"Повести" - читать интересную книгу автора (Стельмах Ярослав Михайлович)
ВОЕННАЯ ИГРА
— Ребята, вставайте! Серёжа, Славик, — слышу я голос Ирины Васильевны, и она легонько тормошит меня за плечо. — Вставайте, группа особого назначения! Уже четверть пятого.
«Группа особого назначения — звучит!» — думаю я и скидываю одеяло.
— Вот сухой паёк, — говорит вожатая. — Успеха вам! — и выходит.
В свитерах и курточках, — прохладно-таки, — мы выходим с росяного весёлого, аж звонкого, леса к реке и на миг останавливаемся.
Реки нет. Там, где должна быть вода, — самый туман. Он поднимается могущественной густой волной, окутывает берег, нас, заслоняет противоположный берег, весь белый свет. И лишь высоко вверху эта волна слабеет, редеет, и верхушки трепещущихся молочных языков, озаряясь ещё жидким красным солнцем, сами краснеют, пламенеют и... гаснут, исчезают.
— Ух, здорово! — шепчет за моей спиной Славка, но я и сам вижу, как это здорово, как хорошо.
— Так происходит кругооборот воды в природе, — поучительно сообщает Генка.
— Знаем, профессор! — надвигает ему пилотку на нос Митька. — Природоведение тоже учили. Давай к плоту.
Мы выносим по одному бревну из кустов, и Митька обычными движениями скрепляет их проводом. Готово! Генка со Славкой садятся на корточки, а мы с Митькой — я длинной жердью, а он самодельным веслом — упираемся в берег. Ещё миг — и наш плот плывет в сплошном тумане по течению.
— Хотя бы не заблудится... — начинает на своих любимых нотках Славка, но перехватив красноречивый Митькин взгляд, затихает, не договаривает до конца.
— Тебе ещё б радиопеленг, — всё же не сдерживаюсь я.
Несколько взмахов веслом — и мы, подминая осоку, мягко врезаемся в берег. Быстро выскакиваем на твердое. Только Славка шагнул в воду и искривился: «Холодно!» — но что другого, можно было от него ожидать?
Разбираем плот, одно бревно оставляем здесь же, при воде, другие разносим, где придётся по берегу: бросаем в кустах, заносим у рощицу, прислоняем торчком к дереву, и уже никто в мире не догадается, что несколько минут тому назад это были части десантного судна.
— Ну, ребята! — серьезно посматривает на нас Митька, и мы понимаем, что хочет он сказать, чего ждёт от нас, чего ждёт от нас четверых весь отряд.
Чего бы, казалось, волноваться? Игра! Игра — и ничего больше. Ну, засткают тебя, сорвут погончик, крикнут «убитый!» — и отойди в сторону, сядь на траву, отдыхай, смотри, чем игра закончится. А сердце бьётся сильнее, ты весь в плену какой-то боязни — а что, как заметят, окружат?.. И с той боязнью в груди, притихшие, мы молча торопимся лесом в тыл врага. Во вражеский тыл!
— Ну, ребята, — уже на лугу повторяет Митька, — вот ваш кустарник, вот, Генка, твои копны: залезай вон хотя бы в ту, что ближе. А я пошёл. Счастливо!
— Счастливо! — откликаемся мы и смотрим, как отдаляется фигурка нашего приятеля. Вот он уже пробежал те двести метров, которые отделяют нас от леса. Раз, второй, мелькнула его курточка между деревьев и исчезла.
Мы разгребли в копне нору и, когда Генка залез у неё, снова заложили сеном.
— Ну, как тебе, удобно? — спросил я.
— Вы же глядите, чтоб не подпалили, — ответил сдавленно Генка. Относительно этой затеи у него были свои соображения.
Мы же со Славкой, царапаясь об ветви, продрались в густой кустарник, нагребли прошлогодней травы, улеглись на ней.
— Это ж ещё, наверное, целый час до начала, — пробормотал мой напарник. — Сиди здесь...
— А никто тебя сюда не звал, — отрезал я. — Сам напросился.
— Есть хочется..аа, — не слушая меня, протянул Славка. — Поесть, чтоли? Наверное, надо перекусить. — И деловито начал разворачивать свёрток с продовольствием.
— А Генка? — спросил я. — Он же голодный там.
— Генка ещё вчера себе карманы напаковал, — ответил, жуя, Славка.
— А Митька?
— Митька? — мигнул он глазами. — Не знаю...
— Конечно, разве у Митьки в голове твои бутерброды?!
