"Кровавый круг" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава IVХроника событий

 9 часов 20 минут

На почтамте в Уфе, как и было обещано неизвестным злодеем, владельцы золотого ящика получили письма. Каждый получил свое, и читали они их по отдельности в разных местах.

Никто и никому не доверял даже в тот момент, когда их лишили всего состояния. Первым свое письмо прочитал Эдуард Чайка. Он сел за стол, где люди составляли телеграммы, распечатал конверт, поглядел по сторонам и, достав небольшой листок, пробежал глазами по напечатанному тексту: «В конечном пункте вашего путешествия вы получите подробную карту района. Осмотрите ее внимательно и найдите точку с названием «О. Покров». Именно на эту точку вам и придется пробираться с вашими партнерами. Как — это ваше дело! Некоторые инструкции, а точнее, предосторожности я вам подскажу. Место глухое, безлюдное, и берегите свою жизнь, после того как окажетесь на месте. Увидев ангары, тот, кто будет знать, в каком именно спрятано золото, может решить, что ваша миссия на этом закончена, и вас попытаются убрать. На этот случай я кидаю вам спасательный круг. А именно: все ангары заперты на особые цифровые замки. Подобрать семизначный код невозможно. Код будете знать только вы, но не сейчас, а позже. Терпение и еще раз терпение, друг мой. Золото не терпит суеты».

Эдуард Кобович со злости ударил кулаком по столу и тут же привлек к себе внимание присутствующих в зале. Скомкав листок, он сунул его в карман и вышел на улицу.

Хранить письмо, где ценность представляло только одно слово, не имело смысла. Название он запомнил, а записку сжег, зайдя в один из подъездов близлежащего дома.

Сын Эдуарда, Григорий, прочел послание, полученное «до востребования», немного позже. Он зашел в кафе, заказал себе двести граммов водки, закуску и, закурив, распечатал конверт.

По форме записка не отличалась от той, которую сжег его отец. Содержание было иным: «Один из ваших спутников приведет всех в довольно странное место. Не смущайтесь, это не трюк и не обман. Золото в действительности находится там, где его никто не найдет без путеводителя. Вы всего лишь часть этой схемы. Когда вас выведут, там вы и увидите огромное пространство. Равнина застроена ангарами из бетона с надежными крышами. В каждом таком ангаре может поместиться не менее трех самолетов, похожих на тот, который вы покинули однажды через взорванный люк. Пред вами предстанет мертвый город, разбитый на симметричные постройки с пустынными кварталами. Советую иметь при себе компас. Идите строго на восток. Нужный вам ангар находится в третьем ряду с южной стороны. Его номер А-477. И не беспокойтесь, что ваши партнеры вас уничтожат, когда вы подберетесь к порогу счастья. Только вы будете знать, как открыть колодец. Он заперт на специальный пятигранный ключ, наподобие тех, какими пользуются проводники в вагонах. Затвор несложный, если есть инструмент под руками, но в ангаре нет ничего, кроме колодцев. О том, где будет лежать ключ, вы узнаете позже. Наберитесь терпения, друг мой!»

Гриша выругался. Он не терпел унижений, а сейчас он чувствовал себя так, будто его окунули в бочку с дерьмом. Какой-то пакостник издевается над ними, как хочет, а они ничего не могут сделать. Он превратил их в марионеток и дергает за веревочки, а они послушно размахивают ручками и ножками.

Григорий вылил водку в фужер и выпил залпом, забыв про закуску. Человек с его умом, расчетливостью, прозорливостью превратился в послушного пса, выполняющего чужие команды. Впервые он столкнулся с ситуацией, где не видел выхода. Сколько это будет еще продолжаться?!

Жена Григория, Вика, читала свое письмо в такси. Она ехала на свидание и знала только адрес. Ориентироваться в чужом городе очень трудно, а Вика не любила себя утруждать без особой на то причины.

Как только машина тронулась с места, она разорвала конверт и судорожно выдернула из него записку. Текст гласил следующее: «Жребий на вашей стороне. Возможно, это связано с тем, что вы женщина. Вам предстоит выполнить последнюю стадию работы — достать золото из колодца. Идите смело рядом со своими спутниками. Они не представляют никакой опасности. Когда вы попадете в ангар, кроме вас, никто не сможет найти ту самую единственную точку, где лежат сокровища. Более тысячи квадратных метров забетонированных стен и пола. Ничего, кроме колодцев, закрытых по принципу корабельных люков — на «колесо». Они расположены в полутора метрах друг от друга и рассыпаны по всему пространству. Можно затратить полжизни на поиски и ничего не найти, если не знать точного адреса. Ваш люк с индексом Е-67-15А2. Но это еще не все. Когда люк откроют, то вы ничего не увидите, кроме черной воды. В противоположном углу от входа, в другом конце ангара, вы найдете трехметровую острогу с крюком, багор, которым обычно пользуются рыбаки, вытаскивая рыбу из водоема в лодку. Используйте этот инструмент для подъема ящика со дна колодца. На крышке колодца есть красная точка, похожая на кляксу. Она не может привлечь к себе внимание постороннего, если не понимать ее значения, но вы должны знать, что именно в этом месте надо опускать багор в воду, и тогда он упрется в ящик. Останется его лишь защепить за стальную ручку и поднять наверх. Золото ваше, ликуйте! Ну а как вы его делить будете, меня не касается. Моя миссия на этом заканчивается. Удачи вам!»

Вика аккуратно сложила записку и убрала ее в сумочку. Чтобы все понять досконально, ей придется еще не раз прочесть послание. То, что там написано, она запомнила — жалоб на память не было. Вопрос в другом: ее интересовал стиль записки и всех посланий, присланных на аудиокассетах. Вика пыталась понять, кто стоит за этой провокацией. Здесь чувствовались один и тот же почерк и стиль, которые ей кого-то напоминали, но когда она напрягла память, то все рассыпалось. Похоже на цепь от старого велосипеда. Только начинаешь разгоняться, как она соскакивает — и ты крутишь педалями впустую. И так до бесконечности. Она не терпела загадок, ребусов и кроссвордов, в ее жизни всегда все было понятным. Он где-то рядом, он наблюдает, усмехается, травит душу. И она знает его, иначе и быть не может. Монстр из сказки про аленький цветочек, которого можно слышать, но не видеть. Но сколько веревочке ни виться, конец найдется. Он совершит свою роковую ошибку — и уж тут она его не упустит.

Вика взглянула в окно. Машина ехала по набережной широкой реки.

 10 часов 12 минут

Поезд прибыл по расписанию. Ткаченко вышел на перрон, попрощался с соседями, проводником и направился на привокзальную площадь. Краем глаза он зацепил стоявшего у газетного киоска капитана Куприянова, но останавливаться не стал. Встреча состоится позже. Они сами поймут, когда к нему можно будет подойти.

Ткаченко перешел площадь и направился по центральной улице в город. Он не спешил, не оглядывался, а, скорее, прогуливался, размахивая легким небольшим чемоданчиком.

Машина нагнала его минут через десять и остановилась шагов на тридцать впереди. Лейтенант поглядел по сторонам, будто собирался переходить дорогу, но передумал и, пройдя вперед, быстро открыл заднюю дверцу «Волги».

Куприянов сидел впереди, рядом с водителем, Ростовцев поджидал его на заднем сиденье.

Через секунду машина смешалась с общим транспортным потоком.

— Ну как успехи, Коля? — оборачиваясь спросил Куприянов.

— Хреново. Все шло как по маслу. Подсел я к нему в Ижевске. Мужик даже обрадовался. Скучно ему в пустом купе ехать. Веселый, остроумный. Ну и я старался. Потом он достал коньяк. Вроде как положено, за знакомство. За окном ночь. Болтали о том о сем. Я ему лапшу на уши вешал. Мол, в охране работаю на коммерческом предприятии. Он не врал. Своим именем назвался. Сказал, что ювелирным бизнесом занимается. Все выглядело правдоподобно, ну и я слегка расслабился.

— Как это понимать? — спросил Ростовцев.

— А он кофе растворимый достал и попросил меня за кипяточком сходить. Вот я и сходил. Возвращаюсь, а на столе стоит еще два стакана с коньяком. Мол, по последней. Жахнули, а через минут десять я отрубился. Утром меня проводник с трудом поднял, чаем отпаивал. Спрашиваю, где сосед, а он и говорит: «Сосед ваш под утро в Набережных Челнах сошел». А я ему в ответ: «Он же до Уфы должен ехать!» А тот плечами пожимает: «Хозяин — барин!» Короче говоря, ушел от меня Шатырин. С такими типами расслабляться нельзя. Они всегда начеку. Смотрит на тебя, а ты думаешь, что он насквозь тебя видит.

Выслушав ту же самую историю, полковник усмехнулся. В уфимском управлении им выделили небольшую комнатку и дали одного сотрудника в помощь. И то только для ориентира в городе.

— У тебя удостоверение с собой? — спросил Трифонов.

— Конечно, — удивился Ткаченко и достал из нагрудного кармана пиджака красную книжечку. — Вот, Алексан Ваныч.

— А ты говоришь, насквозь видит. Когда он тебя за кипяточком отправил, где пиджак висел? На вешалке?

— Теперь все понял.

— Ты прав. Он тебя сначала насквозь прорентгенил, а потом в карман заглянул. Все вы, лейтенанты, надевая штатский костюм, удостоверения в нагрудный карман кладете, чтобы далеко не лазить. Где надо и не надо, козыряете своими корочками.

— Но, Алексан Ваныч, так или иначе он все равно в Уфе появится, если его здесь Вика ждет.

— Появится. Вопрос только — где? С какой стороны и как? Вычислить их встречу с Викой теперь не представляется возможным. Шатырин был нашим клубочком, а мы его потеряли. Тут есть такие гостиницы, где с тебя и паспорта не попросят. Плати да живи. А квартиру снять можно прямо на вокзале. Уфа — город хитрый, тут есть где затаиться. Но ведь нам неизвестно, долго ли они здесь будут сидеть. Мы весь город перевернем, а они за тысячу верст будут.

Трифонов позвонил по внутреннему телефону, и к ним присоединился местный сотрудник, невысокий щупленький лейтенант в очках. Вряд ли он занимался оперативной работой, но полковника такой тип больше устраивал. Ребята из канцелярии более усидчивые, дотошные, внимательные.

— Что-нибудь по гостиницам есть, Алексей Владимирович?

Лейтенант, краснея, пожал плечами.

— Обзваниваю. Пока ничего похожего. У кого есть факсы, тем я фоторобот переслал, но не у всех есть. К вечеру закончу.

— Скажи-ка, лейтенант, — вмешался Куприянов, — а мы как-то сможем проконтролировать выезд из города? Шоссе, поезда, аэропорт?

— Сейчас навряд ли. Студенческие волнения. Вы извините, я-то все понимаю, но все силы брошены на молодежь. Бунтуют. Им отменили бесплатный проезд на транспорте и лишили талонов на пятидесятипроцентную скидку в столовых. А потом, Уфу контролировать очень сложно. Уйти и по реке можно. Тут за бесценок тебя в пассажиры возьмут, а движение на реке большое.

— Хорошо, Алексей Владимирович, — кивнул полковник, — продолжайте свою работу.

Лейтенант вышел.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — ухмыльнулся Куприянов.

— О чем это ты? — спросил Ростовцев.

— А то, что, чем дальше мы отдаляемся от центра, тем больше бардака. Плевать им на нас. У них своих дел хватает. А когда до Омска доедем, то нас вообще к черту пошлют. Мы же не ищейки, носом след не возьмем. Нам помощь местных нужна. Будь ты семи пядей во лбу, а что ты сделаешь, если даже названий не знаешь.

— А почему в Омске? — спросил Трифонов.

— Как «почему»? — удивился Куприянов. — Нас будто на аркане к востоку тянут. Точно по стрелочке. Скоро до Сахалина доберемся.

— Не исключено. А насчет собачьего нюха ты не прав. У работника уголовного розыска чутье должно быть лучше, чем у собаки. К тому же он обязан думать, а не бегать попусту по чужим улицам. Мы имеем только одно преимущество перед противником. Он о нас не знает. А следовательно, ему нет необходимости прятаться. Эти люди привыкли жить в комфорте и ни в чем себе не отказывать.

— А может быть, знают? — спросил Ткаченко.

— Они не стали бы заказывать билеты из Самары в Уфу через администратора гостиницы. И здесь будут жить открыто, в соответствующих условиях. Но между нами существует третий, планов которого я понять не могу. Илья Сироткин. Кто из них за кем следит? И почему он наводит между нами мосты? Оплата счета в пансионате «Горный» — его работа. В этом я не сомневаюсь. Он играет в паромщика. Перевезет одних на другой берег, потом вернется за другими. Снова перевозит первых и опять возвращается. Но он все время держит между нами дистанцию в один шаг. Мы наступаем на их след в тот момент, когда они отошли вперед.

— Чего же нам расстраиваться, Алексан Ваныч, — улыбнулся Куприянов. — Сироткин про нас не забудет. Стрелочник знает свое дело.

— А мы свое. Нет, капитан. Стрелочник может ошибаться, а ты, Семен, не имеешь на это права. Ты обязан опередить всех и в нужном месте поставить капкан.

— Тогда нам, точно, надо ехать в Омск. Правда, и там мы улиц не знаем, — с иронической ухмылкой заметил Ростовцев.

 11 часов 00 минут

Они встретились на Торговом проспекте и зашли в ресторан. Мирон Шатырин был голоден после трудной дороги. Он успел заскочить в парикмахерскую, побриться, постричься и, не переодеваясь, приехал на встречу. Про цветы он никогда не забывал — элегантность, галантность его не покидали. Вику беспокоили совсем другие вещи. Сегодня она выглядела не лучшим образом и вела себя раздраженно.

