не решился, а здесь место безопасное.

Женщина открыла глаза. Огромные синие блюдца уставились на пришельца.

— Подойдите ближе, Денис.

Скворцов подошел к кровати.

— Кто на вас покушался?

— За Романом Кириллычем приехали из ФСБ. Он отказался идти с ними, они применили силу, а я спустила собак. Наверное, этого не нужно было делать. Не знаю, сколько длилась кошмарная бойня, но в живых осталась я одна. Но если тот, что стрелял в меня, уцелел, то они еще вернутся. Он знает, что я сбежала.

— Уцелел! — проворчал сторож. — Они приехали на машине «скорая помощь». Когда пожар разгорелся, я вернулся туда, к даче, а машины уже не было. Значит, сбег!

— Значит, вернется, — твердо заявил Скворцов. — Знать бы, когда. Одно ясно — Екатерине Алексеевне здесь оставаться нельзя. Когда комитетчики что-то ищут, они ничем не гнушаются. Все вверх дном перероют. Ершов наверняка уже видел газету. А это значит, что пойдут погромы. Все под нож попадут. Он и губернатора не пощадит. Против лома нет приема.

— Куда же ее в таком состоянии трогать?! — возмутился старик.

— Не переживай, Савельич, я женщина крепкая. — И Катя попыталась улыбнуться.

— Не я вам указ.

— По дороге возвращаться нельзя, — сказал Скворцов.

— У меня лошадка есть, — нашелся сторож. — Двоих выдержит. Я переведу вас через реку, брод здесь есть. А там через заповедник к Большакам выберетесь. За Большаками больница, а в ней Катерину Ляксевну всяк знает. Авось в беде не оставят. Медики ее любят.

— Хорошая мысль, папаша. Собирайтесь, а я пройдусь на пепелище глянуть. Надо запечатлеть зрелище на память, а то ведь с землей сровняют.

Скворцов вышел из дома и направился к калитке, он был уверен, что милиция уже закончила свои дела и убралась восвояси.

Он не ошибся. Машины с мигалками подъезжали к шоссе. Майор сидел рядом со старшим лейтенантом.

— Ты чего раскис, Тимоха? — спросил майор.

— У меня этот тип из головы не выходит. Где-то я его видел раньше, но где, никак не могу вспомнить.

— Какой тип?

— Что в поселке появился на «Ниве». Номер машины я записал, но что толку. Не похож он на сына прокурора. Куртяшка замусолена, ботиночки не по погоде, на дачу в таких не ездят.

— Это о каком прокуроре ты говоришь?

— О заме главного, Федотове. Вы ведь работали над каким-то делом в одной связке с прокуратурой?

— И не раз. Только у Федотова нет сына. Всю жизнь бобылем живет. Ходили слухи, будто он «голубой», молоденькими мальчиками интересуется, но кому до этого дело. У него лохматая лапа в Москве.

Лейтенант похлопал шофера по спине.

— Давай-ка, Коля, разворачивай тачку. Едем в поселок, и прибавь-ка газу. Уйдет, сволочь!

Машины выехали на поле, откуда уже был виден поселок, в то время, когда старик переводил лошадь через брод. Вместо седла, которого у Савельича не было, старик постелил коврик. Катя сидела у самого загривка, а Денис на крупе, поддерживая руками ослабевшую женщину. Он поражался ее силе воли. Иной мужик уж давно бы сломался, а слабая дамочка держит хвост трубой да еще другим поможет, если надо будет.

У опушки старик с ними простился.

Пожимая сторожу руку, Денис вдруг спросил:

— А что, Савельич, ты же хозяин в поселке. Поди, и телефоны всех обитателей знаешь? А?

Старик молча достал из кармана галифе, подаренных одним из собственников дворцов, свернутый вдвое листок и протянул парню. Тот пробежал взглядом по списку и сказал:

— Как у тебя с памятью?

— Не жалуюсь.

— Тогда ответь мне на вопрос: что необычного в волосах Кати?

Савельич пожал плечами.

— Косы-то у нее за год отрастают, значит, не красилась недели три. Как раз корни на полтора сантиметра отросли.

У Скворцова глаза на лоб полезли.

— Ну, ты даешь, дед. Я этого и не заметил, я о заколке думал…

— Заколка — не волосы. Не тяни время, чего задумал?

— Слушай и запоминай. В двенадцать дня будь на телефоне начальника УВД. В восемнадцать часов на стрелке у прокурора, в двадцать четыре — у аппарата начальника курортного управления Ставропольского края. Ты теперь, Савельич, будешь нашим связным. Если позвонят, то скажут пароль… Ну, скажем… «ерш — птица бескрылая». Запомнишь? — Савельич усмехнулся и подмигнул. Скворцов добавил: — Звякни в Питер в редакцию «Петербургского колокола», оставь все телефоны для репортера Горохова. Он нам нужен. Пусть даст о себе знать.

— Все сделаю. Езжайте по просеке, а как ельник кончится, увидите тропку справа. Ее и держитесь. А мне назад пора, гостей встречать. Кончился мой покой.

Он помахал им рукой и отправился в обратный путь.

 Санкт-Петербург

Всю оперативно-следственную группу вызвали к генералу на ковер.

Генерал-майор милиции Лебедкин слыл очень лояльным и мудрым руководителем. Некоторые в управлении считали его перестраховщиком и бюрократом. Он никогда не навязывал своего мнения и старался больше слушать, чем говорить. Документы подписывал последним, после того как они прошли все инстанции и получили соответствующие визы. Приказы отдавал только устные, если они исходили от него, и по любому поводу требовал с подчиненных объяснительные записки. Однако огромный опыт работы в органах сделал его человеком авторитетным и к его советам прислушивались с почтенным уважением. За спиной генерала называли тайным советником, но кличка Тишайший основной части оперативного состава нравилась больше.

— Докладывайте, Борис Георгиевич, — сказал генерал, листая бумаги.

Подполковник Комарницкий встал. Вечно он один отдувался за всю команду.

— Мы их упустили, Павел Матвеич. Из-под носа ушли. Глаз с них не сводили, а они как сквозь землю провалились.

— Вы взрослый человек, Борис Георгиевич, говорите по существу. Сквозь землю люди не проваливаются и в воздухе не растворяются. Давайте по порядку.

Подполковник вздохнул. Как ему надоело повторять одно и то же по сто раз. Комарницкий взглянул на постные физиономии своих подопечных и начал:

— Налоговая полиция ничего не обнаружила. Все шесть магазинов, которыми владеет Чайка-младший, работали безупречно. Комар носа не подточит. Большая часть ювелирных изделий привозилась из-за рубежа и выставлялась на витрины. Во время проверки не найдено ни одного изделия, сделанного нелегально. Но мы достоверно знаем, что Чайка принимал крупные заказы и делались они из чистого золота. Привозился левый товар со всей России. Умельцев у нас хватает, целые села сидят на золотом бизнесе. Золота тоже немало. Тут дело поставлено с размахом. По нашим сведениям, через Чайку проходит больше пяти килограммов чистого золота в месяц. За последний месяц мы взяли двух курьеров, по сорок единиц ювелирных изделий изъяли у каждого. Товар качественный, тонкая работа, но курьеров расколоть не удалось. Они знают, что их ждет за длинный язык. Каждый свою легенду имеет. Заслушаешься, как сладко поют. Тут без доказательств ничего не сделаешь, а фактов у нас нет. Где и как Чайка получал товар, мы так и не узнали. Вряд ли курьеры имели с ним дела напрямую. Тут не одно подразделение надо задействовать, а нас слишком мало. — Он кивнул на троих офицеров, сидевших за длинным столом. — Время от времени подбросят пару ребят в помощь и тут же отбирают…

— Погодите, подполковник. — Генерал приподнял руку. — Не прыгайте по кочкам. Ваша задача заключалась в том, чтобы обнаружить у Чайки золотые изделия, сделанные из банковских слитков, которые были похищены в Центробанке в семьдесят втором году. Золото, конфискованное у курьеров, — это обычный лом либо современный состав технического золота, но не банковского. И те заказчики, о которых вы упоминали, не получали от Чайки изделий, соответствующих девятьсот девяносто девятой пробе. Вы отошли в сторону и занялись совершенно другими проблемами. Мы не золотоискатели. Нам нужны слитки как неопровержимое доказательство того, что ради этого золота Чайка-старший, его сын и невестка совершили ряд зверских убийств в пригороде Питера и в самом городе в прошлом году. Ведь капитана Куприянова перевели в наше управление из Усть-Луги не за его феноменальные качества сыщика, а потому, что он занимался этими убийствами в Ленинградской области. Не так ли?

Генерал посмотрел на молодого человека, сидевшего в конце стола, который, как красна девица, прятал глаза.

— Дело не закончили и повесили на гвоздик, — продолжал генерал. — Прокуратура самоустранилась, а мы стали заложниками неразберихи и получили в наследство пятнадцать томов макулатуры, из которой ничего не понятно. Сплошное словоблудие. Я рассчитывал на ваш опыт, Борис Георгиевич. А вижу, что пять месяцев ушли впустую. Золота нет, доказательств ноль, подозреваемые исчезли.

— Не совсем так, Павел Матвеич, — подал голос Комарницкий. — Работа проведена большая. Но не все зависит от нас. Клан Чаек, если можно так сказать, это опытные и очень осторожные преступники. Вряд ли они выбросили бы меченое золото на рынок. Слишком горячо еще золотишко, пальчики обжечь можно. Тут нельзя устанавливать сроки. Слитки лежали в отстойнике и могли бы пролежать там еще уйму времени. Понимая это, мы решили спугнуть зверя. Хорошенько спугнуть, чтобы они пришли к выводу, что им пора менять дислокацию.

— И надо сказать, вам это удалось, — согласился генерал.

— Частично. Серия проверок и облав налоговыми инспекциями и полицией прижала Григория Чайку к стене. Работать легально в ювелирном бизнесе — себе в убыток. Мы зажали его в тиски. А о том, чтобы достать из запасов слитки, и думать не приходилось. И наш план сработал. Эдуард Чайка, идеолог и вождь команды, засуетился. Две недели назад он заказал билеты на теплоход до Швеции. Соответственно были получены визы, и им прислали официальные приглашения. Нам также удалось выяснить, что этим теплоходом в Германию отплывают два дипломата, которые были засвечены ранее в связях с Эдуардом Чайкой. Дипломатический багаж таможню не проходит. К тому же мы знали, что старший помощник теплохода прошел через постель жены Григория Чайки — Виктории Карамовой. А эта женщина ничего просто так не делает. Взвесив все «за» и «против», мы решили, что Чайка-старший готовится к уходу за кордон. А значит, он полезет в тайник и достанет золото. С пустыми руками они не уедут. Мы решили взять их тепленькими с поличным. За домом, где они живут, был установлен жесткий контроль. За магазином следили день и ночь. Никто из них не мог уйти незамеченным. Мы насторожились три дня назад, когда Григорий Чайка закрыл все свои магазины на переучет. Обычное дело после глобальных проверок. И тем не менее мы навострили уши. Позавчера весь день Эдуард, Григорий и Вика находились дома. Вика выходила дважды, и оба раза в магазин. Вино, водка, закуска — все, как на семейное торжество. Телефон стоит у нас на контроле, им никто не звонил, и они никому. Вчера они вообще из дома не выходили. Но, когда вечером в окнах не появилось света, мы забеспокоились. Пришлось идти на хитрости. Послали к ним соседа с нижнего этажа. Никто ему не открыл. По телефону отвечал автоответчик. Потом запустили лейтенанта Ткаченко под видом слесаря. Никакой реакции. Пришлось вскрывать квартиру. Пусто! Поймите меня правильно, товарищ генерал, ошибок допущено не было. Шестой этаж, окна на одну сторону. Дверь в подъезд только одна, чердачную дверь мы закрыли на свой замок и забили досками. Все на месте. Даже если бы у них выросли крылья, то мы их увидели бы вылетающими из окон, но и окна в квартире с осени заклеены. А самое необъяснимое заключается в том, что теплоход отходит только завтра вечером.

— Боюсь, билеты были куплены для вас, Борис Георгиевич, — с грустью сказал генерал.

— Сегодня утром мы проверили магазины. Пусто. Только ценники остались. Вызвали директоров. Выяснилось следующее. Григорий Чайка отпустил всех сотрудников в недельный отпуск за достойное поведение и выдержку в период глобальных проверок. Таким образом, Чайка собрал со всех своих точек драгоценностей на шесть-семь миллионов долларов — цифра уточняется — и скрылся. Надо сказать, что большинство ювелирных изделий, поставляемых зарубежными партнерами, не оплачено. Немцы, французы, шведы предоставляли Чайке свою продукцию для завоевания российского рынка и, помимо скидок, шли на уступки при подписании договоров. Ему доверяли и завозили в страну первоклассный товар. А Чайка, в свою очередь, делал отличную рекламу. Его магазины считались одними из самых престижных…

— Вот мне и странно, — прервал генерал, — что какие-то проверки могли сломать бизнесмену хорошо налаженное дело и заставить его бежать в неизвестность. А может быть, не в проверках дело? А если они почувствовали опасность с другой стороны, о которой вам ничего не известно? Я не верю в то, что таких людей, как Эдуард Чайка, можно испугать милицией или налогами. Эти люди идут в своих устремлениях до конца. — Генерал перевел взгляд на молодого человека в конце стола. — А как вы думаете, капитан?

Куприянов встал.

— Учитывая сложившуюся ситуацию, товарищ генерал, я хотел бы высказать свое особое мнение. Следствие по делу Ветрова, с которым связаны банковское золото и прошлогодние убийства, вел следователь по особо важным делам областной прокуратуры полковник юстиции Александр Иванович Трифонов. Он, как никто другой, знает ситуацию. К сожалению, Трифонова отозвала прокуратура, а не он сам отстранился от следствия. Считаю, что пришло время просить руководство вернуть Трифонова в строй и призвать его к помощи. После того как полковника отозвали, следствие заморозили, и все труды рассыпались на части. Должен признать честно, что нам так и не удалось восстановить картину целиком и сдвинуться с мертвой точки.

Впервые генерал улыбнулся.

— По поводу возврата Трифонова в строй это вы правильно заметили, капитан. Я внимательно изучал дело Ветрова. Согласен с вашими выводами. Мне в голову пришла та же мысль, что и вам. Но тут есть одна закавыка. Дело в том, что полковник Трифонов подал рапорт об отставке. Правда, он еще не подписан, так как следователь по особо важным делам еще не отгулял положенного ему отпуска. Я уже связывался с руководством областной прокуратуры, и мне не сказали ни да ни нет. Вопрос остался открытым. Мол, если вы убедите Трифонова взяться за расследование, то мы не возражаем, если он не захочет, то ничего не получится. Одним словом, давить на Трифонова прокуратура не станет. Вот вам и ответ, капитан. Вы единственный человек, который знает полковника не понаслышке, вам и карты в руки. Берите машину, езжайте в Усть-Лугу и действуйте.

Куприянов расплылся в улыбке. Ему предложение генерала понравилось.

— Со щитом или на щите!

— Бог в помощь, — тихо добавил подполковник Ко-марницкий.

 Грозный

Начальник первого отдела штаба дислоцированных в Чечне войск принял майора Виноградова в своем кабинете, похожем на куриный насест.

— Извини, Олег Петрович, в тесноте, но не в обиде. Времени у меня мало, а у тебя и того меньше. Хочу прояснить ситуацию и кое-что растолковать тебе как оперативнику, ибо высокое начальство очень туго соображает и не врубается в серьезность и необходимость проводимых нами мероприятий.

— Зря вы так, Тимур Отарович. Я вылетел по вашему требованию без промедления.

— Уже наслышан. О самолете говорить нет времени. Давайте о наших делах потолкуем. В отрядах боевиков работают мои ребята. Несколько залегендированных агентов. Поверьте мне, все люди достойные, опытные и отлично знающие обстановку изнутри, а не понаслышке. Ситуация на войне меняется каждый день, в горах бродит несколько банд фанатиков, отщепенцев и наемников. Но во многом они сами себе создали лишние проблемы. Если раньше они получали оружие от крупных террористических группировок, то теперь многие поняли, что поставили не на ту лошадку, и не хотят растрачивать свои арсеналы впустую. Бандиты нашли выход из положения. Фальшивые доллары.

Хозяин кабинета в генеральской камуфляжной форме встал из-за стола, перешагнул через кипу папок, лежавших на полу, и дотянулся до сейфа. Он извлек на свет две стодолларовые купюры и с ними вернулся на место.

— Вот. Одна из них настоящая, другая фальшивая. Бьюсь об заклад, дорогой Олег Петрович, что ты не отличишь настоящую от подделки. Высочайший уровень. Этими бумажками… — Он взял со стола одну купюру. — Сепаратисты платят зарплату наемникам. Они ничего не стоят. Лиха беда начало. Теперь они наводняют подделками российский рынок. А главное то, что они использовали фальшивки при покупке оружия. Когда афера вскрылась, то поставщики тут же порвали все концы с группировками. Чеченцы остались у разбитого корыта, а тут еще мы вскрываем их арсеналы один за одним. Потери оружия неизмеримо велики. Одеждой и продуктами их снабжает население. Тут ничего не поделаешь. Если не дашь, то все равно отнимут да еще пристрелят. А вот с патронами дело обстоит куда хуже. Переговоры о новых поставках оружия зашли в тупик. Торговцы потребовали расплачиваться за товар золотом. Несколько операций нам удалось предотвратить. В России прокатилась волна крупных ограблений. Убивали коллекционеров, дантистов, скупщиков, ювелиров. Но это капля в море. Многих курьеров с золотом мы вылавливали, но все же они просачиваются в горы и довозят золото до бандитов. Недавно мы получили достоверные сведения от наших людей, что в Питер едет представительная делегация от сепаратистов на переговоры о поставках золота. Судя по представителям и их авторитетности, мы пришли к выводу, что речь идет не о мелочах, а о солидной партии. Тогда мы подключили вас к поискам и даже дали вам примерные сроки появления делегации на берегах Невы. Но вы их упустили.

— Это не так. Дело в том, что делегация была. Но они ни с кем в открытый контакт не вступали. Переговоры вели другие люди. А делегаты лишь крутились на глазах, подтверждая тем самым авторитетность миссии. Это был своего рода знак. Мы их отпустили и задерживать по вашей просьбе не стали. Но проследить источник нам, к сожалению, не удалось.

— Тут не только в этом дело. Вы и золото выпустили из рук, уважаемый Олег Петрович. Наш человек сообщил, что делегация вернулась с положительными результатами. Договоренности были достигнуты. А через неделю отряд боевиков спустился с гор и направился к границе Ставропольского края. Это были опытные вояки. Пять дней кряду они мотали нас по лесам и ущельям. Нас выручало только то обстоятельство, что мы знали их направление, от которого они не могли отклониться. Если бы они ставили своей задачей уйти от нас, то ушли бы. Но у них имелся конкретный план — район Ставрополя. Когда мы наконец накрыли банду, то бой длился три часа. Девять человек убитыми и тринадцать раненых. Это наши потери. Из их шестерки никто не уцелел. Свой груз они заминировали, но стальной ящик выдержал взрыв, его лишь покорежило. И что вы думаете? В сейфе лежало пять миллионов долларов. Настоящих, а не фальшивых. Ни одной поддельной купюры. А теперь поговорим о выводах.

— Зачем же вы поторопились? Надо было их брать на обратном пути. Вы упустили поставщиков.

Генерал кивнул.

— Хорошо говорить, дорогой майор, когда слушаешь чей-то рассказ. Если бы мы могли держать отряд под контролем и вести его до базы, то я с вами соглашусь. А мы достаточно быстро поняли, что упусти этих невидимок из поля зрения на секунду — и ничего не получишь. Вот если бы мы вели поставщиков, то тогда другой разговор. Но этим должны были заниматься вы в Питере.

— После драки поздно кулаками размахивать. Что делать будем, Тимур Отарович?

— Делать выводы. А они говорят сами за себя. Источник в Питере не одноразовая акция. Пять миллионов — немалая сумма. И это можно считать пробным шаром. Они платили настоящими деньгами только потому, что ждут еще партию золота, а то и не одну. На разовую сделку боевики не потащили бы чистую валюту, а впарили бы торговцам липу, которую можно отличить лишь после долгой дотошной экспертизы. На подделках выполнены все степени защиты. Вся разница в бумаге. Можно и проще поступить. Отнять золото и ничего не платить. Но боевики пошли на честную сделку.

— Сумма немалая. Столько золота в карман не спрячешь. Значит, в Питере есть источник. Золотая жила.

— Где-то под твоим носом, Олег Петрович. Одну сделку мы предотвратили очень дорогой ценой. Вторая унесет еще больше жизней, если состоится. Теперь они станут еще хитрее, еще изворотливее. Второго шанса они уже не упустят. Слишком высокая цена. Особенно хорошо это понимают в горах, где считают каждый патрон.

— Я вас понял, товарищ генерал.

— Хотелось бы. Получишь двух человек, больше не дам. Деньги заберешь с собой. В Москве сдашь под расписку. В аэропорту тебя встретят. Полетишь из Нальчика сегодня же. Развлекать мне тебя нечем, да и время стоит нынче не дешевле золота. Из Москвы рванешь в Питер, а мои ребята вернутся обратно.

— Никогда еще не возил таких денег.

— Пять настоящих и два фальшивых. Итого семь. Только скажи им там, чтобы не перепутали, а то с каждой бумажкой сидеть придется.

Генерал похлопал Виноградова по плечу.

— Ну а теперь извини, что не выразил тебе свои соболезнования. Мы здесь разучились горевать о погибших. Не успеваем. Пару слов о самолете, стакан чая — и в дорогу.

 Сосенки

Смотреть на пепелище, где, кроме обгорелых головешек, ничего не осталось, — радость невеликая. Куда печальнее выглядит эта картина, если возлагать надежды на спасение под крышей дома, который превратился в кучку черной золы.

— Жизнь — штука полосатая, — тихо произнес Рудик. — Мы вступили в зону черной полосы, Оля.

Девушка оглядывалась по сторонам.

— Тихое местечко. От шоссе километров десять будет, если судить по времени, затраченному на наш поход.

— В том-то и дело. Местечко тихое, безлюдное, и вдруг пожар. Неспроста это. Неужели волосатая лапа полковника Ершова и сюда дотянулась? Речь идет не о нас, смертных. Китаев — личность необычная, в народе известная, популярная.

Они стояли на окраине поселка перед сгоревшим домом и с тоской разглядывали уцелевший забор, который уже никого не мог защитить.

— Последняя надежда разбилась о камни. Что делать будем, Рудик?

Если бы он только знал, что ей ответить. Он взглянул на худенькую девчушку с доверчивыми глазами и попытался улыбнуться. Разве он мог позволить сорвавшимся с цепи бешеным псам разорвать это слабое, беззащитное существо! Ему не удалось спасти свою родную дочь и жену, он сломал свою собственную жизнь, а теперь гибель грозила еще одному человеку, достойному жить счастливо и видеть перед собой только светлые горизонты.

— Я знаю только одно, что рисковать мы не должны. Сейчас это себя не оправдает. Глупый случай помог вам вытащить меня из когтей Ершова. Второго не будет. Если мы попадем в его лапы, он сотрет нас в порошок. Может быть, мы не те свидетели, которых следует опасаться, но мы попали в зону смерча. Стихия никого не пощадит. Вырваться очень трудно, но у нас нет альтернативы. Спрятаться негде, идти некуда, ждать нечего. Мы зависли между небом и землей.

— Что за проблемы решаете, молодежь?

Они одновременно оглянулись. На дороге стоял пожилой мужчина, сутуловатый, с бородой, лет семидесяти, со сверлящим настороженным взглядом.

— Да вот, понимаете ли, в гости приехали, а тут ни хозяев, ни дома. Ждали радушного приема, а вышла неурядица какая-то.

— Может, адресок спутали? Кто же вас приглашал?

Рудик догадался, что этот подозрительный старик от них не отцепится, а то еще и звякнет куда следует.

— А вы кто будете, папаша?

— Здешний я. За порядком тут приглядываю.

— Плохо приглядываете. Нет тут порядка, одни головешки остались. А приехали мы сюда по приглашению Романа Кириллыча Китаева. Собирались у него погостить недельку-другую. Мы приезжие.

— Приезжие? — Старик немного помолчал, что-то обдумывая, потом добавил: — На самолете прилетели?

— Допустим.

— Где же ваш самолет приземлился?

— А не слишком ты любопытен, отец? Тут ведь не следственный изолятор.

— Конечно. Но от ваших ответов зависит, оказывать мне вам помощь или нет. А я вижу, что идти-то вам некуда. В клещи попали. Обложили со всех сторон. Двоих я уже вывел. Правда, когда менты вернулись, ребра мне усердно помяли.

Оля чувствовала нерешительность Рудика и настороженность старика. Разговор не клеился, и она решила вмешаться. Ее непосредственность могла кончиться плачевно, но интуиция ей подсказывала совсем другое.

— Послушайте, дедушка, нас послали друзья Китаева, и они обещали, что Роман Кириллыч нам поможет. Мы попали в скверную историю.

— Догадываюсь. Кто вас послал?

— Редактор газеты «Ставропольский вестник» Валерий Литовченко. — Оля взглянула на Рудика. — Покажи записку.

Несколько секунд Рудик мешкал, потом достал из кармана свернутый вдвое листок и протянул старику.

Старик взял бумагу, вынул из-под телогрейки очки, висевшие на шнурке, надел их и прочитал: «Дорогой Роман Кириллович, прошу Вас временно приютить моих друзей — Рудика и Олю. Они свидетели катастрофы лайнера 14-69. Попади они в лапы Ершова — с ними покончат. Остальное Рудик расскажет при встрече. Он знает, где содержат остальных пассажиров. Только в Ваших силах помочь людям вырваться на свободу.

Уповаю на Ваш авторитет и волю.

С уважением, Валерий Литовченко».

Старик свернул листок и протянул его Рудику.

— Меня зовут Никита Савельич. Идите со мной, я вас пристрою в одном тихом местечке, там и потолкуем.

Сторож привел замерзшую парочку в шикарный особняк, и они устроились в гостиной. Савельич включил обогреватель.

— Здесь вас никто не найдет. Эта дача принадлежит начальнику УВД полковнику Железнову Герману Осиповичу. Он здесь только летом бывает с женой и внуками. Тут есть телефон. Вряд ли он стоит на контроле, так что им можно пользоваться. Еду я приготовлю и принесу вам. Живите пока здесь. Шумиха уляжется, и вы сможете уехать, если других дел не найдете. Ну а что касается Китаева, то тут я вам ничего хорошего сказать не могу. Его хотели арестовать, он оказал сопротивление и погиб при перестрелке. Уцелела только его жена Екатерина Алексеевна. Ее ранили в плечо. Наутро приехал журналист Денис Скворцов. Мне удалось их вывезти через заповедник. С тех пор я ничего о них не слышал. Но Скворцов знает телефон этой дачи. Надежный пункт связи. Даже пароль смешной придумал: «Ерш — птица бескрылая».

— Намек на Ершова? — засмеялся Рудик. — Точно, у этого черного ангелочка крылышек нет и не будет.

— Вот вы и оставайтесь на связи, а я пойду в свою лачугу стряпать. Поди, голодные после своих мытарств.

— Да уж, сытыми нас не назовешь.

Старик встал и направился к выходу. На пороге он оглянулся.

— Белый телефон городской, а красного цвета — местный. Если понадоблюсь, то наберите 3-11, этот номер мой. Здешние бояре вызывают, когда черная работа требуется.

Старик вышел. Ольга подошла к окну.

— Вот уж не думала, что так все обернется.

— Со смеху сдохнуть, да и только. Преступник, находящийся в федеральном розыске, скрывается в доме главного милиционера. Он с ног сбился, разыскивая нас, сейчас все силовики края на ушах стоят. Ершов — мужик жесткий, такой никому спуску не даст.

