"Потерянный герцог Уиндхэм (The Lost Duke of Wyndham)" - читать интересную книгу автора (Куинн Джулия)Глава пятая- Милый домик, - сказал Джек, переступая парадный вход Белгрейва с все еще связанными руками. Он повернулся к старой леди. - Вы занимались оформлением? Чувствуется женская рука. Мисс Эверсли шла сзади, но он слышал, как ее душит еле сдерживаемый смех. - О, не сдерживайте себя, мисс Эверсли, - бросил он через плечо. – Для Вас же будет лучше. - Сюда, - приказала вдова, двигаясь рядом с ним, предлагая следовать за нею через холл. - Я должен повиноваться, мисс Эверсли? Она не ответила, она была умной девочкой. Он же был слишком разъярен, чтобы вести себя осмотрительно, и потому сделал еще один дерзкий шаг. - Ау! Мисс Эверсли! Вы слышите меня? - Конечно, она слышит Вас, - сердито бросила вдова. Джек сделал паузу, подняв голову и разглядывая вдову. - Я думал, что Вы вне себя от радости, что завели со мной знакомство. - Конечно, - огрызнулась она. - Хм-м. - Он повернулся к мисс Эверсли, которая поравнялась с ними во время их пикировки. - Что-то мне не кажется, что она вне себя от радости, мисс Эверсли. А Вам? Глаза мисс Эверсли метнулись от него к хозяйке и обратно, прежде чем она сказала: - Вдовствующая герцогиня ничего так более не желает, как принять Вас в свою семью. - Хорошо сказано, мисс Эверсли, - одобрил он. - Проницательно и все же осмотрительно. - Он вернулся к герцогине. - Я надеюсь, Вы хорошо ей платите. Два красных пятна разлились по щекам вдовы, так резко контрастирующие с белизной ее кожи, что он поклялся бы, что она использовала румяна, если бы не видел своими собственными глазами, как расцвели эти признаки гнева. - Вы уволены, - приказала она, даже не посмотрев на мисс Эверсли. - Я? – притворился он. - Прекрасно. - Он протянул свои связанные запястья. – Не возражаете? - Не Вы, Но Джек был не только не в настроении любезничать, но в этот момент он даже не хотел придерживаться своего обычного шутливого тона. Он посмотрел ей в глаза, его зеленый взгляд встретился с ее ледяным, ледяной синевой, и он сказал бы, что почувствовал дрожь - déjà vu. Было ощущение, словно он вернулся на Континент, назад на войну, его плечи распрямились, глаза сузились, как было всегда пред лицом врага. - Она остается. Они замерли, все трое, глаза Джека не отрывались от вдовы, когда он продолжил: - Вы привели ее сюда. Она останется здесь до конца. Он почти ожидал, что мисс Эверсли будет возражать. Черт, любой нормальный человек бежал бы как можно дальше от надвигающейся конфронтации. Но она все еще стояла совершенно неподвижно, ее руки были опущены, только горло судорожно дернулось, она сглотнула. - Если Вы хотите, чтобы я был здесь, - сказал он спокойно, - Она будет тоже. Вдова протяжно и сердито вздохнула и кивнула головой в сторону. - Грейс, - рявкнула она, - темно-красная гостиная. Ее звали Грейс. Он повернулся и посмотрел на нее. Ее кожа была бледна, ее глаза расширены, взгляд оценивающий. Грейс. Имя нравилось ему. Оно ей подходило. - Разве Вы не хотите знать мое имя? – обратился он к вдове, которая уже проследовала через холл. Она остановилась и повернулась, показывая тем самым, что хочет. - Джон, - объявил он, наслаждаясь тем, как кровь отхлынула от ее лица. – Джеком зовут меня друзья, - он посмотрел на Грейс соблазняющим взглядом, - и Он мог бы поклясться, что почувствовал ее дрожь, которая восхитила его. - А мы? - прошептал он. Она пыталась разлепить губы целую секунду прежде, чем ей удалось выдавить: - Что мы? - Друзья, конечно. - Я... я... - Оставьте мою компаньонку в покое! – рявкнула вдова. Он вздохнул и кивнул головой в сторону мисс Эверсли. - Она такая властная, как Вы думаете? Мисс Эверсли покраснела. О, это был самый симпатичный розовый цвет, который он когда-либо видел. - Жаль, что у меня связаны руки, - продолжал он. – Момент столь романтичен, кислое присутствие Вашей хозяйки не в счет, что было бы чудесно запечатлеть один изящный поцелуй на Вашей ручке, если бы я был способен освободить свои. На сей раз он был точно уверен, что она дрожала. - Или Ваши губы, - прошептал он. - Я мог бы поцеловать Ваши губы. Наступившая очаровательная тишина вскоре была грубо прервана: - Мисс Эверсли отскочила назад на фут или три, а Джек повернулся посмотреть, кто же этот чрезвычайно сердитый мужчина. - Этот человек надоедает Вам, Грейс? – потребовал он. Она быстро покачала головой. - Нет, конечно, нет. Но... Вновь прибывший повернулся к Джеку и уставился разъяренными синими глазами. Разъяренные синие глаза, которые бы очень напоминали глаза самой вдовы, не будь у нее мешков и морщин. - Кто Вы? - Кто - Я - Уиндхэм, - словно выстрелил тот. - И Вы находитесь в моем доме. Джек