Я представил себе Митьку. Вот сидит сейчас он, наверное, в листовой гуще какого-нибудь дерева, прилепившись к стволу — голодный и бесшабашный, мой бескорыстный и наилучший друг...
И кусок застрял в моём в горле. Полным пренебрежения движением, я отложил бутерброд.
— Чего ты? — изумился Славка.
— Не буду есть! — решительно сказал я. — Митька там голодный сидит, а мы...
— Ну тогда и я, — подумав, ответил Славка и с сожалением положил свой паёк рядом из моим.
Уже не так сердито я взглянул на Славку, хотя, если разобраться, в чём же он был виноват?
А время, между тем, хотя и медленно, а уплывало, и вот уже над лесом, над лугом, над рекой разнёсся мелодичный и порывистый голос горна.
Шесть часов! Игра началась!
Ещё несколько минут всё вокруг молчало, а тут понемногу стало оживать. В лесу, по правую сторону и по левую сторону от нас, послышались отдалённые голоса, а вот совсем близко пробежала стайка мальчиков и девочек, и кто-то позвал:
— Вёсла, вёсла несите быстрее!
— Вот видишь, — зевнул Славка, — они там на лодках катаются, а ты сиди здесь...
— Слушай! — не выдержал я. — Как тебя только в классе терпят? Тебя не лупят за то, что ты скулишь все время?
— Они уже привыкли, — искренне сознался Славка. — У нас замечательный класс.
Тут снова послышались голоса, и я осторожно выглянул из гущи.
От леса бежало трое ребят с зелёными погончиками. Один, долговязый, держал в руках бинокль.
— Давай сюда! — позвал долговязый, и все трое направились прямо к нам.
Я похолодел, но они, пройдя мимо кустов, остановились возле копны, в которой сидел Генка.
— Подсаживай, подсаживай, ребята, — заторопил долговязый, и те двое, хотя и с трудом, вытолкали его наверх.
— Эх, здорово! — крикнул долговязый. Ещё какой-то миг он возился на сене, а потом навёл бинокль на наш берег.
— Вижу! — радостно завопил он. — Вижу, ребята! Вон одна лодка плывёт по течению. Хотят где-то там высадиться. Вон еще одна, а третей не видно. Эх, не успели!
— Ничего, — утешили его снизу. — Никита там всюду засад порасставлял.
— Ага! Вон их пикет! — закричал тот, с биноклем. — По левую сторону от вышки, за бугорком. А вон ещё одна группка. В лодку садятся. Сейчас будут переправляться. Ха-ха-Ха! Один в воду упал! Так тебе и надо!
Я аж затрясся весь. Наши боевые товарищи падают в воду, а им, значит, так и надо. Ах ты же морда зелёная!
— Беги, Генка, к Никите! — приказал долговязый. — Скажи, что одна лодка уже где-то там, ниже по течению, второй нет, ну а третью они, вероятно, и сами видят. По-моему, она уже второй раз идёт. А главное, скажи тем, что в засаде, их там человек пять.
И их Генка побежал к Никите.
— Наша лодка! — снова зазвучало свыше. — И-И-И, прямо на засаду плывёт. Не успеет Генка, не успеет! Куда вы?! Куда?! — завопил он, будто те, в лодке, могли его услышать.
И они, конечно, не услышали, потому что уже через три минуты неутомимый дозорный кричал:
— Вылазят, вылазят наши! Нападают «синие»! Ну! Вот! Так тебе и надо, чтобы не нападал. Сорвал! Сорвал погон! Молодца! А это что такое? Так! Так ему! Ага-А! За ноги хватается! Ну-ка, ребята! Ну!.. О, правильно! Эх, ребята... О! Наш ему по голове! Молодца! А он нашему в живот! Ах ты же бандюга! Ты видел такое! Эх, ребята, убегают... Убегают... Догоняют... Всё! Наш запрыгивает в лодку. Плывет. Плывет. Один наш убёг с лодкой. Это Вовка, Вовка — точно! Один и остался. А вон их лодка. Высаживаются! Высаживаются — и никого из наших нет. Высадились!
Он вскочил на копне, начал махать руками и кричать:
— Генка! Генка! Беги скажи, что вон там они высадились. Не слышит. Даже не оглянется. Генка! Генка!
— Что? — закричало вдруг из копны, и из неё вывалился наш Генка, посматривая на белый свет сонными глазами.
— Вот растяпа! — чуть не вскрикнул я. — Заснул в сене, и вот попался!