Ольга немного помолчала и, не отворачиваясь от окна, спросила:

— Ты извини меня, Рудик. Я слышала о тебе страшные небылицы. Я не верю в то, что ты убийца. Это невозможно. Почему тебя преследуют? Тебя оклеветали, да?

— Мы теперь в одной упряжке, и между нами не должно быть никаких тайн. Человек должен доверять тому, с кем идет рядом. Я тебе все расскажу, но лучше будет, если ты останешься стоять у окна и не будешь смотреть мне в глаза. Эта история нелицеприятная и очень болезненная, особенно для меня. Жизнь подарила мне большой кусок счастья. Я встретил женщину, которую полюбил, и наши чувства были взаимны. Потом у нас родилась дочка, назвали ее Машей. Чудный ребенок. Настоящий вундеркинд, хорошенькая — вылитая Светка, моя жена. Работал я забойщиком в метро и получал приличную зарплату, так что мы ни в чем не нуждались. Жили на полную катушку, и в нашей семье никогда не было лжи. Может, поэтому Маша росла очень доверчивым и открытым ребенком. И вот в один прекрасный день все рухнуло. С той секунды все стало черным, беспросветным и потеряло всякий смысл. Четверо четырнадцатилетних подонков заволокли девятилетнюю Машу в подвал дома и изнасиловали. Затем они избили девочку и предупредили, что если она кому-нибудь расскажет о случившемся, то ее убьют.

Маша с трудом добралась до дома и все рассказала матери. Она не умела врать и обманывать. Светлана обратилась в милицию. Всех ребят взяли. Но не прошло и суток, как их освободили. Они несовершеннолетние и вины своей не признали. Мало того, все четверо утверждали, что девочка пошла с ними в подвал добровольно. Но все стало понятно после того, как я узнал, что отец одного из подонков — подполковник милиции, отец второго — банкир, у третьего папаша работает в Министерстве юстиции, а у четвертого — имеет частную стоматологическую клинику. Отпрыски сегодняшних хозяев страны учились в одном и том же престижном колледже, что и моя дочь, но Машу туда приняли за ее незаурядные способности, а не за связи. Моя жена металась в панике. У меня сдали нервы. Я пришел к подполковнику, отцу, искателю порядка. Но он не пожелал со мной разговаривать, а обложил меня матом, захлопнув перед носом дверь. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я вышиб дверь и ворвался в квартиру. Скорее всего, я в тот момент уже потерял человеческий облик и походил на разъяренного зверя. Подполковник хотел воспользоваться табельным оружием, но я сломал ему руку, избил его и устроил погром. Соседи вызвали милицию. С большим трудом наряду удалось со мной справиться. Им тоже досталось. Как потом выяснилось из дела, подполковник находился при исполнении и зашел домой пообедать. Меня причислили к одной из бандитских группировок, которая решила отомстить подполковнику за что-то непонятное. Очевидно, за то, что он брал взятки у конкурирующей банды. В результате меня обвинили в покушении на убийство, сопротивлении властям и еще неизвестно в каких грехах. Получил я шесть лет. Вот что значит — рубить сплеча. Четверо подонков, оставшихся гулять на свободе, очень долго смеялись надо мной, чувствуя свою безнаказанность. Жена забрала дочь, поменяла квартиру и уехала в другой район. Но на этом история не закончилась. Ровно через год в тот же день четверо ублюдков вновь поймали Машу. Как сказал мне один из них перед смертью: «Мы мстили ей за поруганную честь». Невиданное лицемерие. Все повторилось заново. Они затащили ее в подвал, изнасиловали, но на сей раз в живых не оставили. Каждый из них нанес ей удар ножом. Убитую девочку они сбросили в люк канализации, где ее нашли спустя пять суток. Да и то по чистой случайности. Трагедия была настолько нестерпима, что моя жена выбросилась из окна десятого этажа. Их похоронили вместе. А я переносил свое горе за колючей проволокой. Год назад меня выпустили по амнистии. Моя жизнь уже ничего не стоила. Весь мой мозг, все мои мысли были направлены только на одно — казнить убийц. И я это сделал. В тюрьме быстро учишься и набираешься опыта. Я уже не бился головой о стену и не бил себя кулаками в грудь. Я вылавливал их по одному, каждого заставляя писать признание в форме писем прокурору. А потом они писали записки следующему, предупреждая, что его ждет та же участь и ему не уйти от возмездия. Первого нашли в люке канализации, и остальные все поняли. Меня искали, но я научился быть осторожным. Через два месяца второй подонок упал с десятого этажа. Прошло еще два месяца, и нашли третьего, повешенного в том самом подвале, где изнасиловали Машу. Четвертый попытался скрыться и, отказавшись от брони, сам попросился в армию. Его нашли в отцовском «Мерседесе», свалившемся в Неву с моста.

Вот и все. Я свою миссию на земле выполнил, теперь меня ничего не пугает. Просто так получилось, что один из моих бывших сокамерников, который вышел за два года до моего освобождения, предложил мне свой паспорт. Он сказал, что его должны взять со дня на день и паспорт ему уже не нужен. Его ребята, опытные люди, сменили фотографию в документе, и я превратился в другого человека. А потом был этот злополучный рейс. Все остальное ты знаешь.

Оля продолжала смотреть в окно, и по ее щекам текли слезы.

— А как же их признания? — спросила она, смахивая слезы.

— Я их переслал в прокуратуру, но они не имеют юридической силы. Любой из них мог сказать, что написал самодонос под давлением силы. Дело не в этом. Они подписались под собственной беспомощностью и признались в том, что подонки и убийцы. Это и позволило мне выносить им смертный приговор. Ну а для прокуратуры эти бумажки стали отправной точкой, и они уже точно знали, кого им искать и что за мститель гуляет на свободе. Полгода я водил следствие за нос, но, после того как поставил точку и свалил гору с плеч, все превратилось в прах.

Оля резко обернулась.

— Я не хочу, чтобы тебя поймали. Ты ни в чем не виноват. Ты должен вернуться к нормальной жизни. А как же я?

Рудик улыбнулся и подошел к девушке. Она положила ему голову на плечо и всхлипнула.

— Ты хороший. Если они тебя поймают, это будет нечестно.

Она была такая хрупкая и маленькая, что Рудик едва сам не заплакал. Ее узкие плечики подрагивали, а пушистые волосы пахли ландышем.

На свете появился тот самый человек, которому он был нужен, кому-то требовались его поддержка, сила, ласка, опыт и тепло. Перед глазами были дочка, жена, дом, праздничный стол, горевшая в гирляндах елка. Все это он видел в течение многих лет, как только закрывал ночью глаза. Вещий сон.

Неожиданно Рудик вздрогнул и встрепенулся. Оля отпрянула.

— Что с тобой?

— Смотри в окно.

Ворота усадьбы открылись, и на территорию въехал джип. Машина подкатила к крыльцу и остановилась. С водительского места спрыгнул мужчина лет пятидесяти в шинели полковника милиции.

— Неужели старик заложил нас?

— Не может быть такого.

— Вот и ты — сама доверчивость.

Полковник обошел машину и открыл переднюю дверцу. Ему прямо на руки спрыгнула молоденькая брюнетка в норковой шубке и белых замшевых сапогах.

— Боже, Горочка, как здесь прекрасно. Свежая травка пробивается. Скоро лето. А воздух какой… Ну, неси меня в дом.

— Озорница, и почему это я хожу по струнам твоей прихоти? Тащиться к черту на кулички, чтобы подышать воздухом! Есть прекрасные мотели и намного ближе, чем эта дыра.

Он нес ее к крыльцу.

— Но там нет кровати, на которой ты спишь со своей женой. А здесь есть. Я хочу побыть на ее месте.

— Пожалеешь. Жена уже давно не получает того, чего хочет. Ты на ее месте давно сбежала бы.

Он поставил ее на ноги перед самой дверью.

— Прошу, принцесса.

Полковник полез за ключами, но принцесса повернула ручку и дверь открылась.

— Боже, он даже дом не запирает. Вот что значит глава полиции.

Железнов криво ухмыльнулся, но удивления скрыть не смог.

— На мою собственность ни один вор не решится поднять руку. Отрублю.

Они вошли в дом.

— Ты только подумай, тут тепло. Смотри, обогреватель включен. — Красотка принялась ехидничать. — А что, Горочка, раз ты жену не обслуживаешь, может, она действует теми же методами, что и ты? Нашла себе молодого, красивого, ласкового, любящего природу, такого же, как я, но в брюках, а под брюками еще кое-что нашлось, чего я лишена. А вдруг это «кое-что» ей понравилось? Она ведь лет на восемь тебя моложе. Ну, конечно, ей не двадцать два, как мне, но все же она женщина. А любви все возрасты покорны!

Полковник побледнел. Он пулей взлетел на второй этаж и ворвался в спальню.

Рудик с Ольгой не нашли места лучше, как спрятаться под кроватью. Ну, во-первых, все шкафы были забиты бельем, во-вторых, остальные двери оказались запертыми. Занавески на окнах отсутствовали, и их заменяли жалюзи. Что касается кровати, то она выглядела квадратной, примерно два метра на два, стояла на ковре и имела достаточно высокие ножки, что позволило им быстро закатиться под нее.

— Поднимайся наверх, принцесса. Я тебе кое-что покажу.

Брюнетка не заставила себя долго ждать. Заглянув в комнату, она хлопнула в ладоши.

— Боже! Какой классный сексодром!

— И, как видишь, здесь собачий холод. Так что моя жена тут ни при чем.

— Сдалась тебе эта жена! Шуток не понимаешь? Вот профессия — все и вся на подозрении.

— Заходи. Сейчас включим электрокамин — и через десять минут здесь будет Ташкент.

Полковник подошел к красному телефону, снял трубку и набрал три цифры.

— Это ты, Савельич? Почему у меня дом нараспашку? Он долго слушал, потом положил трубку.

— Тут сторож был. Протапливает дом. Говорит, что стены инеем покрылись. Зимой он здесь хозяйничает.

— А я думала, жулики из уважения к тебе проявляют свою заботу.

Зазвенел белый аппарат. Полковник напрягся.

— Черт бы их подрал! Отлучиться не дадут. Наверняка Ершов из Москвы прилетел, пистон всем ставить будет.

Он снял трубку.

— Говорите.

Ничего не поняв, он сказал:

— Что еще за птица «ерш»? Да еще рыба и без крыльев. Полковник Железное у аппарата. Кто это?

Раздались короткие гудки.

— Очевидно, та самая птица ерш, которая прилетела из Москвы ставить всем пистоны.

Брюнетка хихикнула.

— Ошиблись номером. Вот что, лапуля. Электророзетка под кроватью у самой ножки, где ночник включен. Просунь свою изящную ручку и воткни вилку обогревателя в розетку.

— Хорошо, миленький. Если ты уронишь свой вес на колени, то придется вызывать башенный кран, чтобы поднять тебя на ноги.

Девушка взяла шнур и склонилась. Она вздрогнула, когда ее взгляд упал на лицо Рудика. Он прижал указательный палец к губам и прошептал:'

— Ш…Ш…Ш…

Брюнетка оказалась бойкой девчонкой. Может быть, она и вскрикнула бы, но за лежавшим под кроватью мужчиной она отчетливо видела юбку и светлые длинные волосы. В ее очаровательной головке появились соответствующие воспитанию мыслишки.

Брюнетка раздевалась и кидала ажурное красивое белье на пол. Она не выпускала своего любовника из змеиных объятий до тех пор, пока тот не взмолился о пощаде. Тут ему телефонный звонок пришел на помощь. На сей раз звонили из управления и ни о каких крылатых рыбах речь не шла.

Когда они возвращались в город на повышенной скорости, брюнетка сказала:

— А мне понравился любовник твоей жены. Правда, я представляла его немного моложе.

— Где же ты его видела? — улыбаясь, спросил полковник.

— Под кроватью, на которой мы трахались. У твоей жены оригинальная фантазия. Они занимались тем же, но на этаж ниже.

Железнов захохотал, словно лось заревел в лесу в брачный период.

Девушка взглянула на него и залилась смехом еще громче и звонче.

Кто из них над чем смеялся, одному Богу известно, но смех не умолкал до ворот в город.

 Ставрополь-Армавир-Майкоп

Ответственный секретарь газеты «Ставропольский вестник» Юра Камнев сидел за столом главного редактора Валерия Литовченко и верстал номер. Редакция работала в стандартном режиме, готовился новый выпуск с опровержением. Возле Камнева сидели двое в штатском, к телефону был подключен магнитофон и установлена громкая связь. Каждый звонок, поступающий в кабинет, прослушивался, записывался и фиксировался. Похожая аппаратура была установлена в каждом кабинете и на квартирах у ведущих работников газеты. Вся смена, выпускающая скандальный номер в свет, была арестована. Без главного редактора работа не клеилась, и в номер ставили старые материалы. После обыска изъяли все стоящие статьи и фотоматериалы, которые могли вызывать сомнение или бросить тень на руководство и администрацию края. Бунт задавили на корню, и все же джинна выпустили из бутылки и о последствиях можно было только догадываться.

На столе раздался телефонный звонок. Камнев взглянул на сидевших рядом мужчин, и один из них кивнул ему. Тут же включилась аппаратура, завертелась магнитная лента, и в комнате послышался мужской голос.

— Але! Але! Это ты, Валера?

— Нет, он сегодня не появлялся.

— Кто это?

— Камнев.

— Привет, Юра. Золотухин из Краснодара беспокоит. Я звонил ему домой, и там его нет. Значит, уже в дороге. Он обещал сегодня приехать, но где-то задержался.

Камнев слушал его и скрипел зубами.

— Нам он ни о чем не рассказывал.

— Ладно, Юра, буду ждать. Мне уже принесли вашу газету, но я еще не читал. Выглядит как бомба, посмотрим, как она шандарахнет.

Золотухин положил трубку.

— Ну вот, — сказал широкоплечий в штатском, — не зря мы здесь время теряли.

Он поднял трубку, набрал номер и доложил:

— Майор Лоскутов на проводе. Литовченко направляется в Краснодар. Очевидно, своим ходом. На машине уехала его жена в неизвестном направлении. Дайте номера ее «девятки» всем постам на восточном направлении. Установите посты на подъездах к Армавиру, Майкопу, Белореченску и у всех автобусных горвокзалов. Проверять все маршруты, идущие в Краснодар. При обнаружении Литовченко его не трогать вплоть до Адыгейска. Нам нужны оба, он и его жена. Она в курсе всех его дел. Без Любови Литовченко арест ее мужа теряет смысл.

Положив трубку, Лоскутов улыбнулся.

— Вот такие дела, ребята.

Сафаров посмотрел на часы.

— Успеть бы взять его до пресс-конференции. А что будем делать с Золотухиным?

— Эта змея без жала. Стар и приземист. Дорожит своим авторитетом. Впрочем, подполковник сам решит, что надо, чего не надо. — Лоскутов перевел взгляд на Камнева. — Наивный вы народ, баснописцы. Против ветра писаете. Надеюсь, ты-то поумнее своих бунтовщиков. Веди себя тихо, пристойно, и Говорков оставит тебе это место.

— И давно ли у нас в стране редакторов назначает ФСБ?

— Всю жизнь. А ты этого не знал? Я имею в виду государственные СМИ.

Вновь затрещал телефон, и опять Лоскутов кивнул. Заработала техника.

— Камнев у аппарата.

— Юра, привет. Это Денис Скворцов. Где Литовченко?

— Понятия не имею.

— У меня жареный материал на руках и Катерина Китаева…

— Заткнись, Денис! Телефон на прослушке.

Мощный удар в челюсть сбил его с ног. Камнев свалился на пол и потерял сознание, трубку перехватил Сафаров.

— Вы где, Скворцов?

На другом конце провода положили трубку. Сафаров соединился со станцией.

— Откуда исходил звонок?

— Из большаковской больницы.

— Понял.

Он тут же позвонил в управление.

— Организуйте поиск в районе большаковской больницы. Репортер «Ставропольского вестника» Скворцов и жена депутата Китаева Екатерина. Ориентировочное направление — восток от Сосенок. Они прошли сквозь заповедник и вышли к Большакам. Там только две дороги, перекройте им кислород. Через болота они не пройдут. Возьмите в оборот главврача. Этот прохвост в хороших отношениях с Китаевым. За дело, мальчики.

Лоскутов положил трубку и, потирая кулак, взглянул на тело ответственного секретаря.

— Придурок. И чего добился! Фанатики.

Скворцов бросил трубку, будто кто-то подкинул ему

кобру вместо телефона.

Катя лежала на топчане в кабинете главного врача, и ей делали перевязку. Она сильно ослабла, потеряла много крови и немного простудилась.

— Какой же я кретин! — пробормотал Скворцов.

— Очень самокритично, — глядя на молодого человека, сказал солидный мужчина в белом халате, сидевший за огромным столом.

— Нас собственный язык погубит, Лев Соломоныч. Теперь они знают, где мы находимся. Ждите гостей.

— О ком вы говорите, Денис?

— Как я сам до этого недоварил? Они сейчас всю страну кверху дном поднимут, а не только Северный Кавказ. Екатерина Алексеевна для них страшнее террористов и всех газет, вместе взятых. Нам надо срочно уходить.

— Помилуй Бог, Денис! Разве ее можно отпустить в таком состоянии? И здесь найдется укромное местечко.

— Таких мест нет. Эти костоломы кого угодно из-под земли достанут. А тогда о здоровье поздно думать. Она им живая не нужна. Рот на замке умеют держать только покойники.

— Мне кажется, вы перегибаете палку, молодой человек. Репортерская фантазия. Зачем делать из мухи слона?

— А убийство Романа Кириллыча — тоже моя фантазия?

— Нам надо уходить, Лева, — слабым голосом произнесла Катя.

— Что с вами поделаешь… Но вы можете наткнуться на них по дороге. Может быть, дать вам машину? «Скорую помощь».

— Нет, машину они не пропустят. Слишком рискованно.

— Постойте. У меня в шестьдесят первой палате лежит один охотник. Завтра его выписывают. Он знает здесь каждую тропку и кочку. Для него болото — как собственная квартира.

— Вот это стоящая идея, — оживилась Катя.

— Отлично. Решение принято, осталось его осуществить.

В этот день решения принимались на всех уровнях. Кто-то ловил, кто-то бежал, кто-то лез головой в петлю, а кто-то уверенно приближался к капкану.

Литовченко вышел из автобуса на развилке дорог. Одна сворачивала на Майкоп, другая на Белореченск. Здесь он будет ждать Любаньку. Только бы не проскочила мимо. Не баба, а сорвиголова в юбке. Не человек, а ходячее противоречие. Что бы он ни делал, ее все не устраивало. Неугомонная электропила.

Литовченко чувствовал комфорт, только когда заболевал. Вот тут его супруга превращалась в ангела и не уставала поправлять подушку мужа и готовить ему деликатесы. Как жаль, что он редко болел. Странно, но бывают и такие люди, которые недовольны тем, что имеют крепкое здоровье.

Так и получилось, она его просмотрела и заметила в последнюю секунду, когда он чуть ли под колеса не бросился. Люба пронеслась мимо, затормозила и сдала назад.

Литовченко запрыгнул в машину.

— Ты, очевидно, решил, что я нанялась к тебе шофером? Я с трех часов ночи за рулем. Кто-то тебе скипидару в задницу накачал? Куда тебя черт несет?

— В Краснодар, дорогуша, и ты поедешь со мной. Это уже решено. Редакцию наверняка опечатали. Мы дали феноменальный материал. Такое случается один раз в жизни. Дорогое удовольствие, но игра стоила свеч.

— И когда ты поумнеешь и повзрослеешь?! Тебе уже тридцать семь лет, а ты как ребенок. Один раз в жизни?! В дерьмо вляпался и на всю оставшуюся жизнь остался без работы. Приезжаю к Гальке, а она мне говорит: «Твой-то в бега ударился. Комитетчики по редакции гуляют. Езжай за ним, он тебя на дороге ждет, как пес бездомный». И ты хочешь, чтобы я с таким мужиком жила? Мало нормальных людей вокруг…

— Поехали, лапуня. Сворачивай на Майкоп, остальное по дороге расскажешь. Впрочем, я все уже знаю. И то, что с такими не живут, и кругом полно настоящих мужиков, и что тебя мама предупреждала, и все, что обо мне может сказать твоя сестра.

Несколько секунд Любанька помолчала, моргая огромными карими глазищами, и вдруг тихо спросила:

— А почему Краснодар?

— Нас ждет Золотухин. У меня готов следующий материал, и он обещал его опубликовать. Все пассажиры самолета находятся в плену у Ершова в одной из воинских частей…

Машина тронулась, и Литовченко увлек жену своим необычным рассказом. Она уже забыла о словах Гальки и только хлопала ладонями по рулевому колесу, приговаривая: «Вот скоты! Вот подонки!» Ее лаконичные оценки нравились мужу, он видел в них поддержку и развивал тему в заданном направлении.

Когда они въехали в Майкоп, Литовченко сменил тему.

— Машину придется оставить на стоянке. Рисковать нельзя. Поедем на автовокзал и сядем на автобус до Краснодара. С собой ничего не бери, кроме целлофанового пакета. Помни: здесь самые важные материалы, которые Золотухин обещал опубликовать.

Их засекли возле автобусных касс. Четверо парней не сводили с них пристальных взглядов. Но брать парочку из общей очереди не стали. День выдался солнечным, на улице было много народу. Автобусы стояли в четыре ряда вдоль длинной стоянки. Среди пассажиров томились группы солдат, и, судя по аксельбантам и голубым беретам с прибамбасами, ребята разъезжались по домам на дембель. Они шумели, смеялись и пили из горлышка бутылочное пиво.

Литовченко сообразил, в чем дело, когда вел жену под руку к автобусу. На остановке их поджидали четверо крепких парней, а рядом стояли две черные «Волги». Он передал ей в руки целлофановый пакет.

— Слушай меня внимательно, детка. Мы влипли. Иди спокойно. Как только перейдем дорогу — беги. Беги сломя голову и не останавливайся. Мне уже не вырваться.

— Куда бежать? На каблуках?

— Что делать с Золотухиным — не знаю. Кто-то меня заложил. Ты все сообразишь сама. Митьку Горохова можно найти в аэропорту Минвод. Он там назначает встречу курьерам. Ну а теперь — с Богом!

Литовченко оттолкнул жену в сторону и преградил собою дорогу.

За что он любил свою жену, что она все понимала, только притворялась бестолковой, когда от нее требовалась домашняя рутинная работа.

Двое в штатском бросились на редактора и достаточно быстро с ним справились, через мгновение его уже запихивали в машину. С Любанькой все обстояло хуже.

Любанька буквально врезалась в группу десантников, стоявших возле одного из автобусов, и крикнула:

— Мальчики, помогите! Бандиты преследуют! Раздался гомерический хохот. Но когда к солдатам

подбежали двое типов в кожаных куртках и черных кепках, то армейские ряды сомкнулись. Это были крепкие ряды, с наскока не возьмешь. Понюхавшие пороха молодцы уже ничего не боялись.

Один из десантников, тот, что выпил больше остальных, выбросил кулак вперед, и одна челюсть под черной кепкой хрустнула.

— На баб кидаетесь, сучата!

Второму заломили руки за спину. Он что-то пытался выкрикнуть, но Любанька скинула с ног туфли и отбила барабанную дробь каблуками по лысеющей голове, потерявшей кепку.

— Так его, сестренка! А мы добавим.

Женщина отшвырнула туфли и бросилась бежать. Она не оглядывалась, как велел ей муж. Чулки скользили по мокрому асфальту, пару раз она приземлилась, стукаясь копчиком о мостовую, и едва не угодила под трамвай. Любанька неслась стрелой, не разбирая дороги. Влетев в подворотню, она пронеслась мимо детской площадки и выскочила на параллельную улицу.

В это время какая-то женщина выходила из такси. Люба сбила ее с ног и прыгнула на заднее сиденье.

— Поехали!

Шофер, добродушный толстяк, с удивлением разглядывал запыхавшуюся психопатку с бешеным взглядом.

— Куда ехать-то? С тобой все в порядке, подруга?

— Поехали вперед. Знаешь, где перед? Ну, пожалуйста.

— Не понял.

— Трогай с места, мать твою!…

— Понял.

Машина скрылась за углом раньше, чем сбитая с ног пассажирка поднялась с земли.

 Устъ-Луга

Несколько минут Куприянов стоял за дверью и не решался нажать на кнопку звонка. Они не виделись со следователем больше чем полгода и расстались не попрощавшись. Так часто случается: работаешь с людьми рука об руку, а потом разбегаешься в разные стороны и забываешь пару добрых слов сказать.

Трифонов не заставил себя ждать и открыл дверь после первого звонка. Странно его было видеть в спортивном костюме. Обычный периферийный обыватель, ему бы еще авоську с пустыми бутылками — и сроду не подумаешь, что этот человек из себя представляет. Лысеющая голова, прикрытая прядью пегих волос, выдающийся животик, покатые плечи и ленивый добрый взгляд.

— Здрасьте, Алексан Ваныч. Капитан Куприянов, если помните.

— Конечно. Кто же твою глупую улыбку забудет. Чего жмешься, как девица перед выданьем? Заходи.

У Трифонова был свой дом на окраине Усть-Луги, под Питером, и жил он один в четырех комнатах. Правда, порядок и чистота были на должном уровне.

В комнате, игравшей роль гостиной, шумел телевизор, а на журнальном столике стояла доска с шахматами.

— Задачи решаете?

— Шахматные мне под силу, а вот твои слишком заумные. С ходу не решишь. Выкладывай сразу, не мешкай.

— Дело Ветрова всплыло. Эдуард Чайка с сыном и Викой ходу дали. В тупик уперлись. Без вас не осилим.

— И кому же это понадобилось выводить поржавевший крейсер из старых доков?

— Генерал Лебедкин обращался к вашему начальству, а они его отфутболили к вам. Мол, пускай сам решает, мы не помеха.

— А генерал ваш, как мудрый дипломат, тебя послать решил. Ностальгические чувства вызывать. Да я тут на стенку лезу от скуки.

— Значит, согласны?

— Садись, рассказывай.

В течение получаса Куприянов вводил полковника в курс дела, а в конце пожал плечами.

— Испарились, и все тут. Весь город перетрясли, но без результатов.

— Ладно, сейчас я оденусь и поедем посмотрим на этот уникальный дом. Ты на машине?

— Обижаете.

— Позвони и попроси привезти туда ключи от квартиры. Обыск делали?

— Да там пусто. Только мебель осталась.

В своем излюбленном твидовом пиджаке Трифонов выглядел куда солидней, чем в спортивном трико. Все тот же плащ, все та же кепка.

По дороге полковник показал газету капитану.

— Ты читал? Террористы посадили самолет в одном из ущелий Ставрополья. Тут такого наворотили, что я только с третьего прочтения что-то понял. Брехня! Так не бывает. Взорвали люк, спрыгнули с парашютами, экипаж усыпили да еще бомбу обезвредили. Басни. Этот парень Дмитрий Горохов год назад писал достаточно правдивые отчеты по делу Ветрова. Помнится, он даже вынудил меня дать ему интервью и несколько комментариев. Толковый парень, серьезный. Мне он тогда понравился. И вообще я следил за тем, что он пишет. А тут такого нагородил, что тушите свет.

— Не до газет нам, Алексан Ваныч. Тут от своего вертепа голова кругом идет.

— Одно могу сказать: с вашими генералами я согласен. Не ревизии и не налоговая спугнули Чайку. Этого волчару на понт не возьмешь. Тут есть что-то более весомое. А может быть, и не испугался, а сам ушел. Как-никак, а добычу унес с собой солидную.

Машина въехала во двор и остановилась, Трифонов вышел и осмотрелся.

Двор окружало четыре здания добротной постройки пятидесятых годов, по центру двора был разбит сквер со скамеечками и клумбами. Дома возвышались на восемь этажей каждый и имели по два подъезда в жилые помещения и по два подъезда в подвалы и полуподвалы, где арендовали площадь разные коммерческие организации.

