"Начало христианства на Руси" - читать интересную книгу автора (Фроянов Игорь Яковлевич)

явственно этот процесс обозначился в Древней Руси.
К полусвободным изгоям примыкали пущенники - отпущенные на волю без
выкупа рабы. Мотивы их освобождения бывали разные: благодарность за долгую и
верную службу, награда за отдельное проявление преданности со стороны раба,
спасшее жизнь господину, старость и болезнь раба, смерть господина, не
имеющего наследников. Освобождение и в данном случае носило условный
характер: отпущенный делался полусвободным и переходил в разряд людей,
подведомственных церкви.
Когда раба освобождали ради спасения души, он превращался в задушного
человека и поступал на попечение епископа. Отпуск на волю мог осуществляться
по духовному завещанию. Господам никто не мешал отпускать своих рабов и при
жизни, поскольку освобождение рабов считалось богоугодным делом.
К числу вольноотпущенников относились и прощенники. Происхождение
термина "прощенники" до сих пор остается неясным. Но их церковная
принадлежность не вызывает сомнений. По Уставной грамоте Ростислава
прощенники жаловались Смоленской епископии "с медом, и с кунами, и с вирою,
и с продажами".
Подобно изгоям, пущенников, задушных и прощенников нет оснований
считать феодально-зависимыми. Это люди полусвободные, выходящие из рабства.
А их различные наименования отражают разные формы освобождения рабов, что
вносило определенное своеобразие в положение вольноотпущенников каждой
категории. Скудость источников не позволяет нам уловить нюансы, отличавшие
изгоев от пущенников, прощенников от задушных. Но помнить о специфичности
каждой категории необходимо. Знаток истории древней Франции Фюстель де
Куланж писал: "Очень важно обратить внимание на различные формы, в которых
давалось освобождение, так как отсюда проистекали значительные различия в
положении вольноотпущенников". [13. Фюстель де Куланж. История общественного
строя древней Франции. СПб.. 1907. Т.4. С.369.] Наблюдение маститого ученого
вполне применимо и к социальной истории Древней Руси.
Еще более важен другой аспект вопроса. Обилие терминов, обозначающих
полусвободный люд ("изгои", "пущенники", "прощенники", "задушные"), говорит
о многочисленности разрядов полусвободного населения, вырывавшегося из
полного рабства. Само же множество промежуточных форм - признак не
умирающего, а жизнеспособного рабства.
Сделанные выше наблюдения приводят к выводам, имеющим существенное
научное и идеологическое значение. Из них явствует, что зависимое население,
эксплуатируемое древнерусским духовенством (белым и черным), состояло из
рабов, полусвободных и едва ощутимой по историческим источникам группы
людей, приближающихся к феодальной неволе. Рабовладельческие отношения,
колеблющиеся между полным рабством и полурабством (полусвободой), вполне
соответствовали социальной позиции церкви, приспосабливающейся к
общественной организации Руси XI-XII веков. У исследователей нет фактов,
свидетельствующих об отрицательном отношении древнерусского духовенства к
рабовладению как социальному явлению. Тем более нет оснований рассуждать о
борьбе церкви с рабством. Однако в исторической науке (и дореволюционной, и
советской) церковь нередко изображается как воительница против рабства. О
"решительном переломе", произведенном древнерусской церковью в холопстве, мы
уже слышали из уст В.О. Ключевского. Под этим впечатлением находился и такой
демократически настроенный историк, как А.П. Щапов. Он замечал: "Церковь
русская в эпоху первоначального развития в России рабства уже явилась такой