"Потерянный герцог Уиндхэм (The Lost Duke of Wyndham)" - читать интересную книгу автора (Куинн Джулия)Глава шестаяДжек всегда гордился тем, что был способен найти иронию в любой ситуации, но стоя здесь в Белгрейве, в Шесть лет он был офицером в армии Его Величества, и если он и изучил что-либо за эти годы на поле битвы, так это то, что жизнь могла, а часто и делала крутой поворот в какой-то определенный момент. Один неправильный поворот, одна пропущенная подсказка, и он мог проиграть всю компанию. Но как только он возвратился в Великобританию, он, так или иначе, упустил это из виду. Его жизнь стала рядом мелких решений и незначительных столкновений. Верно, что он жил жизнью преступника, которая означала, что он всегда находился в нескольких шагах от петли палача. Зато ничья жизнь не зависела от его действий. И ничьи средства к существованию. Он никогда серьезно не относился к ограблению экипажей. Это была игра, в которую играл мужчина слишком образованный и никем не руководимый. Кто бы подумал, что одно из его пустяковых решений - выйти на дорогу Линкольна на севере вместо юга, приведет к этому? Одно было ясно наверняка: его беззаботная жизнь на дороге закончилась. Он подозревал, что Уиндхэм будет более чем счастлив, если он без слов уедет как можно дальше отсюда, но только не вдова. То, что сказала о ней мисс Эверсли, не в счет, он был совершенно уверен, старая летучая мышь пойдет на все, чтобы удержать его на привязи. Возможно, она и не передала бы его властям, но она, конечно же, могла рассказать всем о том, что ее давно потерянный внук разъезжает по сельским дорогам и грабит экипажи. Если бы она это сделала, было бы А если он действительно герцог Уиндхэм... Да поможет им всем Господь. Он начинал надеяться, что его тетя лгала. Потому что никто не желал ему такой власти, и меньше всех он сам. - Пожалуйста, может кто-нибудь объяснить... - Он вздохнул и остановился, сжав пальцами виски. Было ощущение, словно целый батальон промаршировал через его голову. - Кто-нибудь может объяснить генеалогическое древо? - Кто-то же должен - У меня было три сына, - решительно начала вдовствующая герцогиня. - Чарльз был самым старшим, Джон - средним, и Реджинальд - младшим. Ваш отец уехал в Ирландию только после того, как Реджинальд женился, - на ее лице отразилось отвращение, и она кивнула головой в сторону Виндхэма, - на - Она была из семьи Ситов, - сказал Уиндхэм без всякого выражения. - Ее отец владел фабриками. Множеством фабрик. - Одна его бровь поднялась. Совсем чуть-чуть. - Теперь они принадлежат нам. Губы вдовы напряглись, но она не прервала его. - Мы были уведомлены относительно смерти Вашего отца в июле 1790. Джек кивнул. Ему сказали то же самое. - Спустя год после этого, мой муж и мой старший сын умерли от лихорадки. Я не болела. Мой младший сын больше не жил в Белгрейве, таким образом, он тоже избежал ее. Чарльз еще не был женат, и мы полагали, что и Джон умер, не оставив потомства. Поэтому герцогом стал Реджинальд. - Она сделала паузу, но ничто не выдавало ее эмоций. - Это было неожиданно. Все посмотрели на Уиндхэма. Он ничего не сказал. - Я останусь, - сказал Джек спокойно, потому что видел, у него не было другого выбора. И, возможно, ему не повредило бы лучше узнать своего отца. Человек должен знать, от кого он произошел. Именно это всегда говорил его дядя. Джек начал задаваться вопросом, не просил ли он прощения, заранее. На тот случай, если однажды он решит, что хочет быть Кэвендишем. Конечно, дядя Уильям не встречал - Это самое разумное, - сказала вдова, хлопая в ладоши. - Теперь мы... - Но сначала, - вмешался Джек, - я должен вернуться в гостиницу собрать свои вещи. - Он оглядел гостиную, почти смеясь над окружающим его богатством. - Хотя их и не так много. - Ерунда, - сказала вдова оживленно. - Ваши вещи будут заменены. - Она оглядела его костюм для путешествий. - И могу добавить, что вещами гораздо лучшего качества. - Я