Во двор въехала еще одна машина. Милицейский «уазик» затормозил рядом, из него выскочил коренастый парень лет двадцати семи с детским румянцем на щеках, но очень серьезным видом. Куприянов подвел молодого человека к Трифонову и представил:

— Вот, Александр Ваныч, наш сотрудник, лейтенант Миша Ростовцев. Знаменит тем, что упустил Чайку и его родственников.

Трифонов указал на один из подъездов дома и спросил:

— Здесь они жили?

— А вы откуда знаете? — удивился Миша вместо приветствия.

Трифонов указал на люк подвала, из которого подъемник вытаскивал упакованные стулья.

— В подвале мебельный склад?

— Да, — подтвердил Куприянов. — Тут все время стоят машины, одни привозят мебель, другие отвозят.

Трифонов направился в подъезд, оперативники последовали за ним.

В подвал вела лестница, но она была загорожена решеткой, на которой висел замок.

— Они не пользуются этим ходом, — поторопился заверить следователя Ростовцев.

— А пыль со ступеней кто стер? До поры до времени не пользовались. Где вход в склад?

— Следующий подъезд.

— Идем глянем.

Оперативники семенили за прихрамывающим, в летах мужчиной, как песики, выведенные на прогулку.

Дверь склада была раскрыта настежь. Они спустились вниз и вошли в длинное, узкое, хорошо освещенное помещение, заставленное мебелью. Рабочие подтаскивали к люку лифта связки стульев, устанавливали. на платформу и поднимали на улицу.

К ним подошел невысокий шустрый мужичок с карандашом за ухом в синем, пыльном от стружки халате.

— Вы к кому?

— Кто тут командует парадом?

— Командую я. А вы кто? Тут посторонним делать нечего.

— А я из тех самых, кто нигде не бывает посторонним.

Трифонов показал свое удостоверение.

— Мать честная, а прокуратура тут при чем?

— Задавать вопросы буду я. Кто имеет ключ от лестничной решетки, которая в жилой подъезд выходит?

— Обычно он у меня в каморке на гвоздике висит.

— Когда вы им пользовались в последний раз?

— Очень давно. Даже не помню.

— Кто мог им еще воспользоваться?

— Я ухожу в пять вечера, а мое место занимает бригадир грузчиков. И до утра.

— Сколько смен работает?

— Три смены.

— В ночь на пятнадцатое марта кто за вас оставался?

— Позавчера? Костя Прохоров. Он сейчас здесь.

— Давайте его сюда.

Через пару минут перед следователем стоял здоровяк в тельнике и с наколками на руках.

— Что случилось?

— Много чего. Расхлебывать вам придется. Давай-ка, Прохоров, все по порядку. Кого ты провел на склад через жилой подъезд? Сколько их было? В какой таре и в котором часу ты их погрузил в мебельный фургон?

Здоровяк покраснел, замялся и начал вертеть головой по сторонам.

— Да я, в общем-то… ну это…

— Если ты будешь притворяться шлангом, то я заберу тебя с собой. Там ты быстро заговоришь. Итак?

— Ну, короче говоря, с первой машиной я их отправил. Двое мужиков и бабу. В шесть утра открыл решетку, они уже там меня ждали. Привел на склад. Бабу с молодым парнем в шкаф впихнули, а солидного мужика — в ящик из-под кресла.

— Вещи у них были?

— Дорожные сумки. Небольшие. Только я здесь при чем. Какое тут преступление?

— Если по кодексу, то пособничество преступникам. Куда их повез фургон?

— Никуда. Они договорились с водилой, что он их на пару кварталов отвезет от дома, и все.

Трифонов повернулся и отправился к выходу. На улице Куприянов спросил:

— Как вы догадались, Алексан Ваныч?

— Мне непонятно, как вы до этого недоварили. Люди бесследно не исчезают.

— И генерал того же мнения, — добавил Ростовцев.

— Для подобных выводов достаточно быть лейтенантом, Миша. Ну а теперь можно и в квартиру.

Трифонов осмотрел подъезд, чердак и зашел в квартиру. Трехкомнатные апартаменты напоминали гостиничный люкс. Здесь царил идеальный порядок и даже графин стоял, наполненный водой, но ящики столов и шкафы пустовали. Постель прибрана, белье свежее, полотенца в ванной, мыло, посуда на кухне, работающий холодильник, но без продуктов.

Трифонов посмотрел на ковер.

— Стадо баранов в квартире паслось.

— Но здесь ничего нет, Алексан Ваныч. Какой смысл терять время у потухшего костра? Нам нужен ориентир, а преступники стрелок за собой не оставляют.

Трифонов подошел к окну и долго изучал открывшийся перед ним вид.

— Вот что, ребята, осмотрите мебель, только не те части, которые видны глазу, а изнанку. Под столом, под кроватью, под ковром.

К удивлению оперативников, поиск дал свои результаты. За деревянной спинкой кровати, которая прижималась к стене, на присоске был прикреплен кругляшок черного цвета.

— Осторожно, руками не трогать! — приказал Трифонов. — Возьмите нож на кухне и найдите целлофановый пакет. Это передатчик, подслушивающий жучок, и действует он в диапазоне пятисот метров или меньше. И я так думаю, что мы еще найдем такого немало.

Следователь оказался прав. Жучки были прикреплены под крышкой стола, за спинками кресел, под плафонами люстры и в горшках с цветами. Девять штук разной модификации были сложены в пакет.

— А в телефоне? — спросил Ростовцев.

— Хозяева квартиры — люди осторожные и по телефону важные дела обсуждать не станут. Тот, кто ставил жучки, понимал это.

Трифонов подошел к круглому обеденному столу, снял с него вазу с засохшими цветами и сдернул клеенку. Полированная крышка стола была покрыта листами копирки.

— А вы говорили, что они не оставили нам стрелок.

— Что это значит, товарищ полковник? — спросил лейтенант.

— А как ты думаешь, Куприянов? — Трифонов взглянул на растерянного капитана, который, как всегда, глупо улыбался, попадая в трудные ситуации.

— На копирке множество белых линий. Похоже на какую-то схему.

— Ты прав, Семен. Только схема не отпечаталась на полировке стола, а значит, под копиркой лежала бумага. Предположительно, лист ватмана. Кто-то на столе чертил план, очевидно, фломастером, линии очень жирные и плохо отпечатывались через клеенку, но разобрать можно при тщательном осмотре. Копию отпечатанного плана забрали те, кто ставил жучки. Из этого мы можем сделать несколько предварительных выводов. Чайка, его сын и Вика почувствовали серьезную угрозу со стороны. Либо их шантажировали, либо сработало чутье. Не имеет значения. Так что, Семен, проверки налоговой полиции тут ни при чем. Есть у Чайки враг пострашнее, его-то и следует искать.

Трифонов вновь подошел к окну.

— Меня интересует дом напротив. Откуда вы наблюдали за Чайкой, Михаил?

— Обычно из машины. Их тут полно во дворе стоит. Нет, нашу слежку они заметить не могли.

— Они ее не замечали, они о ней знали, а иначе не имело смысла уходить из дома в шкафах и коробках. Соберите осторожно копирку, проложите газетой и пронумеруйте каждый листок. Надо отдать экспертам и получить оттиск плана. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Позвоните в контору и вызовите сюда пару толковых ребят. Пусть снимут замок с квартиры и проверят его. Если он вскрывался отмычкой, там остались следы. Тот хитрец, что подклады-вал копирку под клеенку и ставил жучки, должен был как-то попадать в квартиру в отсутствие хозяев. Пусть поговорят с соседями и слесарями из жилконторы. Когда меняли замок, кто менял, видели ли соседи посторонних у квартиры Чайки. И шевелитесь: с этой минуты мы переходим на казарменное положение. Работают все и без перерыва на обед. Я с Куприяновым иду в соседний дом, а ты, Миша, с копиркой к экспертам.

Работа пошла полным ходом, и всем это нравилось. Люди выполняли конкретные задачи, а не сидели в кабинетах, гадая на кофейной гуще.

Трифонов и Куприянов поднялись на шестой этаж соседнего дома и остановились у окна лестничной площадки.

— Тут отличный обзор, Семен. Мы находимся напротив окон квартиры Чайки, а вечером, когда в доме зажигают свет, можно наблюдать за жильцами квартиры. Если помнишь, то у них нет плотных штор, а лишь тюлевые занавески. Расстояние не более ста пятидесяти метров. Если у наблюдателя имелся соответствующий приемник с запасом аккумуляторов, то он мог слышать всю нужную информацию, поступавшую с жучков, без помех.

— Но для этого нужно толкаться на чужой лестничной клетке целыми сутками и не привлекать к себе внимания жильцов. Люди сегодня пугливые и тут же вызовут милицию.

Трифонов кивнул и поднялся на один пролет лестницы. На площадке располагалось две квартиры. На звонки в одну из них никто не открыл, дверь квартиры напротив отворил пожилой мужчина в длинном махровом халате.

Трифонов предъявил ему удостоверение и сказал:

— Вы не возражаете, если мы вам зададим несколько вопросов?

— А разве вам откажешь? — Мужчина посторонился. — Заходите.

Гостей провели в гостиную, где все стены были завешаны фотографиями людей в морской форме, а над диваном висел кортик.

— Я следователь из прокуратуры Трифонов. Это мой помощник из уголовного розыска.

— Я уже читал содержание вашего удостоверения. Капитан первого ранга в отставке Каверин Игорь Леонтьевич.

— Квартира напротив такая же, как ваша? Однокомнатная?

— Так точно. Зеркальное отображение.

— А кто там живет?

— Никто. Хозяин умер два года назад. Степанида, его бывшая жена, получила ее в наследство, но сама здесь жить не стала. Сдавала площадь студентам.

— А кто здесь жил последним?

— Мужчина какой-то. Лет сорока, приятный, вежливый. Месяца два прожил, а последнюю неделю я его не видел.

— Вы не знаете его имя?

— Нет. Мы только в лифте встречались. Иногда на площадке. А до него здесь жили два или, не знаю, как лучше сказать… два Жени. Муж и жена, оба Жени. Студенты из театрального. Они съехали месяца два назад. Тех я знал хорошо. Денег у них негусто, на дневном учатся, так они мне обои поклеили, и я им заплатил. Веселые, остроумные ребята, а о последнем жильце ничего сказать не могу. Обыкновенный.

— Даже самые обыкновенные люди имеют свою индивидуальность и особенности, — скромно вставил Куприянов.

— Вот по поводу особенностей… тут вы, пожалуй, правы. Помню, мы как-то вошли в лифт, он нажал на кнопку шестого этажа, и я заметил, что у него нет мизинца на левой руке.

— У вас есть телефон хозяйки квартиры?

— В коридоре на тумбочке возле аппарата в книжке. Степанида Федоровна Докучаева.

Трифонов кивнул капитану.

— Попроси ее приехать с ключами.

Куприянов вышел в переднюю.

— А как вы думаете, Игорь Леонтьевич, ваш последний сосед где-нибудь работал?

— Если и работал, то дома. Я его и днем и вечером встречал. Я часто выхожу из дома. Три раза с собакой гуляю, по магазинам хожу, предпочитаю покупать мало, но каждый день свежее. В четырех стенах тесновато после жизни, проведенной на море.

В комнату вернулся Куприянов.

— Алексан Ваныч, хозяйка заявила, что никакого мужчины в ее квартире нет. Там живут двое студентов, муж с женой, и ключи только у них, других ключей нет. И вообще у нее своих дел хватает.

— Хорошо. Позвони в жилконтору, ребята из управления должны там появиться с минуты на минуту. Пусть прихватят какого-нибудь умельца по замкам и приведут сюда. И дай задание дежурному, чтобы срочно разыскали двух студентов — мужа и жену. Обоих зовут Женями. Учатся в ЛГИТМиКе, или как он там теперь называется. За шкирку и сюда обоих.

— Понял.

Подполковник Комарницкий лез из кожи вон. Следователь еще не появился в управлении и ни с кем не познакомился, даже с делом, которое ему предстояло принять, а уже весь отдел поднял на дыбы. Приказы шли один за другим, причем подполковник не мог понять их суть и целесообразность. Доложив обстановку генералу, он получил лаконичный ответ: «Выполнять беспрекословно».

В квартире отставного капитана Каверина с молчаливого согласия хозяина устроили штаб. Трифонов проводил работу в кухне, чтобы не стеснять пожилого человека и не устраивать из гостиной проходной двор.

Лейтенант Ткаченко доложил о результатах работы.

— Соседи Чайки посторонних не видели, но одна соседка утверждает, что замок у них в квартире меняли пару месяцев назад. И в квартире напротив тоже. Мальчишки спичек в замки понапихали, а потом газеты в почтовых ящиках подожгли. В квартире напротив мне все это подтвердили. Пришлось новый замок покупать и вызывать слесаря. Чайка-старший тоже попросил слесаря поменять ему замок, но у Чайки нового замка не было, и слесарь сказал, что у него есть замок, но дорогой, с особыми ключами. Чайка тут же согласился. Слесаря зовут Кеша. Я отправился в контору, а тут вы позвонили. Ну, я немного схитрил. Нашел Кешу, но про замки из соседнего дома ничего говорить не стал, а попросил открыть квартиру. Он долго ломался, мол, покажи паспорт, что ты в ней прописан. Я сказал, что снимаю комнату, но он за свое. Вызывай хозяев и участкового, ну и в том же духе. Короче говоря, пока я ему не сунул две сотни, не шел. Зато сейчас ломает замок без зазрения совести.

— Придется нам после нашего самоуправства квартиру опечатывать и санкцию получать задним числом. А деньги-то ты ему уже отдал?

— Половину, как аванс.

— А ведь не вернет. Идем глянем на этого субъекта. Они вышли на лестничную клетку. В эту секунду

слесарь сделал последнее движение, замок щелкнул, и дверь соседней квартиры открылась.

— Дело мастера боится! — громко произнес Трифонов.

Слесарь ухмыльнулся. Это был невысокий мужичок лет пятидесяти с небольшим. Желтое морщинистое лицо, впалые щеки, стальные зубы и взгляд исподлобья. Тщедушный туберкулезник, однако руки не соответствовали общей комплекции, слишком широкая ладонь, длинные кривые пальцы и жилистые запястья, все руки покрыты выпуклыми синими венами.

— Стараемся, хозяин. Зачем хорошую вещь ломать, авось ключи найдутся, и замок еще послужит.

Трифонов подошел к двери и осмотрел замок.

— Тонкая работа.

— Не первый день с железом дело имеем.

— Ну заходи, мастер.

— Э, нет. Я свое дело сделал, бабки на стол — и бывайте.

— Дел ты наделал немало. Вот мы с тобой и обсудим, какие к протоколу подшивать, а какие забыть можно. Ты же мужик головастый, сам кумекаешь, что к чему. И чемоданчик свой с инструментами прихвати. «Поясочек», поди, там знатный лежит, на заказ сделанный.

— Вижу, и ты, дядя, воробей стреляный, быстро соображаешь, только ведь пришить мне нечего. Пятый год в завязке.

— Верю. Иначе не сидел бы в конторе на зарплате и чаевых. Не по твоим рукам работа.

Слесаря провели в открытую им квартиру, и Трифонов устроился с ним в кухне, а Ткаченко и Куприянов принялись за осмотр гостиной.

— Давай договоримся так, Кеша. Ты отвечаешь на все мои вопросы, а я не веду протокола и отпускаю тебя восвояси. Если тебя такой оборот не устраивает, то поедешь со мной в управление. Будем клеить тебе соучастие.

— Задавай вопросы, начальник.

— Правильный выбор. Квартира сорок семь в доме напротив, замена замка. Помнишь?

— А то как же!

— Кому передал дубликат ключей? Только с подробностями.

— Никому. Пришел ко мне один хмырь. На фраера не тянет; Так, не пойми чего. Предложил мне хорошие бабки. Работа непыльная. Сказал так: «Завтра тебя вызовут из сорок шестой и сорок седьмой квартир по этому адресочку. Засор в замках. Делать их не надо. Скажешь жильцам, что новые ставить придется. И поставь. На сорок шестую любой, а на сорок седьмую этот». И подал мне замок с комплектом ключей. Я, конечно, скумекал, в чем дело, но мне-то что. Если на глазах жильцов и с их согласия, то криминала в этом нет. Все так и вышло. Позвонили, попросили, пошел, поставил. Вот и весь сказ. А этого чудика я так больше и не видел.

— Запомнил его?

— Пустой тип. В вельветовой куртке, в берете набекрень, недельная небритость в рыжину бьет. Ручки холеные, белые. Вот только мизинца на левой нет. Будто откусили. На художника смахивает.

— Ладно, слово есть слово. Свободен, только сотню придется вернуть. В милиции платят меньше твоего заработка.

Мужичок выложил на стол деньги, и его словно ветром сдуло.

Трифонов прошел в комнату.

— Ну что, господа сыщики?

— Вот, Алексан Ваныч, смотрите. На оконной ручке висит полевой бинокль. Мощная игрушка, больших денег стоит. Квартира Чайки сквозь эти линзы как на ладошке видна. В углу за письменным столом железная подставка лежит, паяльник и обрезки проводов. В мусорном ведре аккумулятор «Панасоник» валяется. Такие в сотовых телефонах используют. И вот еще книжонка на тумбочке возле кровати валяется.

Ткаченко протянул книгу Трифонову.

— «Голубой период Пикассо». А тут и штамп есть. Книга принадлежит библиотеке имени Некрасова в Москве. Если учесть, что в квартире книг не держат, то, возможно, она принесена жильцом. Запиши в блокнот, Семен. Надо связаться с библиотекой. Сейчас любая зацепка может оказаться результативной.

— Тут еще коробка от автомобильного приемника валяется. Пустая. И больше ничего стоящего.

— Вызовите сюда экспертов, пусть снимут отпечатки со всех предметов. Оставим все, как есть, и поедем в управление. Пора с начальником познакомиться.

С начальством познакомиться так и не удалось, генерал постеснялся мешать человеку, который не находил времени на стакан чая. По коридору третьего этажа сновали сотрудники, сменив размеренно-ленивое хождение на беготню. Трифонов устроился в кабинете капитана и не обращал внимания на тесноту. В первую очередь он потребовал у дежурного представить ему сводку происшествий за последние сутки. Краткий допрос студентов подтвердил уже проверенные факты. Молодые супруги уступили снятую ими квартиру в обмен на более комфортабельную в центре города, да еще с приличной приплатой. Описание соответствовало тому, что дали слесарь и отставной капитан.

Дактилоскопия не дала никаких результатов, в картотеке не имелось отпечатков пальцев, идентичных тем, что найдены в квартире. В итоге в деле семейства Чайки появился еще один пробел. Неизвестный без особых примет, если не считать отсутствия мизинца на левой руке.

На этом сенсации дня не закончились. Экспертам удалось восстановить рисунок по копиркам. Разобраться в схеме было непросто. Расшифровать определенные обозначения, крестики и звездочки никто не брался, не зная, что, как и почему. Подсказку могли дать только наименования населенных пунктов или объектов. Таковых имелось два — Нижние Дрозды и Горный, они обозначались точками. Два наименования не имели привязки и звучали очень странно: Спящий Барс и У…лье Вед…м, остальное разобрать не удалось.

Трифонов попросил отправить одну копию в исследовательский институт картографии с курьером. Ну а напоследок всех ждал главный сюрприз — дежурный по городу принес фотороботы пяти преступников, присланные из Ставрополя.

Трифонов и Куприянов узнали троих из пяти тут же.

— Какой надо иметь талант, — продолжал следователь, — чтобы за одни сутки уйти от пристального присмотра органов правопорядка Петербурга, перемахнуть через полстраны и успеть нагадить так, чтобы попасть в федеральный розыск с пометкой «срочно»! Но в сопроводиловке ни словом не обмолвлено, в чем они обвиняются. Срочно свяжитесь с Главным управлением Ставропольского края и дайте им официальный запрос за моей подписью. Пошлите кого-нибудь в аэропорт, проверьте все рейсы, вылетавшие в район Северного Кавказа. Слишком вяло работают сотрудники, а должность оперуполномоченных себе присвоить не постеснялись. Это Чайка — оперативник, а вы — вялоуполномоченные.

Дверь кабинета прикрылась. Это генерал Лебедкин заглядывал, хотел поздороваться, но, услышав слова прокурорского следователя, решил повременить. Направляясь в свой кабинет, он уже думал, какое подразделение кинуть в помощь Трифонову. С его аппетитом ему и управления не хватит.

Вот и кончилась нормальная жизнь.

 Ростов

Узенький переулок с булыжной мостовой был безлюден и просматривался насквозь. Умар осмотрелся по сторонам и нырнул в подворотню. Он оставался в полной уверенности, что за ним никто не следил.

Серая «Волга» стояла посреди двора и выделялась на фоне обветшалых строений и перекошенных сараев, как гвоздь в полированной доске.

Умар чертыхнулся, подошел к машине и сел на переднее сиденье. За рулем сидел человек в вязаной шапочке и в темных очках, так что цвета глаз и волос никто определить не мог.

— Зачем вы приехали? Не мешайте" мне работать. Мы имеем дело с очень умным и расчетливым противником. Если он перестанет мне доверять, то все старания пойдут насмарку.

— Его доверие к вам не имеет никакого значения. Он не верил вам с самого начала, только поэтому усыпил вас, после того как вы подстрелили Жадова. Ему нужен стрелок, а лучшего, чем вы, ему не найти. Илья из тех людей, которые не способны муху тронуть, а убить человека для него так же невозможно, как улететь на Луну. И будьте уверены: он будет выключать вас из процесса после каждого сделанного вами выстрела.

— Меня это не беспокоит. Главная задача — добиться результатов, а сколько я сделаю выстрелов и получу уколов, не имеет значения. Но мы договорились с вами, что вы мне не будете мешать. Достаточно того, что я у вас на контроле. Ради Бога, только не мельтешите под ногами.

— Я помню обо всех договоренностях. Но я обязан предостерегать вас от возможных неприятностей. Вот поэтому я здесь.

Водитель достал пакет и подал Умару.

— Здесь две газеты: «Ставропольский вестник» и «Петербургский колокол». Статьи идентичны и написаны одним человеком. Рекомендую ознакомиться с материалом. Там же вы найдете конверт с фотороботами тех, с кем Илья хочет свести счеты. К сожалению, фоторобот сделан на высоком уровне. Узнаваемость стопроцентная. Одна деталь: Эдуард Чайка изображен в парике, который он уже выбросил, но Григория и Вику не узнать невозможно. Если Илья решил играть с ними в кошки-мышки, то и сам может попасть в капкан. На их поиски брошены серьезные люди, профессионалы. О любителях я говорить не буду. Их не счесть. Виртуозный план с угоном самолета кончился совершенно с другими результатами, чем они планировали. По самым оптимистическим прогнозам, им осталось гулять не более недели. Не знаю, кто первый до них дотянется, но то, что семейку разорвут на куски, я не сомневаюсь.

— Я учту ваши доводы.

Умар взял пакет и вышел из машины.

Возвращаясь в гостиницу, он несколько раз менял транспорт, заходил в магазин, прогуливался пешком.

В гостинице его ждала записка, оставленная у администратора. Он развернул листок и прочел: «Выйдя из отеля, сверни направо, третий по правой стороне дом стоит в лесах. Его реставрируют. В восемнадцать часов войдешь в подъезд и поднимешься на третий этаж. В конце коридора есть комната, подойди к окну и жди меня».

Умар взглянул на часы, которые показывали без пяти минут шесть. Он выскочил из гостиницы и свернул налево.

Дом, о котором говорилось в записке, не освещался. На улице смеркалось. Умар зашел в подъезд, и ему пришлось зажечь спички. Кругом валялась штукатурка, стояли ведра с краской, сколоченные козлы из досок, стены были покрыты мелом. Продвигаясь вперед, он давил ногами куски штукатурки, спотыкался о ступени и пачкал плащ о перила.

Коридор третьего этажа был очень длинным и темным. Комната в конце не имела окон и выглядела грязнее всех остальных помещений. О каком окне писалось в записке, если таковых здесь нет?

Умар вошел вовнутрь, освещая дорогу спичкой, но не успел он сделать и трех шагов, как услышал металлический скрежет за своей спиной. Он резко оглянулся. Комната закрылась на решетчатую дверь. Кто-то набросил навесной замок на петли и повернул ключ.

— Не беспокойся, Умар, это всего лишь я.

— Опять ты меня обманул, Илья?

— Ничего подобного. Но если ты имеешь дело с крокодилом, то лучше любоваться им, когда он в клетке.

— У тебя нет повода мне не доверять.

— Твой приход сюда и есть повод. Тебе заплатили пять тысяч за выстрел. Деньги ты получил, выстрел произвел, сделка окончена. Но я тебе дал манок, оставив непонятную, сумбурную записку в номере, где мы жили. Другой бы плюнул на нее и ушел. Контракт выполнен. Так нет, ты приехал в Ростов на мой зов. А это значит, что твоего аппетита хватит на большее. Ты стоишь дороже пяти тысяч, это я сразу понял.

— Зачем ты меня запер? Так разговора не получится.

Илья улыбнулся. Он зажег фонарь, придвинул ящик и сел на безопасном расстоянии от решетки.

— Я заплатил хорошие деньги ребятам, чтобы они сварили эту дверь. Она здесь не предусмотрена, и завтра ее спилят. Но сегодня она необходима. Ключ я повешу на гвоздик на противоположной стене. Когда утром придут строители, они тебя выпустят, а я буду уже в другом городе.

— К чему весь этот концерт? Мы взрослые люди, Илья.

— Согласен. Перейдем к делу. Ты хочешь получить золото, так? Можешь не отвечать. Ты его должен заработать. За так просто такую добычу не получают. Сейчас золото в надежном месте, рукой не дотянешься. Но этот куш получат те трое, что спрыгнули с парашютов. Я дам им направление. Не тебе, Умар, а им. Рано или поздно, но они придут к своим сокровищам и этим подпишут себе приговор. Тот, кто держал золото в руках, заразился неизлечимой болезнью. Они пойдут за ним на край света. Когда они его найдут, ты у них заберешь добычу, и она станет твоей.

— Они не дойдут. Их уничтожат.

Умар просунул сквозь решетку пакет и отшвырнул его в сторону.

— Возьми и прочти все, что там написано. Скоро портреты всей троицы будут висеть на каждом столбе. За ними началась охота. Им не выкрутиться.

Илья усмехнулся. Достав сигарету, он закурил. В тот момент, когда он подносил спичку к сигарете, Умар отчетливо увидел, что у его осторожного злого гения нет мизинца на левой руке.

— Ты не знаешь их способностей, Умар. Такие хищники умеют обходить красные флажки, и их не так просто уничтожить. Они сами себя погубят. Это и есть моя цель. Много лет назад Эдуард Чайка хладнокровно убил моего отца. Совсем недавно Вика Карамова стреляла в меня или подставила под выстрел — неважно. Я уцелел, но лишился пальца и пролежал полгода в психушке под строгим присмотром. Эти люди достойны моей мести. Остальные погибли, и, кроме меня, им некому отдать долг.

— Ты не одинок в своих стремлениях, но тебя опередят.

— А ты зачем? Твоя задача и заключается в том, что они должны оставаться живыми, иначе кто приведет тебя к добыче? Береги их как зеницу ока, оберегай и охраняй. Только так ты можешь заработать свой кусок счастья. Ну а я буду наблюдать за процессом со стороны. Чем труднее и тернистей окажется ваш путь, тем интересней станет ваше путешествие. Конечно, я буду ставить вам подножки и капканы, но надеюсь: вы преодолеете все преграды. Только ты сам не лучше зверя. Если ты попадешься им на пути, то они раздумывать не станут. Эти люди умеют убивать куда искусней, чем делаешь это ты. Ну вот и все, что я хотел тебе сказать, Умар. Езжай в Самару, там получишь новые инструкции, а мне пора идти.

Илья встал, загасил сигарету и повесил ключ на гвоздик.

Умар стоял у решетки, слушая гулкие удалявшиеся шаги и хруст штукатурки. Второй раз его оставили в дураках, и он скрипел зубами от собственной беспомощности.