Когда официант принял заказ и ретировался, Вика пошла в атаку:

— Так продолжаться больше не может. Нужно предпринимать срочные меры.

— Если можно, по порядку, дорогая.

— Он прислал всем нам письма. Заманивает нас в капкан. Куда-нибудь в тайгу. Он хочет накрыть нас всех разом и не дает действовать каждому по отдельности. С этими козлами я ничего не найду. Они — мой камень, который тащит меня на дно.

— Нет, дорогая, твой камень — золото, которое действительно утянет тебя на дно. Сколько раз я говорил тебе: брось эту затею. У меня все есть, ты будешь жить так, как мечтала. Ты же видишь, что срыв идет за срывом, но ты не останавливаешься…

— Заткнись, Мирон. Я всю жизнь прожила в нищете и ни за кого не цеплялась. Я должна иметь свое состояние и ни от кого не зависеть. Или ты забыл наш договор? Ты получаешь двадцать процентов и меня в придачу, если поможешь мне победить.

— Мне кажется, я сделал немало. Или ты хочешь, чтобы я носился с тобой по России в поисках мифического клада? Но я бизнесмен и у меня работа. Дело не может стоять на месте. Когда наступит ответственный момент, я окажусь рядом.

Яркие глаза Вики метали искры.

— Никто не знает, когда наступит этот момент. Ты хочешь прийти на все готовенькое? Когда я перережу всем глотки и буду стоять на золоте с кровавыми руками? И что с тебя проку? Принесешь мне букет цветов?

Вика со злостью сбросила цветы со стола на пол. Они там лежали до тех пор, пока их не поднял официант.

— Что ты хочешь, дорогая? Конкретно.

— Найди его.

— Как?

— Он ходит где-то рядом. Он знает о каждом нашем шаге. Он дышит мне в спину, и я чувствую его дыхание.

— Кто он, ты знаешь?

— Пока нет, но скоро узнаю. Я уже близка к разгадке. Стань наблюдателем, отойди в сторону и наблюдай за нами. Только со стороны можно увидеть нашу тень. Как только он попадет мне в руки, я выверну его наизнанку и верну золото.

Мирон взял ее за руку и погладил.

— Милое мое создание. Каждый должен заниматься своим делом. Та задача, которую ты передо мной ставишь, мне не по силам. Для этого существуют профессионалы. Они работают за деньги, и их не интересуют детали. Я найму для тебя самого лучшего. Он вычислит твоего инкогнито и посадит его в клетку. Ну а мне придется вернуться в Питер к своим делам.

Вика открыла рот, но он приложил палец к ее губам.

— Не пыли. Все решим. Ты сняла для меня квартиру?

— Сняла.

— Там есть телефон?

— Есть.

— Поехали, мне нужно позвонить в Питер, а потом я тебе еще кое о чем расскажу.

По уфимским меркам, квартира считалась шикарной, по столичным — обычной. Шатырин сделал несколько звонков и, положив трубку, сел на кровать.

— Прежде чем заняться с тобой любовью, я должен предупредить тебя еще об одной опасности. Со мной в купе ехал один молодой человек. Не буду вдаваться в подробности, но он мне чем-то не понравился, и я проверил его документы. Парень работает в угрозыске питерского управления, а подсел ко мне в Ижевске, и, что удивительно, купе до Ижевска пустовало. К тому же, я не поверю, что охранник из какой-то конторы будет покупать билет в СВ. Я не стал испытывать судьбу и вышел в Набережных Челнах. Сюда я добирался на автобусе, но сначала позвонил в Питер. Ты знаешь, какие у меня связи, в том числе и в УВД. Моя секретарша доложила мне, что мною интересовался некий подполковник милиции Комарницкий. Она по глупости сказала ему, куда и каким поездом я уехал. К тому же мною интересовался журналист из «Колокола», где напечатана статья об угоне самолета. Как те могли на меня выйти, вообще неясно. Однако они тоже знают, где я нахожусь. Только что я связался со своим человеком из Управления внутренних дел и могу сказать, что мое предчувствие меня не подвело. Мне доложили следующее. Лейтенант Ткаченко, который ехал со мной в поезде, работает в подразделении подполковника Комарницкого, который побывал у меня на работе. В то же время подразделение Комарницкого передано в подчинение старшему следователю по особо важным делам прокуратуры Трифонову.

Услышав фамилию, Вика вздрогнула.

— Ты его знаешь, дорогая?

— Слышала.

— Допустим. Чем занимается следственная бригада Трифонова в управлении, никто не знает. Однако в городе их нет. Так что, я думаю, есть враги пострашнее, чем твой злой гений. Но и им мы, разумеется, займемся. Однако не стоит игнорировать подобные факты. Трифонов сидит у вас на хвосте. Теперь ты сама должна понять, что нашу связь не следует рекламировать. А надежного, толкового парня я для тебя подыщу. Будь осторожна, милая. Если к общей охоте присоединятся журналисты, то твоя лебединая песнь не состоится.

Он взял ее за руки и потянул к постели.

 11 часов 10 минут

Прочитав последнюю страницу, редактор «Вечерней Уфы» снял очки и посмотрел на молодого журналиста с высоты вожака стаи.

— Любопытный материал, очень любопытный. Мне уже звонили из Питера и говорили о вас. Нуте-с, и как мы будем договариваться?

Астахов облегченно вздохнул.

— Мои коллеги будут здесь со дня на день. Я остановился в гостинице «Прибрежная». К их приезду я должен разыскать троих беглецов.

— Беглецов?

— Да. Только они об этом не знают. Переезжая из города в город, они живут открыто. В Самаре они пробыли пять дней и останавливались в одном из фешенебельных отелей. Теперь они здесь. Моя задача найти их. На интервью я, конечно, не рассчитываю, одному мне с ними не сговориться, но я должен держать беглецов в поле своего зрения и не упускать их из виду. Если они уедут, то я последую за ними. А с вами мы сможем сойтись на следующих условиях. Вы публикуете этот материал после того, как они покидают город. Мы не заинтересованы, чтобы наших свидетелей схватили комитетчики раньше, чем нам удастся с ними встретиться. Иначе гэбисты назовут сенсационный материал клеветой. В лучшем случае — «непомерной фантазией периферийных репортеров, погоней за сенсациями, плагиатом и заразительным дурным примером ставропольских и питерских крючкотворов».

— Возможно, и я вам не поверил бы, — откинулся на кресло пожилой, с бритой головой редактор. — Но я хорошо знаю доку Фирсова. Он руководит «Колоколом» много лет. Мы начинали с ним вместе в многотиражке метрополитена в Москве, будучи еще студентами. И ему я обязан верить. Вопрос в другом. Как я узнаю, что ваши беглецы покинули город?

— В этом и есть главный вопрос. Мне нужна помощь. Человек десять-двадцать репортеров, знающих людей и город как свои пять пальцев. Можно и тридцать. Чем больше, тем лучше. С такой командой я найду их за один день. Остальное — мое дело. Мне нужен адрес и машина. Желательно, мобильный телефон. Как только мои свидетели покинут город, я дам вам сигнал, и можете публиковать материал. Гонорар мне не нужен. К тому же писал не я, а Дмитрий Горохов. Я до такого уровня еще не дорос. Что скажете, Аркадий Викторович?

Редактор глянул на исписанные от руки листки бумаги, сжатые скрепкой, взял их в руки, будто взвешивая, и вновь положил на стол.

— Машину я тебе дам. Есть у меня «рафик», списанный больницей. Гниловатый, но бегает исправно. Телефон — тоже не проблема. Но где мне взять двадцать человек толковых ребят? Здесь ведь не Москва, Вадим.

— А ваш авторитет? Позвоните коллегам из других редакций. Время работает против нас. Чем больше народу, тем быстрее мы сделаем дело.

— Идея твоя мне понятна. — Подумав, он нажал на кнопку селектора и после ответа секретарши коротко бросил: — Комарова ко мне.

Комаровым оказался солидный мужчина, похожий на профессора. Наметанный глаз журналиста не обманул Астахова. Комаров являлся доцентом башкирского университета, а в редакции занимал должность ответственного секретаря.

— Вот что, Юрий Германович, нашему коллеге из Ставрополя нужна помощь. Сколько у тебя студентов на филфаке?

— На последнем курсе двадцать три. Я имею в виду дипломников.

— Можешь собрать их в кучу в течение часа?

— Раньше. Через сорок минут у нас семинар.

— Отложи семинар на денек-два. Хорошо бы твоих ребят организовать на поиски трех особо важных персон. Им же ничего не стоит найти иголку в стоге сена. Город они знают, все работают. Кто-то в гостиницах, в парикмахерских, кафе. Так?

— Даже таксисты есть.

— Вот вам и решение проблем, уважаемый маэстро Астахов. Езжайте с Юрием Германовичем в университет. Надеюсь, ребята вам не откажут. Приключения всегда интереснее, чем семинары. К тому же у вас есть фотографии так называемых свидетелей, имена, приметы.

Студенты Астахову не отказали. Получив инструкции, они рассыпались по городу, как горох по полу. Знали бы об этом те, кого ищут, не бездельничали бы в апартаментах гостиницы «Октябрьская» в ожидании очередного послания.

 12 часов 05 минут

После того как Вика покинула квартиру Мирона Шатырина и села в такси, Илья вышел из подъезда дома, что находился на противоположной стороне улицы, и через пять минут предстал перед Шатыриным.

— Рад видеть тебя, Илья. Ты так законспирировался, что я лишен возможности связаться с тобой. А у меня много новостей.

— Вот я и пришел за ними. Не звонить же тебе в Питер по телефону.

— Конечно. Ты человек грамотный, и не мне тебя учить. Сам догадался, что на меня уже вышли, или кто-то подсказал?

— Рано или поздно это должно было случиться. Твою связь с Викой в мешок не зашьешь и в сейф не спрячешь. Да и персона ты в Питере слишком заметная.

— Именно поэтому я должен сидеть на берегах Невы, а не реки Белой. Стоило мне высунуть нос, как ко мне прицеп за хлястик привязался.

Илья прошел в комнату и сел на диван.

Разобранная постель, бутылка из-под шампанского, два фужера, распечатанная коробка конфет. Стандартный набор заезжего повесы.

— Рассказывай, Мирон. Времени у нас мало.

— Хороших новостей у меня нет. Мне кажется, ты перегибаешь палку. Слишком увлекся романтикой. На деле все высвечивается куда хуже, чем ты думаешь. В управлении ФСБ Питера есть некий майор Виноградов Олег Петрович. Он недавно побывал в Грозном. Этот человек занимается поисками золота, предназначенного чеченцам. Волею судьбы он оказался на борту того самого злополучного рейса 14-69, и при посадке погибла его мать. Полковник Ершов помог ему. Виноградов его должник. А Ершову нужны террористы, а не золото. Главные свидетели, которых необходимо уничтожить. Виноградов может оказать Ершову такую услугу. У него свои счеты с Чайкой. Можно играть в игры с ментами, давать им стрелки, водить за нос, но с ФСБ лучше не шутить. «Белые воротнички» с тобой на сделку не пойдут. А для того чтобы ты понял серьезность обстановки, могу добавить, что Виноградов в Уфе, в пяти кварталах от этой квартиры. Он, правда, не таскает за собой следственную бригаду, а работает один. При необходимости местные органы ему предоставят любую помощь, вплоть до самолета. По каким каналам он узнал о местонахождении Чайки, мне неизвестно. Но он уже связывался с Грозным из Уфы. Его действия корректируют Питер и Грозный. С Ершовым пока неясно. Он в госпитале. В осколках. Но такие люди на больничной койке не залеживаются.

— Где Виноградов?

— Ему предоставили квартиру. Улица Артема, двенадцать, квартира три, Калининский район. Насколько он продвинулся в своих поисках, я не знаю.

— Что еще?

— В Уфе не только Виноградов. Следственная группа из питерского УВД. Догадываюсь, кто им дает наклевку, но не переоценивай себя. Там не лабухи бренчат, а профессионалы. Перед тем как приехать сюда, они меня вычислили. А это значит, что ребята глубоко копают. Следствие возглавляет Трифонов.

Илья нахмурил брови.

— Трифонов, говоришь?

— О… Это серьезно. Услышав его фамилию, Вика едва не упала со стула и даже ты дрогнул. Значит, серьезный товарищ.

— Ты прав. Такого лучше не дразнить.

— Уводи Вику и Чаек из города. Они как слепые котята в корзине, а вокруг хищники разгуливают. Ты их своим крылом не прикроешь, а погубишь. Весь наш план пойдет прахом. И прекрати издеваться над Умаром. Дай ему работу. Пусть займется своим делом. Я обещал Вике человека для охраны. Отдай ей Умара.

— Умар — твой человек, Мирон. Меня это не очень смущает. Ни ты, ни он не знаете, где золото. Если золото хочешь получить ты, то при живом Умаре тебе не видать слитков как своих ушей.

— Умар — не мой человек. Он чеченец, патриот, разведчик. Он спустился с гор. Мой брат его вычислил и дал на тебя наводку через своих. Ты все это знал и раньше. Его задача — захватить золото и вернуться с ним в Чечню. Его там ждут, но с пустыми руками не примут. Пока он не подобрался к золоту, он не опасен, и ты это знаешь. Обеспечь его работой. Умар один десятерых стоит. Не играй с огнем. Ты слишком близко подпустил охотников к добыче. Не жди, пока грянут выстрелы.

— Игра становится скучной, когда ничего не происходит. Я не вижу страха в глазах Чайки. Вот когда они начнут шарахаться в сторону от собственной тени, когда забудут о гостиничных апартаментах и у них не останется времени на философствования и разглагольствования, то тогда я дам им возможность отдышаться.

