"Арабески" - читать интересную книгу автора (Апостол Ксения)

12. О продолжении пути шейха, и о новых бедах, с ним приключившихся

Дороги нигде не было видно и поэтому шел аль-Мансур наугад, страдаемый от козней шайтана, бросившего его в песках, лишившего тени пальмы и влаги ручья, и вдруг увидел он нечто, заставившее его прибавить шаг и возблагодарить Аллаха, милостиво указавшего ему нужный путь.

Увидел шейх аль-Мансур впереди дворец, стоящий прямо посреди пустыни, и заметил кроны многочисленных апельсиновых и гранатовых деревьев позади него и над ним, и лицезрел высокие стены, окружившие этот сад и дворец с крепкими бронзовыми воротами, увы, преграждающими вход внутрь. Вот подошел шейх к воротам и попробовал открыть их, и призвал сторожа, стуча и вопя громко, но все было тщетно. И обойдя вокруг стены, убедился он, что нет нигде калитки или маленькой дверцы, ведущей во дворец или сад, и опечаленный этим, решился перелезть через ограду, ибо совершенно изнемогал от жажды. Задуманное удалось и шейх очутился внутри.

Блаженный источник, райский родник, дарующий умирающему от жажды путнику влагу, бил из скалы, на которой серая цапля свила себе гнездо, и аль-Мансур смочил губы и глотку, подобные растрескавшемуся руслу реки, высушенному солнцем и зноем. Уставший и совсем лишенный сил, шейх упал в кустах мимозы, положил голову на предплечье и заснул.

Когда аль-Мансур проснулся, увидел он, немало удивленный, что наступила ночь, в существовании которой стал уж было сомневаться., и неведомый дворец был весь освещен огнями, и услышал он чудесную музыку, раздающуюся в нем. И шейх аль-Мансур подошел к дверям, ведущим из сада, и с волнением отворил их.

Вот вошел аль-Мансур в двери и попал в залу, украшенную коврами, фресками и цветами, и мозаичный пол ее был устлан подушками. Сотни светильников в зале с превосходно заменяли солнце, а курильницы наполняли комнату ароматами благовоний. Посреди огромного помещения увидел аль-Мансур три кресла слоновой кости, инкрустированные золотом, и трех прекраснейших девушек, которые, надевая жемчужины слов на нить повествования, вели меж собой тонкую беседу. Едва шейх вошел, многочисленные слуги бросились к нему и музыканты прекратили свою игру. Девушки, замолчав на мгновение, продолжили разговор, словно ничего не случилось.

Схватив аль-Мансура и скрутив ему за спиной руки, слуги утащили шейха к можжевеловому ложу в углу, где высекли немилосердно по спине и заду, освободив предварительно от одежд, и не обращая внимание на яростные его протесты и крики. Наконец одна из красавиц хлопнула в ладоши и велела подвести к ним гостя. В одно мгновенье шейх был одет и представлен девушкам. Слуги усадили его на скамеечку перед тремя своими госпожами и встали к дверям.

Ты был наказан за то, что вошел без приглашения, — сказала ему одна из хозяек, та, что была одета в белые одежды и имела черные, как кожа эфиопов волосы, девушка, столь прекрасная, что у аль-Мансура захватило дух от волнения, когда она к нему обратилась, — если бы ты постучался в двери, и дождался, пока тебя позовут, то мог бы войти безбоязненно.

Никогда более не делай этого, — произнесла вторая хозяйка, беловолосая, она погрозила шейху пальчиком и десятки ее белоснежных косичек рассыпались по черному платью, и аль-Мансур, взглянув на нее, потерял дар речи, такова была красота ее, многократно превосходящая красоту предыдущей девушки, — и если ты будешь учтив и благоразумен, мы будем ласковы с тобой.

Я думаю, сестры, мы должны простить этого юношу, — сказала третья красавица, имеющая волосы цвета меди и одетая в одежды индиго, — он наш гость, а поэтому мы должны накормить его и развлечь, ибо его путь был, по-видимому, нелегок.

Аль-Мансур взглянул на рыжеволосую, и едва не упал со скамейки, и чуть не покинул этот мир, так удивительна и волшебна была красота ее, недоступная описанию поэта, который в слезах бы сломал свой калам, не в силах запечатлеть на бумаге увиденное.