"Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз" - читать интересную книгу автора (Магвайр Грегори)

2

Глинда и сама чувствовала, что изменилась. Она приехала в Шиз самовлюбленной взбалмошной девчонкой — и вдруг оказалась в логове змей. Может, она сама виновата? Придумала вот для опекунши несуществующую болезнь, и та вдруг с ней слегла. Как так вышло? Не из-за врожденного ли таланта к колдовству? Глинда решила с этого года углубленно изучать магию, но мадам Кашмери вопреки обещаниям так и не отселила от нее Эльфабу. Глинда приняла это стоически, ей уже было все равно. После смерти профессора Дилламонда многое теперь казалось незначительным.

Директрисе она больше не доверяла. Только ей Глинда наплела нелепую ложь про болезнь опекунши. Теперь она ни за что не подпустит к себе Кашмери, не даст управлять собой. И никому не признается в своем неумышленном преступлении. Тут еще Бок вертится вокруг, как назойливая муха. Зря она с ним целовалась. Страшная ошибка. Ну ничего, игры с огнем уже позади. Зато она увидела, каковы на самом деле ее подружки: Фэнни и компания. Безмозглые эгоистки. Впредь она не будет иметь с ними ничего общего.

А Эльфаба, напротив, как раз могла стать настоящим другом, если, конечно, эта безрукая куколка-сестра не помешает. Перед приездом Нессарозы Глинда долго упрашивала Эльфабу рассказать о сестре, чтобы морально подготовиться.

— Она родилась в Кольвене, когда мне было около трех лет, — объясняла Эльфаба. — Мы тогда остановились у маминых родителей. Стояла страшная засуха. Потом, после маминой смерти, отец рассказывал, что с рождением Нессы в колодцах снова появилась вода — правда, ненадолго. Доведенные до отчаяния жители обратились к языческим богам. Были даже человеческие жертвоприношения.

Эльфаба на секунду прервалась и через силу с отвращением продолжила:

— Погиб наш семейный друг, стеклодув из Квадлинии. Обезумевшая толпа, подстрекаемая механическими часами и язычниками-фанатиками, растерзала его. Черепашье Сердце — так его звали. — Эльфаба по привычке поджала под себя ноги и обхватила руками черные поношенные сапожки. Взгляд ее не отрывался от пола. — Наверное, поэтому, родители решили стать миссионерами в Квадлинии и больше не вернулись на родину.

— Миссионерами? — переспросила Глинда. — Ты ведь говорила, твоя мать умерла при родах.

— Она прожила еще пять лет, — сказала Эльфаба, разглядывая складки своего платья, будто стыдясь рассказа, — и умерла, когда родился мой младший брат. Отец назвал его Панци: видимо, в память о Черепашьем Сердце — думал о черепаховом панцире. Так мне кажется. Мы жили как бродяги: ходили по деревням — я, Нессароза, Панци, няня и наш отец Фрекс. Он проповедовал, а няня воспитывала нас, учила, хозяйничала по дому, когда он у нас был. Тем временем пришли люди Гудвина и стали осушать болота, пытаясь раздобыть рубины. Ничем хорошим это, разумеется, не кончилось. Они перебили квадлинов, согнали остальных в резервации и морили их голодом. Потом награбили рубины и ушли. Отец тогда чуть с ума не сошел. Да и не было там столько рубинов, чтобы окупить все затраты. А между тем обещанные каналы в Манчурию так и не провели, а засухи продолжаются. Издают законы, возвращающие Зверей из городов в деревни, в неволю к человеку, но это лишь средство для отвода глаз, чтобы фермеры хоть над чем-то ощутили свою власть. Гудвин целенаправленно разобщает народ — вот вся его политика.

— Мы говорили о твоем детстве, — напомнила Глинда.

— Так это одно и то же. Разве можно отделить собственную жизнь от общественной? Или что ты хотела услышать? Чем мы питались? Во что играли?

— Я хотела, чтобы ты рассказала про Нессарозу. И про Панци.

— Несса — калека. Она упрямая, умная и считает себя святой. Унаследовала отцовскую набожность. О других заботиться не умеет, потому что о себе-то толком не может. Ребенком я постоянно с ней сидела. Не знаю даже, что станет после смерти няни. Наверное, мне опять придется ухаживать за сестрой.

— Какая жуткая перспектива! — вырвалось у Глинды.

Эльфаба мрачно кивнула:

— Именно.

— А что Панин? — осторожно спросила Глинда, страшась разбередить новые раны.

— Здоровый розовощекий мальчик, — сказала Эльфаба. — Сейчас ему должно быть около десяти. Живет с отцом; они приглядывают друг за другом. Мальчишка как мальчишка — может, глуповат слегка, но его ведь обделили еще больше нашего.

— То есть?

— У нас с Нессой хоть и недолго, а все-таки была мать. Непостоянная, пьющая, умная, неуверенная, смелая, упрямая, добрая женщина — вот какая она была. А Панци с самого рождения воспитывала няня. Она старалась, конечно, но разве можно заменить мать?

— И кто из вас был маминым любимчиком?

— Не могу сказать, не знаю. Стал бы, наверное, Панци — он мальчик. Но мама умерла, так его и не увидев.

— А папиным?

— Ну, это просто. — Эльфаба спрыгнула с кровати и подхватила книги, давая понять, что пора бы прекратить слишком откровенный разговор. — Отец всегда выделял Нессу. Сама увидишь, когда она приедет. Сестра всем нравится.

И с этими словами Эльфаба выскользнула из комнаты, едва взмахнув зелеными пальцами на прощание.