— Не переусердствуй, уважаемый кукловод. Не все куклы привязаны к твоим веревочкам.

— Это верно. Как некий тип, который ходит в темных очках, в надвинутой на уши вязаной шапочке. У этого типа человек пять в команде. Он следит за Умаром от пансионата «Горный», и они часто общаются. Чьи инструкции выполняет твой протеже? Полевых командиров, разбежавшихся по ущельям, как тараканы по щелям? Человека в очках? Или он сам по себе?

Илья встал.

— Твои деньги, Мирон, мои идеи. Знаю, что операция обошлась тебе в кругленькую сумму. Но ты был готов к этой афере. Теперь не мешай мне делать свое дело. Я ведь не претендую на золото, все тебе достанется. Ты с лихвой окупишь свои затраты и конкурента в лице Чайки-младшего уберешь с рынка. Компенсация более чем достаточная. Или я не прав?

— Ты прав. Я с тобой не спорю.

— Вот чтобы ты не спорил и в дальнейшем, я и убрал золото от ваших глаз подальше, пока не закончится эта комедия. Когда я удовлетворю свои потребности в полной мере, ты выйдешь на сцену и продолжишь спектакль. А сейчас тебе действительно лучше не высовываться и сидеть в Питере.

— Вряд ли я буду продолжать спектакль. Скорее всего, я объявляю антракт. После тебя на сцене делать нечего.

Сироткин направился к выходу.

 13 часов 17 минут

Сироткин вышел из машины, прошел вдоль набережной и спустился к причалу. Вдоль пирса стояли катера, баржи и самоходки. Он нашел ту, которую искал, поднялся по трапу на борт и спустился в трюм.

Умар сидел за столом в полутемном кубрике и ел из консервной банки что-то непонятное.

— Можешь не вставать. — Илья осмотрелся. — Да, и как это корыто удерживается на воде? Но, в общем-то, я одобряю твой выбор.

— Здесь искать не будут, — тихо сказал Умар и отложил вилку в сторону.

— Надеюсь. Машину достал?

— «Жигули». «Копейка» двадцатилетней давности. Но колеса крутятся.

— Отлично. Подгони ее к черному ходу гостиницы «Октябрьская». Троица живет в двадцать девятом номере на втором этаже. Проверь эту дыру со всех сторон, каждую лазейку. Им нужно оставить щель для отхода. Не исключены неприятности. Так что береги их головы.

— И долго беречь?

— До конца путешествия. Но неприятности могут начаться с минуты на минуту. А мне необходимо, чтобы они пробыли в этом городе как минимум еще сутки. Мне нужно всех собрать в одну кучу. Ребята беспечно отдыхают, не зная, что их уже накрыли стеклянным колпаком. Если тебе придется войти с ними в контакт, то Вике можешь шепнуть на ухо, что тебя нанял человек по имени Мирон. Она будет тебе доверять. Играй роль телохранителя, что, собственно, ты и должен делать. Просто обстоятельства складываются иначе и ты сможешь работать в открытую. При малейшей опасности доставишь их сюда. Пусть покормят клопов и пожуют твоей дряни из банок.

— Я все понял. Спасибо, Илья.

— За что же?

— Пришел как человек. Разговаривал без решетки, снотворного не колол. Зря ты мне не доверяешь.

— Слово «доверие» в моем лексиконе отсутствует. На днях они получат следующие инструкции. Подумай над тем, как ты будешь выводить их из города. Если за дело взялся Александр Иванович Трифонов, то надо помнить: этот человек лазеек не оставляет. Пора и тебе отрабатывать свою долю.

Сироткин вышел из затхлого помещения на палубу и облегченно вздохнул.

 14 часов 42 минуты

Когда позвонили в дверь, Виноградов удивился. Никто не знал его адреса, кроме тех, кто предоставил ему квартиру, но они сделали свое дело. Он должен им сообщить о своем отъезде и вернуть ключи, но о каком отъезде может идти речь, если он только приехал и даже осмотреться не успел.

Майор вышел в переднюю и открыл дверь. На площадке стоял мужчина его возраста, без верхней одежды, неприметной внешности, с рыжеватой щетиной и очень выразительными глазами.

— Извини, сосед. У тебя сигареточки не найдется?

— Найдется. Заходи.

— Вот выручил. Не рассчитал, а в магазин идти лень.

Он смело прошел в комнату, будто к себе домой, опередив хозяина.

— Привет всем с кисточкой!

— Это ты кому, приятель? В квартире, кроме меня, никого нет.

— А я так, на всякий случай.

— Сигареты на столе. Можешь забрать пачку, у меня еще есть.

— Вот спасибочко.

Сосед взял пачку и, протянув записку хозяину, вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

Олег развернул записку и прочел: «Есть важный разговор. Моя машина стоит за углом направо. Белая «Нива». Поторопись, майор!»

Странный сосед. Если кого-то послали из управления, то к чему устраивать спектакль? Если это чужой, то почему «майор»? Олег форму надевал года три назад для фотографии на удостоверение.

Он не стал долго раздумывать, оделся, но пистолет на всякий случай прихватил с собой.

Машина стояла там, где было указано. Виноградов сел рядом с водителем и вопросительно посмотрел на него.

— Меня зовут Илья. Разговаривать в казенной квартире вашего ведомства на серьезные темы не имеет смысла. Вы не знаете, какая там есть начинка. Наш разговор не для посторонних ушей.

— Ив чем суть нашего разговора? — настороженно спросил Виноградов. — Вы откуда?

— Можно продолжать разговаривать на «ты», и так же доверительно, будто я ваш сосед и речь идет о сигаретах. По сути дела, я занимаюсь частным сыском. Агент-одиночка. Но ласковый теленок, как известно, двух маток сосет. Одна матка — журналисты, вторая — милиция, а третья, я надеюсь, будет ФСБ. У меня накопились к вам вопросы, и я хочу получить на них ответы. Правда, меня предупредили, что с ФСБ очень трудно сторговаться, но я не теряю надежды.

— Илья, ты сумасшедший?

— Отчасти. Сознаюсь, в психушке мне приходилось лежать. Но диагноз не оправдался. Вас интересуют некий Эдуард Чайка и его семья, а также золотые слитки с банковским ярлыком, которые эта семья пыталась продать чеченским сепаратистам. Сделка не состоялась. И вашей заслуги в том нет. Этого я не захотел по прихоти души своей.

— Ты, Илья, не просто сумасшедший, ты опасен для общества.

— Другими словами, информированный сумасшедший. А таких ваше ведомство со времен царя Гороха сажало в психушки. Такой вариант не исключается, но он вас не устроит. Во-первых, я знаю, куда едет Чайка. Мне известна конечная точка его путешествия. Я знаю, когда он туда прибудет, а главное, что мне доподлинно известно, — золота при нем нет, оно надежно спрятано. Чтобы убить двух зайцев одним выстрелом, вам придется идти по пятам за Чайкой, пока он не приведет вас к золоту. А уж потом вы отомстите ему за свою матушку и тем самым окажете услугу полковнику Ершову.

— Спасибо за совет, Илья. В твоих догадках есть своя сермяга, но я знаю свою работу и обхожусь без помощников.

— А вот тут, Олег, ты не прав. Я смогу сдать всех полковнику Трифонову или журналистам, а ты останешься ни с чем у разбитого корыта. Дело в том, что банкую я и от меня зависит, кто какую карту получит, а главное — когда! Ты можешь получить джокера, но в следующей раздаче.

— Каким образом ты вышел на меня?

— Придет время, мы и об этом поговорим. А пока это не самое важное.

— Хорошо. Давай по-другому. Парень ты, я вижу, не промах, но что толку спорить, когда мне не ясно, чего ты от меня хочешь?

— Отлично. Один шаг сделан. Ты работаешь тоже в одиночку. Очевидно, потому, что твои боссы не верят в успех мероприятия. Либо ты сидишь у кого-нибудь на хвосте и ориентируешься по чьим-то действиям. Как муха, сидевшая на рогах вола, который распахивал пашню, а потом с гордостью заявляла, мол, «мы пахали!». Но суть не в том. Наша сделка состоит в следующем. Ты через свои каналы достаешь мне достоверные сведения об одном человеке. Далее. Я выстраиваю твой маршрут точно за Чайкой. Тебе и палец о палец стукать не надо. Но ты не должен их трогать, пока я не дам тебе сигнал. Предупреждаю, что сигнал будет общим. Когда я получу свое, то я крикну всем вместе: «Фас!» Вот тогда тебе и понадобится твоя ловкость. На Чайку и золото бросится огромная свора псов и охотников. Тут уж кому что достанется. Если ты откажешься, то так и будешь плестись в хвосте. В итоге тебе и косточек не останется. Один в поле не воин!

— Но ты же один?

— Один. Только с другого краю. Я иду первым, ты последним. Это я размахиваю флагом на лихом коне, а ты топчешь навоз после моей конницы. Предлагаю идти рядом, но не мешать мне, а помогать. Помнишь историю про ласкового теленка?

— Мне везет, как никогда. Все мне ставят условия, все торгуются, будто я на базаре. Я занимаюсь делом государственной важности…

— Ну-ну, Олег, без пафоса. Ты пришел на этот пир последним, а хочешь сесть на самое почетное место. Все занято. Значит, и Трифонов с тобой торговался? И он прав. Александр Ваныч второй год это дело раскручивает. Я сам был его участником. Другие тоже своей правды добиваются. Никто баклуши не бьет от скуки. Другое дело: все ли выдержат испытания? Это вопрос.

— Что ты мне предлагаешь делать?

— Георгий Егорович Шатырин, офицер ФСБ. Находится в Чечне. Засекречен. Сын генерал-лейтенанта Шатырина из Генштаба. Мне нужно знать о нем все. Государственные тайны меня не интересуют. Я не шпион. Но этот человек прямо или косвенно связан с нашими общими интересами. Займись этим вопросом — и можешь быть уверенным, что первый узнаешь, куда уедет Чайка через сутки. Теперь Трифонов будет на тебя ориентироваться, а не ты на него. Уверяю тебя, Олег, ты не прогадаешь.

Машина тронулась с места, свернула за угол и остановилась у подъезда.

— Я позвоню тебе через день или заеду. За сигареткой. И не теряй времени на поиски Чайки. Его уже весь город ищет.

Олег вышел из машины и еще долго стоял на месте, задумчиво глядя, как пыль оседает на асфальте.

 17 часов 45 минут

К бармену гостиничного ресторана подошел молодой человек лет двадцати пяти. Ресторан пустовал. Перерыв заканчивался в шесть вечера, но парня пропустили в зал, так как он являлся приятелем бармена и сказал швейцару, что ему необходимо переброситься двумя фразами с дружком.

— Привет, Серега, — окликнул бармена паренек, подходя к стойке.

Серега выглядел не старше неурочного посетителя. Только он был в малиновом пиджаке, белой манишке и черной бабочке, а гость пришел в потрепанной кожаной куртке и потертых джинсах. Оставив свои стаканы, бармен подошел к стойке и улыбнулся.

— Здорово, Петруха. Каким ветром?

— Ты что в университете не появляешься?

Бармен вздохнул.

— Все равно не восстановят. Бесполезный номер. Ну как можно чему-то научиться, если после ночной работы в аудитории отсыпаешься! И работу такую не бросишь. Чего тебе объяснять, сам халдеем подрабатываешь.

— Ладно. У тебя своя голова на плечах. Дело у меня к тебе есть. Дружок мой приехал, а родня его не встретила. Чего-то они напутали. Где их искать, он не знает. Понял только, что в каком-то отеле остановились. Вот я теперь и бегаю по ночлежкам, ищу родню.

— Ну-ну, загибай дальше.

— Не веришь, ну как хочешь. Помочь сможешь?

— Наши постояльцы делятся на две категории. Те, кто ходит обедать и ужинать к нам, и те, кто готовит себе супчики из пакетиков в номере, таская с собой кастрюльки и кипятильники. Если твои родственники относятся к первой категории, то я их узнаю. Зрительная память у меня сам знаешь какая.

— На это и рассчитываю.

— А не проще было бы обзвонить все гостиницы и по фамилии узнать. Чего бегать-то. У нас полсотни отелей, ноги собьешь.

— Не тереби душу, Серега. Не тяни жилы.

Петруха достал из кармана листок и развернул его.

— Это ксерокопии с фотографий. Узнаешь кого-нибудь?

Сергей усмехнулся.

— Ты во что вляпался, Петруха? Это же фоторобот. Барменам такие часто показывают. Болтун. Ладно, мне плевать, только я не люблю, когда меня за болвана держат.

— Если бы это дело меня касалось, то нет вопросов, но не для себя стараюсь. Эту бумагу мне Филин дал. Весь курс зарядил на поиски.

— Комаров? Юрий Германович? Он же газетчик!

— Вот и делай выводы сам.

— Ладно, Филину помогу. Но ты ему скажи, что я для него старался. Может, и он меня не забудет: в деканате словечко замолвит.

— Заметано. Знаешь их?

— У нас эта троица живет. Дня два-три. Седого я бы не признал, а эту бабенку помню. Такую один раз увидишь и больше не забудешь. Ну а если с седого волосы убрать, то сходство будет. Они обедали сегодня часов до трех, перед самым перерывом ушли. Но в каком номере живут, сказать не могу. У администратора узнаешь.

— Все понял. Спасибо тебе от Филина, он тебя не забудет.

Паренек взял с высокого табурета свою спортивную сумку и вышел в холл гостиницы. К дежурному он подходить не стал, а направился к телефону-автомату, висевшему у входа.

Опустив монету, он набрал нужный номер.