не спрашивал Вашего разрешения, - сказал Джек беспечно. Ему не нравилось, если голос выдавал его гнев. Это ставило собеседника в неудобное положение. - Но... - Кроме того, - добавил Джек, так как действительно больше не желал слышать ее голос, - я должен дать разъяснения своим партнерам. - При этом он посмотрел на Уиндхэма. - Ничего близкого к правде, - добавил он сухо, чтобы герцог не подумал, что он намеревается распространить по всему графству какие-либо слухи. - Не исчезайте, - приказала вдова. - Уверяю Вас, Вы об этом пожалеете. - Не стоит беспокоиться, - сказал Уиндхэм вежливо. - Кто же исчезнет, если ему обещано герцогство? Челюсть Джека напряглась, но он заставил себя расслабиться. Для этого дня одной драки было достаточно. И тогда, черт бы его побрал, герцог резко добавил: - Я буду сопровождать Вас. О, мой Бог. Это было последнее, в чем он нуждался. Джек развернулся вокруг себя, чтобы оказаться лицом к нему, в сомнении приподняв одну бровь. - А что, есть необходимость волноваться о моей безопасности? Уиндхэм явно напрягся, и Джек, научившийся замечать даже мельчайшие детали, увидел, как сжались его кулаки. Итак, он оскорбил герцога. С этой точки зрения и принимая во внимание синяки, которые он, наверняка, обнаружит на своем горле, он явно не был осторожен. Он повернулся к мисс Эверсли со своей самой скромной улыбкой. - Я - угроза его титулу. Конечно, любой разумный человек подверг бы сомнению свою безопасность. - Нет, Вы неправы! - выкрикнула она. - Вы недооцениваете его. Герцог... Она бросила испуганный взгляд на Уиндхэма, и они все ощутили ее неловкость, когда она поняла то, что сказала. Но она была решительной девушкой и справилась. - Он - один из самых благородных людей, которых я когда-либо встречала, - продолжала она голосом низким и пылким. - Вы никогда не приехали бы, чтобы навредить ему. Ее щеки вспыхнули от страсти, и Джек был неприятно поражен мыслью, Он наблюдал за мисс Эверсли совсем близко, его глаза не отрывались от ее губ. Он удивил себя, когда поцеловал ее прошлой ночью. Он не хотел этого, и он, конечно, никогда не делал этого прежде, грабя экипажи. Но это казалось самой естественной вещью в мире - касаться ее подбородка, наклонить ее лицо к своему и захватить ее губы своими. Мгновение было ласковым, но мимолетным, и только сейчас он по-настоящему понял, что хотел намного больше. Он посмотрел на Уиндхэма, и его ревность, должно быть, отразилась на его лице, потому что его недавно обретенный кузен выглядел несколько удивленным, когда произнес: - Уверяю Вас, что не буду прибегать к тем средствам, которые у меня имеются. - Вы сказали ужасную вещь, - ответила мисс Эверсли. - Зато честно, - признал Джек с поклоном. Ему не нравился этот человек, этот герцог, который рассматривал мир как свои частные владения. Но он ценил честность независимо от источника. И пока Джек смотрел ему в глаза, казалось, между ними родилось невысказанное соглашение. Они не должны быть друзьями. Они не должны быть даже дружелюбны. Но они будут честны друг с другом. Это Джека вполне устраивало. *** По подсчетам Грейс, мужчины должны вернуться в течение полутора часов, самое большее двух. Она не так много времени провела в седле, чтобы считаться лучшей судьей в оценке скорости, но она была вполне уверена, что двое мужчин верхом могли достичь почтовой гостиницы меньше чем за час. Затем мистер Одли должен собрать свои вещи, что не могло длиться долго, не так ли? И затем... - Отойдите от окна, - приказала вдова. Губы Грейс напряглись в раздражении, но ей удалось восстановить спокойное выражение лица прежде, чем она обернулась. - Займитесь же чем-нибудь, - сказала вдова. Грейс огляделась, пытаясь разгадать приказ вдовы. У нее в голове всегда было что-то определенное, и Грейс ненавидела, когда была вынуждена угадывать. - Хотите, чтобы я Вам почитала? - спросила она. Это была самой приятной из ее обязанностей, в настоящее время