"Повести" - читать интересную книгу автора (Стельмах Ярослав Михайлович)

ПЛОТ

«Ух, как в лагере было», — написал я в начале своего правдивого рассказа и ни за что в мире не откажусь от своих слов.

Чего мы только не делали!

И конкурсы проводили, и соревнования, и в игры всякие играли, и в поход ходили, и даже помогали соседнему колхозу клубнику собирать.

Все делали.

Но более всего нас влекла река. Хорошо, что она рядом была. Плохо только, что мы к ней не часто ходили. Вернее часто ходили, каждый день, но нам хотелось чаще, потому что мы очень любили природу.

Ну, Митька и придумал.

После тихого часа у нас, как правило, был спортивный час. Мы шли за столовую, на площадки, и выбирали, кто что хочет: бадминтон, баскетбол, пинг-понг. Мы с Митькой сперва тоже играли — то в баскетбол, то в теннис. Но потом решили, что нашу любовь к природе лучше всего совмещать с футболом. На футбольном поле всегда было больше всего людей. Играли все желающие — хотя двадцать человек, хоть сорок: делились на две команды и играли.

Мы с Митькой записывались к разным капитанам, а немного погодя, незаметно убегали безболезненно для обеих команд. Какая разница — гоняют мяч, скажем, тридцать человек или двадцать восемь. Тем паче, что минут через пятнадцать такое начиналось!.. Не футбол, а Ледовое побоище! Битва на Куликов поле!

Мяча не видно. Игроков тоже. Пыль поднимается столбом в небо, и в той пылище только и слышать: «Пас! На меня! Куда? Бей! Мазила! Витька, сюда! Го-ол! Как не было? Как не было?» И пошло-поехало: «Я сам видел! Оттуда мяч прошёл!» — «И как ты мог видеть — ты спиной стоял!» — «Я — спиной? Ты что, косоглазый?» — «Сам брехло!» А там кто-то не вытерпит и толкнет противника, а тот ответит — и закрутилось... Настоящий бой гладиаторов! Насилу Сергей Анатолиевич разнимет.

Мы с Митькой были против такого футбола. Мы очень любили природу и потому, побегав у всех на виду минут пятнадцать, гнали на реку.

Реку мы еще больше полюбили после того, как сделали плот. А дело было так.

Соседний лагерь «Смелый», который расположился тоже в лесу, но по ту сторону реки, имел несколько лодок. Когда мы утром купались, ребята из «Смелого» зачастую проплывали на лодках и обзывали нас «сухопутными крысами» и всяческими другими словами. Особенно один старался — рыжий. Нас это очень обижало, и от оскорбления мы начинали швыряться в них илом и грязью. Их это, наверное, тоже обижало, и они еще хуже нас обзывали.

Александр Николаевич сказал, что и нам скоро привезут лодки, но их чего-то долго не везли и не везли.

И вот однажды, когда мы убежали от футбольной передряги на берег, смотрим — плывут по воде два бревна.

Я на них и внимания не обратил бы, а Митька вдруг как затрясётся.

— Серый! — кричит. — Вытягивай их! — и в воду бросается.

Я и подумать не успел, зачем они ему, а уже плыл следом. Привык: раз Митька сказал, значит, что-то в его голове уже крутит, что-то он придумал.

Отбуксировали мы их на сухое. Митька говорит:

— Мы из них плот сделаем. Это ещё лучше лодки. Надо только длинную жердь найти, чтобы от дна отталкиваться.

Посидели мы немного, а тут ещё два бревна. Откуда они плыли, мы не знали, и нас это и не интересовало.

Мы и их вытянули, и потом бросились в лагерь за молотком, гвоздями и проводом. Уже за какой-то час, мы имели настоящее собственное судно. Даже жердь нашли. Правда, поплавать не успели — время было возвращаться.

Мы затянули плот в камыш и набросали сверху зелени.

— Завтра придём сюда с Генкой, — сказал Митька.

На следующий день, когда мы втроем выбрали свободную минутку и подались подвергать испытанию плот, то еще издали услышали от реки чей-то счастливый рёв. Вообще, это должно был быть пение, но какая-то невыразимая радость захлестывала певца, и выходил настоящий рёв — иначе и не скажешь.

Мы наддали ходу и, когда выскочили на берег, увидели странное зрелище.

