"Пират королевы Елизаветы" - читать интересную книгу автора (Мюллер В.К.)

на страже чести своей и всего дела. Когда у африканских берегов было
захвачено португальское купеческое судно, генерал назначил его капитаном
Даути и приказал ему хранить доставшуюся добычу, не делая исключений ни для
кого. Но на грех на этот же корабль был назначен и брат генерала Томас
Дрейк, и будто бы этот Томас Дрейк нарушил запрет, взломал один из ящиков и
запустил в него свою жадную руку. Даути узнал об этом и доложил по долгу
службы своему начальнику. Фрэнсис Дрейк, говорили люди, пришел в неистовый
гнев и кричал на Даути, что тот хочет запятнать честь не только его брата,
Томаса, но и его лично, но что он, генерал, этого не допустит. Надо правду
сказать, что характер нашего командира был властный и крутой.
Рассказывали случай, когда, рассердившись за что-то на судового
священника, он заковал его в кандалы, отлучил от церкви и на шею велел
повесить кольцо с надписью: "Величайший плут и мошенник на свете". С этой
ссоры, говорят, клеветники повели дело открыто, восстанавливая против Даути
и генерала, и команду. Двое свидетелей рассказывали также, что раз,
заподозрив Даути, Дрейк готов был приписывать ему все дурное. Так, jo время
бури он с бранными словами кричал, что эту бурю наслал Даути, что он
волшебник, ведьма и что все это идет из его сундука. Потом, позже,
передавали даже такой слух, будто погубить несчастного упросил Дрейка граф
Лейстер за то, что Даути распространял-де сказки о смерти графа Эссекса, при
котором оба, и Даути, и Дрейк, служили когда-то в Ирландии, и говорил, что
смерть Эссекса была делом Лейстера.
Что правда во всей этой темной истории и что нет - трудно сказать.
Пожалуй, самым правдоподобным может считаться такое объяснение. Генерал,
говорят, подозревал своего помощника в том, что тот, еще в Англии, зная от
генерала его план, передал его министру, лорду Берлею. Это грозило
опрокинуть все расчеты Дрейка, потому что Дрейк стремился своим поведением
сделать войну с Испанией неизбежной, а Берлей отстаивал политику
осторожности и мира. Во всяком случае, дело Даути продолжало глубоко
волновать генерала и после казни.
Прошло шесть недель, и вот 11 августа все команды получили приказ
собраться к палатке генерала, так как он имеет сказать нечто важное. Он стал
у открытого входа в палатку так, чтобы всем было его видно и слышно. С одной
стороны от него стоял капитан Винтер, с другой - капитан Томас. Слуга
генерала принес ему большую записную книгу. Тогда судовой священник
приготовился сказать проповедь.
- Нет, полегче, мистер Флетчер, - перебил его генерал, - проповедь
сегодня буду говорить я, хоть я и не мастер на это. Ну, вся ли команда
собралась или нет?
Ответили, что собрались все. Тогда велено было, чтобы все поделились по
своим судам и каждая команда стояла порознь. Приказ был исполнен.
- Ну, господа, я очень плохой оратор. Не готовился я быть ученым. Но
что я скажу, то всякий пусть зарубит себе на носу и запишет, потому что за
каждое свое слово я готов дать ответ в Англии, хоть самой королеве. Да все
это у меня уж вот здесь записано. (Неизвестно, было ли это действительно
записано в тетради, которая была перед ним, но таковы были его слова, очень
точно здесь передаваемые). Так вот, господа, мы здесь очень далеки от родины
и друзей, враги окружают нас со всех сторон; стало быть, не приходится
дешево ценить человека, человека здесь и за десять тысяч фунтов не купишь.
Значит, нам всякие бунты и разногласия, которые среди нас проявились, надо