они читали роман “ Вдова что-то проворчала. Это было - Я могу написать письмо, - предложила она. - Разве Вы не планировали ответить на недавнее официальное письмо от Вашей сестры? - Я могу сама писать свои собственные письма, - сказала вдова резко, даже притом, что они обе знали, что ее правописание было чудовищным. Грейс всегда заканчивала тем, что переписывала всю ее корреспонденцию, прежде чем она была отправлена. Грейс глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула, выдох дрожью прошел по телу. У нее не хватало энергии распутывать внутреннюю работу ума вдовы. Не сегодня. - Мне жарко, - объявила вдова. Грейс не отвечала. Она надеялась, что в этом нет необходимости. Затем вдова подняла что-то с соседнего стола. Веер, с тревогой поняла Грейс, в то время как вдова быстро его раскрыла. Вдова рассматривала веер, несколько праздничный, синего цвета, он был весь в китайских рисунках, написанных черными и золотыми красками. Затем она снова закрыла его, так ей было легче держать его перед собой наподобие указки. - Вы можете обмахивать меня, - сказала она. Грейс сделала паузу. Всего лишь на мгновение, вероятно, даже не на полную секунду, но это было ее единственным средством возмущения. Она не могла сказать нет, она даже не могла позволить себе выразить свое отвращение взглядом. Но она могла сделать паузу. Она могла считать, что ее тело в течение этих нескольких мгновений сопротивляется вдове. А затем она, конечно, вышла вперед. - Я нахожу воздух весьма приятным, - сказала она, как только приняла свое обычное положение возле вдовы. - Это только потому, что Вы обмахиваете меня веером. Грейс смотрела вниз на стянутое лицо своей хозяйки. Некоторые из линий должны были состариться, но не те, что возле ее рта, те, что вытянули ее губы в бесконечно недовольную гримасу. Что случилось с этой женщиной, что сделало ее такой ожесточенной? Были ли это смерти ее детей? Сожаление об ушедшей юности? Или она просто родилась с раздраженным выражением лица? - Что Вы думаете о моем новом внуке? - резко спросила вдова. Грейс замерла, затем быстро вернула себе самообладание и продолжила размахивать веером. - Я не думала о нем достаточно для того, чтобы составить свое мнение, - ответила она, тщательно подбирая слова. Говоря, вдова продолжала смотреть прямо перед собой: - Ерунда. Первое впечатление – самое верное. Вы это очень хорошо знаете. Иначе Вы были бы уже замужем за тем Вашим отталкивающим маленьким кузеном, не так ли? Грейс подумала о Майлсе, обосновавшемся в ее старом доме. Она должна была признать, что время от времени вдова говорила правильные вещи. - Конечно, у Вас есть что сказать, мисс Эверсли. Веер поднялся и опустился три раза, прежде чем Грейс решилась произнести: - Кажется, у него имеется непотопляемое чувство юмора. - Непотопляемое. – Повторила вдова с любопытством, словно пробовала это слово на языке. - Подходящее прилагательное. Я не думала об этом, но оно ему соответствует. Это был один из тех редчайших комплиментов, которые вдова когда-либо высказывала. - Он является практически копией своего отца, - продолжала вдова. Грейс перенесла веер из одной руки в другую, пробормотав: - Является копией? - Действительно. Хотя, если бы его отец был немного более... Грейс задохнулась. - Я так сожалею, мэм. Я должна была выбирать слова более тщательно. Герцогиня не потрудилась принять извинение. - Его веселость очень походит на его отца. Мой Джон никогда не проходил мимо ни одного значительного повода. У него было самое язвительное остроумие. - Я не сказала бы, что мистер Одли кого-либо уязвляет, - сказала Грейс. Его юмор был слишком хитрым. - Его зовут не мистер Одли, и, конечно, он язвителен, - сказала вдова резко. – Он вскружил Вам голову, поэтому Вы не видите этого. - Не вскружил, - запротестовала Грейс. - Конечно, да. Любая девушка не устояла бы. Он очень красив. Вот только глаза подвели. - Кто я такая, - сказала