 Ставрополь

Пресс-конференция подходила к концу, и пресс-секретарь службы безопасности перешел от долгих непонятных восклицаний к ответам на вопросы. В приемной Управления ФСБ собрались журналисты из всех газет Северного Кавказа или почти из всех, и только те, кого решил пригласить сам подполковник Говорков. Но, как это часто бывает, некоторым отщепенцам из репортерской братии удалось просочиться в ряды лояльных к властям журналистов. И первые вопросы послышались именно с этой стороны.

— Уважаемый Алексей Савельевич, если принять за чистую монету все ваши опровержения, то Дмитрия Горохова надо считать сумасшедшим. Кому придет в голову придумывать историю с захватом террористами самолета, отстранением экипажа, посадкой лайнера в ущелье и страшной бомбой?

— Написать можно что угодно, господин Симонов. Что-то я не помню, чтобы вас приглашали на пресс-конференцию. Но дело не в этом, у нас нет любимчиков и секретов от народа. Важно другое. Вся история Горохова не что иное, как клевета на сегодняшнюю действительность с единственной целью — посеять в обществе панику, пошатнуть доверие к власти и выставить себя напоказ. То, что Горохов склонен ко лжи и провокации, доказано. Питерская прокуратура объявила его в розыск. Очередная клевета не сошла ему с рук, и его привлекли к уголовной ответственности за ложь, порочащую честь избранников народа. Вот почему Горохов бежал из Петербурга и теперь скрывается от властей, гадя из-за угла, пользуясь доверчивостью некоторых редакторов газет. Если он писал правду, то почему его нет среди вас? Почему он сам не может ответить на поставленные вопросы? Ему нечего сказать! Рейс 14-69 благополучно приземлился в Минводах и так же благополучно, загрузив новых пассажиров, отправился в обратном направлении. Даже странно слышать подобные вопросы от вас.

— А где же пассажиры, прибывшие в Минеральные Воды?

Говорков отыскал взглядом корреспондента, задавшего вопрос.

— Вы как ребенок, господин Попов. Скажите мне, где сейчас находятся пассажиры с самолета, прибывшего тем же рейсом сегодня? Или вы считаете, что органы безопасности ходят за каждым, кто приезжает в Ставропольский край? У нас свободная демократическая страна, а не военная хунта.

— Значит, никаких террористов и в помине не было? — спросил все тот же Попов.

— А где они? Выпрыгнули с самолета на парашютах? Начнем с того, что это невозможно, попробуйте проконсультироваться на эту тему со специалистами. Идем дальше. Где же логика? В чем смысл угона? Самолет приземлился, по версии Горохова, на пути к Минводам. А значит, он не менял маршрута и направления. Вопрос: кто и куда угонял самолет? Зачем его сажать в ущелье, если они спрыгнули с парашюта? Чем им помешал экипаж? Ведь самолет не автомобиль и управлять им нелегко, не говоря уже о вынужденной посадке в экстремальных условиях.

— А бомба? — раздался голос из зала.

— Детский лепет. Если террористы хотели взорвать самолет, то он взорвался бы в воздухе, после того как бандиты катапультировались. А по бредовой сказке господина Горохова, самолет с бомбой брякнулся брюхом о землю, не взорвался, не загорелся, а мирно затормозил, после чего семнадцатилетняя девчонка утащила смертоносный снаряд куда-то в горы. Вы еще раз перечитайте всю эту галиматью и оцените ее трезво. Одного из героев в пасквиле Горохова зовут Рудольф Янсон. Ну просто Александр Матросов. А на самом деле Горохов отмывает своего дружка. Янсон в розыске за четыре убийства подростков, маньяк! А у Горохова он герой. Все это вы можете проверить. Обратитесь в УВД. Выходка Горохова, его пасквиль порочат вашу профессию и дискредитируют ее в глазах общественности. Мы найдем Горохова, он предстанет перед судом, и тогда вся страна узнает сущность этого подонка, замаравшего честь журналиста.

Ни Попову, ни Симонову больше не дали открыть рта. Посыпались вопросы, заготовленные по шпаргалкам и отрепетированные заранее. Пресс-конференция закончилась триумфальной победой службы безопасности.

Вернувшись в свой кабинет, Говорков вызвал к себе Лоскутова.

— Докладывай обстановку.

— Литовченко взяли. Скоро привезут, но при нем ничего нет, значит, он передал все материалы жене, которой удалось сбежать. И теперь она попытается добраться до Золотухина. Впрочем, этому уже есть подтверждение. Сейчас доложили, что ее машину засекли на восточном выезде из Майкопа. Нет сомнений, что она рвется к Краснодару на встречу с Золотухиным. Я дал команду ее не трогать и взять под наблюдение. Кажется, у вас была идея на этот счет?

— Организуйте стрелку прямо в городе. Возьмите двух авторитетов из противоборствующих группировок и устройте стычку. Авторитетами можно пожертвовать. Бандитов сыграют наши люди. Ну а когда идут разборки средь бела дня в центре города, то, как правило, страдает мирное население. Мы заинтересованы, чтобы среди мирного населения, пострадавшего от криминальной разборки, были Золотухин и жена Литовченко. Оружие используйте конфискованное, со спиленными номерами. Пару автоматов оставьте для ментов. Пусть ломают головы. Что еще?

— Китаева и Скворцов ушли. Дороги к больнице просветили насквозь. Никаких следов.

— А главврач?

— Сознался. Они были и ушли. Сразу после звонка. Ему можно верить. Все, чем он мог им помочь, так это машиной, но все машины нами проверены.

— Вот что, майор. Если Китаеву не найдешь, то Ершов тебя на кол посадит. Ты его знаешь. Полковника вызвала Лубянка, через день-два он вернется, и я тебе не завидую, если ты ему не принесешь голову этой твари. Тут уже политика крупного калибра. Промашки быть не должно. Как обстоят дела с поисками Горохова?

— Он наверняка в городе. Затаился. Искать не имеет смысла. Сам свой нос высунет. Он без скандала и двух кварталов пройти не может. С ним все просто.

Говорков смотрел на Лоскутова и думал: «То ли он дурак, то ли примитив. Недооценивать репортеров мог только очень наивный обыватель, но не опытный работник ФСБ».

 Краснодар

Он протянул руку, взял телефонную трубку и едва не уронил ее в мыльную пену заполненной ванны.

— Чертовщина! — буркнул он и нажал на кнопку. — Говорите.

— Арсен! У нас трагедия. Пять минут назад машина твоего брата взлетела в воздух. Серго сидел за рулем с женой рядом. Из охраны никого. Они в джипе ехали следом. Сработала адская машинка от пульта.

— Кто??? — завопил Арсен, хлопнув ладонью по воде. — Кто, я тебя спрашиваю?

— Думаю, Степан Бездомный. Больше никто не осмелился бы.

— Сучий потрох! Он так и не понял, с кем имеет дело! Собери ребят в «Тупике», я сейчас буду.

И все же он уронил телефон в воду. Выскочив из ванной, Арсен накинул на мокрое тело махровый халат и выбежал в коридор. В четырехкомнатной квартире, кроме хозяина, никого не было. Арсен не впускал охрану в свое жилище. Он никому не доверял, имел две стальные двери, а своих головорезов оставлял на лестничной площадке.

Ругаясь по-русски, бормоча по-армянски, выкрикивая непонятные слова, сдабривая их отборным матом, Арсен натягивал брюки. Махнув по волосам ладонью, он даже не взял в руки расческу. Всегда элегантный, увешанный золотыми побрякушками, сейчас он выглядел, как обезумевший банкир, оставивший все свое состояние за игровым столом в казино. Глаза его налились кровью от ненависти и негодования. Ему был нанесен сокрушающий удар, и не просто удар, а били в спину, исподтишка, когда он этого не ждал, в тот момент, когда он дал согласие идти на перемирие и готов был к компромиссам.

Арсен схватил с вешалки плащ и ринулся к дверям. У него тряслись руки, и он проклинал все свои замки, крепко держащие стальные двери.

В тот момент, когда он выскочил на площадку, его тут же сбили с ног. Их было не меньше шести. Чужие здоровяки, все в щегольском одеянии, сильные и ловкие, и вовсе не похожие на его ребят. Ему заломили руки за спину и подняли с холодного кафельного пола, тут же последовало несколько сокрушительных ударов в живот, по печени и в пах. Били грамотно. Арсен успел заметить у одного из нападавших бронежилет под черным плащом.

Соображать пришлось по дороге вниз. Его волокли по лестнице, и он едва успевал переставлять ноги. Его забросили в микроавтобус и уложили на пол. Он уже не сомневался в том, что ребята Степана Бездомного к его захвату никакого отношения не имеют. Его ждали и знали, что он выйдет. Они знали, что ему тут же позвонят, как только с братом случится несчастье, знали, что он не будет сидеть сложа руки и выйдет из норы. Они добились своего! Но что это им даст? Без доказательств, без улик, без горячих следов? Ни один прокурор не даст санкции на арест. Обычное задержание? Припугнуть? Показать свое преимущество? Дешевый трюк! Сегодня же десяток адвокатов оккупируют всю их систему, и от их нажима ничего не останется, пружина лопнет!

Машина тронулась с места, и его повезли. Он лежал на животе и стукался подбородком о пол. Нет, ничего у них не выйдет. Он даже оружия никогда с собой не носил, а подбрасывать ему наркотики в карман — пустое занятие. Уже пробовали, и ничего из этой затеи не получилось.

Краем глаза Арсен заметил ствол автомата. Один из бугаев держал оружие на коленях. Странная пушка! Силовики подобными не пользуются. И опять у него возникли сомнения. Что им надо?

Арсен прикрыл веки. Его трудно было испугать, таких, как он, не запугивают. Хуже всего, когда не понимаешь маневра противника. Растерянность страшнее страха. Она может привести к ошибке.

В то время как Арсен трясся на полу микроавтобуса, его злейший враг Степан Бездомный развлекался в одном из престижных ресторанов «Фортуна» на окраине города в кругу своих близких друзей и женщин.

В этот день в зале «Фортуны» присутствовали достаточно известные люди не только среди криминальных авторитетов, но и из властных структур, а это значит, что где-то поблизости должны быть репортеры из желтой прессы. Именно по этой причине возникли некоторые трудности с бесцеремонным отношением к посетителям, и приходилось идти на некоторые уловки.

К уху Бездомного склонился официант и тихо произнес:

— Степан Иннокентич, повар создал шедевр для вашей новой пассии. Хочет, чтобы вы взглянули на сюрприз, прежде чем выставлять его на общее обозрение.

Бездомный улыбнулся. Он обожал женщин, силу, деньги и слыл известным гурманом. Нередко он сам наведывался на кухню и снимал пробу. Повара лезли из кожи вон, чтобы угодить известному авторитету, и получали хорошее вознаграждение за свой талант и труд. Под надзором Бездомного находилось несколько приличных ресторанов, отелей, притонов, бензоколонок и казино. Но он мечтал взять в свои руки весь город.

Бездомный поцеловал ручку очаровательной девчушке, которая годилась ему в дочери, и его лоснящаяся красная физиономия расплылась в улыбке.

— Я сейчас вернусь, лапусик.

Как только его грузная фигура поднялась над столом, тут же встали еще двое парней квадратной конфигурации. Бездомный сделал жест рукой, и мальчики уселись на свои места.

Чтобы попасть на кухню, нужно было миновать два коридора, подсобку и холл. Степана брали в холле, возле грузового лифта. Коридоры слишком узкие, а на кухне горячие плиты и безмерное количество посуды.

Сбить с ног такую тушу, как Степан Бездомный, трюк не из легких, приходилось действовать непривычными методами, к тому же авторитет имел сильный голос и басил по любому поводу, если выражал свое неудовольствие.

Когда он проходил мимо лифта, двери раздвинулись. В кабине стояли двое крепких мужичков. В ту же секунду кто-то набросил удавку на бычью шею авторитета, и петля сдавила ему горло. Степан схватился за капроновый витой шнур, пытаясь высвободиться, но чьи-то руки дернули его за брюки вперед и, потеряв равновесие, Бездомный с грохотом повалился на пол.

В лифт его затащили при помощи той же веревки, как племенного быка, и, не давая ему очухаться, ударили чем-то тяжелым по голове. Били несколько раз резиновым жгутом со свинцовым наполнителем, который не оставляет следов. Рот заклеили за несколько секунд, пока лифт спускался с первого этажа в подвал.

Двери открылись, и к лифту подкатила тележка, на которой возят мясные туши. Машина стояла возле люка. Цельнометаллическая «Газель» с надписью «Продукты». Погрузка заняла еще две минуты.

За столом не успели выпить по рюмке, а хозяина банкета уже вывозили со двора, упакованного, беспомощного и без сознания.

Операция прошла так, как ее задумали, если бы не одно «но».

Дело в том, что за машиной «Продукты» увязалась неприметная «Таврия», в которой сидел Женька Метелкин.

Этот человек поспевал везде и приходил раньше положенного, но не позже. Все дело в том, что Метелкин точно знал, что он живет в век информации и, овладевая ею раньше других, можно получить то, к чему стремишься. За десять лет.он ничего стоящего получить не успел, кроме подержанной «Таврии» с четвертых рук, но зато… Зато он щедро делился своими грошами со всем светом и развивал связи. Связи — это тень информации, если не наоборот, но какое это имеет значение!

Когда официанта вызвали в кабинет директора, где находились пятеро посторонних, и ему в нос сунули красную книжечку, тот смекнул, в чем дело. Если будут брать, то только Степу! Больше никого.

У официанта имелся свой закуток в подсобке, где находилось крошечное окошко в зал. Женька Метелкин всегда отстегивал ему часть гонорара от своих кровных и получал местечко у окошка. Сегодня Метелкин выслеживал начальника мясокомбината с женой главного инженера, и делал это не по заданию редакции, а по просьбе супруги начальника. Женя умел лепить компромат. Свою желтую газетку он именовал не иначе как «Светской хроникой». Впрочем, и фамилия Метелкин его также не устраивала, и он подписывался просто — Евгений Метельский. Так что его истинную фамилию знали только мама и отдел кадров.

Выполнив задание, официант заглянул в подсобку и в течение секунды выпалил:

— Приехали гэбисты брать Степу. Контролируй ворота, остальное перекрыли.

Метелкину не надо было ничего повторять дважды, он жил на вулкане и имел соответствующую реакцию. Он сел в свою «Таврию» на минуту раньше, чем из ворот выехала машина «Продукты».

Вся эта история сводилась к задачке для начальных классов. Из пункта «А» и пункта «Б» по направлению к пункту «Д» почти одновременно выехали две машины, но усложнялась эта задачка тем, что существовал еще пункт «В», где ждали сигнала от неизвестного под именем Икс.

Главного редактора «Кубанских известий» Золотухина держали в собственном кабинете чуть ли не под прицелом. Ему не приходилось надевать наручники или избивать его, Золотухин не представлял из себя грозной силы и слыл законопослушным гражданином. Он легко поддавался нажиму сверху. Его просто пугали. У одного из оперативников сработала рация.

— Внимание пятому. Объект въехал в город и остановился у шашлычной «Переславль». Просит у бармена разрешения позвонить по телефону.

— Вас понял. — Оперативник отложил рацию в сторону. — Ну вот, кажется, мы не зря старались. Слушай меня внимательно, Золотухин. Ты нас не интересуешь. Нам нужна жена Литовченко. Как только ты ее сдашь, мы вернем тебе твою жену. Расклад понятен?

Золотухин кивнул.

— Молодец. Я всегда знал, что ты мужик умный. Зачем тебе неприятности из-за каких-то психов, да еще из Ставрополя. Пусть сами отвечают за свои дела… Ну так вот. Сейчас эта стерва будет сюда звонить. Назначишь ей встречу в парке. На круглом пятачке у клумбы. Пусть ждет тебя на скамейке. Подойдешь и сядешь рядом. Пока она будет вешать тебе лапшу на уши, тут и мы подоспеем. А потом со спокойной душой поедешь домой. К вечеру и жена вернется.

Золотухин вновь кивнул. Он знал, с кем имел дело, и не верил ни единому сказанному слову, но у него не оставалось выбора.

Все, на что он мог рассчитывать, на находчивость Любки Литовченко. Не такая она дура, чтобы лезть в клетку с тиграми. Мужа сцапали по пути, неужели она не понимает, что и ей никто свободы не оставит. Валерка ничего от нее не скрывал. Бабий язык на свободе хуже змеи в темной комнате.

Но звонок все же раздался.

Оперативник снял трубку и подал ее Золотухину. Редактор послушно взялся за аппарат.

— Золотухин слушает.

— Привет, Витенька. Люба Литовченко звонит.

— А, привет. Как у вас там дела?

— Чудненько. А у тебя все спокойно?

— Нормально. Лерка обещался приехать. Вот жду.

— Он в пути задержался. У меня к тебе посылочка есть. Как бы нам встретиться в укромном местечке?

— Нет проблем. Приезжай в центральный парк к восточным воротам. Как войдешь, иди по аллейке метров пятьдесят и увидишь огромную клумбу, похожую на бассейн. Там лавочки стоят по кругу. На одной из них я тебя буду ждать.

— Хорошо. Договорились. Сейчас узнаю дорогу и приеду.

Она повесила трубку.

Оперативник улыбнулся.

— Вот видишь, как все просто. Одевайся, приятель, поехали.

Он вновь взял рацию.

— Первая группа, докладывайте.

— На месте. У правого крыла.

— Вторая группа?

— На месте. У левого крыла.

— Отлично. Шестой, обойдите объект и ждите его у центрального входа. Будете сопровождать до точки. Близко не подходить. Всем удачи.

Люба тоже повесила трубку и посмотрела в окно. Через несколько секунд от бара отъехала серая «Волга», которая висела у нее на хвосте с той самой секунды, как она въехала в город. Машина ушла в тот момент, когда она дала согласие на встречу. И место этой встречи известно не только Золотухину — иначе они бы ее не оставили без присмотра.

Люба осмотрелась. В баре царила тишина. Зал пустовал, за исключением нескольких столиков. Кто-то похмелялся, а кто-то запивал пивом утренний завтрак. Две девицы, стопроцентные «ночные бабочки» с претензией на валютных шлюх, сидели возле окна и, зевая после бессонной ночи, пили кофе вперемежку с пивом.

Люба попросила бармена налить ей белого вина и с бокалом подкатила к столику жриц любви.

— Вы позволите, девочки, присесть?

— Тебе места мало? — фыркнула размалеванная блондинка с пухлым ртом и наклеенными ресницами.

— Я по делу. У кого-то из вас еще осталось здоровье поработать?

— Лесбиянок не обслуживаем, — отрезала вторая кукла в черном парике и кожаной двойке, состоявшей из брюк и жилетки.

— Я предлагаю сто долларов самой находчивой среди вас, несмотря на то что больше червонца никто из вас не стоит.

Девицы переглянулись.

— Ну что ж, присаживайся. Умеешь возбуждать аппетит. Выбирай.

— Кто из вас водит машину?

— Не вопрос. Обе.

— Меня нужно отвезти к восточному входу в центральный парк. Там мой муж назначил свидание бабе по объявлению. Я хочу, чтобы одна из вас сыграла роль этой бабы и подошла к нему. Когда я увижу эту картину, кто-то из вас подведет его к моей машине.

Девицы долго хохотали.

— Ну ты даешь, чумичка! — заговорила блондинка. — За сотню баксов хочешь выкупить своего кобла? Нет проблем! Доставим тебе его в лучшем виде.

— Там три входа, подруга. Прямой, с левой аллеи и с правой. Один от другого в сотне метров. Какой тебя интересует? Мы ведь его в глаза не видели.

Люба взглянула на брюнетку.

— Один ноль в твою пользу. Быстро кумекаешь. Зайди с любого. Как я поняла, от каждого входа идут аллеи, и они смыкаются у пятачка. Так?

— Так.

— Он будет сидеть на одной из скамеек у клумбы. Не потеряетесь.

Блондинка оказалась не менее сообразительной.

— Снять мужика — дело нехитрое, но с чего ты взяла, что он к тебе подойдет? Он что, не узнает машину жены и не поймет подвоха?

— Ты мне нравишься. Попала в точку. Только ведь и я не из простых буду. Машина не моя, и он ее никогда не видел. Дружок выручил. А когда подъедем, я лягу на заднее сиденье, чтобы он меня издали не просветил. Короче говоря, я беру блондинку. Наденешь мой плащ, чтобы не выглядеть слишком вульгарно, и сходи в сортир, смой с себя половину штукатурки, мой дурак на шлюх не реагирует.

— И вечно этой соске везет, — ухмыльнулась брюнетка. — Ладно, Кума, удачи вам, а я пойду высыпаться. Только спроси у клиентки, почему ее муж не узнает ее плаща? Что, тоже дружок одолжил?

— Конечно. Он же трансвестит.

Через десять минут они отъехали от бара.

Тем временем Женька Метелкин, репортер желтой газетенки «События недели», который именовал себя не иначе как собственным корреспондентом «Светской хроники» Евгением Метельским, разевал рот по сторонам и ничего не мог понять.

Машина с надписью «Продукты» остановилась возле левых ворот у восточного входа в парк и замерла в неподвижности. Никто из нее не выходил и в нее не входил. Ни одного силового управления поблизости не находилось. Да и вообще в полдень найти психов, которые будут месить весеннюю грязь по парку, очень трудно. Тут что-то не так. Действия гэбистов смахивали на похищение, а не на арест. Кому нужен этот цирк, если Степу Бездомного можно вызвать повесткой и тот сам явится в управление с кучей адвокатов и журналистов! Кто такой Степан Бездомный, каждый пес знал в городе, и крутой авторитет этого не скрывал. Нет, тут явно что-то не так.

Выходить из машины Метелкин не стал. Он не любил светиться, а предпочитал работать через замочную скважину, вот почему в его коллекции имелись самые мощные телеобъективы и дорогая высокочувствительная фотопленка.

Метелкин достал фотокамеру из сумки, ввинтил объектив и начал наблюдать за окрестностью через глазок аппарата, используя его как бинокль.

Метрах в трехстах у западных ворот стояла «Газель». Рядом с шофером сидел еще какой-то тип и все время говорил по телефону, а может, ему так показалось.

Вот к центральному входу подъехала серая «Волга» и остановилась у троллейбусной остановки. Из машины вышел мужчина и направился через дорогу к воротам. В машине остались еще двое.

Вдруг Метелкин ахнул:

— Черт! Это же Золотухин, сукин сын! До сих пор мне бабки за слайды не выплатил. Ну, засранец…

Он схватился за дверную ручку, но вовремя опомнился. Сопровождающие Золотухина также вышли из машины и, не торопясь, направились в сторону парка. Тут же появилась еще одна «Волга», пристроилась к той, из которой вышел Золотухин, припарковалась к ней в хвост и застыла. Еще двое. Эти сидели в машине и не дергались.

У Метелкина пересохло в горле. Чутье ему подсказывало, что тут готовят фейерверк. Все бы ничего, но как бы его не засветили — слишком мало машин стоит у обочины. Риск — дело благородное, но жизнь за деньги не купишь.

Тут подъехала еще одна машина и встала за ним, едва не стукнув его развалюху по багажнику.

— Вот скотина! Только этого не хватало!

Метелкин оглянулся. Из-за руля вышла высокая длинноногая блондинка и гордой походкой направилась к центральному входу.

— Боже, так это же Кума! Днем, и на ногах! Неужто конец света на носу?!

Метелкин знал всех валютных проституток или почти всех. Когда требовалось нарыть компромат на какого-нибудь дуралея с верхних этажей власти, Женечка подкладывал к ним в постель «ночных бабочек» и делал фотографии с помощью «окошек», «замочных скважин» и прочих уловок. Это и позволяло ему иметь свободные деньги в кармане. Но сейчас он об этом не думал. Кума приехала в парк средь бела дня, да еще на задрипанной «девятке» и в дешевом плаще. Сплошные чудеса!

Он упер объектив в рулевое колесо и следил за Кумой.

Первый кадр он сделал, когда Кума подсела к Золотухину на скамейку.

Захлопали дверцы машин, и Метелкин вздрогнул.

— Началось!

Из «Газели» вышли четверо мужиков, держа под руки Арсена. Сердце у Метелкина ушло в пятки. Арсена повели к западному входу. Следом открылись задние створки фургона «Продукты». Четверо амбалов повели Степу Бездомного к восточным воротам.

— Мать честная! Очная ставка на природе!

Он вспомнил про фотоаппарат и прильнул глазом к видоискателю.

Когда к Золотухину подсела красотка с пышными формами, он догадался, что Люба прислала курьера. Все правильно, он в ней не ошибся. Не такая дура жена Литовченко, недаром она такого доку держит в руках. Лерка у своей бабы по проволоке ходит под хлопки кнута.

— Ну что, будем знакомы, — сказала блондинка.

— Нет времени на мелочи, — процедил он сквозь зубы.

— Господи, какой вы нетерпеливый! — Она улыбнулась.

— Когда за тобой следят со всех сторон, то надо принимать разумные и быстрые решения.

— Ловкач. Так вы знаете о слежке?

— Ближе к делу.

— Идемте в мою машину.

— Если она там, то мы все испортим.

Блондинка открыла рот.

— Послушайте, вы меня поражаете. Вы в сотню раз умнее своей жены.

— К сожалению, так. Таких, как Любанька у Валерки, не каждый день встретишь. Но ей надо уносить ноги. Вас отпустят, как только поймут, что вы не она, — вряд ли они видели ее в лицо.

Блондинка выпучила глаза.

— У вас с головой все в порядке?

Золотухин уже не думал о ней. Он видел то, на что любой посторонний взгляд не обратит внимания. Прямо к ним направлялись три группы. С запада шел Арсен с тремя охранниками, с востока — Бездомный с четырьмя головорезами, а с центрального входа приближалась группа оперативников.

— Эй, красавчик, что вы молчите? Язык проглотили?

Проглотить язык Золотухин не мог, но дар речи потерял моментально.

Стрельба открылась с такой интенсивностью, что никто ничего не видел перед собой. Впрочем, видеть и необязательно. Стреляли холостыми патронами, чтобы не перебить своих, а вот снайперы видели все. Один убил Арсена и Золотухина, другой — Бездомного и блондинку. На всякий случай уложили еще двух прохожих, а трех оставили в живых как свидетелей.

Метелкин сделал семь кадров, на восьмом его толкнули с такой силой, что он выронил фотокамеру из рук.

Стоявший сзади «Жигуленок» его таранил, пока не заглох. За рулем сидела еще одна баба, которой он не видел раньше. Он помнил, что Кума приехала одна, а тут…

А тут он не успевал соображать. Взбешенная тигрица выскочила из машины и прыгнула в его «Таврию» на переднее сиденье.

— Поехали! Быстро!

— Куда?

— Прямо! Ты знаешь, где прямо?

— Не понял!

— Поехали, мать твою!

— Понял.

Единственный оперативник, который видел в лицо Любу, выскочил из парка с пистолетом в руках в тот самый момент, когда белая «Таврия» сворачивала в переулок в квартале от разбитой «девятки».

Когда на место происшествия приехала милиция, в парке остались только трупы и несколько живых, которых с трудом оторвали от земли. Они и по дороге в отделение все еще прикрывали голову руками и, постукивая зубами, трясли подбородками.

 Минеральные Воды

Самолет рейсом из Петербурга приземлился вовремя. Мужчина, сошедший с трапа на ставропольскую землю, прошел на площадь. Он отличался от остальных пассажиров тем, что никуда не торопился, не бегал в поисках такси и не стоял в длинной очереди на автобус. Он просто прогуливался вдоль автостоянки и изредка поглядывал на часы. Через несколько минут к нему подбежал мальчуган лет двенадцати и, дернув его за рукав куртки, сказал:

— В конце стоянки стоит военный «газик», там вас ждут.

Мужчина осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, куда его направляют, затем кивнул и уверенной походкой зашагал в дальний конец автостоянки.