Астахов стоял в кругу молодых ребят на площади, когда на поясе затрещал мобильный телефон.

Он взял трубку, нажал кнопку и сказал:

— Алле.

— Вадим, говорит агент 007. Докладываю, операция проходит успешно. Объект обнаружен. Гостиница «Октябрьская». Какие будут инструкции?

— Бутылка пива с меня, пять баллов в зачетной книжке от Комарова. Оставайся возле гостиницы, мы скоро будем. Смотри в оба.

Астахов сунул трубку в карман.

— Так. Сколько у нас машин?

На площади стояли три «Москвича» с надписью «Такси» и один «жигуленок» третьей модели.

— Четыре, — ответил один из студентов.

— Теперь слушайте меня внимательно, господа таксисты. Пришло ваше время зачеты и экзамены отрабатывать. Едем в гостиницу «Октябрьская». Наше дело следить. Эти трое люди небезопасны и очень осторожны. Если они куда-то поедут, то «хвост» за собой заметят моментально. Придется подменять друг друга через каждых три-четыре квартала. Машины нужно расставить по параллельным улицам. Связь у вас есть, хоть и мобильная, но действующая. Я останусь в одной из машин напротив отеля. Главная задача — выяснить точный маршрут следования и пункт прибытия. Это на тот случай, если они выйдут втроем. Наша сверхзадача — взять одного из них в заложники. Это возможно, если кто-то из объектов решит куда-нибудь отправиться единолично. Для этого одна машина должна дежурить у центрального выхода. Объект выходит на улицу, а тут и такси на подхвате. Города никто из них не знает. Везете клиента прямо в редакцию, а там его встретят, тут можно быть спокойным. Комитет по встрече уже готовит цветы к торжеству. Ну а теперь по коням, мужики.

Четыре машины одновременно сорвались с места, и площадь опустела.

 18 часов 10 минут

Умар сидел с газетой в руках в холле гостиницы, в трех метрах от стола дежурного, и следил за улицей. Ничего не ускользало от его взгляда, ни один звук не пролетал мимо его ушей.

Когда дежурный снял трубку в очередной раз, Умар прислушался.

— Да-да, понял. Одну минуточку, я сейчас проверю по журналу.

Он достал из— ящика журнал и начал его листать. Найдя нужную запись, он вновь взял трубку.

— Алле, лейтенант. Да, я их помню, они приехали в мое дежурство… Да. Молодая женщина и двое мужчин, отец и сын… Конечно… Нет… Утром они уходили, но к обеду все вернулись… Ключа нет, значит, у себя. Второй этаж, двадцать девятый номер… Все понял.

Ровно через минуту лейтенант доложил Трифонову, что поиск завершен. Трое разыскиваемых находятся в гостинице «Октябрьская» и из номера не отлучались.

Трифонов тут же вызвал оперативную машину. Кроме шофера, никто из уфимского управления не поехал. Полковник этого и не требовал, ему хватало своих ребят — капитана Куприянова, лейтенантов Ткаченко и Ростовцева.

— Кажется, мы их нагнали, Алексан Ваныч! — потирал руки Куприянов.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! — холодно ответил Трифонов.

 18 часов 15 минут

Чайка-старший дремал на диване в гостиной, Вика лежала с мужем на кровати в спальне, и они тихо разговаривали.

— Ты что-то знаешь, чего я не знаю, — сказал Григорий.

— Конечно. А Эдди знает то, о чем мы оба не знаем.

— Я не об этом, Вика. Ты знаешь, что я тебя люблю и верю тебе. Это отец никому, кроме себя, не верит. Если хочешь, я могу показать тебе записку, полученную от психа.

— Я тоже могу показать тебе письмо. Мы с тобой одна семья, а Эдди хочет оставаться единоличником. Если бы он был твоим настоящим отцом, все выглядело бы иначе. Но ты приемный. Тебя взяли из детдома не из любви к детям, а для дела. Рыжий всегда был хитрецом.

— Не называй его Рыжим. Он многое сделал для меня. Кем бы я был, если бы не он?

— А ты никто! Пустое место. Ни денег, ни дома. Одна жена, и та дура. Другая бы давно уже свалила. Я без куска хлеба не останусь.

— Но ты же не собираешься уходить?

Гриша приподнялся на локтях.

— Куда я денусь. Нас судьба свела. Своего мужа на съедение волкам я не оставлю.

— Но что-то тебя тревожит? Этот псих? Ты знаешь, кто он?

— Еще не знаю. Вижу только, что он хочет держать нас всех вместе. Глупец, не понимает, что поодиночке мы и так ничего не сделаем. Ну приведет он нас в тайгу, ну откопаем мы ящик с золотом. А дальше? Перережем друг другу глотки. И что? Представь себе на секунду, будто ты всех убил и остался один на один с золотом. И далеко ты его унесешь на своем горбу? Семьдесят килограммов. Столько, сколько ты сам весишь. А обо мне и говорить не приходится. Мне непонятна логика его мышления, а это меня пугает.

— Ты уверена, что он вернет нам золото?

— Иначе с места не сдвинулась бы. Ему металл не нужен, он нас затравить хочет.

— О чем ты?

— Ты спрашиваешь, что меня беспокоит? Я тебе отвечаю: в городе полковник Трифонов с командой. Помнишь такого?

Григорий скривил лицо.

— Но как? Как он мог выйти на наш след? Чушь собачья. Кто тебе это сказал?

— Я его видела своими глазами сегодня утром.

— И до сих пор молчала? Мы же на пороховой бочке сидим.

— Мы живем под чужими именами. Этого он знать не может. А впрочем…

На тумбочке зазвонил телефон. Григорий снял трубку.

— Кто вам нужен?

Низкий мужской голос сказал:

— Ваша жена, и очень срочно.

Не понимая, что происходит, в полной растерянности, Григорий протянул трубку Вике.

— Кто вам нужен? — повторила тот же вопрос Вика, прижимая трубку к уху.

— Меня зовут Умар. Меня нанял Мирон для вашей безопасности. Он сделал это вовремя. Слушайте меня внимательно. Все трое срочно выходите из своего номера и идите налево. В конце коридора служебный вход. Дверь открыта. Выходите на лестничную площадку и спуститесь вниз. Дверь выведет вас во двор отеля, у ворот стоит белый «жигуленок», за рулем буду я. Торопитесь. У вас не более пяти минут. Трифонов с бригадой уже выехал на задержание.

Вика отбросила трубку и вскочила с постели.

— Живо, уходим. Три минуты на сборы, буди отца!

Началась суета, беготня, приходилось одеваться на ходу. Эдуард Чайка, ничего не понимая, делал то же самое. Вика давала указания.

Оперативная машина подкатила к подъезду отеля и завизжала тормозами.

— Ткаченко, обойдешь здание слева, Ростовцев — справа, Куприянов — со мной, водитель — у входа. Оружие применять при крайней необходимости. За работу.

Команда выскочила из машины и рассыпалась в стороны.

Наблюдавший это из такси Астахов сказал:

— Эти ребята мне не нравятся. Они нам всю песню загубят. Неужто они их возьмут?

Он набрал телефонный номер.

— Привет, агент. В гостинице есть другие выходы?

— Есть, с другой стороны, служебный. Ресторан, прачечная и так далее.

— Встань там. С центрального входа менты подкатили. Если они будут срываться, то через главный вход не пойдут. Предупреди ребят, чтобы выстроили цепь по отходу.

— Проще простого. Тут одностороннее движение.

— О'кей. Всем внимание.

 18 часов 22 минуты

Вика схватилась за дверную ручку, но тут же застыла.

— Стоп! А деньги? Где деньги?

Эдуард бросился в свою комнату, распахнул шкаф, выдернул из него сумку и вернулся назад.

— Спокойно. Не шуметь.

Она открыла дверь и выглянула наружу.

— За мной. Гришка, запри номер.

Он запер, забрал ключ и нагнал их у служебного входа, где висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Они вышли на площадку. Вика увидела торчавший в скважине ключ.

— Молодец, парень. Запри, Гриша.

Замок щелкнул в ту минуту, когда в коридоре появились Трифонов и Куприянов.

— Теперь вниз. Живо! — скомандовала Вика.

Они спустились по темной лестнице на первый этаж и выскочили на улицу. В номере остались все вещи и чемоданы, убегали налегке. В лицо подул прохладный ветерок, по коже пробежали мурашки. Эдуард вообще сбежал в тапочках, один из которых потерял по дороге. Мужчины следили за действиями женщины. Вика рвалась к воротам, она уже видела белый «жигуленок» и человека, сидевшего за рулем.

Все произошло неожиданно. Высокий, здоровенный парень появился с левой стороны и перекрыл собой ворота.

— Всем стоять на месте! Руки за голову!

Их разделяло метров семь-восемь. Ткаченко выдернул из кобуры пистолет и направил ствол вперед.

— Стоять!

Пришлось остановиться. Тяжело дыша, все трое подняли руки. Никто из них не имел оружия, и сопротивление казалось бесполезным.

То, что происходило дальше, могла понять только Вика. Дверца «Жигулей» открылась. Сначала появился глушитель, потом ствол, далее рука, и раздался тихий глухой хлопок.

Оперативник не видел, что делалось за его спиной. Пуля вонзилась ему под левое легкое и сбила с ног. Он выронил пистолет и рухнул на землю.

— Вперед! — крикнула Вика.

Она неслась с такой скоростью, что мужчины очнулись от шока только в тот момент, когда она схватилась за ручку передней дверцы машины. Никто ни о чем не думал, все действия подчинялись инстинктам. Им понадобилось не менее пятнадцати секунд, чтобы очутиться на заднем сиденье машины. Именно в этот момент появился еще один преследователь, бежавший с другой стороны здания. Он что-то кричал, размахивал пистолетом и наконец выстрелил в воздух. Машина набирала скорость. Он сделал еще один выстрел, но по цели стрелять не решился. На улице находились люди, начинался час пик.

Ростовцев уцепился за ручку стоявшего рядом «Москвича» с шашечками и рванул дверцу на себя. Запрыгнув в машину, он приказал:

— За белой «копейкой» живо! Милиция.

Такси рванулось вперед.

Сидевший за рулем выпускник университета и без лишних приказов должен был ехать за машиной, куда сели те трое, которых они выслеживали целый день. Но он не собирался их преследовать до конца, а провести лишь три квартала и сдать сменщику, ждавшему его в своей машине с включенным двигателем. Милиция не входила в их планы, и он помнил, что Вадим ставил задачу опередить оперативников. О каких зачетах и экзаменах можно говорить, если он будет вредить операции, к которой готовились целый день! Но оперативник сидел рядом и неподчинение властям значило пособничество преступникам.

Говорят, что студенты — самый сообразительный народ. Молоды, энергичны и имеют возможность ежедневно заниматься мозговым тренингом.

Когда Сашка выскочил из-за угла и сел на хвост беглецам, водитель такси на полном ходу выжал сцепление и врубил заднюю скорость. Раздался дикий скрежет, машина застыла на месте, из коробки передач повалил дым.

— Ты чего, парень? — заорал Ростовцев.

— Я пятый день за рулем, а вы мне гонки устроили.

Ростовцев выругался, выскочил из машины и попытался остановить другую. Но момент был упущен.

Умар вел машину спокойно. «Хвост» отстал, он внимательно следил за автомобильным потоком в зеркало заднего обзора, но ничего подозрительного не замечал. Как только какая-то машина вызывала у него подозрение, оно рассеивалось после того, как автомобиль сворачивал в сторону.

Пассажиры Умара вели себя тихо. Сидели молча. Каждый из них думал о своем. Слишком вольготно им жилось. Кажется, времена меняются.

 18 часов 30 минут

Возле ворот собралась толпа, подъехавшие патрульные машины перегородили улицу, милиция оттеснила любопытных в сторону. Вой сирены оповестил о прибытии «скорой помощи».

Трифонов сидел на корточках, поддерживая голову Ткаченко, виновато смотрел ему в глаза.

— Потерпи, Николай. Вот и врачи приехали. Держись.

— Их кто-то ждал… — хрипел раненый. — Это не они стреляли… Они подняли руки, а тут…

— Да черт с ними, Коля. Куда они денутся? Поймаем. Ты побереги силы. Они тебе пригодятся.

Подошли санитары с носилками и врач. Трифонов посторонился. Куприянов стоял рядом. Полковник глянул на него и проворчал:

— Не говори гоп…

— Мишка за ними погнался. Очевидцы говорят: он тут же уехал, следом. На такси.

Носилки понесли к машине.

К Трифонову подошел милиционер с погонами полковника.

— Извините, Александр Иванович. Недооценили мы серьезность вашей командировки. Я лично виноват, готов нести ответственность…

— Бросьте, полковник. Хотите ответственности — извольте. Задержите преступников. Не можете, так я их сам найду. Но вы сделайте так, чтобы мышь не смогла выскочить из города, вот тогда я их найду. А у вас здесь проходной двор.

— Я уже отдал приказ. Нам нужны приметы и фоторобот.

— А вы покопайтесь на своем столе. Все это вы получили от меня в день приезда.

— Виноват. Не придал значения.

Трифонов хлопнул по плечу Куприянова.

— Пойдем, Семен, шахматные задачки решать. Вряд ли мы сегодня выспимся.

 19 часов 50 минут

Машины собрались на той же площадке. Ждали последнюю.

— А вот и Борька едет.

Желтый «москвичонок» затормозил возле группы ребят. Шофер хлопнул дверцей и присоединился к компании.

— В общем, так. Доехали они до Третьей пристани на Вельской. Кузнецовский затон. Я позвонил Ритке Карповой, у ее сестры есть машина. Ритка приехала с сестрой и двумя подружками с химфака. Они взяли объект под наблюдение. Трое клиентов и неизвестный скрылись на барже № 312. Посудина не на ходу, ненаметанным глазом видно. По воде не уйдет. А пристань под присмотром. Девчонки до часу ночи будут дежурить, потом их надо сменить.