Грейс, сопротивляясь желанию сказать, что нет ничего неправильного в зеленых глазах, - чтобы возражать. Это был самый утомительный день. И ночь, - добавила она, немного подумав. Вдова пожала плечами. - Остроумие моего сына было легендарно, - сказала она, направляя беседу туда, куда желала. - Вы и не подумали бы, что оно обидно, просто потому, что он был слишком умен. Это был блестящий человек, который мог оскорбить так, что оскорбленный даже не понимал этого. Грейс подумала, что это довольно грустно. - Тогда какова цель? - Цель? - Вдова быстро мигнула несколько раз. - Чего? - Оскорбления кого-либо. - Грейс снова переместила веер, затем потрясла освободившейся рукой, ее пальцы были сжаты зажимом ручки веера. - Или точнее сказать, - поправилась она, так как была совершенно уверена, что вдова могла найти много серьезных оснований оскорбить любого, - оскорбления кого-либо с намерением, чтобы этого не заметили? Вдова все еще не смотрела на нее, но Грейс видела, что она закатила глаза. - Это - источник гордости, мисс Эверсли. Я и не ожидала, что Вы поймете. - Нет, - мягко сказала Грейс. - Я не догадалась бы. - Вы не знаете, что это значит, - выделиться в чем-то. - Вдова сморщила губы и слегка покрутила шеей из стороны в сторону. - Вы не можете знать. Герцогиня также могла оскорбить любого, за исключением того, что она, казалось, совершенно не осознавала того, что делала это постоянно. В этом была некая ирония. Должна была быть. - Мы живем в интересные времена, мисс Эверсли, - прокомментировала вдова. Грейс тихо кивнула, повернув свою голову в сторону так, чтобы вдова, даже если ей вздумается обернуться, не увидела слезы в ее глазах. Ее родители испытывали недостаток в средствах, чтобы путешествовать, но их сердца всегда странствовали, и дом семьи Эверсли был переполнен картами и книгами о далеких землях. Это было как вчера, Грейс вспомнила, как они все сидели перед камином, поглощенные чтением, и ее отец что-то нашел в своей книге и воскликнул: «Разве это не изумительно? В Китае, если Вы желаете оскорбить кого-то, Вы говорите «Да случится Вам жить в интересные времена». Грейс не понимала, чем вызваны слезы в ее глазах, горем или радостью. - Достаточно, мисс Эверсли, - внезапно сказала вдова. – Мне уже не жарко. Грейс закрыла веер, затем решила положить его на стол у окна, таким образом, у нее будет причина пересечь комнату. В воздухе разлился легкий сумрак, поэтому дорога внизу все еще хорошо просматривалась. Она не была уверена в причине, по которой ей так не терпелось вновь увидеть этих двух мужчин, возможно, как доказательство, что за это время они не убили друг друга. Несмотря на защиту чувства чести Томаса, ей не понравилось выражение, которое она увидела в его глазах. Она, конечно, никогда не слышала, чтобы он на кого-то нападал. Но он выглядел настолько диким, когда бросился на мистера Одли. Если бы мистер Одли сам не был таким умелым борцом, она была совершенно уверена, что Томас нанес бы ему серьезные увечья. - Вы думаете, пойдет дождь, мисс Эверсли? Грейс повернулась. - Нет. - Поднимается ветер. - Да. - Грейс ждала, когда вдова обратит свое внимание на какой-нибудь пустяк на столе рядом с нею, а затем вернулась к окну. И конечно же через мгновение услышала: - Я надеюсь, что идет дождь. Она задержалась еще чуть-чуть. Затем повернулась. - Прошу прощения? - Я надеюсь, что идет дождь. - Снова сказала герцогиня, настолько равнодушно, словно это обычное дело желать, чтобы шел дождь, в то время как два джентльмена ехали верхом. - Они промокнут, - сказала Грейс. - Они будут вынуждены оценить друг друга. Что должны будут сделать рано или поздно. Кроме того, мой Джон, когда выезжал верхом, никогда не брал в голову, идет ли дождь. Фактически, он скорее наслаждался им. - Это не означает, что мистер... - Кэвендиш, - вставила вдова. Грейс сглотнула. Это помогло ей сохранить терпение. - Независимо от того, как он хочет, чтобы его называли, я