За рулем «газика» сидел военный в майорских погонах. На секунду мужчина оторопел, но вдруг улыбнулся и взялся за дверную ручку.

— Привет, Горохов. Тебя не узнать. Куда делись твои знаменитые усы, курчавый хвост? Откуда форма?

— На эту тему можно написать целый роман, Гоша, а не просто статейку. Какие новости в Питере?

— Хреновые, — ответил Гоша, устраиваясь рядом с водителем. — Тебя объявили в розыск, и прокуратура завела на тебя дело. Один из обиженных тобою высоких чиновников написал прокурору заявление. Требует привлечь тебя за клевету.

— Как у них все ловко получается! Прямиком в прокуратуру прет, а та принимает заявления. Тут дураку понятно, под чью дудку они пляшут. Любая прокуратуpa такого жалобщика отправит в суд. Это дело суда — разбираться, где клевета, а где правда.

— Главный уже переговорил с несколькими адвокатами, но те желают разговаривать только с тобой. Если ты не предоставишь фактов, то дело кончится плачевно. Прокуратура себе уже нашла оправдания, тебя обвиняют в межнациональной розни и черт знает что еще шьют. Стопроцентный политический заказ. Редакции ставропольских газет телефон оборвали. Звонят без передышки. У них прошла пресс-конференция с чекистами, но они хотят все знать из первых рук.

— Это хорошо. Все звонки проконтролировать очень трудно.

— В каком смысле?

— В том, что междугородняя линия стоит на контроле. Они хотят таким образом меня вычислить. Вот поэтому тебе придется сюда мотаться по два раза в неделю.

— Мне уже все объяснили. Но ты должен понять, Митяй, на газету давят. Очень серьезно давят. У нас нет конкретных фактов, подтверждающих твои статьи. Мы голые. Надолго нас не хватит.

— А список пассажиров?

— Ребята обошли всех родственников. Правда, нам удалось откопать имена только тринадцати человек, но тем не менее ни одного положительного результата мы не получили. Все в один голос утверждают, что их родня прекрасно добралась до Минвод и они разговаривали с ними по телефону. Ни слова о катастрофе, ни звука о террористах. Как говорится, кругом шестнадцать — и никаких гвоздей.

Горохов взял с заднего сиденья пакет и передал коллеге.

— Тут аудиокассеты, все, что я записал на диктофон. Когда послушаете, вам все станет ясно.

— Но это же не доказательства. Чтобы сделать экспертизу голосов, нужны человек и живой голос для сравнения, а пассажиров нет.

— Будут. В пакете две новые статьи и адрес воинской части, где содержат всех пассажиров. Руководит операцией полковник ФСБ Ершов Константин Иванович. Про воинскую часть пока лучше помалкивать, иначе всех из нее вывезут. Нужно найти способ проверить воинское подразделение неожиданно, как снег на голову.

— Ты веришь в такую реальность?

— Вас там много. Думайте. А я волк-одиночка, обложенный со всех сторон красными флажками. Один неверный шаг — и пропасть. А теперь давай вернемся к телефонным звонкам. Будут звонить из Ставрополя, просите всех перезванивать через каждые три часа. Междугородняя линия должна быть раскалена добела. Это даст мне возможность втиснуться в общий поток. Я назову свой пароль. Ну, скажем, назовусь каким-нибудь Альбертом Кукушкиным. Но это на самый крайний случай.

— Вот что, чуть не забыл. Среди общего потока был один странный звонок. Голос немолодой, скорее, старческий. Звонивший старик оставил несколько телефонов и продиктовал время, когда звонить. Он уверенно заявил, что эти телефоны не прослушиваются и через него можно держать связь.

— Из какого города он звонил?

— Поселок Сосенки. Больше он ничего не сказал. Мы смотрели по карте, но ничего не нашли.

— Я знаю, где это. Там живет депутат Китаев. Человек в здешних краях очень популярный. Я возлагаю на него большие надежды. На такого и ФСБ не решится наехать. Слишком яркая личность.

Гоша достал листок и передал Горохову.

— Вот телефоны старика.

— Странно, Китаев — молодой мужик. Ладно, выясним. Теперь по поводу свидетелей. Жаль, что вы нашли только имена тринадцати пассажиров. Но, так или иначе, эти люди где-то работают. Нужно выяснить, где, и наверняка кто-то не вышел на работу. Некоторые выезжали на Кавказ на день-два. Свадьбы, похороны и так далее. Второй момент. Куда делся самолет? Почему вы об этом не подумали? Он лежит в ущелье, засыпанный снегом. Но он же числится за какой-то компанией. Можно списать сломанный стул, но не лайнер стоимостью в несколько сот миллионов долларов. У него есть бортовой номер и должен быть хозяин.

— Ты знаешь бортовой номер?

— Знал бы, где упасть, соломки постелил бы. Всего сразу не сообразишь. Но есть еще и пропавший экипаж. Почему вы летчиков не берете в учет? Их тоже содержат в воинском изоляторе. Командира зовут Борисом Евгеньевичем Тумановым, фамилия второго пилота Баландин, имени не знаю. Для начала надо выяснить, на каком самолете они летали. Бортовой номер. Ну а потом выяснить, куда подевались самолет и экипаж. Конкретные люди. Но этот козырь нужно держать в рукаве. И еще. Среди пассажиров находился контр-адмирал Кротов Андрей Яковлевич. Служит на Северном флоте. Личность заметная — такого в мешке не спрячешь, а кроме того, он просто порядочный мужик.

— Это уже что-то. Эх, Митяй, заварил ты кашу, а теперь всем нам на уши становиться приходится. А кто текучкой заниматься будет?

— Все, Гоша. Мне пора. Приедешь в следующий понедельник этим же рейсом.

Гоша отправился в зал ожидания, а Горохов вернулся в город. На старенький «газик», за рулем которого сидел майор в полевой форме, никто не обращал внимания. Он и Астахов старались не выходить из машины, они даже в ней ночевали. Слоняться по городу слишком опасно. Можно нарваться на патруль, а с документами у журналистов не все в порядке, если точнее, то их вовсе не имелось.

Астахов ждал своего напарника в полуподвальной шашлычной на окраине города — местечко тихое, неприметное, с добротной кухней и безликими официантками, от которых постоянно несло перегаром.

Пока Горохов мотался в аэропорт на встречу с курьером, Астахов знакомился с материалами местной прессы и прочитывал каждую газету от корки до корки.

Горохов подсел к приятелю за столик и начал с жадностью поглощать сациви.

— Докладывай, Вадик, какие новости?

— Хуже не бывает. — Астахов выбрал из кучи одну из газет и развернул ее. — Вот статейка с третьей полосы. С виду ничего особенного. Обычная криминальная разборка в центральном парке Краснодара. Средь бела дня бандитские авторитеты враждующих кланов города устроили перестрелку. За сферы влияния в городе ведут борьбу самые влиятельные группировки, и они обнаглели до такой степени, что устраивают бойню в разгар дня, не думая о последствиях и мирных гражданах. Так, под град бандитских пуль попали семеро случайных прохожих. Трое получили незначительные ранения и находятся в больнице под присмотром особого подразделения милиции, а четверо погибли. Среди убитых достойные граждане города. Пули не пощадили главного редактора газеты «Кубанские известия» Золотухина Виктора Семеновича и жену главного редактора скандальной газеты «Ставропольский вестник» Литовченко Любовь Петровну.

Астахов отбросил газету в сторону.

— Ты понял, Митя, чем тут пахнет?

Горохов застыл с вилкой у рта.

— Но почему она, а не Валерка?

— Ему другую участь заготовили.

Астахов вынул из кучи еще одну газету.

— Здесь некролог на Золотухина. Разборка происходила позавчера. А во вчерашней газетенке «Ставропольская правда» есть маленькая заметка о смерти Валерия Литовченко. Он умер у себя дома. Соседи по лестничной площадке почуяли сильный запах газа и вызвали пожарных. Вскрыли дверь, окна. Все краны газовой плиты открыты, Валерка лежал на диване мертвым. В пишущей машинке нашли предсмертное письмо, где он слезно клянет себя за ту ложь, которую его вынудили напечатать в газете о гибели лайнера и несуществующих террористах. Он понял свою непоправимую ошибку и решил добровольно уйти из жизни, потому что не способен, как честный человек, нести на своих плечах крест лжи и коварного обмана своего друга. Тут говорится о тебе. Ты его заставил, убедил, обманул и подвел под смертельную черту. Но он — главный редактор, а посему ответственности с себя не снимает. Вот такие, брат, дела! Пока они нас всех, как щенят, не передушат — не успокоятся.

Наступила долгая томительная пауза.

— Что делать будем? — спросил наконец Астахов.

— Ты как хочешь, но я пойду до конца. У меня нет выбора. Либо я докажу всем свою правоту, либо зря прожил тридцать три года на земле.

— Вряд ли я смогу себя уважать, если отойду в сторону в ответственный момент, — тихо сказал Астахов. — Нам надо уходить из города.

— Знать бы, в какую сторону, — пробормотал Горохов. — Без свидетелей мы ничто. Ольгу в учет не возьмут, а Рудик сам в розыске. Это не козыри.

— Для начала я позвоню в Краснодар. Есть у меня там дружок закадычный Женька Метелкин. Журналист паршивый, но проныра тот еще. Он все про всех всегда первым узнает. По своей методе работает. Этим и живет. Про перестрелку в центральном парке он должен знать больше других, иначе он не Метелкин.

— Уже что-то. У меня тоже телефончик есть. Какой-то таинственный старик из Сосенок Ставропольского края в Питер звонил.

— В Сосенках живет Китаев — тот самый депутат, к которому Рудика отправили с Ольгой. И Скворцов туда поехал. Только звонить из разных мест надо.

Горохов встал, но тут же сел на место.

— Ты что, Митяй?

— Сиди тихо. Глянь-ка на входную дверь шашлычной.

Астахов повернул голову.

— И что? Мужик какой-то. Столик ищет.

— Этому мужику цены нет. Надо выждать. С ним дружок должен быть. Обоих разом накроем.

— Ты сам-то понял, что сказал? Он один нас с тобой мизинцем по столу размажет, а с дружком и вовсе…

— У нас преимущество. Им шум не нужен.

— А нам нужен?

— Но они об этом не знают. Я майор, ты капитан, и выход здесь только один. Нет, шума не будет. Все по-тихому решим, если к делу с умом подойти. Видишь — сел в самый угол. Светиться не хочет.

— А мы с тобой по центру сидим, да? В таком же углу, только с противоположной стороны. Но, может, ты объяснишь, в чем дело? Рожа у мужика знакомая.

— Созреваешь! Я его в тысячной толпе узнаю. Это один из террористов. Летчик, с которым я возле сортира в самолете столкнулся.

Астахов достал из кармана фотографии и разложил на столе.

— Этот?! Точно! Как пить дать — он! В наглую разгуливает. Но как он сюда попал?

— Аэропорт рядом. Ему нужен самолет.

— Может быть, и остальные здесь? Их же пятеро.

— Хоть сотня. У нас выбора нет. Такой шанс дается раз в жизни.

— Послушай, Митяй, а заказ ему на одного принесли. Дружок где-то затерялся.

— Сделаем так. Ты встань у входной двери, а я подойду один. Пусть он думает, что нас здесь много и у него нет отхода. Состряпай грозную рожу и не своди с нас глаз. Мол, стоит тебе свистнуть — и сюда весь полк ворвется. А меня он, точно, не узнает.

Сергей Бороздин доедал харчо, когда заметил подходившего к его столику майора с коротким ежиком на голове. Неприметный тип, если не считать лукавую ухмылку, будто сорвал банк в первый раз в жизни.

— Вы позволите присесть на пару минут?

Бороздин кивнул на соседний стул. Горохов сел.

— Наш разговор может идти в двух направлениях, — беря быка за рога, начал репортер. — Первое заключается в мирной, спокойной, но плодотворной беседе. Второе направление меня устраивает меньше. А вам оно и вовсе не понравится. У входа, если видите, стоит капитан, а на улице небольшая, но армия из толковых ребят. Это на случай вашей неадекватной реакции.

Бороздин взглянул на капитана, но, как понял Горохов, не испугался, а продолжал есть харчо.

— Ближе к делу, майор. После того как я доем второе, у меня на вас не останется времени.

— Ваше время теперь буду распределять я.

Горохов разложил перед летчиком фотографии.

— Эти люди — опасные террористы, их разыскивают все силовые структуры, не исключая армии. Ваша физиономия красуется среди них. Кажется, вы тот самый смельчак, которому удалось посадить самолет в Ущелье Ведьм, а потом вы сбежали.

— Ну и чем вы собираетесь пугать смельчака? Вызывайте свою армию.

— Не хотелось бы.

— Тогда говорите по существу. Слишком длинный припев. А что касается самолета, то я слышал уже эту басню. ФСБ утверждает, что история с самолетом придумана одним психом из Санкт-Петербурга. Если учесть, что я уроженец Питера, то хотел бы вам заметить, что прочитываю все газеты от безделья, так как являюсь безработным. И вот что удивительно: вы очень смахиваете на того психа. Вам бы усы наклеить — и получится точная копия Дмитрия Горохова, который, кстати сказать, тоже где-то в этих краях скитается. Известный болтун тоже попал на фоторобот. Или я что-то путаю? Или мы оба что-то путаем?

— Где ваши сообщники, пилот?

— Меня зовут Сергей, уважаемый господин Горохов. Что касается сообщников, то я сам не прочь отыскать их. Мой друг Леня Стаценко погиб. Как считает одна мудрая старуха, его отравили. Меня тоже. Но я выжил благодаря расстройству желудка. Другими словами, меня пропоносило, а Ленька имел хороший желудок. Так что террористы и нас и вас кинули.

— А ты знаешь, Сергей, если моим статьям не поверят, то погибнут ни в чем не повинные люди. Пассажиров держат в резервации, свидетелей убирают одного за одним. Власти не хотят раздувать скандала в мировом масштабе, им проще стереть с лица земли рейс 14-69 и всех, кто знает о нем правду не из газеты. Нет рейса, нет самолета, нет пассажиров и нет скандала. Даже тех, кого я втравил в эту историю, уничтожают с циничной жестокостью. В Питере идет травля. Они ни перед чем не остановятся. Жизни пассажиров висят на волоске. Я ничего не могу поделать, пока не найду главных зачинщиков трагедии и не получу их признания.

Сергей доел шашлык и, отодвинув тарелку, закурил.

— Заполучить их признания тебе вряд ли удастся. Они даже с тобой возиться не будут, а пошлют тебя к черту. И ты останешься у разбитого корыта. Так что придумай что-нибудь поумней. Ну а если говорить обо мне, то у меня с ними свои счеты. Я сделал все, чтобы пассажиры остались живы. Вряд ли я смогу им еще чем-нибудь помочь. Но одно я могу тебе сказать с уверенностью: мои показания ты получишь, но только после того, как мы найдем господ террористов. Многого я о них не знаю, но кое-что мне известно.

— Ты помнишь бортовой номер самолета?

— Конечно. Это не секрет.

— Отлично. Мне нравится твое предложение. Итак, наша армия пополнилась еще одним бойцом.

Сергей усмехнулся, глянув на грозного капитана, стоявшего у входной двери.

— Если вы вдвоем составляете армию, то втроем мы уже фронт. И какова же наша стратегия, генерал?

Горохов оглянулся и поманил рукой Астахова. Тот облегченно вздохнул: «Кажется, сговорились. Ай да Митька, ай да молодец!»

 Санкт-Петербург

Больше суток в Управлении внутренних дел кипели страсти. С появлением следователя из прокуратуры все изменилось. Многие считали, что Трифонов слишком много на себя берет. Он даже не счел нужным познакомиться с генералом Лебедкиным, и тот вынужден был сам посетить Трифонова, как какой-то чиновник-проситель, и повод для этого нашел унизительный — показать Трифонову отведенный для него кабинет. Лебедкин слыл человеком тактичным, без особых амбиций и не обижался на полковника за то, что у него не хватало времени на придворные церемонии. Генерал деликатно попросил следователя, как тот освободится, заглянуть к нему и рассказать о достигнутых результатах. Однако Тишайший — как звали Лебедкина за глаза — не торопил Трифонова и добавил, что готов сделать все от себя зависящее, чтобы помочь расследованию.

В кабинет Трифонова постучали, и на пороге появился лейтенант Ростовцев. Тут уже находились капитан Куприянов и подполковник Комарницкий.

— Ну вот, Александр Ваныч, привезли карту из института. Они восстановили по копирке схему и сделали для нас оригинал местности. Ваши догадки оправдываются: кто-то нам ставит палки в колеса. По карте понятно, что схема, составленная в доме Чайки, не что иное, как Ущелье Ведьм Ставропольского края.

Ростовцев расстелил схему и карту на столе. Все сгруппировались и склонились над чертежами.

— Крестом обозначен пансионат «Горный», — начал комментировать Куприянов. — А Спящий Барс — не что иное, как гора в начале ущелья. Крестик стоит на протоке реки. Тут все понятно, кроме главного. Чем эта местность Ставрополья могла привлечь Эдуарда Чайку, его сына и Викторию Карамову?

— Из населенных пунктов здесь ничего не значится, кроме пансионата, — продолжал Комарницкий. — Интересно и другое. Мало того что Чайка рисовал эту схему, но она очень интересовала и того беспалого, который подкладывал копирку под клеенку и заряжал «жучки» для прослушки.

Трифонов снял трубку внутреннего телефона.

— Ткаченко, срочно запросите областную милицию Нижних Дроздов Ставропольского края. Выясните обстановку и попросите прислать нам факс со сводкой происшествий за последние десять дней. Тот же запрос отправьте в пансионат «Горный», который расположен в том же районе. Со сводками — тут же ко мне.

Трифонов бросил трубку.

— Я, конечно, понимаю, что вы люди занятые и вам не до газет, господа офицеры. Но я не могу не вспомнить о серии статей из «Петербургского колокола», где популярный журналист Дмитрий Горохов описывает невероятные события. Похищение самолета, его вынужденная посадка, бомба, террористы и так далее. В статье сказано, что самолет приземлился в Ущелье Ведьм. А если это правда?

— Но, Алексан Ваныч, — удивился Ростовцев, — в Пулкове нам дали официальный ответ, что ничего подобного не происходило с рейсовыми самолетами. А прокуратура города завела уголовное дело на Горохова за клевету, и теперь еще готовят новое дело. Как ему верить?

— Я все знаю. Странно, что прокуратура взялась за это дело. Но я постараюсь выяснить, в чем тут хитрость. Подумайте о другом. Фоторобот на Чайку и остальных составлялся в УВД Ставрополя, и это они подавали заявку на федеральный розыск, но забыли указать причины. Забывчивость? Исключено. Без причины такие заявки не принимаются. Для федерального розыска нужны очень веские аргументы. С такими делами нужно разбираться на месте. Есть связь с самолетом или нет, это не самое важное. Мы знаем главное — Чайка с семьей ухищренным способом покидают Петербург, не создавая шума, и вдруг он рвется на эстраду, как периферийная звезда, стараясь приковать к себе внимание. Никакой логики. А тут еще непонятный туман, который создается искусственно, дымовыми шашками. Преступник кричит о себе во весь голос, а кто-то старается отвлечь он него внимание и прикрыть.

На столе зазвонил телефон. Трифонов снял трубку.

— Товарищ полковник, пришел ответ из Москвы. Книгу «Голубой период Пикассо» в библиотеке Некрасова брал Илья Романович Сироткин. Она числится на его абонементе. Выдана пятого февраля.

— Спасибо.

Трифонов сел на стул.

— Еще один сюрприз. Но Сироткин — безобидный художник. Как он мог своим появлением спугнуть Чайку?

— Сироткин? — переспросил Куприянов.

— Он самый. Вспомнил?

— В деле Ветрова он проходил как любовник Вики Карамовой и сосед Ветрова. Кажется, его тогда ранили в руку. Стрелял в него сообщник Вики. Но она же посадила его на иглу, и парня упекли в больницу.

— Это еще не все. История имеет более глубокие корни, почти тридцатилетней давности. Четверо дерзких парней ограбили инкассаторскую машину, но вместо денег им досталось золото. Это произошло в семьдесят втором году. Мальчишеская глупость и сказочная удача. Все четверо работали инкассаторами в банке. Ветров, Чайка, Сироткин и Родионов. Потом они отрезвели и испугались. Один из них, самый хитрый, решил избавиться от сообщников и свидетелей. Хитрецом был Эдуард Чайка. Но, когда всплыла правда наружу, все выглядело не так просто. А мальчуган, сын Сироткина, которому было в то время десять лет, решил, что его отца убил Чайка. Просто зловещую роль сыграла яркая куртка. Сын видел, как погиб его отец. Так что у Ильи Сироткина есть серьезные основания отомстить Чайке за смерть отца. Год назад история с золотом вновь выплыла. За ним охотилась Вика Карамова. Это она втянула Илью в поиски, но его золото не интересовало. Он грезил желанием отомстить за отца, не понимая, что Вика решила от него избавиться. К сожалению Вики, Сироткин остался жив, но пулей ему оторвало палец. Так что, как мы видим, и к этой женщине у Ильи Сироткина есть серьезные претензии. У Сироткина было достаточно времени, чтобы обдумать план своей мести. Но, сказать честно, я не верю в его талант мстителя и кровожадного убийцы. А это значит, что он действует не один.

— Плохо соображаешь, лейтенант. Это Илья Сироткин получил план Чайки из-под копирки. Успел ли он им воспользоваться — это другой вопрос. Все зависит от времени. За сколько дней или недель до исчезновения Чайка рисовал схему? Не исключено, что Сироткин устроил им сюрприз в ущелье, если имел план семейства загодя. Но мы не гадалки, а сыщики, и наше дело проверять и верить только фактам.

В кабинет вошел лейтенант Ткаченко с листом бумаги.

— Товарищ полковник, пришел факс из Нижних Дроздов. Пятнадцатого марта в Ущелье Ведьм найден труп мужчины. Смерть наступила в результате огнестрельного ранения в голову. Следствие ведет милиция пансионата «Горный» совместно с облотделом Нижних Дроздов. Имя убитого установлено: Кирилл Жадов, уроженец Новгородской области.

Куприянов ударил кулаком в ладонь.

— Еще один подручный Чайки! Он же работал шеф-поваром в ресторане Эдуарда Чайки. Мы год назад так и не смогли его расколоть, и его освободили за недоказанностью обвинения. Верный пес Рыжего.

— Ты прав, Семен. Чайку-старшего именовали Рыжим. Как я думаю, следы в ущелье уже остыли, но и здесь нам делать нечего. Я выезжаю в пансионат «Горный», со мной поедет Куприянов. Ростовцев отправляется в Москву. Судя по всему, свое мероприятие Илья Сироткин начинал именно из столицы. Ищите его концы там. Подполковник Комарницкий остается в Питере и параллельно с Ростовцевым прослеживает путь Сироткина в нашем городе. Ваша задача, Борис Георгиевич: найти ту самую точку, где перекрестились дорожки Сироткина и Чайки. На все про все не более двух суток. Дополнительную нагрузку мы будем давать вам с мест пребывания. Боюсь, клубочек покатился. Теперь только поспевай.

Вновь зазвонил внутренний телефон. Трифонов взял трубку. Дежурный по управлению доложил:

— Товарищ полковник, с вами хочет поговорить майор ФСБ Виноградов.

— Пусть поднимется, я его приму. — Положив трубку, Трифонов сказал: — Куприянов, топай к генералу и оформляй командировку. С отчетом я зайду к нему позже. Ростовцев, постарайся выяснить все, что можно, о Дмитрии Горохове: где он и что ему инкриминируют. А у вас, Борис Георгиевич, и так забот хватает. Заданьице не из легких. Пока все. Работайте.

Кабинет опустел ненадолго. Вскоре в нем появился молодой интересный мужчина, немного застенчивый, что несвойственно офицерам ФСБ. Он представился Олегом Петровичем Виноградовым и присел на стул после приглашения.

— Я слушаю вас, Олег Петрович, — тихо заговорил Трифонов.

— Извините, Александр Иванович, за некоторую уклончивость, если вы таковую заметите, но наш отдел работает над делом особой важности и секретности. Пусть вас не смущает моя назойливость, а с другой стороны, некоторая скрытность.

— В этом наша трагедия, майор. Все мы занимаемся одним делом, но подходим к нему с разных сторон. Знаете басню Крылова про то, как Лебедь, Рак и Щука пытались столкнуть с места воз? Пока мы будем работать в этом ключе, воз не сдвинется с места.

— Я все понимаю. Но не мы с вами устанавливаем правила.

— Что вас интересует?

— Ваше управление получило фоторобот на пятерых преступников. Мне известно, что ваш отдел принял дело в производство и вы знакомы с этими людьми.

— Понятно. Значит, фоторобот составляло ваше ведомство и это вы напустили тумана вокруг неких преступников, которые ни в чем конкретно не обвиняются. Так, молодой человек, у нас разговора не получится. Баш на баш. Рано или поздно я этих людей найду, но вы их не получите. Не уверен, что вы успеете меня опередить. Чем вам насолили эти пятеро?

Виноградов немного помолчал, потом улыбнулся.

— С вами нелегко идти на контакт.

— Я не терплю темных углов и игры в одни ворота. Либо сотрудничество на равных, либо колупайтесь сами. Ваш ход, майор. Время ограничено.

— Хорошо. Как руководителю оперативно-следственной бригады я вам могу доверять, но только вам.

— Считайте, что я принял ваши условия, хотя и ежу понятно, что со мной работает бригада, как вы сами сказали.

— Эти пятеро угнали самолет. Сегодня наше правительство считает невозможным показать всему миру свою слабость перед террористами, в то время как в Чечне идет война. Если мы не способны справиться с кучкой бандитов, то как мы сможем навести конституционный порядок в одной из республик?

— Я не политик, а сыщик. Вы хотите сказать, что статья, написанная Гороховым, не вымысел, а правда?

— При чем тут статья? — Виноградову не удалось сделать удивленный вид.

— При том, что эти пятеро летели в том самолете.

— Значит, я вас недооценил, Александр Иванович. Вы знаете больше, чем мы предполагаем.

— У меня профессия всезнайки плюс опыт и тридцатилетний стаж. Ведь это вы ко мне пришли, Олег Петрович, а не я к вам.

— Вы правы. Горохов написал правду.

— И теперь вы хотите заткнуть ему рот. Понятно. Но у Горохова сотня свидетелей. Он же не один на один с террористами летел?

— Мы отвлеклись от темы. Горохов меня не интересует. Я ищу террористов.

— Трудную задачку вы на себя возложили. Эти люди не любят оставлять за собой следов. Главный у них Эдуард Кобович Чайка. С ним работают его сын Григорий Чайка с женой Викторией Карамовой. Двоих мужчин я не знаю, но догадываюсь, на какую роль их привлек Чайка-старший. Судя по статье — если она соответствует действительности, — экипаж самолета был устранен. А Чайка не способен посадить лайнер в ущелье. Выводы делайте сами.

— По какому делу вы разыскиваете Чайку?

— Дело годичной давности. Серия убийств в Ленинградской области.

— И все?

— Олег Петрович, меня очень трудно убедить в том, что вы ищете террористов задним числом. И у меня складывается впечатление, что вы знаете, с какой целью они полетели в Минводы и почему покинули самолет через люк у подножия гор. Я даже могу поставить вам крестик на карте, где они приземлились.

— Хорошо. У меня есть данные, что они везли золото для чеченцев. Полевые командиры должны были купить у них золото за валюту. Но чеченцев мы перехватили, а продавцов упустили,

— Вот теперь все сходится. Дело в том, что Чайка получил случайное наследство от некоего Ветрова, погибшего год назад. Пятьдесят килограммов чистого золота в банковских слитках. Его сын владел сетью ювелирных магазинов и успел прихватить с собой все ювелирные изделия с камешками, переданные ему на реализацию зарубежными партнерами. Я не берусь оценивать весь груз, который они вывезли из Питера на пропавшем рейсе, но могу сказать одно: с таким грузом разгуливать по стране непросто и небезопасно. Если вы утверждаете, что сделка сорвалась, то Чайку и остальных надо искать в Ставрополе. Тут мне непонятен только один момент: зачем они привлекли к себе такое внимание?