Среди реки, на нашем заботливо сделанном и старательно замаскированном плоту, стоял с жердью в руках Славка и, будто опьянев от счастья, горланил:

Увидевши нас, Славка расплылся в улыбке и закричал:

— Эй, ребята! Глядите, что я нашёл. — И так притопнул ногой, что наше создание чуть не развалилось.

— Ах ты баргузин, — прошипел Митька, потому что ему аж дух перебило от негодования. Но в следующее же мгновение бесценный дар речи таки вернулся к моему другу.

— Ну-ка греби, греби сюда! — закричал он. — Я тебе покажу, как на чужом имуществе кататься! Ты этот плот строил? Ты бревна вытягивал? Ты их связывал?

Выражение безграничного счастья тут же сползало со Славкового лица.

— Ты чтоли?.. Ваш плот? — запинаясь, спросил он.

— А то чей же! Разве такое добро на дороге валяется? Это же шедевр человеческой мысли! Восьмое чудо света! Мы его месяц строили, а он — «нашёл»!

— Да мы же только десять дней здесь, — возразил Славка.

— Ну, десять дней — какая разница. Ты рули, рули сюда.

— Да рулю, — ответил Славка. — А я это, пошёл на аккордеоне поиграть, сел на бережке, смотрю — плот. Может, вместе покатаемся?

— Четырех не возьмет, — сказал я.

— А чего же, можно, — неожиданно согласился Митька. — Попробуем, скольких он выдержит. Ты у нас вместо балласта будешь.

— Как это? — не понял мальчик.

— Ну, если плот будет тонуть, мы тебя скинем.

— А ну вас, — обиделся Славка.

— Да я шучу, — сказал Митька. — Ты что, шуток не понимаешь? Ну-ка, ребята, залезай!

Плот выдержал всех. Вода, правда, плескала через верх и заливала ноги, но никого это не беспокоило.

— Вот если бы еще сюда палатку поставить! — сказал Славка. — Был бы в нас плавучий дом, как в «Зверобое»». — И попросил: — Мить, дай я немного поуправляю. — Он взял в руки жердь и сказал: — ну-ка, ребята, берём разгон! — И изо всех сил вогнал её в дно.

Оказалось, что и здесь, как во всяком деле, скорее нужно умение, чем сила. Жердь глубоко вошла в грунт, а поскольку Славка крепко её держал и не хотел выпускать, то так на ней и повис.

Мы замерли. Среди реки стояла, торчком увязнув в дне, жердь, а на ней висел Славка, дрыгал ногами и кричал: «Ой, ребята, тону! Ой, ребята, тону!» — хотя он совсем не тонул — это всем было видно. Тем не менее дрыгать ногами ему пришлось недолго: наш плот, проплыв по инерции против течения три метра, вернулся назад и подмял под себя неудачника.

Плот плыл по течению, а мы ошеломлено смотрели на то место, где только что висел Славка. Славка не выплывал.

— Мама! — прошептал Генка. — Где же это он?

— Здесь! — тихо прозвучало за нашими спинами.

Мы вздрогнули от неожиданности. Каким-то чудом Славке удалось ухватиться за веревку, которая свисала с борта, и теперь он держался за нее и негромко булькал.

Мы ужасно обрадовались, что все обошлось, и вытянули Славка из воды. Он тоже очень обрадовался, но, хотя сидел уже на плоту, еще долго не выпускал из рук той веревки.

Потом мы выловили нашу жердь, прибились к берегу, высадили Славку и снова стали кататься.

Славка же, пока мы учились руководить плотом, развесил на ветвях одежду и, пока та сушилась, сидел голый в кустах и играл свои упражнения. Вот была картина!

— Если бы не он, — сказал Митька, когда наш аккордеонист уже обсушился и пошёл к лагерю, — так была бы у нас наилучшая палатка. Ты, Генка и я. А так... Ну, ничего уже не поделаешь! И что за мальчик! Всё у него не так, как у людей!

Мы с ним согласились.

Потом Митька подумал и прибавил:

— Это же значит, наш плот кто-нибудь может найти. Значит, надо сделать раскладной плот или плот сборной конструкции: каждое бревно прятать отдельно. Это очень просто.

Мы его послушались. С того времени, как только выдавалась свободная минутка, бежали втихаря к реке и катались.

А Славка, хотя мы его даже приглашали, больше с нами не ходил.

— Это не плот, а какая-то душегубка, — говорил он. — Очень оно мне надо — плавать на нём, ещё потону. Или простужусь. Катайтесь сами, если охота.