думаю, что мы не можем предположить, что он любит ездить под дождем только потому, что так любил делать его отец. Большинство людей этого не делают. Казалось, что вдова не желает понимать этого. Но она все же сделала допущение: - Правда, я ничего не знаю о его матери. Она может быть ответственной за любое число несоответствий. - Не хотите ли чая, мэм? - спросила Грейс. - Я могу позвонить и заказать. - Что мы знаем о ней, в конце концов? Почти наверняка ирландка, что может означать множество вещей, и все они ужасны. - Ветер усиливается, - сказала Грейс. - Я боюсь, Вы можете простыть. - Он же не назвал нам ее имя? - Я так не думаю, - вздохнула Грейс, потому что прямые вопросы мешали притворяться, что она не является частью этой беседы. - Господи. - Задрожала вдова, и ее глаза приняли выражение чрезвычайного ужаса. - Она могла быть - Я встречала нескольких католиков, - сказал Грейс, теперь, когда стало ясно, что ее попытки увести разговор в сторону потерпели неудачу. - И что странно, - пробормотала она, - ни у одного из них не было рогов. - - Только то, что я очень немного знаю о католической вере, - быстро нашлась Грейс. Глядя на ее хозяйку, становилось ясно, почему она часто направляла свои комментарии к окну или стене. Вдова издала звук, который Грейс не взялась бы описать. Это походило на вздох, но, скорее всего, это было фырканье, потому что следующими словами герцогини были: - Мы должны позаботиться об этом. - Она наклонилась вперед, сжав пальцами переносицу и выглядя чрезвычайно расстроенной. - Я полагаю, что должна связаться с архиепископом. - Это сложно? - спросила Грейс. Голова вдовы затряслась от отвращения. - Этот маленький, вечно покрытый испариной человечек будет командовать мной годами. Грейс наклонилась вперед. Что это за движение там вдалеке? - Бог знает, какого рода требования он выдвинет, - бормотала вдова. - Я предполагаю, что должна буду позволить ему спать в Государственной Спальне, тогда он сможет сказать, что спал на простынях Королевы Елизаветы. Грейс видела, как двое мужчин, ехавших верхом, появились в поле зрения. - Они вернулись, - сказала она, и не в первый раз за этот вечер задалась вопросом, какая же роль в этой драме предназначена ей. Она не была членом семьи, в этом вдова была права. И, несмотря на свое относительно высокое положение в доме, она не была посвящена в дела, имеющие отношение к семье или титулу. Она этого и не ждала, и совершенно не хотела. Вдова относилась к ней хуже, когда возникали дела, касающиеся династии, и Томас находился в своем худшем настроении, когда вынужден был иметь дело с вдовой. Она должна извиниться. Не имело значения, что мистер Одли настоял на ее присутствии. Грейс знала свое положение и знала свое место, она не должна присутствовать при семейных разборках. Но каждый раз, когда она говорила себе, что пришло время уйти, что она должна отвернуться от окна и попросить вдову отпустить ее, чтобы герцогиня смогла поговорить со своими внуками наедине, она не могла заставить себя сдвинуться с места. Она продолжала слышать - нет, Он нуждался в ней? Наверное. Он ничего не знал об Уиндхэмах, ничего об их истории и напряженных отношениях, которые опутывали весь дом, как липкая паутина. Можно было ожидать, что он не сможет вести свою новую жизнь самостоятельно, по крайней мере, не сразу. Грейс дрожала, прижав руки к груди, она видела, как спешились мужчины. Как странно чувствовать себя необходимой. Томасу нравилось говорить ей, что она нужна ему, но они оба знали, что это не так. Он мог нанять любую компаньонку для своей бабушки. Томас ни в ком не нуждался. И ни в чем. Он был удивительно самодостаточен. Уверенный и гордый, все, в чем он действительно нуждался, это в случайном булавочном уколе, который разорвал бы пузырь, окружавший его. Он слишком хорошо это знал, что спасало его от того, чтобы быть совершенно невыносимым. Он никогда не говорил так, но Грейс знала, что это