— Отличная работа, мужики. Выходит, мы хитрее всех оказались: и клиентов не упустили, и ментов обошли.

— Ты лучше, Вадим, карты раскрой. Работенка-то опасной становится. Видели мы, как твои безобидные свидетели оперов мочат средь бела дня.

— А я вас предупреждал. Таких голыми руками не возьмешь. От признания этих ублюдков жизни сотен людей зависят и честь журналистики. А каждый второй из вас после получения диплома в нашу когорту вступит. Ладно. Сделаем так. Везите меня в свою общагу и заваривайте крепкий чай. Время у нас есть, кое-что вам расскажу, ну, а в двенадцать кто-нибудь из вас поедет со мной на главный пост девчонок менять.

— А это если нам твои откровения понравятся! — сказал Петруха — тот самый, что отыскал клиентов в «Октябрьской».

Ребята разбрелись по машинам. И вновь площадь опустела. Город погружался в темноту.

 21 час 10 минут

Сидя на стуле посреди номера гостиницы, Трифонов ворчал себе под нос что-то непонятное. Куприянов тем временем проводил тщательный обыск.

На столе перед Трифоновым лежало три паспорта.

— Мы похожи на голодных псов, не кормленных две недели и получивших кусок мяса. Вот мы и сорвались с цепи. Одним махом все испортили. Мало того что мы своего парня под пулю подставили, но и преступников упустили. Забыли, с кем дело имеем, чего бы они стоили — накрой мы их в теплой постели.

— Мы тут ни при чем, Александр Ваныч. Их предупредили. Уходили они в спешке. Как говорится, на босу ногу. Все вещи бросили. Если предположить, что Сироткин — их ангел-хранитель, то он их и увел.

Трифонов искоса посмотрел на капитана.

— Это не Сироткин. Во-первых, он не подпустит Чаек к себе на расстояние выстрела. Не считай его наивным простофилей. Во-вторых, Сироткин не станет стрелять в человека. В машине их ждал кто-то другой, и мы о нем ничего не знаем. Правда, мы теперь вообще ничего не знаем. Местные стражи порядка не способны перекрыть город, и помощи нам ждать не от кого.

— Если такая команда дана, то на выезде начали проверку документов. А беглецы оставили паспорта здесь. Без документов, одежды они тут же привлекут к себе внимание.

Трифонов с тоской глянул на своего помощника, выгребавшего обувь из-под дивана.

— В том-то все и дело, что они без документов и одежды. Кто же в таком виде полезет на рожон? А теперь и подавно. Мы их спугнули. Мы открылись и лишили себя преимущества. Разве они сунутся после сегодняшнего фейерверка в гостиницу? Нет. Мы могли их взять только сейчас, а мы и этого не сумели. Ищи ветра в поле.

Куприянов сложил на стол то, что ему удалось найти.

— В костюме Рыжего лежал бумажник, немного денег, записная книжка с телефонами и какими-то пометками. Сумочки Вики я не нашел, значит, она прихватила ее с собой. А Григорий, пожалуй, единственный из всех, кто успел одеться. Экспертов вызывать нет смысла. Их отпечатки у нас есть. В плаще у Вики валялась бумажка с местным телефоном. Позвонить?

— Позвони.

Куприянов набрал номер, а Трифонов листал записную книжку Чайки-старшего.

— Не берут трубки.

— Позвони в управление, пусть установят адрес. Других зацепок у нас нет. А записная книжка нам ничего не даст. Тут все записи зашифрованы. Осторожничал парень. Никому не доверял.

В номер вошел лейтенант Ростовцев.

— Ну что, Миша?

— Кольку повезли на операционный стол. Врач говорит, что жизненно важные органы не задеты. Два ребра сломано, кишечник поврежден, но позвоночник цел. Можно сказать, повезло.

— Вот что, Миша. Пока у тебя глаз не притупился, осмотри-ка еще раз все три комнаты. Судя по записной книжке Чайки-старшего, они не доверяли друг другу. А если так, то, живя под одной крышей, наверняка устраивали тайники друг от друга.

Куприянов дозвонился в управление, долго ждал и наконец получил адрес по найденному у Вики телефону.

— Если там никого нет, Алексан Ваныч, нам понадобится ордер на обыск.

— А что делать, Семен, у нас нет другой работы. Начинаем все с нуля.

 22 часа 40 минут

Кое-какое тепло еще сохранилось в крошечном кубрике на старой проржавевшей барже. Тут все и сидели. Грязные стены, койки в два яруса без постельного белья, крошечный столик, уставленный пустыми пивными бутылками и банками из-под консервов, и все это освещалось засиженной мухами керосиновой лампой.

— Ну что ты скажешь об этом истукане? — глядя на Вику, спросил Эдуард. — С нами он не желает разговаривать.

— И правильно делает. Его нанимала я, — ответила Вика, ежась в накинутом на плечи пиджаке мужа. — Его зовут Умар. Он мой телохранитель. И, как видите, отлично знает свою работу. Если бы не он, то сейчас не ты, Эдди, задавал бы глупые вопросы, а сам бы отвечал, сидя перед столом Трифонова. Рано мы расслабились. Устроили гонки, не думая о том, что наши персоны тоже кого-то могут интересовать. Мы оставили за собой огромный шлейф кровавого цвета и решили, что нам сойдет это с рук.

— Твоему телохранителю и об этом знать необходимо? — щуря глаза, спросил Григорий.

— Полезно. — Вика перевела взгляд на стоявшего у порога Умара. — Что скажешь, боец? Как дальше жить будем? Гнить вместе с этой посудиной или у тебя есть другие идеи?

Слабо освещенное лицо Умара оставалось неподвижным, словно его слепили из воска, шевелились только губы.

— Здесь на пирсе стоит буксир. Он на ходу. Как только рассветет, перейдем туда и отчалим. Уйти можно будет только по реке. Маршрут я изучил, лоцию знаю.

— Наверняка все пути отхода уже отрезали, — возмутился Григорий. — А ты предлагаешь ждать до утра, чтобы дать возможность ментам последние дыры заткнуть.

— Ночью уходить опасно. Нет движения на реке, и мы можем напороться на мель. Тут много островов и отмелей. Идти вслепую рискованно. Лишимся последней возможности.

— Надо же, а он и разговаривать умеет! — огрызнулся Чайка-старший.

— И еще стрелять, — отрезала Вика. — Слишком рано в штаны наложили, паникеры. Куда бежать собрались? Направление знаете или так, по свету погулять захотелось?

Вика вновь обратилась к своему телохранителю:

— Вот что, Умар. Пока ночь не наступила, можно еще разгуливать по городу, не привлекая к себе внимания. Машина у тебя есть, так что покрутись по округе, пока мы здесь будем крыс на ужин вылавливать.

— Где же мне крутиться?

— Сегодня мы должны были получить записку в «Октябрьской». Тот, кто ее нам перешлет, в номер не зайдет. Он обычно оставляет свои послания у портье. Сумеешь?

— Я знаю всех администраторов. У меня с ними хорошие отношения, когда я открываю перед их глазами свой бумажник.

Вика взяла свою сумочку, достала из нее пачку денег, выдернула стопку и протянула Умару.

— Потом посчитаешь, сколько здесь получилось. Думаю, около тысячи зеленых. Это тебе на мелкие расходы и на поддержание дружбы с обслуживающим персоналом. Я уверена, что записку принесут сегодня. Наш благодетель и путеводная звезда наверняка после сегодняшней заварухи потерял нас из виду. А мы без него — как без компаса в океане.

— Я все понял.

— С Богом. Мы ждем тебя.

Умар вышел из каюты, и его тяжелые шаги послышались на железных ступенях трюмного трапа.

— Ты доверяешь этой обезьяне? — спросил Эдуард.

— Больше, чем тебе. Он нам жизнь спас, а ты только и думаешь, как его погубить. Учти, Эдди, один ты не выплывешь. Можешь досматривать свои сны, которые тебе оборвали в гостинице, а мы с мужем подышим свежим воздухом и повоем на луну.

— Только не забывайте, что и вам без меня не выплыть. Я часть кроссворда.

— Твоя собственная мнительность тебя погубит. Вика взяла за руку Григория и повела за собой на

палубу.

По реке скользил холодный ветер. Посудина покачивалась из стороны в сторону. Причал тянулся вдоль берега на несколько сотен метров, где бок о бок стояли суда и грубо толкали друг друга, хлопая бортами, увешанными автомобильными покрышками, будто боялись, что сосед их вытеснит с законного места.

Высокая гранитная стена скрывала набережную от обозрения, зато любой мог подойти к каменному парапету с улицы и наблюдать за молчаливыми, погруженными в сон судами.

— Когда ты его наняла? — спросил Григорий, обнимая жену за плечи.

— Сегодня. И, как видишь, сделала это вовремя.

— Я всегда знал, что моя жена — самая умная женщина в мире.

— Ты не забыл свое письмо?

— Слава Богу, что я успел надеть брюки.

— Могу я взглянуть на него?

Он настороженно посмотрел Вике в глаза. Она усмехнулась.

— И ты тоже? — Вика запустила руку под блузку и достала конверт. — Можешь прочитать. У меня от тебя секретов нет.

Они обменялись записками и всматривались в текст, освещенный лунным светом.

— В данной ситуации эти записки сохранять небезопасно. Мы должны их уничтожить, — предложила Вика.

— Ты права.

Он достал зажигалку и сжег послания, бросив догоравшие уголки в воду.

— На этом все не кончится. Он не написал тебе, где лежит пятигранный ключ от колодца. Уверена, этот ублюдок настроит еще десяток стен у нас под носом. Но мы не знаем главного.

— Точки на карте?! — скорее ответил, чем спросил Григорий.

— Именно. Эдди опасен. Он единственный из нас, кто носит оружие. От него можно ждать чего угодно. Наверняка у него имеется хитроумный план. Ведь только он знает, что делать с таким количеством золота.

— Я тоже знаю, — спокойно сказал Чайка.

Викины глаза стали еще больше, и она повернула голову к мужу. Ветер трепал ее шикарные волосы, а лунный свет скрадывал мелкие морщинки и делал кожу лица бархатисто-чистой и гладкой. Гриша не просто любил свою жену, а был в нее влюблен, как в ту первую секунду, когда увидел будущую спутницу впервые. Она споткнулась, сломала каблук и рассыпала апельсины. Этого мига он не забудет никогда.

— И что же делать с этой неподъемной грудой металла?

— Продать моему конкуренту. Потери составят процентов двадцать, не больше. Но иного пути у нас нет. А у тебя есть другие идеи?

— У меня есть законный муж, которому я принадлежу. Как он решит, так и будет. Одной мне ничего не нужно.

Он улыбнулся и еще крепче сжал плечи любимой женщины.

 23 часа 35 минут

После того как Умар позвонил Сироткину на мобильный телефон, прошло больше получаса, но Илья не появлялся.

Умар сидел в машине, и у него болела шея от бесконечного ерзанья и оглядывания по сторонам. Наконец он увидел, как из-за угла появилась высокая худая фигура в длинном темном плаще.

Илья подошел к машине и сел на переднее сиденье.

— Докладывай, — коротко буркнул Сироткин и уставился в ветровое стекло.

— Они доставлены на баржу. Все целы. Послали меня в гостиницу за запиской.

— Допустим, ты принесешь им записку. Но я бы на их месте перестал тебе доверять. Отель оцеплен, идет расследование. Ни один псих туда не понесет записку, а если таковая и попадет к портье, он сдаст ее следователю. Записка должна иметь адрес. Если она предназначена бежавшим преступникам, значит, ее необходимо передать кому следует, но при чем здесь ты? Никто. Посторонний.

— Я выдаю себя за местного частного детектива и хорошо знаю всех дежурных. Вика дала мне пачку денег на подкуп.

— Уже лучше. Сделаешь так. Скажешь, что записку портье прочитал сам перед тем, как отдать следователю. За сто долларов он рассказал тебе ее содержание. Там говорилось о Новосибирске и главпочтамте…

— Отпадает. В спешке они оставили паспорта в номере. Теперь они бомжи. Без роду и без племени.

— Тем лучше. Новосибирск. Трамвайный маршрут номер девять. Пусть катаются по городу, их найдут. Это им облегчит задачу. А в городе не хватит оперативников, чтобы забить каждый трамвай своими агентами.

— В таких случаях вагоновожатый снабжается фотороботом.

— Об этом знаешь ты, а не они. Для подстраховки пусть садятся в трамвай в час пик, когда в транспорте толчея. Сделай так, чтобы на работу Вика выходила в твоем сопровождении. Они согласятся с твоими доводами. На конечной остановке брось записку под столб с указателем маршрута. Найди клочок бумаги голубого цвета, чтобы я не поднимал весь мусор с земли. На листе напишешь бортовой номер трамвая, но на него не садись. Сядешь на следующий. Когда я найду твою записку, я буду знать номер трамвая, проеду на машине по линии, обгоню его на пару остановок и буду вас поджидать. Задача ясна?

— Ты гений, Илья. Но зачем тебе самому светиться?

— В трамвай сядет другой. Информация для них будет в газете. Так что не выгляди идиотом, а реагируй правильно. Ты должен сверкать в их глазах как новенький гривенник. А теперь скажи мне: зачем ты убил оперативника? — без перехода спросил Илья.

Умар покачал головой.