— Могу высказать лишь догадку. Они вели переговоры с руководством края с борта самолета как террористы и выдвигали стандартные требования. Все силовые структуры Ставрополья сконцентрировались в трех точках — Минводы, Ставрополь, Нальчик. Тем самым они открывали коридор для чеченцев. Никому и в голову не могло прийти, что с пассажирского лайнера можно спрыгнуть с парашютом. Они приземлились в нужной точке, произвели сделку, сдали золото, получили деньги и разбежались. Думаю, пути отхода были выверены изначально. Что касается шума, то здесь сыграли свою роль просчеты. Когда Чайка вел переговоры с землей, он достаточно ясно давал понять, что готов взорвать самолет. Так оно и случилось бы, но бомба не сработала. Использовался слабый детонатор, чтобы избежать случайного взрыва в воздухе, пока они сами находились на борту. Вся надежда возлагалась на часовой механизм, а он-то и сломался во время удара о землю.

— Но бомба взорвалась!

— Через два часа. Когда вышли из строя одни часы, автоматически включились другие, но начали отсчет по новому кругу. На это Чайка не рассчитывал. Уцелел не только самолет, но и свидетели. Одним из них оказался Дмитрий Горохов.

— Вы говорите так, будто сами там присутствовали.

— Так оно и было. Но я летел по своим делам и понятия не имел, что рядом лежит то золото, которое я должен был перехватить еще в Питере. Злая шутка судьбы.

— Значит, расчет Чайки правильный. Он концентрирует все важнейшие силовые структуры в трех точках и высвобождает себе и покупателям коридоры для отхода. Потом покидает самолет вместе с золотом, а самолет исчезает с радаров. Потом выясняется, что лайнер взорвался и живых не осталось. Паника прекращается, ловить некого, трубят отбой, и только заговорщики остаются при своих интересах.

— Картина более чем понятна.

— Но Чайка не смельчак. Он хитер, коварен и достаточно умен, чтобы пойти на сделку с головорезами. Слишком большой риск.

— Никакого риска. Чеченцы везли ему целый ящик настоящей валюты. Они были убеждены, что это не последняя сделка. Значит, Чайка сумел их убедить в том, что, если первая операция пройдет нормально, значит, он привезет им еще столько золота, сколько те запросят. А чеченцам позарез необходимо золото. Они на него скупают оружие. Тут Чайка все рассчитал.

— Кроме того, что все обернется против него и ни один пункт из его плана не сработает, — задумчиво сказал Трифонов.

— Ну почему же? Все золото осталось при нем.

— Не уверен.

— Вы о чем-то умалчиваете, Александр Иванович.

— Нет. Я рад нашему откровенному разговору, Олег Петрович. Теперь мы с вами в равных позициях. Что называется — встали на старт. Кому-то из нас должно повезти больше, кому-то меньше.

— А может, и никому.

— Это почему же?

— Сейчас набралось уже немало желающих перегрызть Чайке и его семейке глотку. И уверяю вас, они уже стартовали, не дожидаясь нас. Бомба-то сработала, но слишком поздно.

Трифонов задумался.

 Самара

В гостиничном номере стеной стоял табачный дым. Вика сидела в кресле, Эдуард стоял у окна, а Григорий вытаптывал ковер, расхаживая из угла в угол. Кто-то мог удерживать гнев, а кто-то выплескивал эмоции наружу.

— Стратеги! — кричал Чайка-младший. — Какой-то козел обвел нас вокруг пальца, и мы не способны его вычислить! Кто, я вас спрашиваю?! Третьи сутки мы торчим в этой вонючей гостинице и ждем у моря погоды. Все это ты, женушка! — Он остановился посреди комнаты и уставился на Вику, будто перед ним сидела надутая жаба. — Гениальный план! Твой план обошелся нам слишком дорого.

— Заткнись, Гриша, — тихо сказала Вика. — После драки кулаками не машут. У меня нет золота, и у вас его нет. Его взял кто-то третий.

Григорий повернулся к отцу.

— Что скажешь, папочка? Переговоры с чеченцами вел ты. Не слишком ли близко ты подпустил их к добыче? Может, они вычислили твоего прихвостня Жадова, шлепнули его и забрали чемодан? А?

— Исключено. О самолете никто не знал. Наша встреча должна была состояться в пятидесяти километрах от ущелья, в Нижних Дроздах. И если они хотели бы устроить засаду, то ждали бы нас со стороны центра, а не со стороны гор. Мы звонили их представителю в Ставрополь в двенадцать ночи, а приземлились в ущелье в десять утра. Ни один гениальный мозг не мог даже предположить, что мы появимся со стороны заповедника, где нет дорог. Ни одна их ловушка не могла сработать. Допустим, они поставили контроль в каждом аэропорту, но мы там не появлялись. Пусть они перекрыли все подступы к Нижним Дроздам, но мы и там не появились. Чеченцы тут ни при чем. К тому же они отлично понимали, что этого золота им надолго не хватит. Их интересовал постоянный источник. Когда они приезжали в Питер, то в первую очередь проверяли наши возможности и убедились, что мы владеем сетью лучших ювелирных магазинов. Я показывал им договора о поставках из-за рубежа новых партий. Кто же после этого будет рубить сук, на котором сидит? Уверен, они везли нам настоящие деньги и не собирались устраивать нам капканов. К тому же мы имели отличную подстраховку. Ты лучше спроси свою жену, кто помогал ей организовывать операцию с самолетом, где она взяла летчиков, как доставала взрывчатку, оружие, рации, парашюты, сколько народу она задействовала для такой масштабной работы и что отвечала им на вопросы, которые возникали у ее поставщиков. И нет ли среди них ее сообщника, который устроил пальбу в ущелье! Я хорошо знаю ее змеиное нутро.

— Хватит, отец! Вика никого в свои планы посвящать не станет. Она умнее нас. И если бы хотела, то давно прибрала бы слитки к рукам и помахала бы нам ручкой. У меня от нее не было секретов.

— Слитки слитками, а содержание складов, сейфов шести магазинов тоже стоит денег. Только по накладным мы сняли ювелирных изделий на семь миллионов долларов.

— Ты дурак, Эдди, — закуривая новую сигарету, сказала Вика. — И что бы я делала с неподъемным чемоданом, набитым золотом? Торговала бы колечками на вещевом рынке? Это ты связался с чеченцами и договорился об оптовой сдаче металла и камней. Со мной они и разговаривать не стали бы. Меня бы выкрали, а потом предъявили бы счет Гришеньке на выкуп. И он заплатил бы, будь уверен. Нет, я не способна сбыть такое количество золота и остаться в живых. Я женщина. Без сильной руки мне не выплыть на поверхность. И не такая уж я алчная, как ты хочешь меня выставить.

— Ну, хватит! — рявкнул Григорий. — Что толку собачиться?! План провален, все мы виноваты. Нужно найти того, кто нас облапошил, а мы догадки строим.

В номер постучали, дверь открылась, и на пороге появилась горничная.

— Извините, у портье для вас оставили пакет и просили срочно передать.

Она протянула почтовый конверт.

Григорий подскочил к девушке, вырвал конверт и спросил:

— Кто передал? Кто просил?

— Мальчишка какой-то с улицы. Лет десяти.

— Ладно, идите.

В конверте лежала аудиокассета.

— Черт! Как мы ее прослушаем?

Вика встала.

— Внизу я видела магнитофон у дежурного. Пойду попрошу на полчаса. Думаю, он мне не откажет.

Никто не возражал.

Вика спустилась вниз. За стойкой дежурного администратора сидел мужчина средних лет с приятными чертами лица, ухоженными руками и черными, слегка навыкате глазами. Завидев Вику, он расплылся в улыбке.

— Рад вас видеть, Ирина Анатольевна. Вы, как всегда, обворожительны. Прямо не верится, что вы живая. Будто кино смотришь. В нашей дыре — и такая леди. Десять лет работаю в гостинице, но такое очарование вижу впервые.

— Вы очень галантный кавалер, Рустам. Вашими устами да мед пить.

— С каким бы удовольствием я пригласил бы вас куда-нибудь посидеть. В Самаре есть чудный ресторанчик с настоящей кавказской кухней…

— Не соблазняйте, Рустам. Я повязана по рукам и ногам. Рада бы, но не судьба.

— Как жаль, как жаль!

— Вы не могли бы мне одолжить свой однокассетник на полчаса?

— Нет проблем, уважаемая Ирина Анатольевна.

Вика взяла аппарат и вернулась в номер.

Кассету тут же заправили и уселись вокруг стола.

И вновь они услышали искаженный голос неизвестного мужчины. Он отбивал слова без эмоций, как телеграфный аппарат.

«Приветствую вас, уважаемые аферисты, грабители и убийцы. Ваше золото в целости и сохранности. Уверен, что у вас хватит ума, сил, выдержки и настойчивости, чтобы вернуть его обратно. Предлагаю вам следующий ход. Теперь вам следует отправиться в Уфу. Очень приятный город. Живите где хотите, это не мое дело. Вы всегда у меня на виду. На сей раз условия усложняются. Я вижу, как вы ненавидите друг друга, и, чтобы уберечь вас от неприятностей, которые обычно поджидают кучку пауков, попавших в одну банку, мы поступим таким образом. Для каждого из вас лежит письмо на почтамте Уфы. Естественно, что свои письма вы будете получать по фальшивым паспортам, которыми пользуетесь до сих пор. Не очень разумно, но это не мое дело. Так вот, каждый получит свое письмо, где найдет свой ключик к разгадке. Золото спрятано в одном колодце, колодец находится в одном бараке. Где эта точка, вы найдете по карте. Но карту я вам дам в конце пути, если вы сумеете его преодолеть живыми. Очень похоже на сказку про Кощея Бессмертного и Ивана-царевича. Не правда ли? Предупреждаю, что путь этот длинный. Берегите друг друга. Каждый из вас будет знать только часть тайны, и без других частей найти золото будет втрое сложнее. Только один узнает название точки, а их на карте больше десятка. Только один из вас будет знать место расположения барака, которых там больше двух десятков. А в каждом бараке около пятисот колодцев. И только один из вас будет знать, в каком из них лежит золото.

Итак, мои любезные искатели приключений, в путь. И будьте осторожны: охотники наступают вам на пятки. Не забывайте оглядываться».

Григорий ударил кулаком по столу.

— Сволочь! Кто он? Гаденыш!

— Этот человек о нас много знает, — скрипя зубами, сказал Чайка-старший. — Слишком много. Ветер дует от Ветрова.

— Каламбур получается.

— Именно, — согласилась Вика.

— Копать надо глубже, — продолжил Чайка. — У нас нет таких знакомых — ни деловых, ни близких, которые могли бы так много знать и чуть ли не читать

наши мысли. Я уверен: каждый из нас имел дело с этим типом. И происходило это недавно, так как нас всех свела в одну ниточку история годичной давности. Этот человек был связан с Ветровым.

— Вряд ли, — сказала Вика. — Из той компании только мы выжили. Остальные в могиле. А в привидения я не верю.

— Нужно сделать не так. Надо составить список всех действующих лиц вместе со следственным аппаратом. Короче говоря, всех, кто был посвящен в историю с золотом, и действовать методом исключения, выкидывая тех, кто выбыл из игры, будучи уверенным, что кто-то из нас видел его труп. Если никто мертвеца не видел, то в покойники его записывать рано. Мы не можем ошибиться, иначе этот негодяй или негодяйка подведет нас к пропасти. Мужской голос на пленке еще ни о чем не говорит.

— Боюсь, именно этого он и добивается, — утвердительно кивнула Вика. — Иначе зачем весь этот спектакль? Подумайте на минутку: сколько сил, энергии и труда этот человек затратил, чтобы узнать наш план, опередить нас, подстроить убийство Жадова, захватить золото и исчезнуть?

— Личность незаурядная и очень настойчивая. Шутки ради на такие фокусы не пойдешь. Как же надо нас ненавидеть, чтобы включиться в такую игру!

— Год назад нас все ненавидели, — заключила Вика. — Бери любого. Вопрос в другом: кто из тех ненавистников имел такие мозги, чтобы реализовать месть таким образом? Он тащит нас в пропасть, и я в этом не сомневаюсь.

— Если мы его не раскусим по дороге в бездну, то он нас разобьет вдребезги, — уверенно заявил Чайка-старший. — И все только потому, что мы не в силах остановиться. И это ему известно.

Вика взяла магнитофон и спустилась вниз.

— Я вам очень благодарна, Рустам.

— О, мне не к спеху.

— Мне очень нужно позвонить, но из номера не хотелось бы.

— Понял. Пожалуйста, вот аппарат, звоните.

— Междугородний звонок. Я вам заплачу.

— Гостиница заплатит, не думайте об этом.

Рустам скромно удалился на другой конец стойки, но у него был очень хороший слух.

Вика звонила в Санкт-Петербург и разговаривала с каким-то Мироном. Она требовала, чтобы тот приехал в Уфу, и как можно быстрее. Рустам по голосу понял, что она говорила не по служебным делам, а по сердечным. Ему стало обидно. Значит, для кого-то эта женщина доступна, а ему отказали.

Эдуард Чайка позвонил администратору после того, как красотка ушла в свой номер. Он попросил заказать три билета на рейс до Уфы. Рустам выполнил просьбу. Он жалел, что женщина уезжает. Еще бы пару дней — и он сломал бы ее. Рустам верил в свою неотразимость, забывая, что ему уже перевалило за пятьдесят.

 Минеральные Воды

Когда трубку сняли, Горохов уже вытирал пот со лба, стоя в душной кабине.

— Слушаю вас, — послышался хрипловатый старческий голос.

— Мне звонили с вашего телефона. В один из городов по междугородней линии.

— Вы имеете в виду Санкт-Петербург?

— Допустим.

— Значит, я разговариваю с Димой?

— Слишком много вопросов. Что вам нужно? Куда я попал?

— Поселок Сосенки к северу от Ставрополя. Я сторож. Можете говорить спокойно, эти телефоны не прослушиваются. Рядом со мной находится ваш друг. Я передам ему трубку.

Послышался какой-то треск, и в трубке зазвучал молодой баритон.

— Митя, это ты?

— Кто говорит?

— Рудик. Со мной рядом Ольга. Тут надежное убежище. Поселок пустует. У сторожа есть ключи от нескольких дач, можно мигрировать с места на место. Этот телефон принадлежит начальнику УВД Ставрополя. Отличный пункт для общей связи. Новости в основном печальные. Китаев погиб. Скворцов вывел из поселка его жену. Сейчас они находятся…

— Тихо, Рудик. Лучше перестраховаться. Какие у них планы?

— Бесполезные. Они не могут вырваться из кольца. У Скворцова фотографии сгоревшей дачи Китаева. Показания с подробностями Катя Китаева записала на пленку. А главное — что она сама жива. Они не знают, что им делать.

— Вот что, Рудик, оставайся на связи. Такие вопросы я с ходу решить не могу. Мы все на мушке у Ершова. Как только возникнет стоящая идея, я перезвоню. Передай Скворцову, чтобы не рыпался. Пока все.

— Ершова вызвали в Москву на Лубянку, его нет. Когда вернется — неизвестно.

— Понял. Жди моего звонка.

Горохов нажал на рычаг и, приоткрыв дверцу, поманил пальцем стоявшего в стороне Астахова. Тот подошел и втиснулся в кабину. Телефонная будка, расположенная в закутке подвального ресторана была не лучшим местом для решения серьезных проблем. Здесь стояла невыносимая духота, пот лил ручьем. Горохов опустил монету в автомат и передал трубку приятелю. Астахов набрал нужный номер.

Никто не отвечал, но, когда Астахов уже собрался нажать на рычаг, на противоположном конце провода послышался мужской голос.

— Приветствую вас, сэр. — Астахов улыбнулся, ему повезло. — Это Евгений Метельский, собственный корреспондент «Светской хроники»?

— Какого черта? Кто это?

— Твой однокашник и коллега Вадим Астахов. Как дела, Женечка?

— В полном дерьме. Кажется, я вляпался в крупные неприятности.

— Ну ты не тот человек, у которого не бывает выхода. Учитывая профиль твоей работы, ты всегда находишься в зоне повышенного риска, но тебе везет, как никому. Ты с честью выходишь сухим из воды.

— Ладно, Вадик, хватит петь дифирамбы. Ты чего хотел?

— Понял. Перехожу к делу. Меня интересует разборка в центральном парке. Там погибли Золотухин и жена моего начальника Любовь Литовченко. Мне нужны факты, а не цветастая подача, продиктованная газетчикам гэбистами. Кроме тебя, никто не способен докопаться до истины. Принимаешь заказ?

Некоторое время Метелкин молчал, потом спросил:

— А сколько вы заплатите за жареные факты?

— Не обидим. Но надеюсь, по старой дружбе ты сделаешь для меня скидку.

— Тысяча баксов.

— Ну ты крутанул, парень! Сам-то слышал, что сказал? Или так, сорвалось? Мания величия покоя не дает?

— Материал стоит дороже. Но он меня не интересует, поэтому я хочу его сбросить и делаю тебе скидку. Хочу добавить, что твой запрос будет сопровождаться картинками. Двенадцать фотографий с места происшествия. Плюс интервью со свидетелем на пленке. На видеопленке. Это тебе не хухры-мухры.

— Кто свидетель?

— Платишь или нет?

— Плачу.

— Жена Литовченко жива. Она у меня. Готовит кофе на кухне. Могу вам ее отдать в виде приложения. Мне как-то не очень уютно жить с динамитом за пазухой. Не баба, а ходячая мина.

— Беру все материалы, но только с негативами, и бабу забираю. Но за деньгами с материалом приедешь сам туда, куда укажу. Ты вне игры, и тебя никто не остановит. Можешь сунуть ее в багажник. Короче говоря, сам разберешься.

— Куда ее везти? Она может взбрыкнуть.

— Если ты ей скажешь, что везешь ко мне, то она и под сиденье твоей «Таврии» залезет. Адрес скажу после. Сейчас не готов, и деньги надо достать. Но ты уверен, что вся история подстроена?

— Стопроцентный спектакль. Сработали комитетчики.

— Заметано. Жди сигнала.

Астахов положил трубку, и оба вышли из «душегубки» в холл.

В прокуренном ресторанном зале за дальним столиком их поджидал Сергей Бороздин.

— Есть новости? — спросил пилот, когда журналисты сели за столик.

— Новостей целый воз, — обронил Горохов, наливая вино в фужеры. — Только как их объединить, собрать в единый узел и переправить в надежные руки? Бродят по Северному Кавказу людишки с ценным грузом, а мы дурака валяем и время теряем. Пора бы вылезать из болота и рвать когти. Нам нужно достать твоих нанимателей, Сережа. А ты в скорлупу зарылся, как улитка.

— Я вам кое-что расскажу, но потом мы должны сделать одно дело, — заявил Сергей. — Есть у вас надежные люди в Питере, способные провести короткое следствие?

— У нас вся редакция сыском занимается, — усмехнулся Горохов. — Всех на уши подняли. Мы даже имеем своих людей в ментуре. Так что информацию получаем из первых рук.

— В таком случае, они плохо о тебе заботятся.

— Ты думаешь, им легко будет меня вырвать отсюда? А потом, я не могу вернуться с пустыми руками. Пока я не достану главных террористов, я не успокоюсь. Наша задача — опередить Ершова, заткнуть ему глотку и вывести на чистую воду. Мы обязаны доказать свою правоту и показать всему честному народу, что жандармерия не правит нашим государством. И на них управа найдется. По третьему закону Ньютона — сила действия равна силе противодействия.

— Слишком много громких слов, Митя, — покачал головой Сергей. — Мир перевернуть тебе не под силу.

— Ты далек от этого и еще не знаешь, на что способна печать — свобода слова, средства массовой информации. Только нужно быть всегда готовым к отпору, а не искать оправданий, когда тебя придавили кирзовым сапогом. Вот в чем наша беда.

— Хватит митинговать, — махнул рукой Сергей. — Слушай, что ты должен для меня сделать. Меня интересует судьба жены моего штурмана, который погиб в горах. Одна гадалка мне сказала, что ее больше нет. Если так, то я с вами до конца. Далее. Меня интересует все, что касается моей семьи. Пусть твои ребята прокрутят эту работенку. Задание пустяковое. Но есть и более сложная задачка. Если они ее решат, то, возможно, что мы выйдем на след моих нанимателей.

— Что же ты молчал до сих пор?! — возмутился Астахов.

— Тут никаких гарантий нет. Но попытка — не пытка. Мне портреты фоторобота ничего не дают, так же как и вам. Я знаю их по именам. Фальшивым, конечно. Но имя женщины, той, которая играла роль стюардессы, я знаю точно. Ее зовут Вика. Именно она на нас вышла с предложением угнать самолет. Я и Ленька Стаценко вылетели из внуковского отряда пять лет назад. «Аэрофлот» перешел в частные руки. Требовалось послушание, нас превратили в пешек. Но это долгая история. Неугодных всегда выкидывали на улицу. Мы с Ленькой недолго продержались. Выступили с правдой, о которой ты мечтаешь, Митя. Не хотели мириться с порядками, воровством, взятками и бездарностью. Короче говоря, нам закрыли ход в большую авиацию навсегда. Я переехал с женой в Питер. Она коренная ленинградка. Жена познакомила Леньку со своей подругой, они подошли друг другу и тоже поженились. С работой нам не везло. Перебивались с хлеба на воду, если не сказать — нищенствовали. Сами виноваты, слишком много пили. Птицам с обрезанными крыльями плохо живется на земле. И вот однажды Ленка, жена Стаценко, предложила нам встретиться с ее боссом. Она работает секретаршей у одного дельца. Звать этого дельца Мирон Шатырин. Встреча состоялась в ресторане «Балтика». Мирон пришел с женщиной, которая представилась Викой. Красивая баба, сильная, властная. Ты, Дмитрий, ее видел. Та самая стюардесса с рейса 14-69. Посидели, выпили, и вдруг Вика говорит: «А что, мальчики, слабо вам сесть за штурвал и полетать часок-другой в воздухе?» Больная тема. Ленька даже обозлился. Мол, хреновые шутки. Но Вика не обращала внимания на нашу реакцию. Она холодно продолжала: «Есть люди, которым нужен самолет и летчики. Ваше дело в нужный момент сесть за штурвал и посадить машину в нужном месте. Авантюра высшего порядка. Свободы вам никто не гарантирует, если операция провалится. Но у моего предложения есть и заманчивые стороны. Если вы даете согласие, то каждый из вас получает аванс по двадцать пять тысяч долларов. В случае плохого исхода ваши жены с голоду не умрут. В случае удачи вы получите еще по пятьдесят тысяч зеленых. Итого, на кон ставится сто пятьдесят тысяч на вас двоих».

В то время мы могли думать только о деньгах. Все остальное воспринималось как романтика, приключение, но и ублажало наши амбиции. Угнать самолет у «Аэрофлота» — это ли не наслаждение для оскорбленной души! В итоге мы дали согласие. Правда, пока мы не получили деньги, мы не верили в предлагаемую сказку. Нам хотелось узнать больше, чем мы знали. В результате мы установили с помощью Лены, которая работала у Шатырина, что Вика замужем, а Шатырин — ее любовник. Он дарит ей дорогие подарки, сходит по ней с ума, выполняет все ее прихоти и готов идти за ней на край света. В конце концов мы получили деньги и нас ознакомили с планом. Посадка в ущелье была запланирована заранее. Мы провели все расчеты, корректировали план, суть которого мне по сей день неизвестна. И все это время мы имели дело только с Викой и Шатыриным. Других действующих лиц мы не знали. За день до операции, точнее, в десять вечера, к Ленке явился Шатырин. Вылет назначили на семь утра, а в пять за нами должна прийти машина. Он принес нам паспорта, билеты на рейс и форму. Мы ждали этой минуты каждый день и были готовы к старту, и все же фактор неожиданности имел место. Нам не доверяли. Утром мы едва не проспали. Нас разбудил шофер. Нас отвезли в аэропорт, и с остальной командой террористов мы познакомились, только когда самолет взлетел в воздух. Нам дали последние инструкции и кожаные куртки, под которыми лежали автоматы Калашникова. Остальное всем известно. Но больше всего нас удивило, что среди пассажиров Шатырина не оказалось, а Вика играла одну из главных ролей. Зададим себе вопрос: куда исчез Шатырин? Он знал обо всех деталях операции, но не участвовал в ней. Кто он? Руководитель? Шестерка? Подручный? Если твои ребята, Митя, сумеют найти его в Питере и взять под контроль, то он нас рано или поздно выведет на Вику. А там, где Вика, и остальные. Эта женщина может играть роль только лидера. Нас, разумеется, они бросили. По плану предполагалось, что в горах будет стоять машина либо снегоход. Но ничего там не было. И если вспомнить твою статью, то в самолете находилась бомба. Мы должны были погибнуть со всеми пассажирами и как свидетели уже не имели значения. Вот почему Вика работала с нами в открытую.

— Тут многое становится ясным, — сказал Горохов. — Нужно срочно звонить в Питер. Сейчас в редакции обвал звонков из Ставрополья. Проскочим, но лучше не рисковать. Нужен какой-то хитрый трюк. Что скажешь, Вадим?

Астахов ухмыльнулся.

— Когда речь идет об аферах, я тут же вспоминаю Женьку Метелкина и думаю: а что бы он сделал на моем месте? И кажется, я вижу такое решение.

Спустя два часа в одну из квартир позвонили. Дома оказалась только бабушка с внуком. Открыв дверь, она увидела приятного мужчину в голубом комбинезоне с чемоданом в руках. Второй молодой человек стоял со стремянкой на площадке между этажами и разглядывал распределительный ящик.

— Извините, бабуся, я с телефонной станции. Мы проверяем работу линии. Позвольте взглянуть на ваш телефончик.

Мужчина не вызывал никаких подозрений и был приглашен в квартиру. Он долго возился с аппаратом, предварительно соединившись с междугородней. Разговор вел второй, который подсоединил трубку к нужной размычке. Его соединили с Питером, и он в течение десяти минут давал указания и инструкции, после чего отсоединился, взял стремянку и спустился вниз. Второй также не задерживался. Поставив аппарат на место, он извинился за беспокойство и ушел.

Через пять минут монтеры сидели в военном «газике» по другую сторону улицы и наблюдали за подъездом, в котором проверяли линию.

Серая «Волга» подъехала через тридцать две минуты после их ухода. Четверо крепких ребят в штатском выскочили из машины и влетели в подъезд.

— Плохо работают, — констатировал Сергей.

— Но все же работают, — поправил Астахов и завел двигатель.

— Во всяком случае, мы знаем, как они работают. Есть смысл повторить эксперимент, но надо отъехать еще дальше от центра. Мне нужно сделать еще один звонок.

Машина медленно тронулась с места.

Таким образом, в течение часа они объехали еще две квартиры и сделали все необходимые звонки в Санкт-Петербург.

— Что будем делать дальше? — спросил Сергей.

— Задание в Питере приняли. Результаты мы получим не раньше чем через сутки. Нужно лечь на дно, — сказал Горохов.

— А как же быть с Метелкиным и Любкой Литовченко? — забеспокоился Астахов.

— Придется совмещать. На окраине города бросим машину. Через кордон на шоссе мы не проскочим. Нам надо пробираться в Ставрополь, обойти город северной стороной и выйти к Сосенкам. Лучшая для нас берлога — это дача полковника Железнова. Только там мы сможем пользоваться телефоном бесконтрольно. А сейчас надо позвонить Метелкину, и пусть он привозит Любку в Сосенки.

— А деньги? — спросил Астахов. — Метелкин за рубль удавится.