Двое «зелёных» так и уставились на Генку, а он оторопело переводил взгляд с одного на второго.
Но Лёшка, вместо того чтобы хватать «синего», пошёл на попятный с каким-то испуганным взглядом. Видя, что Лёшка отступает, и понимая, что мы, вероятно, наблюдаем всю эту картину, Генка, глуповато улыбаясь, начал к нему подходить.
— Хватай его, хватай! — не утихал долговязый.
— Ну-ка, хватай меня, хватай, — заговорил Генка, ступая шаг за шагом вперед. И Лёшка не выдержал — бросился убегать.
Генка, опровергая правило, гласящее — один в поле не воин, — рванулся за ним.
Лёшка сперва побежал прочь, но, видя, что Генка не отстает, стал бегать вокруг соседней копны.
— Хватай его, хватай диверсанта! — суетился долговязый, стараясь слезть, но, видно, побоялся, потому что его копна была таки высокой. А так он стал на полный рост и заорал:
— Диверсант! Ребята! Шпион! Ребята! Сюда!
Я тем временем удивлялся, как у Генки с того Лёшки ещё не закружились головы, потому что они уже, наверное, раз из сто оббежали вокруг копны.
И неизвестно, чем бы то все кончилось, если бы неизвестно откуда не подскочили ещё трое «зелёных» с длинными палками в руках. Не успел я сообразить, зачем им те палки, как ребята уже наставили их на Генку и прижали к сену.
— Ага, попался! — закричал один. — Ну-ка, идём в штаб! — И все трое потащили Генку куда-то у лес.
— В штаб его! — кричал долговязый. — В штаб! Здорово всё-таки Никита с палками придумал.
— Ага, — согласился, осмелев, Лёшка. — Специально чтобы в плен брать.
— А ты трус, — бросил долговязый. — Чего ты убегал от него?
— Сам ты трус! — ответил ему совершенно справедливо Лёшка. — Мог бы и помочь!
— Как помочь? Ты что, не видишь — я за врагом слежу! Трус!
— Ты сам едва штаны не потерял, пока убегал, — напыжился долговязый. — Бесштанный!
— Ах ты морда бинокольская! — закричал Лёшка. — Сидит там, ещё и командует!
— Вот и сижу, — ответил долговязый.
— Ну вот и сиди, как ишак на сене, — сказал Лёшка. — А я с тобой больше не дружу. — И побежал к реке, Я давно заприметил, что там торчат двое «зелёных». К ним и подался мальчик.
— Сам ты ишак без штанов! — бросил ему вслед долговязый и снова припал к биноклю, что-то бормоча. Наверное, ругался.
— О, а тех уже не видно, — разобрал я. А потом: — И этот где-то пропал...
— Нам ещё долго? — дернул меня за ногу Славка. — Мне уже надоело здесь сидеть...
— Ну и спи, — сказал я, слегка раздвигая ветви. Что происходило на нашем берегу, я не знал, да и тот, на копне, молчал, потому что некому было рассказывать, что он видит.
Я же видел только луг перед собой и троих — уже с Лёшкою — «зелёных» на берегу, возле лодки. Они, вероятно, ждали, чтобы в любую минуты перевезти кого на эту или на ту сторону. Всё было тихо.
И вдруг какой-либо неясный, непонятный шум за спиной заставил меня навострить слух. Я отполз назад, пригнувшись, петляя в кустах, прокрался к тому краю кустарника, что выходил на лес. Шум нарастал, уже можно было даже различить отдельные восклицания, всё ближе звучали они — и я увидел, как из-за деревьев выскакивает Митька с палкой в руке, а за ним, где-то за сотню метров, мчится целый гурт5 — человек семь «зелёных».
— Стой! Флаг! Лови его! Флаг! — кричали преследователи, и здесь до меня дошло, что в руках у Митьки не просто палка, а вражеский, намотанный на древко, флаг!
Уже потом, как всё кончилось, мой друг рассказал о своих приключениях.
Распрощавшись с нами, он подался в тыл врага и раза три пробежал туда и назад по мысленно очерченному его стратегическим взглядом квадрату, пока не наткнулся на свежевыкопанный и замаскированный окоп. Неподалеку, где там неподалеку — совсем рядом, меж других деревьев, рос развесистый дуб. Рассудив, что сама судьба вырастила его на этом месте, Митька взобрался наверх и притаился в ветвях.