— Обижаешь, начальник. Я стрелок от Бога. У меня не было выбора, и я вынужден был сбить парня с ног. Впредь ему наука. В следующий раз умнее будет. Пара ребер и мягкие ткани быстро заживут. Организм молодой, крепкий…

Не прощаясь, Илья покинул машину и растворился в темноте.

 23 часа 45 минут

Улицы опустели. Вадим Астахов приехал с напарником раньше положенного. Он хотел обследовать местность. Машина с девчонками стояла в общей цепочке легкового транспорта, оставленного на ночь у обочины.

Они припарковались рядом. Астахов вышел и пересел в машину к девчонкам. Подружки не скучали, они пили пиво из банок и мыли косточки очередной жертве.

— Если вы не звоните, значит, здесь все тихо. Я прав, красавицы?

— Они на барже № 312. Мертвая посудина, с нее не уйдут. А их ангел-хранитель смылся, — защебетала кокетливая девчушка, сидевшая за рулем. — Всем там тесновато. Возможно, он вернется утром. Привезет им жрачку и одежду. Жалкий у них вид.

— Очевидно, этот тип поехал готовить для них достойное убежище, — проворковала ее подружка.

— Или готовить отход из города. Вряд ли они рискнут здесь оставаться после такого шухера, — предположила третья девушка.

— Гадать не будем, — заключил Вадим. — Нам бы не упустить их. Ладно, девчушки, вы можете ехать, а я пойду гляну, что там за корыто стоит на воде.

— Лучше не ходи.

— Я воробей стреляный, меня не засекут.

— Ладно. Но мы тебя дождемся. Все равно спешить некуда. В общаге сегодня идет гульба, а здесь тихо.

— Как знаете.

Астахов пересек пустынную набережную и подошел к гранитной балюстраде. Слабый свет луны превратил воды Белой в черную широкую ленту. О причал бились пенистые волны и расшибали себе лоб, превращаясь в брызги. Череда ветхих суденышек покачивалась, словно невыспавшиеся студенты на лекциях, клевавшие носом то вниз, то вверх.

Одна-единственная баржа излучала слабый свет из круглого иллюминатора, будто золотая монета, брошенная в темноту.

Он не был бы репортером, если бы вернулся к своему наблюдательному пункту. Тут человек ничего с собой поделать не мог. Не в силах сдерживать свой порыв, Вадим спустился по крутым ступеням к пирсу, прошел вдоль причала и достиг нужной точки. Осмотревшись по сторонам, перешел по трапу на борт баржи. Тишина. Шаг за шагом Астахов подбирался к заветной цели — светившемуся золотому кругляшку.

Пригнувшись, он поднырнул под иллюминатор и прислушался. Дырявые стены хорошо пропускали звук. Он услышал голоса.

— И предупреждаю тебя, Виктория, только я один знаю точку на карте, — рычал хрипловатый бас. — Мало того, только я знаю, как открыть ангар. И не думайте, что ворота сами перед вами раскроются. Так что выброси дурь из башки. Твой холоп с нами не пойдет. Как только мы выберемся из этой дыры, чтобы духу его в округе не было. И учти — я сумею это проверить.

— Кажется, твой папочка, Гриша, остался очень недоволен тем, что спасли его шкуру.

Женский голос звучал твердо, но в нем слышалась нескрываемая усмешка.

— Когда вы прекратите лаяться, черт бы вас подрал! Вы сидите по горло в дерьме и продолжаете грызть друг другу глотки. Успеете еще, когда золото вернете назад. Если это случится!

Слово «золото» обескуражило Астахова. Не ослышался ли он? О каком золоте шла речь? На секунду он поймал себя на элементарной мысли. Они гоняются за террористами, им нужны свидетели, но ни разу не подумали о том, куда эти бандиты бегут. Почему они никого не боятся, а живут в свое удовольствие, останавливаясь в открытую в российских городах? Нет, они ни от кого не убегают. В каждой точке задерживаются на несколько дней и, не торопясь, переезжают в следующую. Какова их цель? Они ведут себя так, словно не имеют к угону самолета ни малейшего отношения. А может быть, Горохов, Сергей, Рудик все напутали и взяли не тот след?

— Не замерз?

Вадим вздрогнул и оглянулся. Он стоял спиной к трапу и не видел, как появился этот человек. Верзила находился в трех шагах от него.

— Да ты чего, мужик? Я так. По соседству почкуюсь… Сигарету решил стрельнуть. Вижу, огонек горит.

— Сигарету? Нет проблем. Иди сюда.

На соседнюю баржу ему не перепрыгнуть, это он уже понял. Попадет между бортами, и его раздавит, как лягушонка. Идти к носу и прыгать в ледяную воду тоже не выход.

Астахов выпрямился и пошел на таран. Разбежаться ему не удалось. Он ткнул головой в грудь громилу что было сил, и тот отшатнулся. Вадим пулей пролетел к трапу, пробежал по пружинистой доске, соскочил на пирс и рванул к лестнице.

На этот раз Умар промахнулся. Слишком темно, и слишком быстро неслась мишень. Нет, совсем промахнуться он не мог. Такого не случалось. Он не мог сохранить парню жизнь, и пуля, перебив позвоночник, застряла в грудной клетке. Вадим споткнулся о собственную ногу, упал, перевернулся несколько раз и затих.

Голова и руки его свисали с причала, а волны шлепали по загривку, заливая застывшие синие глаза.

С набережной послышался женский визг.

Умар перевел взгляд вверх — над парапетом возвышались пять человеческих голов: четыре женские и одна мужская.

На палубу выскочили Вика и Григорий.

— Что здесь? Облава?

— Быстро за мной! — крикнул Умар.

— Стой! — скомандовала Вика. — Деньги внизу у Эдди.

Девчонки продолжали визжать.

— Заткнитесь! Молчать, дуры! — крикнул Борис. — Тихо.

Он сунул руку в карман и достал сотовый телефон. Пока он набирал номер, одна из девчонок комментировала:

— Смотрите. Они бегут вдоль причала. Но там нет выхода.

Борис и остальные побежали по набережной, не упуская их из виду.

— Они садятся на буксир. Номер 13-14. Смотри! Он завелся! Работает, гад. Отчаливают… Поворачивают направо… Уходят!

— Заткнись! — гаркнул Борис и начал сам кричать в телефонную трубку: — Петруха! Слушай и не перебивай. Беглецы уходят. Вадима убили. Идут вверх по течению на буксире. Кроме них, на воде никого нет. Поднимай всю общагу на ноги. Цепью перегородите улицу, хватайте все автобусы — и к нам. Мы будем преследовать их на машине. Идите на опережение. Часть на правый берег, остальные на левобережье. Через Кооперативные поляны по Школьной улице к Чижевскому яру. Они могут высадиться только там. На нашем берегу не рискнут. Не подпускайте их к берегу. Возьмите фонари. Вам надо успеть до того, как они дойдут до острова, иначе мы потеряем их из виду. Все! Вперед!

Борис бросился к своей машине, девчонки к своей. Они сорвались с места и поехали вдоль набережной. Буксир пыхтел изо всех сил, но скорость его равнялась бегу испуганной кошки. Парень нажал на клаксон и не отпускал его, девчонки сделали то же самое. Ночной город начал пробуждаться.

 00 часов 20 минут

Сотни студентов выскочили на улицу и перекрыли дорогу. Останавливался весь транспорт, забивался людьми, и водители были вынуждены подчиняться приказам возбужденной молодежи. Все машины шли к реке. Набережная с обеих сторон заполнялась демонстрантами. Машины гудели. Студенты ломали деревья и зажигали факелы. Черная река вновь стала Белой. И только одинокий буксир, как затравленный зверь, шел по середине водной глади, чихая и кашляя от натуги.

Дежурный по городу получал сообщения за сообщением. Невиданный дебош студентов. Вся милиция была поднята в ружье. Заревели сирены, замигали красные и синие маяки на крышах патрульных машин. К крохотной песчинке, с трудом двигавшейся по реке, как к пчеломатке, слеталось все живое, что могло передвигаться, не исключая любопытных и страдающих бессонницей.

Трифонов, Куприянов и Ростовцев не стали исключением.

Шествие продолжалось, и уже никакая сила не способна была остановить могучий поток.

— Нас разорвут на куски! — кричал Григорий, озираясь по сторонам. — Нам крышка!

Эдуард сидел на полу, заткнув уши ладонями, его лицо заливал обильный пот. Вика стояла, не двигаясь, сжав челюсти и вцепившись в рукав Умара, стоявшего за штурвалом.

Пожалуй, он — единственный, кто держал себя в руках и не выплескивал эмоций. Он смотрел вперед, не отвлекаясь на яркое зрелище по обоим берегам реки.

— Говори что-нибудь, — процедила Вика. — Говори, но только не молчи, иначе у меня будет разрыв сердца.

— Спокойно, хозяйка, спокойно. Если они захотят нас взять, им придется выйти на реку. Собаки в клетке пугают, но не кусаются. А на воду они сойдут только с девятнадцатой пристани. А это далеко. Мы успеем подойти к мосту.

— Мост? — Вика вздрогнула.

— Это не тот мост, с которого можно прыгать. Прыгать будем мы, когда войдем в тень под мостом.

— В воду? Ты рехнулся? Кто из нее вынырнет?

— Тот, кто жить захочет. Другого выхода нет.

— Нас выловят и раскромсают на части.

— Пока мы доберемся до берега, толпа пройдет вперед. Набережная опустеет.

— Даже если мы живыми доплывем до суши, как ты выберешься на одетый гранитом берег? Метров шесть в высоту гладкого камня.

— Я рад, что даже в такой ситуации вы способны трезво мыслить. Многие доблестные воины впадали в панику от зенитной канонады. Мы не полезем на гранитную стену. Нам подойдут стальные опоры моста.

То, что творилось на берегу, не поддавалось описанию. Очевидно, подобные случаи и называют стихийным бедствием: цунами, тайфун, смерч, извержение, землетрясение и студенческие волнения, дошедшие до девяти баллов по шкале Рихтера.

Милиция с трудом разобралась, в чем суть проблемы. Полковник отдал распоряжение выслать сторожевые катера с Черного яра. Ближе не имелось. Оперативную группу отправили к Третьей пристани, где произошло убийство. Речная милиция была не готова к подобным явлениям и шевелилась слишком медленно.

Трифонов узнавал о новостях одним из последних. О нем опять забыли.

Буксир приближался к мосту. Это был очень высокий железнодорожный мост, сделанный целиком из стали, как из детского конструктора.

Умар обрезал кусок каната и закрепил штурвал.

— Теперь эта лоханка пойдет только по прямой. Вся толпа следует за ней. Нас они даже не видят. Буксир воткнется в левый берег примерно через километра полтора. У нас в запасе будет не более получаса, пока они обследуют судно, потом вернутся назад к острову и начнут искать там, корчуя деревья. Если судьба к нам благосклонна, то мы сможем выкрутиться.

Вика схватила Эдуарда за ворот и подняла с полу.

— Послушай меня, жирный боров. Будешь прыгать в воду следом за мной. Иначе сдохнешь.

Он смотрел на женщину, не понимая ее слов.

— Помоги ему, Умар, он стал тугодумом.

Вика взяла за руку мужа и вывела его из рубки.

— Иди со мной, котик, и делай то, что буду делать я. Ни о чем не думай. Возьми себя в руки и смотри на меня: я тебя в беде не оставлю.

Буксир вошел в тень и исчез из поля зрения на полминуты, когда над ним навис мост.

Умар накинул на плечо муфту с веревкой и дал команду. Вика сунула сумочку за пояс юбки, перешагнула бортовую цепь и встала на край борта. Григорий делал то же самое. Когда они очутились рядом друг с другом, Вика вцепилась в его руку и увлекла за собой в воду.

Умар спихнул Эдуарда следом и прыгнул сам. Через десять секунд буксир вынырнул из-под моста, и демонстрация вновь заликовала. Новая волна шума сотрясала город, будто кто-то кому-то забил решающий гол в матче.

Оптический обман. Именно в эту секунду мяч пролетел мимо ворот. Буксир продолжал движение пустым.

1 час 21 минута

— Вперед! Вперед! — кричал Умар. — Не расслабляйтесь! Кролем за мной, не отставать!

И откуда только силы берутся! Они плыли. Плыли в ледяной воде и не чувствовали холода. Страх перед неминуемой гибелью гнал их кнутом вперед.

В десяти метрах от берега стояла одна из опор моста. Умар снял с плеча веревку, схватился за крюк, привязанный к одному концу, и кинул его вверх. Крюк зацепился за стальную перекладину мачты.

Первой взбиралась Вика, вторым Гриша, третьим Эдуард, подталкиваемый Умаром.

Если бы можно было осветить это место и взглянуть на него с берега, то картина выглядела бы так. В воде стоял стол, большой, обеденный стол. А по одной из ножек стола ползли кверху четыре мухи, у которых шалунишка оторвал крылышки. Они ползли вверх, потому что на столе остались крошки после обеда.

Высота моста равнялась восьмиэтажному дому. Когда они достигли вершины и перевалились через парапет, то с них скатывался пот, им было жарко, и это несмотря на то что на них отсутствовала верхняя одежда, они искупались в холодной воде, а на мосту гулял леденящий ветер.

Поезд появился через двадцать минут, в то время когда сумасшедшее шествие возвращалось назад, чтобы атаковать остров и прочесывать пристань Чижевского яра.

Все четверо лежали за одной из опор, прижавшись к земле. Мост охранялся с обеих сторон, и любое движение по нему запрещалось, кроме железнодорожных составов.

Когда тепловоз с ярким лучом прожектора прошел мимо, все поднялись на ноги. На мосту поезда замедляли ход и шли со скоростью тридцать километров в час. На этот раз через мост проходил состав с углем. Но для беглецов это не имело значения. Умар скомандовал:

— Живо, по одному на подножки. Вперед!