было как раз тем, почему они стали друзьями. Она, возможно, была единственным человеком в Линкольншире, который не склонялся и не расшаркивался перед ним, и не говорил только то, что он желал бы услышать. Но он не Грейс услышала шаги в холле и повернулась, нервно напрягаясь. Она ждала, что вдова прикажет ей удалиться. Она даже посмотрела на нее, слегка подняв брови, словно с вызовом, но вдова уставилась на дверь, решительно игнорируя ее. Томас вошел первым. - Уиндхэм, - сказала вдова оживленно. Она никогда не называла его иначе, чем его титулом. Он кивнул в ответ. - Я приказал отнести вещи мистера Одли в синюю шелковую спальню. Грейс бросила осторожный взгляд на вдову, чтобы увидеть ее реакцию. Синяя шелковая спальня была одной из самых хороших спален для гостей, но она не была самой большой или самой престижной. Она находилась, однако, через холл от вдовы. - Превосходный выбор, - ответила вдова. - Но я должна повториться. Не называйте его мистером Одли в моем присутствии. Я не знаю этих Одли и знать не хочу. - Не знаю, хотели бы они знать Вас,- прокомментировал ее слова мистер Одли, вошедший в комнату вслед за Томасом. Вдова подняла бровь, словно желая показать свое собственное величие. - Мэри Одли - сестра моей покойной матери, - заявил мистер Одли. - Она и ее муж, Уильям Одли, приняли меня при моем рождении. Они воспитали меня как свое собственное дитя и К немалому удивлению Грейс, герцогиня промолчала. Затем он с изящным поклоном повернулся к ней: - Вы можете называть меня мистер Одли, если желаете, мисс Эверсли. Грейс присела в легком реверансе. Она не была уверена, было ли это требованием, поскольку никто не определил нынешнее его положение, но выглядело вполне вежливым. В конце концов, он же поклонился. Она посмотрела на вдову, которая впилась в нее взглядом, затем на Томаса, которому, так или иначе, удалось выглядеть удивленным и раздраженным в одно и то же время. - Она не может уволить Вас за то, что Вы использовали его официальное имя, - сказал Томас со своим обычным оттенком нетерпения. - А если она это сделает, то я уволю Вас с пожизненным содержанием и отправлю жить в один из наших пустующих домов. Мистер Одли посмотрел на Томаса с удивлением и одобрением прежде, чем повернуться к Грейс и улыбнуться. - Это заманчиво, - прошептал он. - Как далеко она может быть отправлена? - Я полагаю куда-то в наши дальние владения, - ответил Томас. - В это время года острова Внешние Гебриды прекрасны. - Я Вас презираю, - прошипела вдова. - Почему я терплю ее? - громко спросил Томас. Он подошел к кабинету и налил себе выпить. - Она Ваша бабушка, - сказала Грейс, так как кто-то же должен был быть голосом разума. - Ах да, родная кровь, – вздохнул Томас. - мне говорят, что она гуще, чем вода. Жаль. - Он посмотрел на мистера Одли. - Скоро и Вы узнаете. Грейс почти ожидала, мистер Одли ощетинится от снисходительного тона Томаса, но его лицо оставалось вежливо беззаботным. Любопытно. Казалось, что эти двое мужчин заключили своего рода перемирие. - А теперь, - объявил Томас, смотря прямо на свою бабушку, - моя работа здесь окончена. Я вернул блудного сына к Вашей любящей груди, и все прекрасно в этом мире. Не в - Не в моем, - сказал мистер Одли, поскольку никто больше не был склонен комментировать слова Томаса. И затем он улыбнулся, медленной, ленивой улыбкой, предназначенной показать его как беспечного жулика, которым он и был. - На тот случай, если Вам интересно. Томас посмотрел на него, его нос сморщился в выражении неопределенного безразличия. - Мне не интересно. Голова Грейс слегка качнулась назад к мистеру Одли. Он все еще улыбался. Она обратилась к Томасу, ожидая, что он скажет что-либо еще. Он наклонил к ней голову в ироническом приветствии, затем сделал отвратительно большой глоток своего ликера. - Я уезжаю. - Куда? - потребовала вдова. Томас задержался в дверях. - Я еще не решил. Что означало, Грейс была уверена, |
||
|