— У меня есть деньги, — продолжал Горохов. — Главный выделил пять тысяч зеленых, а мы истратили сотни четыре, не больше. Метелкин вне игры, он проскочит все кордоны. Таким море по колено. Куда больше меня интересует положение Скворцова и Кати Китаевой. У Екатерины Алексеевны большие связи, ее знает каждая собака. Много добра она сделала людям. На это и уповаю. Любой порядочный человек даст ей место под своей крышей. Надо предупредить Рудика и, не теряя времени, уходить, пока противник занят шмоном в квартирах и поисками монтеров. Переоденемся в военную форму — и вперед.

Забрызганный грязью, невзрачный «козлик» зарычал, и завертелись колеса.

 Невинномысск

Лесничий встретил их у реки. Это было случайностью, можно сказать, подарком судьбы. Катя Китаева и Скворцов заблудились после трех дней беспрерывного пути с ночевками в больницах, санаториях, деревнях. Они продолжали продвигаться на юг.

Скворцов не имел права рисковать жизнью жены депутата — одного из главных свидетелей и единственного человека, которому поверят. На себя и своих коллег он не рассчитывал. С журналистами особо не церемонятся, а Катя — другое дело, у нее авторитет.

По замыслу Скворцова, они должны выбраться к Невинномысску, что в пятидесяти километрах к югу от Ставрополя. Во-первых, там жил академик Лисовский, светило науки мирового масштаба, человек решительный, смелый, и только он один смог бы уберечь Катю и подключить Москву к разбирательству. Как-никак, а академик годом раньше получил орден из рук самого президента. Пожалуй, Лисовский был единственным человеком, кто не побоится Ершова, а тот, в свою очередь, не решится на него давить. Во-вторых, все поиски беглых репортеров и свидетелей велись в северном и западном направлениях — Краснодарский край и Ростовская область. Если кто-то и попытается вырваться из сетей, то югом не пойдет, там, кроме Кавказских гор, ничего не встретишь.

И все же они шли окольными путями, там, где нет широких магистралей, шумных городов и крупных населенных пунктов, где можно наткнуться на милицию или того хуже — на службу безопасности.

Лесничего не стали вводить в курс дела. Просто сказали ему, что заблудились, а тот и не очень-то любопытствовал. Катю Китаеву он знал. А кто ее не знал? Медицина, экология, благоустройство заповедной зоны и все, что связано с флорой и фауной края, лежало на ее плечах. Она старалась и тем самым сыскала себе большой авторитет и уважение у всех, кто заботился о земле и воздухе, животных и растениях, о больных и беззащитных.

Узнав о том, что Катя пробирается в Невинномысск, лесник вызвался проводить заблудших овечек. Шесть километров через заповедную рощу и шоссе. А там и рукой подать. Любой рейсовый автобус за двадцать минут довезет до города.

— Надо идти по направлению к солнцу, и не ошибетесь. Оно клонится к закату, на запад. Аккурат к шоссе и выведет, — рассуждал лесничий. — Часа полтора пути. Почва в лесу подсохла, травка пробивается. Вишь, какая погодка стоит. К апрелю деревья листвой покроются. Зверье в лесу проснулось. Кого только не встретишь! Угодья у нас богатые. В августе сезон откроем, так что ждем тебя, Катюша, с мужем на охоту. Ты ведь у нас стрелок знатный.

У Кати ком подкатился к горлу, и она попыталась улыбнуться, в то время как ее душили слезы.

Добродушный мужик, здоровый, краснощекий, с голубыми глазами, обо всем говорил открыто, весело, с улыбкой. Скворцов завидовал ему. Ходит себе с ружьишком по лесам и забот не знает. Все ему в радость. А тут живешь как на пороховой бочке, только потому что кому-то не нравится правда, которую ты не желаешь скрывать от народа.

Скворцов ошибался. Неприятности и в лесу встречаются. То ли судьба их преследует с коварными замыслами, то ли роковые стечения обстоятельств посеяны по всему пути, избранному ими.

Картина, которую они увидели на поляне, выглядела нелицеприятной. Трое крепких мужиков разожгли костер и жарили шашлыки, двое отдыхали с карабинами за спиной, а третий копал яму, возле которой валялся крупный кабан. Чуть в стороне, на бугорке, лежали шесть полосатых поросят и тут же заготовленные рюкзаки под добычу.

Лицо у лесника переменилось до неузнаваемости. В нем появились злость, обида и нетерпимость. Глаза его потемнели. Он вскинул двустволку и крикнул:

— Оружие на землю, всем встать и руки за голову.

Наступила томительная пауза. Браконьеры переглянулись.

— Эй, ребята, вы что, от голода такие сердитые? Садитесь к костру, свежей поросятинки откушайте, под первачок хорошо пойдет!

Никто из троих и не думал выполнять требования лесника. Здоровые мужики в военной камуфляжной форме, без погон, чувствовали себя уверенно и спокойно.

— Вы оставите оружие на земле и повернетесь ко мне спиной, — резко сказал лесник. — Шутки шутить в суде будете.

Катя молчала. Скворцов не решился останавливать напор лесника, да и вряд ли ему это удалось бы. Слишком решительный вид был у их проводника.

— А ты дурак, мужик. Ну что ты супротив нас? Мы сами тебя посадим лет на десять за угрозу оружием. Не понял, с кем дело имеешь, или прикажешь погоны надеть? В штаны наложишь.

— Закон один на всех.

— Мы сами — закон! Как скажем, так и будет.

— В суде разберемся. У меня свидетели. А эта женщина следит за исполнением законов.

Охотники вновь переглянулись.

— Никак сама сударыня Китаева к нам в гости пожаловала? Вот удача! На ловца и зверь бежит. Ну и улов у нас сегодня, ребята! Кабанина — вещь хорошая, а мадам Китаева — и вовсе подарок!

Скворцов скривил физиономию. Черт дернул этого олуха за язык. Дуриком залетели. Столько трудов — и все напрасно.

— И зачем же я вам понадобилась? — спросила Катя строгим тоном.

В ее глазах и намека на испуг не читалось.

— А это тебе полковник Железное расскажет. Знаешь такого? Он с ног сбился в поисках твоей душеньки. Подарочек хочет Ершову преподнести. Тому живоглоту твоего муженька мало показалось.

Лесничий не выдержал и выстрелил. Раскаленные угли из костра полетели в стороны. Роковой поступок, глупый, необдуманный.

— Не стреляй, Прохор! — крикнула Катя.

Мужчины бросились в разные стороны и покатились по земле, сбрасывая с себя винтовки.

Прохор сделал второй выстрел, и пуля перебила ручку лопаты у того вояки, что копал кабану могилу. Он оказался в самом выгодном положении и, пригнувшись, скрылся в яме.

Пока Прохор перезаряжал ружье, грянул ответный выстрел. Катя бросилась на растерянного журналиста, сбила его с ног и повалила на землю.

— Лежи и не шевелись!

Прозвучало еще два выстрела. Одна из трех пуль пробила грудь Прохора и выдрала клок куртки из спины.

Прохор пошатнулся, но устоял. Он затолкал последний патрон в ствол, поставил его на место, но на выстрел сил не хватило. Лесник грохнулся на землю, как подкошенное дерево.

Охотники встали на ноги и, держа винтовки наготове, направились в сторону жертвы. В эту минуту Катя забыла о своей ране, о боли в плече, обо всем на свете. Она перекатилась к Прохору, подхватила ружье с земли и, не останавливая движения, произвела залп. Один из браконьеров выронил винтовку, схватился руками за лицо и плашмя упал на спину. Его напарник дважды нажал на спусковой крючок и прильнул к земле. Пули просвистели над Катиной головой и срезали ветви деревьев.

— Брось ружье, дура!

Катя выстрелила по вырытой куче земли, чем заставила лечь на дно ямы третьего мужика, который попытался высунуться.

Женщина откатилась и сорвала патронаж с пояса Прохора. Несмотря на свою ловкость, ей не удалось перезарядить ружье. Браконьер стоял уже над ней, направляя ствол в ее грудь.

— Не трепыхайся, детка! Будь ты обычной бабой, кишки наружу бы выпустил. Но ты слишком дорого стоишь. А теперь еще дороже. Убийство на тебе.

Скворцов никогда не участвовал в драках, он не считал себя трусом, но так жизнь сложилась. В этих делах он ничего не смыслил. Тут сработал инстинкт. Он вскочил на ноги и, размахнувшись, как дискометатель, треснул своей тяжелой сумкой обидчика по голове. Тот, стоя к Скворцову боком, даже среагировать не успел. Катя успела заметить маневр репортера и, когда сумка на длинном ремне находилась в полете, ударила ногой по карабину. Ствол ушел в сторону, и сделанный во время удара выстрел не достиг цели. Пуля ушла в землю. Мужик, получивший крепкий шлепок по затылку, дернулся вперед, перелетел через лежавшую женщину и уткнулся носом в землю. Катя схватила ружье с земли и вставила патроны в стволы. Но силы оказались неравными. Существовал третий, который не намеревался отлеживаться на дне могилы. Он высунул свой нос в тот момент, когда его дружок распахивал сопаткой пожухлую прошлогоднюю траву. Улучив удобный момент, он вылез из могилы и схватил свой карабин.

Катя заметила его слишком поздно. Она и крикнуть не успела. Скворцов был сбит с ног первым же выстрелом, второй сделала отважная женщина. Она не промахнулась, браконьер вновь свалился в могилу, из которой ему уже не выбраться. Как знал, старался.

Катя вскочила на ноги и обернулась. Ее соперник поднимался на колени, тряся головой, будто избавлялся от назойливой мухи. Катя взяла ружье за ствол и со всего маху врезала прикладом по тому месту, где уже отпечаталась репортерская сумка, набитая тяжелой фотоаппаратурой.

Он взмахнул руками, как крыльями птица, и вновь погрузился носом в землю. Теперь уже надолго.

Катя откинула ружье и склонилась над Скворцовым.

— Денис? Ты жив? Ответь мне.

Скворцов открыл глаза.

— Недолго дрыгалась старушка в злодея опытных руках.

— Жив, да? Крепись, парень. Я тебя вытащу. Тут совсем ерунда осталась, и мы выберемся на дорогу.

Он улыбнулся, будто услышал смешной анекдот.

— Сумку, сумку. Там…

Договорить он не смог и потерял сознание.

— Господи! — заскулила Катя. — Мальчишку-то за что? Он тут при чем? Совсем еще ребенок. Сволочи!

Она взяла его под руки, взглянула на небо, пытаясь отыскать солнце, и потащила через поляну в рощу.

У Кати отнималась левая рука, в плече появилась дергающаяся боль, словно ее вызывал стук колотящегося сердца. Она стиснула зубы и шла, шла, шла.

На некоторое время Денис приходил в себя, тогда Катя останавливалась и делала передышку. Он просил пить, но о воде они не подумали. Катя расстегнула его сумку, достала объектив, выложила его из пластмассового футляра, который примотала к березе, и перочинным ножом сделала спираль, срезав кору. В стакан начал стекать по каплям сок.

Какое она преодолела расстояние, никто не знал, но солнце уже коснулось макушек деревьев. Когда оно скроется, Катя потеряет ориентир. Денису нужна помощь. На отдых не оставалось времени.

Где-то хрустнула ветка. Женщина всмотрелась в деревья. Вот он, еще один ее просчет. Браконьер очнулся и пошел следом. Либо он слишком быстро пришел в себя, либо она слишком медленно передвигалась. Катя зажала в зубах рукоятку ножа, вцепилась руками в дерево и, превозмогая нестерпимую боль, как рысь, вскарабкалась на нижнюю ветку. Ее разделяло с землей не менее трех метров. Стоило охотнику поднять голову вверх, как он ее заметит. Отличная мишень. Не вспорхнешь и не улетишь. Но уйти она не могла.

Охотник держал карабин в руках, готовый выстрелить в любую минуту. Может быть, он и заметил бы замершую в ожидании противницу, но его взор приковал лежавший под деревом парень. Он подошел ближе, осмотрелся, разглядывая кустарник, сделал еще несколько шагов и остановился под деревом в двух метрах от Дениса.

На раздумья не оставалось времени. Катя сжала в руке нож и прыгнула. Произошло то, что принято называть «снег на голову». Трех метров хватило для разгона. Катя буквально вмяла преследователя в землю. Тот выронил карабин и свалился. Женщина оказалась сверху. Дикий вопль сотряс макушки деревьев. Катя вскрикнула от боли, но не от кровожадности, как подумал он.

Однако злости и отчаяния в ней хватало. Все чувства смешались в один комок. Катя с яростью вонзила нож в ногу охотника. Она нанесла ему три удара. Два в правую ногу и один в левую. Уперев руки в его грудь, она оттолкнулась и отскочила назад. Перевернувшись через голову, женщина вскочила на ноги, подхватила с земли карабин и вскинула приклад к плечу.

Охотник лежал на земле и стонал. Вряд ли в таком состоянии он мог представлять какую-либо опасность. Катя выдернула затвор из карабина и бросила винтовку на землю. Затвор полетел в другую сторону и скрылся в кустарнике.

Катя сняла с дерева стакан, наполовину наполненный соком, и напоила Дениса. Положив футляр в сумку, она подхватила Скворцова под руки, и жилы на ее лице напряглись. Она вернулась к своим тяжким обязанностям после небольшой передышки.

Когда лес резко оборвался и она увидела шоссе, пролегавшее в двух десятках метров, кровавое солнце уже цеплялось за горизонт. Багровый закат окрасил все вокруг в свой страшный цвет.

Катя оставила Дениса у опушки и вышла на шоссе. Машин, как назло, не было. Она даже не знала, в какую сторону ей ехать, а если бы видела себя со стороны, то вряд ли бы в ней осталась надежда, что кто-нибудь рискнет остановиться рядом.

Но, очевидно, и у судьбы совесть имеется. Машина появилась и даже остановилась. Крытая тентом «Газель». Но и этого мало. Шофер назвал ее по имени:

— Катя? Как ты здесь очутилась? Что с тобой?

Она не узнала его сразу, перед ее глазами плыли красные круги.

— Катя, это я, Игорь Баталов.

— Игорь? Как хорошо, что я тебя встретила. Мне нужна помощь.

— Это я и сам вижу. Садись в машину… Давай я помогу.

— Нет… — Она кивнула на опушку. — Я не одна. Помоги мне.

Он спустился с женщиной под откос, и они подошли к кустарнику.

— Мы должны забрать его с собой. Он ранен. Ему нужен врач.

Баталов склонился и осмотрел парня.

— Мне очень жаль, Катя, но он уже мертв. Смерть наступила часа два назад. Лучше, если мы оставим его здесь. Труп с огнестрельным ранением — это следствие и долгие разбирательства.

— В лесу осталось еще три трупа. Если его найдут, то обвинят во всех грехах. А он никого не убивал. Он даже стрелять не умеет.

— У меня в машине есть лопата. Посиди здесь, отдохни, я сам его похороню.

Катя сидела и наблюдала, как Игорь копал могилу. Она не видела его больше года. Когда-то он дружил с ее мужем, но потом Игорь отошел, а Роман ей рассказал, что Игорь просто влюблен в нее и не хочет теребить себе душу. У них не принято отбивать у друзей жен. Да это и невозможно. Такие, как Катя, выходят замуж по любви и только один раз.

Игорь появился на Ставрополье двадцать лет назад, работал ветеринаром в колхозе, потом стал председателем, а после перестройки построил аэродром для вертолетов, которые обслуживали сельхозугодья, заповедники, обсерватории в горах, ветеринарную помощь.

Зимой наступало затишье, летчики перебирались в города и работали в крупных аэропортах на вертолетных такси. Игорь организовал зверинец и всю зиму занимался животными. Расплодил норок, нутрий, лисиц и даже создал уникальный террариум с редкими змеями. Деловой, энергичный мужик — вот только одинокий.

Дениса похоронили. Катя всплакнула, и они уехали. По дороге Катя все рассказала Игорю. Игорь знал тех, кто правил бал в крае, и знал о Ершове и его приспешниках.

— Тебе, Катя, в Москву надо. Прямиком в Совет Федерации, минуя прокуратуру, ФСБ и прочих. Но Ершов сделает все, чтобы тебя задержать. Ты у них в разработке, а значит, приговорена. Тут надо подумать, как выходить из положения. Выбираться надо через юг, тут твой паренек был прав. Но как? Дал бы я тебе вертолет, моим «стрекозам» везде зеленый коридор открыт, но бензина у меня нет, его только в апреле привезут. Но это полбеды. За наличные достать можно. Но где взять летчика? Ладно, будем ломать голову.

Игорь специально ничего не говорил о Китаеве. Он не хотел причинять Кате лишнюю боль. Удивительно, как ей самой удавалось держать себя в руках.

— Если бы вертолет удалось поднять в воздух, скольких ребят мы могли бы вырвать из тисков Ершова!

Катя взяла сумку Скворцова, долго рылась в ней и отыскала бумажку.

— Слава Богу, она здесь. У тебя есть телефон?

— А как же мне без связи-то.

— Отлично. Как там Денис говорил: «Ерш — птица бескрылая!»

Баталов ничего не понял, но кивнул. Заговаривается Катенька. Довели!

 Пансионат «Горный»

Для высокого начальства директор пансионата выделил свой собственный кабинет, но старший следователь по особо важным делам на месте не сидел. Майор Кузнецов и следователь Углов возили Трифонова и его помощника Куприянова в Ущелье Ведьм. Долгое время они лазили по округе, ходили по номерам, опрашивали администраторов и только на следующее утро собрались все вместе в отведенном им кабинете.

— Больше всего меня заинтересовали односторонние следы санок и чемоданы, выброшенные в лесу у дороги к пансионату, — рассуждал Трифонов.

— А оружие, выброшенное вместе с чемоданами, а рация? — удивился Кузнецов.

— Все не то, Федор Василич. Оружие — для самообороны, из него не стреляли. Рация — для связи. Хотя штука редкая, но концы ее мы найдем. Фотографию Сироткина ваш, как вы его называете, Яйцеголовый признал. Этот тип приехал за четыре дня до появления трех лыжников. Так мы и предполагали. Тут все понятно. А чемодан, который вы нашли в лесу, интересен тем, что он очень хорошо сделан. Прочная сталь, кованые уголки, щеколды вместо замков. Такой ящик рассчитан на то, чтобы при сильном ударе не расколоться и выдержать тяжелый груз. А если прибавить к этому найденный парашют и санки, то чемодан имеет определенное значение. Он стал причиной выстрела со Снежного Барса. Убит Кирилл Жадов — тот, кто ждал посылку с небес. Жадов и санки заготовил, только воспользоваться ими не успел. Посылочку скоммуниздили.

— О каких небесах можно говорить, Алексан Ваныч? — удивился Кузнецов. — С пассажирского самолета? Так это еще не доказано.

Майор вел себя смело. Трифонов оказался очень мягким человеком, обращался со всеми на «вы», не кричал, не хамил и слушать умел, не то что тот полковник Ершов. Не человек, а вихрь с кровавыми клыками.

— Так вы не верите в посадку самолета в ущелье? — спросил Трифонов.

— Я не верю тому, чего не видел. А после отъезда Ершова в горах выставили пограничные посты. К тому району не подберешься. Если только с гор — через горные селения. Да и то когда последний снег сойдет. Это на полях уже травка растет, а горы очень упрямы.

— Ладно. Оставим самолет в покое. Тут картина ясная. Много фантастического, но если смотреть фактам в лицо, то и бреду поверить можно. Теперь вторая половина темной стороны. С Сироткиным приехал и жил какой-то кавказец. Странный тип, заросший волосами и в бурке. Смахивает на камуфляж. Даже дикие горцы не захотят выглядеть белыми воронами среди городской стаи. Тут напрашивается вывод, что человек в бурке, сопровождавший Сироткина, был чем-то вроде метки. Такого издалека видишь, а значит, не потеряется среди толпы. Нужна ли Сироткину такая метка? Вряд ли, если он сам следил за Жадовым. Говорить можно не только языком, но и одеждой. Красный шарфик, белый шарфик, шапочка сегодня, ушанка завтра, рукавицы утром, перчатки вечером.

В свой кабинет вернулся директор, скромно постучав в дверь перед этим.

— Вы позволите?

— Кажется, ребята, нам нужно переселиться в какой-нибудь скромный номер, — вставая из-за стола, сказал Трифонов. — Заняли бесцеремонно место хозяина и толкуем о своих делах.

— Нет-нет, товарищ полковник, я как раз по вашему вопросу. — Директор положил на стол квиток. — Вот только что с почты принесли. Денежный перевод. Пришел из Самары, из гостиницы «Московская». Дело в том, что группа погибшего исчезла и они не расплатились по счетам. И вот пришли деньги. Отправитель Машков Василий Васильевич. Это тот мужчина с седой шевелюрой, который есть на фотороботе. Он значился под этим именем.

— А другими словами, Эдуард Кобович Чайка, если скинуть с него седую шевелюру. Но не сумасшедший же он — на свой след выводить? — высказался Куприянов с кривой ухмылкой на лице.

— А кто тебе сказал, что он сам переслал перевод? — спросил Трифонов. — В нашем деле удивляться нечему. Десант с рейсового самолета, исчезновение семьи из дома, с которого глаз не отрывают. Люди в бурках с бородой до пояса. Денежный перевод тоже может быть сигналом. Кто-то решил играть роль стрелочника и давать кому-то направление.

— А почему этот «кто-то» не воспользуется сам выгодным положением? — спросил Углов.

— Кишка тонка. Подмогу ищет, — сказал Кузнецов.

— А почему он ищет ее здесь? Тут все следы остыли и все игроки давно упорхнули, — рассуждал Куприянов.

— Стоит ли гадать, — улыбнулся Трифонов. — Рассуждайте согласно логике вещей. В пансионате произошло ЧП, здесь проводится следствие, и оно еще не закончено. Ищут людей, связанных с гибелью Жадова. И вот один из тех, кого ищут, присылает свой адрес. Куда этот адрес попадет в первую очередь? На стол следователя. Логично? Конечно. Куприянов правильно сказал: Чайка не сумасшедший. Значит, перевод прислал тот, кто хочет, чтобы следствие вышло на след беглецов. Хорошо, мы не возражаем, если нам облегчают работу. А сейчас, Федор Васильевич, я вас очень попрошу: свяжитесь с управлением в Самаре и пусть ребята проверят гостиницу «Московская», но делать надо все очень аккуратно и ни в коем случае не спугнуть наших подопечных. Мы имеем дело с очень серьезным и осторожным противником.

— Вас понял, Алексан Ваныч. Все сделаю.

— Ну а мы, Куприянов, пойдем к себе в номер и поломаем голову над пройденным материалом, как в школе это делают, чтобы усваивалось лучше.

Голову ломали до вечера, пока на пороге не появился Яйцеголовый и не доложил, что Трифонова ищет человек, приехавший из Питера.

— Так зовите же его, черт вас подери! В комнату вошел лейтенант Ростовцев.

— Разрешите, Алексан Ваныч?

— Заходи, Миша. Отдохнуть я тебе не дам. Потом выспишься, а сейчас садись и рассказывай, чего вы там накопали. По глазам вижу, что тебе есть что рассказать.

— От вас ничего не скроешь.

— И не надо. Выкладывай.

Ростовцев сел на жесткий стул, игнорируя мягкое кресло. Лейтенант не хотел расслабляться. Он и впрямь едва стоял на ногах от усталости.

— По некоторым соображениям можно было сделать выводы, что история началась с Москвы, — без вступлений начал доклад Ростовцев. — Не без вашей подсказки, разумеется. Как выяснилось, Илья Сироткин прописан в Москве, на квартире у тетки, а в Питере снимал комнату. Пока я носился по столице, подполковник Комарницкий фильтровал Питер, и мы друг друга постоянно координировали по телефону. В результате составилась любопытная картинка. Но не буду забегать вперед. Вернемся к началу. Илья Романович Сироткин пролежал в психиатрической больнице около месяца, потом его перевели в Красногорский окружной военный госпиталь. Причина непонятна, все карты запутаны, но, как потом выяснилось, в госпитале лечатся и штатские. Вероятно, и военная медицина перешла на коммерческие рельсы. Сироткин попал в неврологическое отделение. Его устроили в двухместную палату, где лежал некий Виктор Анатольевич Гостев, капитан из Приморского края. Что-то неясное с костным мозгом, подозрение на рак, лейкемию. Капитан служит на каком-то объекте, где хранятся ядерные отходы. С Гостевым они пролежали целый месяц и расстались друзьями.

Следующие два месяца Сироткин провел в одной палате с Мироном Егоровичем Шатыриным. Шатырин из Питера, ювелир, меценат и личность незаурядная во всех отношениях. Его отец служит в Генштабе, генерал-лейтенант, москвич. Он и устроил сына в госпиталь. Шатырину тридцать шесть лет, и они с Сироткиным почти ровесники. Сироткин, по мнению врачей, человек коммуникабельный, обаятельный, умеет расположить к себе и уважает чужое мнение. Ничего нет удивительного в том, что они с Шатыриным подружились. Их выписали одновременно. Шатырин уехал в Петербург, погостив у отца только три дня после больницы. В это время приезжал в Москву брат Шатырина Георгий, который служит в Чечне в особом подразделении. Братья Шатырины хотели повидаться. Потом Георгий уехал в Чечню, а Мирон в Питер. Проходит две недели, и Илья Сироткин тоже уезжает в Петербург без всяких объяснений, без причин. Так семь месяцев назад Сироткин появился в нашем городе и снял квартиру на Литейном. При этом он устроился на работу в Русский музей реставратором на полставки. Сотрудники мастерской о новом работнике отзываются очень высоко и как о профессионале, и как о человеке. Несколько раз к нему заходил приятель, приятный мужчина, хорошо одетый, приезжал на иномарке. По описанию похож на Мирона Шатырина.

Теперь я сделаю маленькую сноску и объясню, почему я морочил вам голову людьми, которые лежали в одной палате в госпитале вместе с Сироткиным. За месяц до исчезновения Сироткина из города он предпринял недельную поездку во Владивосток. Ему пошли навстречу и оформили поездку как командировку, а стоимость билетов оплатил музей. Через неделю Сироткин вернулся и вновь приступил к работе. Мы достаточно неплохо знаем биографию Сироткина. С Владивостоком его ничего не связывает, кроме… Кроме человека, который лежал с ним в госпитале, капитана Гостева Виктора Анатольевича. Не близкое расстояние для посещения случайного знакомого.

Теперь поговорим о Мироне Шатырине. Подполковник Комарницкий уделил ему особое внимание, и вот почему. По работе Шатырин был связан с Григорием Чайкой. Ювелир, искусствовед, меценат и купец с сетью ювелирных магазинов. Вполне естественный расклад. Шатырин жил на широкую ногу, любил появляться в свете, что называется, на тусовках. Человек на виду. Так вот, Шатырин всегда и везде появлялся в обществе одной и той же женщины. А именно с Викой Карамовой, женой Чайки-младшего. Их бурный роман начался около года назад, когда она еще не была замужем. Но Вика выбрала Чайку и вышла за него, а не за Шатырина, хотя тут можно поспорить, кто кого богаче.