Он слышал голос горна, возвестивший о начале игры. Несколько раз мимо дуб пробегали мальчики и девочки из «Смелого», но в окоп никто из них и не думал залезать. Ничего важного за это время Митька тоже не заметил. Он уже было пожалел, что напрасно сидит там, и начал думать, как бы ему незаметно поменять позицию, но вдруг услышал: «Шпион! Шпиона поймали!» А ещё через каких-то десять минут под дубом остановились двое «зелёных», и один сказал:
— Вот этот окоп. Поймали кого-то из «синих» — в копне сидел. Никита сказал, чтобы флаг перепрятали, потому что там уже стало опасно. Они сейчас пойдут весь луг перетрусят — может, там ещё кто сидит. Ты пока вырой в стене углубление, мы флаг туда всунем и землёй притопчем. А я за флагом побежал, в третий окоп.
Вернулся он через несколько минут и стал ссориться, что ничего не сделано.
— А чем же я буду копать? — ответил его товарищ. — Зубами?
— Зачем зубами? Лопатой!
— Где я её возьму? Нет лопаты!
— Как нет? Должна на дне лежать.
— Нет здесь ничего.
— Вот же люди! Это кто-то из наших вчера прихватил. Эй! Как там оно, на передовой? — закричал он кому-то, но ответа Митька не услышал. — Ну давайте, давайте! Посиди пока с флагом, — снова обратился он к приятелю, — а я вмиг за лопатой смотаюсь. И ещё кого-нибудь для охраны возьму.
Такой удачи Митька даже и не ожидал. Такая благоприятной минуты! Такой возможности! Он мысленно поблагодарил Генку (пусть извинит его Генка!) за то, что его поймали, и потому аккуратного мальчика или ту заботливую девочку, которая забрала вчера в лагерь лопату, чтобы не оставлять её до утра в окопе. Потом осторожно опустился на землю, ещё какую-то минуту, а то и две лежал, прячась за стволом, и осматривался. Рядом вроде никого не было. Пыльный охранник сидел на самом краю окопа, свесив в него ноги, немного боком, а больше спиной к Митьке, и что-то чертил палочкой на земле. Флаг лежал рядом.
Митька осторожно заполз дежурному за спину, в нескольких шагах от него встал и быстро подбежал вплотную. «Убит», — кротко и тихо сказал Митька: левой рукой сорвал у противника погон, а правой упёрся мальчику в шею — тот полетел вниз головой в окоп.
Ухватив флаг, Митька как стрела сорвался из места и, уже отбежав на немалое расстояние, услышал за спиной отчаянный вскрик «убитого»:
— Фла-аг!!!
Все это, конечно, Митька рассказал после, а сейчас именно тот вопль: «Фла-аг!», только намного громче, потому что кричало несколько человек, и услышали мы со Славкой. Мы увидели, как из леса мчится Митька, а за ним с гиком и свистом бегут «зелёные».
В том, что Митьку им не догнать, я не сомневался: я знал, как бегает мой друг. А дальше? Бежать наискосок через весь луг к дальнему краю леса? Но там же, наверное, полно «зелёных», или есть наши? К реке путь тоже отрезан: там торчит охрана лодки и теперь напряженно смотрит туда, откуда звучит крик, силясь понять, что же там творится.
— Сюда! Ребята! Флаг! — заорал и долговязый на копне, и постепенно до тех, у реки, дошёл весь трагизм ситуации. Они поняли: у того первейшего и наибыстрейшего, их флаг и сейчас решается судьба сегодняшней игры.
Вовсе неудивительно, что они, покинув свой пост, с воинствующими воплями бросились навстречу Митьке.
Тут выход напрашивался сам собой: свернуть влево, снова нырнуть в лес, с ближнего к нам края, и так, лесом, путая следы, постараться достичь реки — может, там встретятся наши? Так же, видно, рассудил и Митька. Сперва он бежал, якобы напрочь забыв о нашем укрытии, а потом круто повернул влево и через несколько секунд, тяжело переводя дух, влетел в кусты, где сидели мы.
Я уже говорил, что заросли, которые мы выбрали, густо разрослись на значительном участке луга. Можно было, пробежав незамеченным сквозь них, выскочить с любой стороны или даже некоторое время успешно прятаться в гуще, и это немного сбило противника из толка. Потеряв из вида Митьку, «зелёные», вместо того чтобы бежать за ним следом, рассеялись, начали окружать нас и этим самим проиграли несколько секунд.
— Вы здесь? — окликнул мой друг. — Побежали! Должны!.. Успеть! — И мы втроём, не разбирая дороги, помчались кустарником.