Несса не слишком-то понравилась Глинде. Сколько внимания она к себе требовала! Няня ходила вокруг нее на цыпочках, а Эльфаба то и дело предлагала всякие перемены в их комнате для удобства сестры. Давайте приспустим шторы, чтобы солнце не обжигало нежную Нессину кожу. Нет-нет, ровно вот так, не больше. Может, прибавить света в керосиновой лампе, а то Нессе темно читать? Тс-с! Тише! Несса заснула — а она так чутко спит. Глинду восхищала и одновременно пугала уродливая красота Нессарозы. Одевалась она необычно, но всегда со вкусом. Излишнее внимание к себе не любила и всегда переводила его к духовному: то вдруг набожно склонит голову, то восторженно захлопает глазами. Эти проявления религиозного воспитания, о котором посторонние не имели ни малейшего понятия, были трогательны до слез — и в то же время страшно раздражали. Ну что ей такого сказали, чего выделывается?

Глинда нашла отдушину в учебе. Магию вела новая преподавательница, мисс Грейлин, которая отличалась большой любовью к предмету, но, как вскоре выяснилось, весьма посредственными способностями. «Любое заклинание — по сути, рецепт для изменения материи», — заливалась она, но когда курица, которую мисс Грейлин попыталась превратить в кусок хлеба, обернулась горкой кофейной гущи на салатном листке, студентки сделали для себя пометку — никогда не есть из ее рук.

Мадам Кашмери, наблюдавшая с задних рядов за стараниями учительницы, только качала головой и огорченно цокала языком. Иногда она не выдерживала. «Простите, мисс Грейлин, — поднималась директриса. — Я, конечно, не мастерица колдовать, но, по-моему, вы кое-что пропустили. Позвольте я попробую. Вспомню молодость». Мисс Грейлин с перепугу либо садилась в остатки от предыдущего опыта, либо роняла сумочку и сжималась от стыда. Студентки смеялись и чувствовали, что впустую тратят время.

Хотя… После учительских неудач девушки не стеснялись пробовать сами. И если у кого-то вдруг что-то получалось, мисс Грейлин не скупилась на похвалу. Когда Глинда впервые наложила чары невидимости, учительница захлопала в ладоши, запрыгала и даже сломала каблук. Глинде было очень приятно.

— Не то чтобы я возражала, — сказала как-то Эльфаба, когда они с Нессарозой и, разумеется, няней сидели под жемчужным деревом у Канала самоубийц, — но интересно, как у нас умудряются преподавать магию, когда устав университета строго унионистский.

— Так ведь магия никак не связана с религией, — ответила Глинда. — Ни с язычеством, ни с плотской верой.

— А как же ваши заклинания, превращения, наваждения? Это ведь спектакль! Праздная забава.

— Иногда и правда спектакль, особенно в исполнении мисс Грейлин, — призналась Глинда. — Но суть магии в другом. Это практический навык, такой же, как чтение или письмо. Нельзя ведь судить о чтении по прочитанному, а о письме по написанному. Так и о магии нельзя судить по наколдованному.

— Отец никогда ее не одобрял, — мелодичным голосом произнесла Нессароза. — Он говорил, что магия — это дьявольские фокусы и что она отвлекает верующих от истинного объекта поклонения.

— Типично унионистская точка зрения, — снисходительно сказала Глинда. — Вполне разумная, если говорить о шарлатанах и бродячих артистах. Но ведь магия этим не ограничивается. Взять, например, горные деревушки в Марранйи. Говорят, местные колдуны заговорили купленных у манчиков коров, чтобы те не падали с обрывов. Не обнесешь ведь все горы оградами. Вот тебе пример, где магия помогает в повседневной жизни. Ей вовсе не обязательно вытеснять религию.

— Но ведь пытается. И наш долг — оставаться настороже.

— Настороже, ха! Я, может, воду пью с опаской, боясь отравиться, но это вовсе не значит, что надо перестать ее пить.

— Зря мы вообще затеяли этот разговор, — сказала Эль-фаба. — Магия — это мелко. Узкая специальность, которая не меняет мировоззрения и не способствует прогрессу общества.

Глинда сосредоточилась и попыталась усилием мысли поднять Эльфабин бутерброд над каналом. Бутерброд лопнул и окатил Зльфабу дождем из майонеза, оливок и тертой моркови. Нессароза аж рухнула от смеха, и няня кинулась ее поднимать. Эльфаба невозмутимо счищала с себя остатки еды.

— Говорю же, дешевые фокусы, — сказала она. — Магия не учит ничему об устройстве мира, а объяснениям унионистов я не верю. Я атеистка и рационалистка.

— Тебе бы все позерствовать, — упрекнула сестру Нессароза. — Глинда, не слушай ее, она всегда такое говорит назло отцу.

— Отца здесь нет, — напомнила Эльфаба.

— Ну так что? Вместо него здесь я, и мне оскорбительно это слышать. Хорошо тебе задирать нос перед верующими, но кто, как не бог, тебе этот нос дал? А? Смешно, правда, Глинда? Ребячество!

Она чуть не тряслась от возмущения.

— Отца здесь нет, — примирительно повторила Эльфаба. — Не стоит так яростно защищать его чудачества.

— Эти, как ты говоришь, чудачества для меня символ веры, — ледяным тоном произнесла сестра.

— А ты сильна, голубушка, — обернулась Эльфаба к Глин-де. — Совсем ничего от моего завтрака не оставила.

Прости, что так вышло, я не хотела тебя испачкать. Но правда ведь у меня уже кое-что получается? Да еще в людном месте.

— Ужасно, — вздохнула Нессароза. — Именно из-за этого папа и презирает магию. Сплошная показуха. Никакой глубины.

— В этом он прав: маслины действительно остались маслинами, — Эльфаба вынула из складок рукава темный кусочек и протянула сестре. — Хочешь попробовать?

Но Нессароза только презрительно отвернулась и закрыла глаза в молчаливой молитве.