Он опять запрыгивал последним, подсаживал отца семейства под задницу и пропихивал его на платформу.

Спустя несколько минут все сидели на угольной куче. Умару приходилось кричать. Стук колес и шум ветра заглушали его голос.

— Через полчаса поезд покинет город. Он идет на восток. Наша цель — Новосибирск. Подробности потом. Вся милиция осталась на набережной. Надеюсь, что вся. Рисковать не будем. За работу!

— Какую работу? — крикнула Вика.

— Копайте себе могилы. Мы должны скрыться под углем, сровняться с ним и исчезнуть. Впереди несколько мостов, которые пройдут над нами. Четыре станции, несколько полустанков. Мы должны стереться с лица земли и сровняться с нею. К тому же уголь послужит нам одеялом. Иначе в Новосибирск привезут четыре заледеневших трупа.

Они уже ничему не удивлялись, никого не боялись, они молча подчинялись своему спасителю, как голосу свыше.

Шизофрения продолжала свое развитие: четверо сумасшедших копали себе могилы.

 5 часов утра

Светало. Ночной бунт затих. Факелы погасли, студенты успокоились и разбрелись по норам. Кто-то спал, кто-то похмелялся, кто-то обсуждал веселую ночку, но мало кто помнил, с чего все началось.

Возле Третьего причала стояло несколько машин. «Скорая помощь» уже увезла тело Астахова в морг.

В «рафике» сидели начальник милиции, Трифонов, Куприянов, следователи местной прокуратуры и один из студентов по имени Борис. Его никто не звал, он сам сюда вернулся на своей машине и сам нашел следователя.

Пока его допрашивали, Трифонов сидел в стороне и изучал карту района, делая пометки в блокноте.

Парень плакал. Шок прошел, эмоции были выплеснуты наружу, остались только неокрепшие нервишки.

— Вадим был отличным малым. Мы напишем письмо президенту, чтобы его именем назвали одну из улиц в нашем городе. Диплом получу и в репортеры подамся.

— Не отвлекайся, Боря, — мягким, интеллигентным тоном притормаживал мальчишеский пыл следователь. — Скажи, почему ты уверен, что Вадим интересовался теми людьми, что стреляли вчера вечером возле гостиницы «Октябрьская»? И как вы установили, что пассажиры баржи — те же самые люди.

История была долгой. Борис рассказал все, что знал, предложил допросить Петруху и других ребят. Потом опять перешел на личное и поклялся отомстить бандитам за жизнь товарища. Сумятицы в его рассказе было больше, чем фактов и аргументов, но иногда проскальзывали такие детали, которые Куприянов тут же записывал в блокнот. Его не останавливали, не перебивали, а слушали. Бедный парень и без того натерпелся, сбивался, спотыкался, входил в раж, а потом расслаблялся и плакал.

К утру Трифонов и Куприянов вернулись в гостиницу, где их ждал Ростовцев.

— Ну что, Алексан Ваныч? — спросил Ростовцев.

— Одно могу сказать, Миша: они ушли и будут уходить, если мы не опередим их на пару шагов и не перегородим путь.

Трифонов разложил карту на столе.

— Вот смотрите. Они прошли на буксире семь километров. Во время движения Чайка и его команда идут на отчаянный шаг и покидают судно, закрепив штурвал веревкой. С этой минуты буксир теряет управление и может двигаться только по прямой. Проводим ровную черту вдоль реки от места столкновения буксира с берегом до центра реки. У нас получается отрезок в полтора километра. До этого отрезка река петляет, значит, за штурвалом стоял рулевой. Предположение, что они выскочили на острове, не выдерживает никакой критики. Высадка у Чижевского яра наиболее реальна — там пристань и есть, где скрыться. Кругом фермы и зеленка. Там и ведутся поиски. Но это их дело. Однако буксир сделал после прохода Чижевского яра два поворота. С закрепленным штурвалом такие маневры невозможны.

— Но, Алексан Ваныч, набережная одета в гранит, — протестовал Куприянов. — Берега блокированы демонстрантами. Выходит, они утонули?

— На любом судне есть веревки, канаты, тросы. Этого добра на борту больше, чем топлива. Подняться на набережную просто. Но выдержать холодную воду в течение получаса, выжидая, пока пройдет людской поток, нереально. Остается мост.

— Мост? — удивился Куприянов. — Его не каждый альпинист одолеет.

— Альпинист одолеет. И еще его одолеют страх, отчаяние, безвыходность и паника. Из двух зол выбирают меньшее. Мост подходит под нашу схему. К тому же буксир исчезал на полминуты из поля зрения и погружался в темноту. Других версий у меня нет. Теперь о главном. По мосту проходит железка. Они могли сесть на поезд, составы идут в трех направлениях — запад, восток и с восточного направления есть ветка, уходящая на юг. Если вспомнить твою теорию, Миша, о восточном направлении, то можно предположить, что они ему не изменили. Но гадание не входит в состав работы следственной группы. А это значит, что мы должны получить расписание движения всех поездов, проходящих по мосту от часа ночи до трех.

— Я свяжусь с дежурным по городу, — направляясь к телефону, сказал Куприянов.

— А у тебя что, Миша?

— Пистолет, который я нашел за батареей в номере, сдан на экспертизу. Отпечатки с него сняли. Четкие отпечатки. Если судить по большому пальцу, то, скорее всего, он принадлежал Эдуарду Чайке. Крупная рука. У Григория руки изящные. Художник все же, а Вика вовсе отпадает.

— Они лишились документов, оружия, но в их банде появился четвертый. Человек, который стреляет без промаха, отлично водит машину, водный транспорт и умеет взбираться на мосты по опорам. Сегодня же нужно будет обследовать мост. Придется клянчить пропуск. Туда, кроме железнодорожных рабочих, никого не пропускают.

— Поэтому вы и решили, что они лезли по опорам?

— Не только. Когда люди спешат, то выбирают кратчайший путь. Прямая линия.

— Но вертикальная.

— Александр Иваныч, расписание будет готово не раньше одиннадцати утра, — доложил Куприянов. — Волокита с диспетчерами. Может быть, мы пока мост осмотрим?

Ростовцев засмеялся.

— Капитан, а ты уже чужие мысли научился читать?

— Это называется одним словом — сработались, — сделал вывод Трифонов. И добавил: — И не забывайте, что нам предстоит обследовать квартиру, где стоит телефон, номер которого мы нашли в кармане плаща Виктории Карамовой.

 15 часов 35 минут

Поезд пришел с небольшим опозданием. На перрон вышли четверо. Двое с сумками, двое с пустыми руками. Они прощались.

— В общем, так, — деловым тоном начал Горохов. — Мы остановимся в гостинице «Прибрежная», там же, где Вадим. Сотрудничать будем с «Вечерней Уфой», с ними мы нашли общий язык. Как приедете в Новосибирск, тут же позвоните. Думаю, мы здесь задержимся на несколько дней. Ну а куда дальше нас поведет клубочек, один Всевышний знает.

— Это известно не только Всевышнему! — улыбнулся Рудик.

— Митя, позвони в Питер, — с волнением заговорила Ольга. — Узнай, как Катя. Она же одна поехала. Мне страшно за нее.

— Позвоню, малыш. Ее встретит Гошка. А тот парень надежный. На Екатерину Алексеевну вся наша надежда. Революционерка из царской России, перевозящая листовки питерским рабочим. Все, что мы сумели собрать, сделать, доказать, все в ее руках. Не знаю почему, но я за нее спокоен. Катю на мякине не проведешь и голыми руками не возьмешь.

Сергей осмотрелся.

— Давайте прощаться, сейчас поезд тронется. Горохов засуетился.

— Вы точно и бесповоротно решили ехать в Новосибирск?

Рудик откашлялся.

— Обещал я Савельичу письмо его брату передать, понимаешь. А уж если мы на Урал попали, то грех просьбу старика не выполнить. А дальше вы нам дадите направление. Надолго вас не оставим.

— Лады! А мы тут с Серегой и Вадимом пошустрим. У Астахова наверняка новости есть. Этот проныра без дела сидеть не может.

Послышались гудки. Проводник встал на площадку.

— До скорого!

Рудик и Ольга вскочили на подножку, поезд тронулся, а Сергей и Дмитрий направились к стоянке такси.

Садясь в машину, они попросили отвезти их в гостиницу «Прибрежная». Первые пять минут шофер ехал молча. Молоденький паренек, щеки которого еще не касалась бритва. Он слушал разговор пассажиров и пропускал его мимо ушей, но, когда услышал фамилию Астахова, вдруг резко затормозил.

— Вы говорите о Вадиме?

Горохов вытаращил глаза.

— Ну парень дает! Не успел приехать, а его уже все таксисты знают! Вот это пиар! Вот это реклама!

— Его весь город знает, а не только таксисты. Я так думаю, что вам лучше в редакцию поехать, а не в гостиницу. Вадим Астахов погиб.

Улыбка сползла с лица Горохова. Сергей скрипнул зубами. После паузы Дмитрий сказал:

— Вези нас, паренек, туда, где мы нужнее.

По дороге таксист рассказал все, что знал.

 16 часов 10 минут

Дверь квартиры открылась.

— Привет, сосед. Я у тебя сигареты стрелял, помнишь? Вот пришел вернуть должок.

Сироткин протянул Виноградову пачку, на которой было написано: «Жду там же».

— Бывай, приятель.

Сироткин начал спускаться по лестнице вниз. Олег выждал пять минут, взял плащ с вешалки и вышел следом.

Белая «Нива» стояла на прежнем месте. Он подсел к водителю и с недоверием посмотрел на него.

— Ночной кошмар в городе, стрельба — как это понимать?

— Ну о выстрелах комитетчики должны знать больше, чем частные сыщики. Вопрос не по адресу. Ты выполнил мою просьбу?

— Допустим. Но сначала поговорим об убийстве репортера ставропольской газеты. Связь между темой наших разговоров и смертью парня очевидна.

— А что тебя удивляет, майор? Ты знаешь, что Горохов в своей статье написал правду. Ему нужны подтверждения, свидетели, очевидцы и виновные. К вашему сожалению, журналистская братия работает куда слаженнее, чем силовые ведомства. Когда их ряды сомкнутся по всей России, вам придется отстраниться от дел, а полковнику Ершову уйти в отставку. Душить прессу — неблагодарное занятие. Оставь их в покое, Олег. Забудь о Ершове. У тебя своя цель, более подходящая твоему званию.

Олег внимательно разглядывал своего собеседника.

— Ты так и не ответил на мой вопрос. Как тебе удалось на меня выйти?

— Отвечу, но чуть позже. Это же не самый важный вопрос.

Виноградов перешел на другую тему:

— За Чайкой охотятся все прослойки общества. Ты уверен, что он доберется до золота?

— Охоту на себя он сам устроил. Слишком они самонадеянны. Поверили в собственную гениальность и неуязвимость. А по сути, сорвали всю операцию. Задумка была оригинальной, остроумной, дерзкой. Уровень Генштаба времен маршала Жукова. Но у Генштаба имелся опыт. Долго им били по мозгам, пока они научились воевать. А Чайка не задумывался о противнике, не учитывал возможности противоборства. Слишком рано начал примеривать лавровый венок победителя. Результат налицо. Ты ведь тоже гуляешь в потемках. Могу тебя поправить. Не Чайка руководит бандой, а Вика. Если ты поймешь женскую логику, цель, которую эта женщина преследует, то в финале тебе легче будет делать правильные выводы. Ты мне нравишься. Я помогу тебе добраться до финала.

— Как им удалось уйти? Они находились в тисках. Там не было выхода, но они исчезли. Как?

— Ты решил, что я сижу в твоем кабинете на допросе? Нет, Олег. Мы сотрудники, а не противники. Попробуем разобраться сами. Вместе. Выкладывай, что тебе удалось выяснить.

Олег немного помолчал, потом заговорил:

— У генерала Шатырина не два сына, а три. Старший живет в Питере. Бизнесмен. Занимается ювелирным делом. Двое других сыновей пошли по стопам отца. Георгий и Устин. Один окончил Академию Генштаба, хорошо знает языки. Был приглашен в разведку, потом окончил Высшую школу КГБ. Работал на Лубянке. С первой чеченской кампании находится в подчинении Северокавказского подразделения особого назначения. Я лично его видел. Сейчас он в Грозном, работает с генералом Горидзе.

— Тот самый, который занимается золотом. И зовут среднего брата Георгий. А видел ты его, когда ездил в Грозный к Горидзе. С ним мне все ясно. Рассказывай о младшем.

— С младшим не все ясно. Он самый спортивный среди братьев. Окончил МГИМО, был приглашен в Комитет. Затем школа КГБ, далее не очень понятно. В Грозный уехал лет десять назад, женился на чеченке. Работал у Дудаева в Совете безопасности. После разборок в первую кампанию ушел в горы. Остальные сведения для меня закрыты.

— Договаривай-договаривай, майор. Этот парень нас интересует больше остальных.

— Если досье закрыто, значит, сотрудник находится на задании. Мне известно, что у генерала Горидзе есть свои залегендированные агенты в горах, воюющие на стороне сепаратистов. Думаю, Устин — один из них. Подтверждением тому может служить тот факт, что Устин вместе с Басаевым, когда тот еще служил на нашей стороне, готовил отряды диверсантов в Абхазии в момент разгара войны между грузинами и абхазцами. Мы тогда занимали сторону абхазцев. Впрочем, мы не только абхазцев обучали, но и чеченцев, которые теперь повернули пушки против нас.

— Из этого следует вывод, что Устин мог быть одним из эмиссаров, приехавших в Петербург для переговоров с Чайкой о золоте. Но непосредственно в переговорах участия не принимал.