Но, ещё не вылетев наружу, я уже увидел сквозь ветви, что и оттуда, от леса, где мы собирались искать спасения, торопятся нам навстречу четверо «зелёных».
Это было полнейшее окружение!
— Всё! — застыл я на месте. — И там они!
— Всё! — растерянно повторил Митька. — Э-эх, хоть бы наших несколько! Где они бродят, бараньи главы?
— С трех сторон!
— Что же делать, Серый? Их здесь свыше десятка! Догонят же, — чуть не плакал Митька. — Эх, такая операция!
А что я мог ему посоветовать?
Все ближе крик и топот ног... И вдруг Славка, который за все время не проронил и слова, Славка, который сперва скулил, что ему хочется есть, а потом, что ему хочется спать, этот растяпа, увалень и маменькин сынок, этот соискатель призов и всяких там первых мест, быстрым движением снял с древка полотнище, сунул его Митьке, скзал: «Ребята, не выходите ещё пять секунд!» — и бросился с самим древком прочь от нас, прямо на открытое место. Будто специально, он оказался на виду всех трёх групп.
— Сдаёшься? — закричали одни «зёленые».
— Сдавайся! – вторили им другие.
Но Славка сдаваться не хотел. Сначала он взял на ту группу, что бежала от лодки, а когда до неё оставалось совсем немного, свернул вправо и проскочил мимо копны прямо на луг — его, наверное, влекло пространство, степные ветра и тому подобное.
— Куда ему! — махнул рукой Митька.
— Не убежит! — покачал я головой.
Наш аккордеонист, между тем, бежал переваливаясь, как всегда, немного смешно, всё дальше и дальше от нас, а за ним с гиком мчались все «зелёные». Мне даже показалось, что они получают удовлетворение от этой погони с заранее известным финалом.
Мимо нас промелькнула та группка, которая так не к месту выскочила из леса, и мы присели в кустах. Но я успел заметить: кто-то из них смеялся.
— Не убежит, — вздохнул Митька.
Ещё несколько секунд созерцал я ту погоню, — все ближе и ближе преследователи, — и... вдруг понял. Я все понял! Ведь никто не знал, что нас в кустах трое, и все-все, кто ловил сейчас Славка, думали, что выбежал из кустов тот, кто и спрятался в них, что гонятся они за тем, кто похитил флаг.
И ещё я понял, что Славка, этот... этот молодец, этот замечательный аккордеонист, этот завоеватель призов и победитель наилучших конкурсов, сделал так умышленно и что путь к реке свободен!
Какой-то миг я ошеломленно смотрел на луг перед собой, где сейчас не было ни души, а потом вернулся к Митьке.
— Мить, так...
Но и Митьке всё стало ясно.
— Марш! — крикнул он на ходу, и мы понеслись, помчались, на крыльях полетели к реке.
— Привет неутомимым дозорным! — бросил я счастливо долговязому, который сидел со своим биноклем в руках и обалдело глядел на нас. Лишь через несколько секунд, я услышал его голос:
— Ре!.. Ре!.. Ребята! Смотрите!
И чем он мог нам помешать? Мы были уже далеко.
О, как завыли, как заверещали наши противники! Как огласился отчаянно воплями «зелёных» весь луг! Как бросились все, кто на нём был, нам вдогонку!
Но и мы старались как могли, и земля убегала из-под наших ног.
Вот уже последняя копна, вот береговой склон, и я на полном ходу заскакиваю во вражескую лодку, а Митька упёршись руками в корму, отталкивает её и с маху скатывается на дно.
Тридцать метров, всего лишь тридцать метров выиграли мы благодаря Славкиной хитрости, но их оказалось достаточно.
И вот уже из-за деревьев на нашей стороне выбегают наши ребята, и уже видно Вовку, и Юрку, и Наташку, и они машут нам руками и кричат: «Давай, ребята!» И даже Сергей Анатолиевич вдалеке размахивает руками! И вот уже рядом наша лодка — и в ней Витька, Люська и ещё кто-то; и Митька на корме становится в полный рост, и в руках у него разворачивается по ветру рвётся и трепещет вражеский флаг!
Мы кричим «ура!», этот вопль подхватывают и в лодке, и на берегу, и дальше, в лесу, и дальше — аж в самом Киеве, кажется, слышны наши голоса. К этому могучему многоголосию присоединяется еще одно тоненькое «ура!» — с того берега, откуда мы только что приплыли.
Я оборачиваюсь, и я вижу — это кричит наш Славка! Славка из нашей палатки!