Ну а теперь можно вспомнить и совсем древнюю историю. Когда-то Вика окрутила Илью Сироткина, вскружила ему голову, обещала любовь до гробовой доски, но вышла замуж за Ветрова, который был старше ее на двадцать лет. Но Сироткина она не бросила. Он оставался ее рыцарем, пока был ей нужен, а потом она попыталась его убить. Шатырина Вика тоже держит при себе. Он ей зачем-то нужен. Тут есть два совпадения, которые смахивают на закономерность. Банковское золото находилось в руках Ветрова, и Вика стала его женой. Как только Ветров сошел со сцены и золото перекочевало в руки Чайки, Вика выходит замуж за Чайку. Мужья и любовники служат ей проводниками к золоту. Но ей никак не удается перетянуть слитки в свой карман. А что касается ее сателлитов, то тут картина проявляется достаточно четко. Судьба? Случай? Закономерность? Как угодно можно назвать встречу Сироткина и Шатырина в одном госпитале, в одной палате. Эта встреча продолжалась в течение двух месяцев. Представьте себе двоих мужчин, которым некуда спешить и которые вынуждены видеть друг друга круглые сутки, исключая время на сон, разумеется. Я думаю, они не одной женщине перемыли косточки. Сироткин едва не погиб от рук Вики, он знает, на что она способна, и мог предостеречь нового приятеля. А если они решили наказать стервозную бабенку? Она стоит того… Извините, увлекся…

Как нам известно, Сироткин переехал с Литейного на квартиру, расположенную напротив дома, где жили Вика, Эдуард и Григорий. Он следил за ними, подслушивал, подглядывал и в конце концов получил план. Возможно, он в содружестве с Шатыриным сумел спугнуть семью и сорвать их с места, пойти на сговор с чеченцами, чтобы потом бесследно исчезнуть. Это догадки. Факт в том, что Сироткин покидает Питер на пять дней раньше семейства Чайки и прибывает на точку, где они должны появиться. Но что же Шатырин? Вика удирает, а он остается на месте. Почему? Мы не спускали глаз с Шатырина. Вчера вечером он покупает билет на поезд до Уфы и сегодня утром уезжает из Питера с небольшим чемоданчиком в руках, никого не предупредив о своем отъезде. На телефонной станции нам подтвердили, что ему звонили из Самары за счет абонента и разговор длился семь минут. Сейчас Шатырин в пути. В Ижевске к нему в вагон подсядет лейтенант Ткаченко. Мы не стали вести его от самого Питера, а решили перестраховаться. Купе забронировано. Завтра вечером они прибудут в Уфу. Полагаюсь на общительность Ткаченко, возможно, они подружатся так же, как с Сироткиным.

— Вряд ли, — сказал Трифонов. — У них нет общих интересов и любовниц. Но мы точно знаем, что у Вики не все идет гладко, если она вызывает себе помощь. Мы не можем упустить такой шанс. Если Шатырин и Ткаченко будут там завтра вечером, то мы должны прибыть туда утром. Теперь уже нет никаких сомнений в том, что «белокрылые чайки» остановились в Самаре в гостинице «Московская». Странное место. Какая связь? Кто их ведет на поводке? Чеченцы или Сироткин?

— Цель не ясна, — задумчиво протянул Куприянов.

— Если мы выясним, в чем их цель, то папку с делом можно сдавать в архив, Семен, а я так думаю, что одной папкой нам не обойтись.

В номер заглянул майор Кузнецов.

— Есть новости, Федор Василич? — спросил Трифонов.

— Вы как в воду глядели, Алексан Ваныч, — подтвердил майор, подходя к столу. — Почтовый перевод отправили с телеграфа Самары. В гостинице «Московская» подтвердили, что Ирина Анатольевна Борисова, Василий Васильевич Машков и Григорий Афанасьевич Ковырялов проживали до сегодняшнего дня, а потом съехали, заказав билеты на самолет до Уфы. Под этими именами трое лыжников из ущелья и числились у нас в пансионате. Я лично видел их паспорта. Правда, тогда они у меня не вызвали подозрений.

— Было бы удивительно, если каждый отдыхающий вызывал бы подозрение у начальника милиции. Клинический случай. А теперь, майор, попрошу вас помочь нам добраться до аэропорта. Пора и нам в Уфе появиться. Как бы не опоздать!

 Сосенки

Дача начальника УВД Ставрополя превратилась в штаб злейших врагов самого начальника.

Рудик и Ольга чувствовали себя здесь хозяевами и принимали гостей. Первыми прибыли Горохов, Астахов и Бороздин. Они привезли с собой консервы, хлеб и пиво. После короткого завтрака и обмена информацией Горохов уселся за телефонный аппарат и начал названивать в Питер. После разговора со своим курьером Гошей Горохов доложил обстановку:

— Новости не очень оптимистичны, господа изгнанники. Первое, что касается рейса 14-69. После того как я сообщил бортовой номер самолета, на котором мы летели, в аэропорту ответили, что данный лайнер отправлен на капитальный ремонт на базу. Где база, отвечать не стали. Эта информация не для распространения. Далее. Экипаж, который летал на данном самолете, находится в отпуске. Это официальные, данные. Но ребята начали копать в этом направлении. У нас в Пулкове есть свои люди, и результатов мы добьемся. Скрыть исчезновение сотни пассажиров невозможно. У четверых из тринадцати пассажиров, о которых мы знаем, побывали на работе. Никто из начальства ничего о них не знает, кроме того, что они получили телеграммы из Минеральных Вод с просьбой предоставить им отпуск за свой счет. Прокуратура притихла. Опровержение наша газета давать не стала, а поместила заметку. Если власти хотят получить опровержение, то пусть докажут, что мы опубликовали ложь. Предлагается собрать пресс-конференцию, на которую будут приглашены пассажиры рейса 14-69. Без свидетелей обвинения прокуратуры против моей статьи ничего не стоят. Вот почему Ершова вызвали на Лубянку. ФСБ взвалила на свои плечи непомерный груз. Невозможно скрыть экипаж, самолет, сотню пассажиров. Кого-то можно напугать, но не всех.

— Возможно, — уверенно заявил Астахов, — Ершов может пойти на крайние меры. Собственно говоря, у него только один выход: признать, что террористы существовали и они вели с ними переговоры. А такие переговоры были, и они наверняка записаны на пленку. Но история кончилась плачевно. У террористов не выдержали нервы, и они взорвали самолет в воздухе. Ершову ничего не стоит превратить лайнер, лежащий в глубине ущелья, в груду металла. Можно предположить и более зверский вариант — уничтожение свидетелей всех скопом.

— Каким образом?

— Самым кровожадным. Ершов вывезет всех пассажиров из воинской части на следственный эксперимент в ущелье. Посадит пассажиров в лайнер и взорвет всех вместе с самолетом. Это избавит его от лишних хлопот и поиска террористов.

— Но ты забываешь о тех, кого он не может посадить в самолет — меня, Рудика, Ольгу, Иру Подкопаеву с ребенком, Сергея, который сажал самолет в ущелье.

— Плохие из вас свидетели. Одна сумасшедшая, другая несовершеннолетняя, третий в розыске, четвертый из банды угонщиков, а ты клеветник и искатель сенсаций. И кто может доказать, что вы летели на этом рейсе? Билетов у вас нет, а ваши корешки уничтожены или выброшены из памяти компьютера. А останки похоронят в общей могиле.

— Ты говоришь о страшных вещах, Вадим. Даже такой человек, как Ершов, не пойдет на массовое убийство. В одиночку он этого не сделает. Людей надо перевозить, в воинской части о них знают. И потом, ты забываешь о главном. Все пассажиры звонили домой после приземления. Люди говорили, что они благополучно добрались до места.

— Не завидую я Ершову. Трудная стоит перед ним задачка.

— Можно подумать, у нас все хорошо и мы впереди на лихом коне! — подвел итог Горохов. — Ну а теперь о печальном. Твоя гадалка сказала правду, Сергей. Жена твоего штурмана Лена Стаценко, которая работала секретаршей у Мирона Шатырина, умерла в одиннадцать часов утра за рабочим столом в тот же день, когда вы вылетели из Питера.

— Ленька умер примерно в это же время, — хмуро заметил Сергей.

— Вскрытие показало, что она умерла от яда. В желудке найдена капсула, остатки которой не успели раствориться. Все зависит от толщины стенок капсулы — чем толще, тем дольше она растворяется. Тебя спасло, как ты сам говорил, расстройство желудка. Капсула выскочила раньше времени, не успев раствориться, и ты выжил.

— Теперь я понял, кто это сделал. Шатырин. Он привез нам форму и билеты около полуночи, а в пять утра за нами уже пришла машина. Помню, он открыл две бутылки вина. Все выпили за успех, кроме него. Он якобы за рулем. Вино показалось мне странным. Всех нас мутило после него. Тогда он и дал нам эти капсулы: «Выпейте, ребята, и почувствуете себя бодрыми и свежими». Я, Лена и Ленька проглотили яд да еще и поблагодарили его за это. Он и Вика — в полной уверенности, что нас уже нет в живых. Вот почему они не боялись говорить с нами откровенно. К тому же у них имелась подстраховка. Бомба!

— Надеюсь, теперь тебе все ясно. А сейчас есть смысл поговорить о Шатырине. Место секретарши после смерти Лены заняла другая девушка. Гоша сумел найти к ней подход. И вот что выяснилось. Позавчера днем ему звонила на работу Вика из Самары. Секретарша сказала, что его нет на месте. Женщина в грубой форме потребовала его найти и сказала, что звонит из Самары. «Передайте ему, что это срочно, звонит Виктория!» Девушка знала, где находился Шатырин, и попросила ее перезвонить ему домой. Спустя десять минут ей перезвонил Шатырин, велел съездить на вокзал и купить билет до Уфы на следующее утро. Вагон СВ. Она выполнила задание, и вчера утром Шатырин уехал в Уфу. Неясно одно: почему он не полетел самолетом? Впрочем, это не имеет значения. Секретарша еще кое-что добавила. К ней уже обращались с теми же вопросами о Шатырине. Приходил подполковник милиции Комарницкий. Перед уходом он просил не распространяться о его визите. Как видите, в Уфу поедем не только мы.

— Ты решил ехать в Уфу? — спросил Астахов.

— А у нас есть выбор?

Зазвонил телефон. Все умолкли и смотрели на аппарат, не зная, что делать.

Рудик встал и снял трубку.

Женский голос сказал:

— Ерш — птица бескрылая.

— Это вы точно заметили. Вы, как я понял, Катя. Из тех, кого вы знаете, здесь только Вадим Астахов. Я передаю ему трубку.

Астахов подошел к телефону.

— Добрый день, Екатерина Алексеевна. Наша банда в сборе. О потерях говорить не будем. Где вы?

Астахов долго слушал, потом сказал:

— Я все понял, подождите секундочку.

Он повернулся к друзьям, которые сидели на огромной кровати в спальне второго этажа.

— Она находится в десяти километрах от Невинномысска. От нас километрах в шестидесяти. Женщина очень взволнована. Там ее приятель содержит зверинец. Есть вертолет, но нет керосина и летчика. Не знает, что ей делать.

— Летчик есть, — сказал Сергей. — Я на боевых вертолетах в Афгане воевал, а с гражданской машиной и вовсе проблем не будет.

— А бензин купим. Деньги у нас есть, — добавил Горохов. — Пусть ждет. Мы скоро приедем. Или придем.

— Оставайтесь на месте, Екатерина Алексеевна. Мы вас сами найдем.

Астахов положил трубку и посмотрел в окно.

— О, и Метелкин подкатил. Любашу из багажника вытаскивает. Бедняжка, никак разогнуться не может.

— Идем встречать, — предложил Горохов.

Увидев Астахова, Любанька заплакала.

Метелкин передал Астахову целлофановый пакет с ручками.

— Здесь все материалы, которые я обещал. Времени у меня в обрез, гоните монету — и я поехал.

Горохов отсчитал деньги и протянул репортеру. Увидев пачку купюр в руках незнакомца, Метелкин добавил:

— Густо живете. Знал бы, не продешевил. Ладно, бывайте. — Усаживаясь в машину, он добавил: — Будьте осторожней. У шоссе на перекрестке пост поставили. Кордоны по всей дороге выставили, будто сам президент приехать должен.

— Спасибо за заботу.

Теперь их собралось в спальне полковника шестеро. Люба рассказала о своих приключениях, о гибели Золотухина. Фотографии, сделанные Метелкиным, позволили понять всю картину в полном объеме.

— Кажется, мы сделали все, что могли, — заключил Горохов. — Нам пора собираться. Катя ждет.

— Не так-то просто это сделать, — сказал Рудик, отходя от окна. — Хозяин со своей шлюхой пожаловали. Понравилось.

Горохов и Астахов подскочили к окну.

В ворота въехал джип и остановился у крыльца. Полковник ловил на руки брюнетку с кукольной мордашкой.

— Тут есть второй выход? — спросил Горохов.

— Нет. И комнаты все закрыты, — ответил Рудик и осмотрелся. — Даже под такой кроватью, как эта, шесть человек не поместятся. Да и накурили мы здесь — не продохнуть. Банки, консервы, пиво. Не спальня, а забегаловка.

— Не бурчи, Рудик. Может быть, нам сама судьба послала полковника.

И на этот раз брюнетка ехидно улыбнулась.

— Надо же, опять двери нараспашку, опять тепло. Нас здесь всегда ждут. Только на этот раз, мой птенчик, ты сам полезешь под кровать включать электрокамин. У меня сегодня спина болит.

— Когда мы были здесь в прошлый раз, жена сидела дома. Я проверял.

— А кто спорит? Может быть, даже лежала. Ведь здесь тоже ее дом. Она не врет.

Сюрприз их поджидал возле спальни. Полковника оглушили, как только он открыл дверь, а его спутнице заклеили рот пластырем. Полковник любил ходить при полном параде. Его раздели, забрали пистолет, а наручниками приковали к подружке, пропустив их через железный прут кровати.

Любанька не упустила случая проявить свою стервозность — позвонила жене полковника и пригласила ее на дачу. После чего вытащила телефонный шнур из розетки.

Форма полковника подошла Сергею, он и выглядел солиднее других.

— Надо выручать сторожа, — сказал Рудик. — Старика до смерти забьют. Заводите машину, а я сбегаю за ним.

Савельич лежал на печи. Старик приболел и уезжать из поселка отказался.

— Ты вот что, Рудольф. Свяжи меня по рукам и ногам и оставь здесь. Авось не тронут. Если Железнов с вами не справился, то мне и тем более не под силу.

— Ладно, Савельич, как знаешь.

Старик слез с печи, достал из-под подушки конверт и отдал Рудику.

— Адрес тут указан. Ты птица вольная. Поезжай в Новосибирск, там мой брательник младшой охотхозяйством в тайге командует. Передай ему лично в руки. По почте не отправляй. Смысла нет. Он должен видеть человека, который ему письмо передаст.

— Постараюсь, дедуля. Мы в Уфу собрались, если туда доберемся, то и до Новосибирска рукой подать. Что нам расстояния, пока есть воля!

Рудик связал старика и вернулся. Джип его уже ждал на дороге.

Когда машина выехала на шоссе, Люба попросила остановиться.

— Дальше вы езжайте без меня. Я вам не нужна. Мой рассказ записан на видеопленку. Ну а мне в Уфе делать нечего. Тут остался мой муж, и я останусь. Меня уже не ищут. Я труп. У каждого из нас своя дорога. Прощайте, ребята.

Спорить с ней не стали. Женщина она твердая, и если приняла решение, то уговаривать бесполезно. Люба остановила попутку до Ставрополя, села в машину и уехала.

Джип отправился в обратном направлении. За рулем сидел Сергей в мундире полковника милиции. Когда они проезжали мимо постов, патруль отдавал им честь. Какой же мент Ставрополья не знал машину и номер большого начальника!

 Ставрополь

На нее смотрели, как на инородное тело, как на занозу, въевшуюся в палец. Женщин здесь не принимали.

Четверо мужчин, сидевших за первым столом, сложили карты, и один из них, самый толстый, с непониманием глянул на охранника, который привел красотку в святая святых.

Охранник, человек не мелкий, а, скорее, наоборот, за плечами которого можно спрятать армию, превратился в халдея, подающего пиво в кабаке. Пригнувшись с виноватым видом, он подошел к толстяку и что-то шепнул ему на ухо.

Выслушав, толстяк небрежно оттолкнул халдея двумя пальцами и еще раз осмотрел женщину.

— Ты думаешь, я должен тебе поверить, крошка? А может быть, тебя люди Арсена прислали.

— Послушай, боров! Я к тебе не жаловаться пришла и не просить подаяние. А зовут меня Любовь Петровна Литовченко. Это так, для сведения, чтобы ты крошками не обсыпал свой слюнявчик. И пришла я по делу, которое касается меня и тебя. Комитетчики уложили в парке твоего лучшего краснодарского дружка Степу Бездомного, а заодно и моего мужа. Арсен там же подох. Их для того и спарили, чтобы вы теперь глотки друг другу резали.

Толстяк прищурил свои и без того маленькие, заплывшие жиром глазки, долго молчал, а потом сказал:

— А где доказательства? Чекисты нами никогда не интересовались. С чего бы вдруг?

— А это ты у них спросишь.

Любанька достала из кармана черный пакет и передала его халдею. Тот тут же положил его на стол перед толстяком.

Толстяк кивнул, охранник распечатал конверт и выложил на стол десяток фотографий.

— Этих мальчиков с автоматами ты можешь найти в ФСБ Краснодара. С твоими возможностями, папа Гера, это не вопрос.

Просмотрев снимки, толстяк покраснел, и третий подбородок начал трястись.

— Кто это снимал?

— Я снимала. Ты просил факты — ты получил.

— Чего же ты хочешь?

— Мне плевать на стрелков. Они выполняли приказ. А приказ отдает Ершов. Я хочу увидеть этого гада дохлым.

— Объявить войну комитетчикам? Нет, голубушка, мы на такое не способны. На минном поле не устраивают танцклассы.

— Я тебе уже сказала, мужик, что не за подаянием пришла. На твоих сопляков надежды не возлагаю. Это ты в своих подвалах очень крут, а на деле так, мелюзга! И не зыркай на меня, не испугаешь. Пуганая уже. Мне оружие нужно. Я и без вас справлюсь.

Толстяк согнал с соседнего стула игрока и, криво усмехнувшись, указал гостье на стул.

— Милости просим, Любовь Петровна. Такие дела с лету не решаются, да и опыта у вас нет. Покумекаем вместе. Одна голова хорошо, а две лучше.

Люба прошла к столу и села.

Самолет из Москвы прибыл в аэропорт Минеральных Вод точно по расписанию. Пассажиры покидали свои места, спускались по трапу и гуськом топали через летное поле к аэропорту. Только для одного пассажира сделали исключение. Его поджидала черная «Волга» прямо возле трапа.

Ершов ходил в начальниках больше десяти лет и уже привык к своим привилегиям, так что его не удивляла и не смущала такая встреча. Это считалось нормой. Конечно, в столице ему машину к трапу не подавали, ждали его возле стоянки, да и хлопать дверями он там не мог, и входить без стука не полагалось, а уж к высокому начальству только через секретаря попадал. Ну, а о том, как его на Лубянке принимали, Ершов своим подчиненным рассказывать не собирался.

Шофер вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Полковник нырнул в салон, и дверца закрылась. На заднем сиденье его поджидал подполковник Говорков, известный среди журналистов под кличкой Змей Горыныч.

— Рад видеть вас в полном здравии, Константин Иваныч. — Говорков протянул полковнику руку.

Но Ершов ее не заметил.

— Поехали в управление.

— Может быть, отдохнете?

— Времени нет. Что с пассажирами?

— Все по-прежнему, Константин Иваныч. Народ тихий, бунтарей нет. Терпят. Русский народ терпеливый. Скажи им, что их завтра вешать будут, они побегут в хозторг веревку покупать.

Говорков хихикнул, но тут же осекся. Полковник не принял его шутки.

— Адмирала придется отпустить. Министерство обороны взбунтовалось, в Совет Безопасности телегу настрочили. Экипаж тоже придется освободить. Они должны быть на виду. Но со всех взять подписку о неразглашении. Ты, Алексей Савельич, мастак людям голову морочить, состряпай сам документ.

— Но такая подписка не будет иметь юридической силы.

— Об этом только мы знаем, а их надо пугнуть так, чтобы язык отсох. Мы пока еще сила, и нас боятся. Пусть боятся. Недаром их пугают тридцать седьмым годом. Спасибо крючкотворцам, на нашей стороне воюют, сами того не понимая.

— Организуем, Константин Иваныч.

— А теперь скажи мне, подполковник, почему до сих пор Горохова не взяли? У тебя что, людей не хватает или мозгов? Этот говнюк шлет в Питер свои пасквили один за одним, а мы в бирюльки играем! Для нас Горохов — главный террорист и враг номер один. Под номером два мы должны считать Катерину Китаеву. Если эта баба вырвется в центр, то мы сгорели.

— Она не вырвется, Константин Иваныч. Она в кольце. Мы знаем район ее нахождения. Там лазеек нет. Глухо, как в танке. Горохов в Минеральных Водах. Нам также известно, что он постригся и сбрил усы. Ходит по квартирам как телефонный мастер и звонит в Питер. Из Минвод ему не выскочить. А потом, посудите сами: что он может сказать нового? Его информация устарела и уже никого не интересует. Он — труп.

— Я хотел бы видеть этот труп. Воочию, а не на словах, подполковник. Как дела у Железнова? Он выловил остальную мелюзгу?

— Вчера должен был доложить, но куда-то пропал. Ни дома, ни на работе не появляется.

Ершов покачал головой.

— Ну почему я должен работать с такими идиотами? Куда подевались профессионалы? Сплошной детский лепет!

— Профессионалы в криминал ушли, Константин Иваныч. Вы сами об этом знаете. Выбросили людей на улицу, а теперь ахаем. Работы прибавилось, людей убавилось. А сколько наших ребят в Чечне гибнет… На романтику потянуло, шашкой помахать.

Машина подъехала к зданию Управления ФСБ. Шофер открыл дверцу, первым вышел Ершов, вторым Говорков. Когда они направились к подъезду, пересекая тротуар, в их сторону бросилась женщина в легком клетчатом плаще.

— Товарищ полковник, товарищ полковник! У меня срочное сообщение. Выслушайте меня.

Шофер и второй охранник, который ехал впереди, выскочили из машины и хотели оттащить женщину в сторону, но Ершов поднял руку, и они остановились на полпути.

— Вы кто такая? — спросил Ершов, вглядываясь во взволнованное, красивое лицо женщины.

Люба подошла к ним и остановилась в шаге от Ершова.

— Выньте руки из карманов, — приказал Говорков. Лицо женщины казалось ему знакомым. Но где он ее

видел, вспомнить не мог.

— Ваши люди, — продолжала она взволнованно, — устроили перестрелку в центральном парке Краснодара. Там погиб журналист Золотухин и жена редактора Литовченко. Об этом уже известно центральным газетам России.

Люба выдернула чеку из гранаты, лежавшей в кармане плаща, и вынула пустые руки. Она поняла, что за ее движениями следят, а у нее не та реакция, чтобы обыграть профессионалов. Ей оставалось жить четыре секунды.

Говорков узнал ее через две секунды. Она сама ему напомнила о себе. Люба бросилась к Ершову со слезами на глазах и воплем:

— Валерка просил передать тебе привет с того света. Он ждет встречи с тобой.

Подполковник резко толкнул Ершова и загородил к нему доступ. Люба ударилась о его грудь, и тут грянул взрыв. В ее карманах находилось шесть гранат, и все сдетонировали.

В тот же вечер ставропольские газеты дали краткое сообщение о налете чеченских террористов на Управление ФСБ. Все они погибли, но при взрыве также героически погибли подполковник ФСБ Алексей Савельевич Говорков, лейтенант Лепехин, капитан Татарский. Полковник Ершов с многочисленными осколочными ранениями отправлен в больницу.

Врачи утверждают, что вскоре полковник вернется в строй.

 Невинномысск

В комнате сидели все, кроме Ольги. Она гуляла по зверинцу в сопровождении пожилой женщины, которая кормила животных и рассказывала о каждом зверьке. Оле позволили взять на руки ручную лисицу и погладить ее. Девушка плакала, как ребенок.

— Неужели их всех убьют? Жалко. Такая хорошенькая, ласковая, а ее на живодерню. Так нечестно.

— Эх ты, добрая душа. Вот тебе нельзя разводить зверье, ты разоришься, — ворчала женщина. — Их для того и выращивают, потому что мех на них дорогой. А норки, а нутрии? Соболей у нас только нет, но хозяин хочет закупить их в Сибири. Уже и договоренность есть. А деньги где взять? Вот они, деньги-то! Шкурки. Думаешь, просто три десятка вертолетов содержать? Летом они себя оправдывают, зимой стоят, а весной ремонта просят. Игорь Василич — человек с дальним прицелом. Все заранее просчитывает.

Она не ошибалась, так оно и было. Игорь Баталов все просчитал и, склонившись над картой, объяснял гостям план действий.

— Горючее вечером привезут. Ну а там Бога молить будем. Верно, что Сережа с машиной справится. Если он тяжеловесные лайнеры в Ущелье Ведьм сажает, то вертушка для него — семечки. Вот что запомни: на запад нос не вороти. С Краснодарским краем, где вы все на заметке, лучше не связываться. Береженого Бог бережет. Полетишь на юг, по территории Черкесии. Я уже с ними договорился, что мой вертолет оборудование в обсерваторию повезет. Зеленый коридорчик мне дали. Да тут лету всего ничего. Семьдесят пять верст. Черкесск обойдешь слева и полетишь над Тебердинским заповедником до Хусы-Кардоника. Там наша база и одна из крупнейших обсерваторий. Там же у меня филиал, куда собирают пойманное зверье. Ребята вас встретят. Вертолет оставите там. А дальше полетите на обсерваторском вертолете на запад в Кавказский заповедник. До Джуги сто тридцать километров. Это особая зона. Там такие дачи, ахнешь. Два поселка только одного обслуживающего персонала. Вот для черного люда и существуют рейсовые автобусы. Все они идут с гор к морю. Семьдесят километров — и Черное море. В Сочи, как я понимаю, вам ни к чему. Езжайте сразу в Адлер. Сейчас не сезон, и билеты купите на самолет без проблем.

— Самолет отпадает, Игорь Василии, — сказал Сергей. — Паспортов у нас нет. И регистрация нам не нужна. Поезд также отпадает. Все они проходят через Краснодар или почти все. А Сочи подойдет тем, что мы можем сесть на теплоход, любой. Шесть-восемь часов, и мы в Крыму. А там рука Ершова до нас не дотянется. Мы потеряем время, но выживем. В данном случае риск себя не оправдывает.

Горохов скривил губы.

— Пока мы таким образом до Уфы доедем, там делать будет нечего. Думаете, Вика жить туда уехала?

— Вот что, ребята, — загорелся Астахов. — Я самый нейтральный среди всех. Меня не ловят. На самолете полечу я один, а вы следом. К вашему приезду я уже все, что нужно, буду знать. Просто надо найти справочник Уфы, выбрать гостиницу, куда я поселюсь, и там я буду вас поджидать.

— Дело говоришь, так и поступим, — согласился Горохов и перевел взгляд на Катю. — А вам, Екатерина Алексеевна, надо не в Москву, а в Питер ехать. Не уверен, что в Москве вы правду найдете. Езжайте к нам в редакцию, к главному. Он человек со связями и по натуре своей кремень. Прокуратура и так лоб себе отшибла, но ничего не добилась. Вызову я своего курьера Гошу в Сочи. Передам ему материалы и вас сдам с рук на руки. Он мужик надежный, сам когда-то в органах работал. В обиду вас не даст. Не с пустыми руками поедете. Видеозапись признания Любы Литовченко, фотографии убийства Золотухина, снимки сгоревшего дома Китаева, ваше авторитетное свидетельство, загадочная смерть Литовченко. Если все это присовокупить к тем материалам, которые я уже передал в Питер, то мы перевесим любые бездарные выпады Ершова. Нам бы еще пару пассажиров в свидетели, и мы заткнем им пасть. Ну, а когда мы выловим Вику с ее бандой, то все козыри окажутся у нас на руках.

Никто не спорил с приведенными доводами.

В тот же вечер вертолет поднялся в воздух. Настроение у людей было приподнятым. Они покидали Ставрополье с облегчением. Каждый из них хотел избавиться от тяжелого камня на душе.

У них еще оставалась надежда, а у кого-то — только душа, витающая где-то рядом. В кольце замкнутого кровавого круга были Любанька Литовченко, ее муж Валерка, Золотухин, ни в чем не повинная «ночная бабочка» Кума, штурман Ленька Стаценко, его жена, убитый в Ущелье Ведьм Кирилл Жадов, мать майора Виноградова, сестра Ольги, и вряд ли этими людьми закончен список жертв. Драка только разгоралась. А все началось с золота. Кошмарный металл!