— Слишком смелые выводы. Если бы так было на самом деле, то мы не упустили бы золота из Питера. Но мы не знаем, с кем делегаты вели переговоры.

— Зато я это знал. С Устином меня познакомил его старший брат Мирон. Но он мне не сказал, что знаком с братом. Он представил мне его как одного из чеченцев по имени Умар. Этот Умар готов был пойти со мной на сговор при условии, что я ему заплачу и отдам часть золота. Ему лично. Эдакий хапуга, которого интересует только собственная персона. Таким образом, Мирон внедрил своего брата в операцию по золоту. Мирон знал мои планы, мы их вместе строили, лежа в госпитале. Он знал, что золото меня не интересует, и этим я его устраивал как партнер. Цель Мирона — убрать с рынка конкурента Чайку и завладеть его капиталом без особого труда. Я думаю, что и в госпиталь ко мне Мирон попал не случайно. — Илья положил подбородок на руль и задумчиво продолжил: — Чайка и Вика сумели сломать мою жизнь. Ну где найти партнера лучше меня? Теперь представим себе картину заговора. Заговора трех братьев. Георгий знает, что чеченцы интересуются золотом. А его старший брат — ювелир. Чеченцы платят за золото чистой валютой. Устин подтверждает этот факт в своих донесениях с гор. Но зачем Мирону рисковать собственным товаром? Он решает убрать с дороги конкурента, и не просто убрать, но и захватить его золото. Так Мирон выходит на Вику и становится ее любовником. Через свои связи в МВД Мирон знакомится с делом Вики и Чайки годичной давности, из которого выясняет, что Чайка владеет не только ювелирными изделиями, но и слитками весом в пятьдесят килограммов. Из того же досье он мог узнать и обо мне. Ему нужен мститель, помощник, фанатик и надежный партнер, который взвалит всю грязную работу на себя. Я как кандидат его устраиваю, он находит меня, и с помощью связей его отца меня вдруг, на всеобщее удивление, перевозят из обычной психушки в военный госпиталь в двухместную палату. Сказочный случай. Как только место в палате освобождается, в ней появляется очень приятный мужчина, мой ровесник, добрый, открытый, остроумный, богатый, но несчастный. Он любит замужнюю женщину, без которой не может жить. В итоге выясняется, что мы любили одну и ту же женщину, коварную интриганку, змею, убийцу, алчную, жестокую, но очень красивую и умную.

Мы терзали души друг друга больше месяца, пока Мирон не предложил мне план мести. Я его развил до космических масштабов, а Мирон согласился его финансировать. Надо лишить семейство Чайки главного оружия — средств. А потом с ними можно делать что хочешь. Змея без яда — обычный червяк. Но как разорить их? Они стабильны, организованы и идут в гору, оставляя конкурентов позади себя. В том числе и самого Шатырина.

Выход нашелся быстро. Шатырин выезжает за рубеж — Амстердам, Берлин, Париж, Осло, Копенгаген, Вена, Женева. Переезжая из города в город, он оставляет за собой длинный шлейф из газетных статей и разоблачений. Досье на семью Чаек печатают все газеты Европы. Аферисты, грабители, воры, убийцы! Зарубежные партнеры Чайки — банкиры, ювелиры — хватаются за голову и отзывают свой капитал и ценности назад. Это был удар ниже пояса. Но он сработал, и мы в этом не сомневались и были во всеоружии. Чайка-старший идет на сговор с подосланными к нему чеченцами. У него нет выбора и времени на более разумный выход из положения. Семья в панике и готовится к бегству. Собрав капитал в мешок, они захватывают самолет и исчезают. Теперь события потекли по нашему сценарию. До определенного момента. Когда золото приземлилось на парашютах с рейса 14-69 на землю, его должен был перехватить Умар. Естественно, он не понес бы его в горы к чеченцам. Он вернулся бы с ним в Петербург при помощи среднего брата — Георгия, а в северной столице их встретил бы Мирон.

Жизнь меня долго хлестала по морде. Я многому научился. А главное, что я начал понимать людей. Не то, что они говорят, а то, чего хотят.

Золото не попало в руки Умара. Оно осталось у меня, и я его надежно спрятал. В итоге Мирону пришлось продолжать игру на чужом поле, Умару стать моим холопом, а Чайкам надеяться, что они вернут свои сокровища. Им ничего не остается делать. Они пойдут туда, куда укажу я. Братья Шатырины вынуждены теперь заботиться о безопасности Вики и ее сообщников. Они прекрасно понимают, что от меня они золота не получат, потому что считают меня одержимым фанатиком. Им приходится помогать мне. Вот тебе и ответ на твой вопрос, как я на тебя вышел. Ведь только в твоем ведомстве есть люди, знающие о твоем задании. Так же, как ты сумел все выяснить о братьях Шатыриных, так и они попытались предостеречь меня от опасности, которую представляешь ты.

Олег долго думал, потом спросил:

— Кому же ты хочешь отдать золото, если оно тебя не интересует?

— Тому, кто возьмет его первым,

— Ты откровенен. Я не привык к таким откровенным разговорам.

— Я же говорил, что ты мне симпатичен. Ты участник событий, у тебя погибла мать. И в конце концов, ты честный человек и выполняешь свой долг. Я не против того, чтобы ты стал победителем конкурса «Золотой мальчик». Но как председатель жюри я никому подыгрывать не стану. Ты будешь трудиться на равных с остальными.

— Значит, из города их вывел Устин? Он же Умар.

— Я не против. Любой голове нужны руки. Даже гениальный мозг может оказаться беспомощным без физической силы. Теперь можешь переезжать в Новосибирск. Чайка, его сын и Вика уже в пути. Там и увидимся. Но у нас есть еще один скрытый враг. Умара преследует странная команда. Люди, недоступные моему пониманию. А я не люблю посторонних в своей спальне. Постарайся выяснить, кто они. Либо горцы, либо ваши люди, либо… Остальное — моя забота. Получишь от меня весточку на почтамте Новосибирска. На этот раз ты приедешь туда раньше Трифонова. Подумай на досуге о моем рассказе.

Сироткин подвез майора к подъезду и вновь оставил его с озабоченным видом наблюдать за пылью, поднятой с мостовой колесами машины.

 16 часов 45 минут

Женщина смущенно смотрела на присутствующих, словно она находилась не в собственной квартире, а в гостях.

— Продолжайте, Тамара Тихоновна, — ровным, спокойным тоном предложил Трифонов.

Полковник с капитаном Куприяновым сидели за столом в гостиной, а хозяйка мялась в дверях, отказываясь от предложенного ей стула.

— Она подошла ко мне на вокзале… Я понимаю, что так не полагается сдавать квартиры, но у меня дочка больная, инвалид. На пенсию не проживешь. Приходится сдавать. Ну, словом, подошла, расспросила, я ей рассказала о квартире. Она даже смотреть ее не поехала. Заплатила мне деньги за три дня, сколько нам за месяц не платят, и взяла ключи. Сказала, что как будет уезжать, то отдаст ключи соседям по площадке. Я и не возражала. Бог с ней. Деньги-то серьезные по нашим временам.

— А как выглядела ваша квартирантка?

— Красивая женщина, ничего сказать не могу, яркая. Держится гордо, осанка, фигура — одним словом, без изъянов. На вид лет тридцать с небольшим. Но не местная. Видать, столичная. И говорит чисто, растягивая слова.

— Вы ее потом видели?

— Больше не видела. Я думала, она еще здесь. А тут вдруг участковый к дочери приходит. Ну вот меня и привезли сюда. А дальше вы сами знаете. Ключ соседям отдал мужчина вчера вечером.

— Хорошо, Тамара Тихоновна. Побудьте здесь, никуда не отлучайтесь и ничего не трогайте. Сейчас приедет эксперт из управления, он будет снимать отпечатки пальцев с некоторых предметов, так что вы посидите в уголочке. Он вас надолго не задержит.

Трифонов с Куприяновым ушли, оставив растерянную женщину в одиночестве.

Сидя в машине по дороге в управление, сыщики делали выводы.

— Вика появилась на вокзале за два часа до прибытия поезда. Но она не знала, что Мирон Шатырин вышел в Набережных Челнах. В тот момент семейство Чаек еще не подозревало, что за ними идет охота и преследователи находятся уже в городе на расстоянии протянутой руки. А значит, она не побоялась бы встретить Шатырина у поезда.

Трифонов вопросительно посмотрел на Куприянова.

— Нет, Алексан Ваныч, Вики на вокзале не было.

— Она знает тебя в лицо, Семен. Может быть, она увидела твою персону раньше, чем ты успел ее заметить.

— Исключено. На перроне находился только Миша Ростовцев. Я сидел в машине. И к Ткаченко он не подходил. Мы подцепили его в пяти кварталах от вокзала. Тут все чисто. Вика не приходила на вокзал. Уверен. У них имелась какая-то другая договоренность. Шатырин — умный, осторожный человек, он не позволил бы Вике встречать его.

— В том-то все и дело. Бизнесмен высокого ранга. Умен, богат, осторожен. Вот поэтому я его сразу отмел из кандидатов на убийцу. Из машины в Ткаченко стрелял не он.

— Но, судя по всему, Шатырин во время разборки находился в городе.

— Не исключено. Сироткин тоже где-то здесь. Но он также не пригоден на роль стрелка. Обследование моста нам показало, что группа людей действительно поднималась по опоре. Следов они оставили больше чем достаточно. Четких отпечатков мы, конечно, не нашли, но веревка с крючком, следы ног на запыленных шпалах, клочки одежды на опоре. Все так. И сели они на товарняк, идущий в Хабаровск. Следующий поезд шел только через полтора часа. Когда люди уходят от преследования, то они не ждут подходящего поезда, а садятся на первый попавшийся. Да и расписание им неизвестно.

— Но нас эти выводы не могут утешить.

— К сожалению. Меня даже не утешает то, что мы передали фоторобот по ходу следования поезда и во все города. Слишком поздно. Теперь банда Чайки станет действовать куда осторожней.

— Они со своего маршрута не сойдут. Их несет на восток. Но где-то должна быть конечная точка. Неделя-две — и они упрутся в Тихий океан. Куда дальше?

— Если мы не сработаем на опережение, то останемся с носом.

В управлении их поджидал Ростовцев.

— Докладывай, Миша, — входя в кабинет, бросил Трифонов.

— Шатырина можно исключить, Александр Иваныч. Когда в «Октябрьской» шла перестрелка, он уже летел в самолете. В десять тридцать вчера Шатырин сошел с трапа в Петербурге. Я связывался с подполковником Комарницким. Он добился разрешения на прослушивание телефонов Шатырина.

— А смысл? После знакомства с лейтенантом Ткаченко в поезде Шатырин превратился в невинную овечку. Теперь его на крючок не подцепишь. Однако наблюдение с него снимать не следует. Что еще?

— Николаю сделали операцию. Через недельку встанет на ноги.

— Вечером навестим его. А завтра утром выезжаем в Омск. Они не рискнут ехать дальше на одном поезде, а значит, мы их опередим и поедем навстречу, а не будем плестись в хвосте.

— Ив этом случае мы можем опоздать. А если они сменили поезд и перемахнули Омск?

— Есть определенная закономерность в их путешествии — отрезки пути и время пребывания в городе, не менее трех дней. Я запросил министерство и попросил особых полномочий, чтобы нас больше не встречали так же радушно, как здесь. Обещали помочь и дать распоряжения по цепочке. Без милиции на местах нам не обойтись. Особенно теперь, когда наши подопечные знают о нас столько же, сколько мы о них.

— И еще, Александр Ваныч, — продолжал Ростовцев. — В городе объявился Горохов. Мы обязаны принять меры. Он в федеральном розыске.

Трифонов покачал головой.

— Эх, Миша, Миша. Горохов защищает свою честь. Он имеет на это право. У нас своих забот хватает, а им тоже несладко. Не мешай им.

— В общем-то, я так и думал. Просто ввел вас в курс дела. Они забрали тело Астахова из морга и отправляют его в Ставрополь. Живет Горохов в общежитии у студентов. Готовит статью в местную печать.

— Ну вот видишь. Сунь свой нос в общагу с ордером на арест. Или ты забыл, на что способна эта братия? Студенты его не сдадут, а наутро Управление внутренних дел прекратит свое существование. По кирпичику разберут.

— Об этом я не подумал.

— К сожалению, мы не всегда думаем, вот и тащимся в хвосте.

Закончив дела в управлении, бригада навестила своего боевого товарища в больнице. Вечером сидели в номере гостиницы и составляли схемы. Легли поздно.

Наутро им принесли билеты на поезд. Собрав чемоданы, с отвратительным настроением команда Трифонова отправилась на вокзал. Лейтенант из управления примчался на перрон со взмыленной шеей. До отхода поезда оставалось две минуты.

— Что с вами, Алексей Владимирович? — удивился Трифонов. — Мы еще вчера с вами попрощались.

— Удивительное дело, товарищ полковник. Вот гляньте.

Лейтенант протянул клочок бумаги и тут же пояснил:

— Денежный перевод в гостиницу «Октябрьская» и телеграмма с извещением, что уехали, не расплатившись: обстоятельства вынудили. Расчет за проживание и подпись «Василий Васильевич Машков». На это имя был снят номер двадцать девять, где жили преступники.

— Из какого города?

— Новосибирск. Перевод срочный.

— Спасибо, господин Сироткин. Век не забудем! — сказал Куприянов.

Лейтенант ничего не понял. Машинист дал два гудка.

— Молодец, лейтенант! — воскликнул Ростовцев.

Мужчины запрыгнули на подножку вагона. Поезд тронулся, и лейтенант еще долго стоял, провожая взглядом уходивший состав.