моргнул. Кузен. Его новая семья чудесным образом разрастается с каждой минутой. - Что ж. Хорошо, в таком случае, я - Джек Одли. Прежде солдат армии Его Величества, теперь - большой дороги. - Кто эти Одли? - потребовала вдова, возвращаясь назад. - Вы – не Одли. Это написано на Вашем лице. На Вашем носу и подбородке, и в каждой черточке Ваших глаз, которые имеют весьма необычный цвет. - Необычный цвет? – переспросил Джек, сыграв оскорбление. - Правда? - Он повернулся к мисс Эверсли. – Все леди мне говорили, что они зеленого цвета. Меня обманывали? - Вы - Кэвендиш! – взревела вдова. - Вы Кэвендиш, и я желаю знать, почему мне не сообщили о Вашем существовании. - Что, Джек подумал, что вовсе не обязан отвечать, потому счастливо сохранял спокойствие. - Грейс? – спросил Уиндхэм, поворачиваясь к мисс Эверсли. Джек наблюдал за ними с интересом. Они были друзьями, но насколько Мисс Эверсли с видимым трудом сглотнула. - Ваша милость, - сказала она, - можно нам поговорить наедине? - А как же остальные? - вмешался Джек, потому что после того, чему он был подвергнут, он решительно не чувствовал, что кто-либо заслуживает разговоров наедине. И затем, достигнув максимального раздражения, он добавил: - После всего, через что я... - Он - Ваш кузен, - резко объявила вдова. - Он - разбойник, - сказала мисс Эверсли. - Нет, - добавил Джек, поворачиваясь, чтобы показать свои связанные руки, - я здесь не по собственной воле, уверяю Вас. - Ваша бабушка думает, что узнала его вчера вечером, - сказала мисс Эверсли герцогу. - Я Джек повернулся к герцогу. - На мне была маска. – Он действительно не собирался брать на себя вину за все это. Джек бодро улыбнулся, с интересом наблюдая за герцогом, когда тот поднес свою руку ко лбу и сжал свои виски с такой силой, что мог бы проломить череп. Затем его рука упала, и он проорал: - Сесил! Джек собрался было пошутить о другом потерянном кузене, но в это время, скользя через холл, появился лакей, по-видимому, тот, кого звали Сесил. - Портрет, - приказал Уиндхэм. - Моего дяди. - Тот, что мы только что подняли к... - Да. В гостиную. Даже у Джека расширились глаза от бешеной энергии его голоса. И затем – словно кислота разъедала его внутренности - он увидел, что мисс Эверсли взяла руку герцога. - Томас, - сказала она мягко, удивляя его тем, что назвала герцога по имени, - пожалуйста, позвольте мне объяснить. - Вы знали об этом? – требовательно спросил Уиндхэм. - Да, но... - Вчера вечером, - сказал он пронизывающе. - Вы знали вчера вечером? - Да, я знала, но Томас... - Достаточно, - прошипел он. - В гостиную. Вы все. Джек последовал за герцогом, и потом, как только за ними закрылась дверь, показал свои руки. - Как Вы думаете, не могли бы Вы...? - спросил он. Скорее, чтобы поддержать разговор, чем на что-то надеясь. - Ради Бога, - прошептал Уиндхэм. Он что-то взял с письменного стола около стены и затем вернулся. Одним сердитым сильным ударом он разрубил веревки золотым ножиком для вскрытия писем. Джек посмотрел вниз, чтобы удостовериться, что не ранен. - Отлично проделано, - пробормотал он. Даже ни царапины. - Томас, - заговорила мисс Эверсли, - я на самом деле думаю, что Вы должны позволить мне поговорить с Вами перед... - Перед чем? - бросил Уиндхэм, обращаясь к ней с таким гневом, который Джек счел непозволительным. - Перед тем, как мне сообщат о давно потерянном кузене, которого разыскивает Король? - Король, нет, я так не думаю, - сказал Джек мягко. В конце концов, ему стоило подумать о собственной репутации. - Всего лишь несколько судей. И священник или два. - Он повернулся к вдове. - Грабеж на дороге, вообще-то, считается не самым безопасным из всех возможных занятий. Его легкомыслие никем не было оценено, даже бедной мисс Эверсли, которой удалось подвергнуться ярости обоих Уиндхэмов. Совершенно незаслуженно, по его мнению. Он ненавидел тиранов. - Томас, - попросила мисс Эверсли, ее тон еще раз заставил Джека задуматься о том, что же точно существовало между этими двумя. - Ваша милость, - исправилась она, возбужденно глядя на вдову, - есть кое-что, что Вы должны знать. - Ну, конечно, - огрызнулся Уиндхэм. - В первую очередь, личности моих истинных друзей и наперсниц. Мисс Эверсли вздрогнула, пораженная, и в этот момент Джек решил, что с него достаточно. - Я советую Вам, - сказал он, его голос был тихим, но твердым, - говорить с мисс Эверсли с большим уважением. Герцог повернулся к нему, он выглядел столь же оглушенным как тишина, которая наступила в комнате. - В этот момент Джек его ненавидел, каждую его аристократическую черточку. - Не привыкли к тому, чтобы уважать человека, с которым разговариваете, не так ли? - усмехнулся он. Воздух трещал от напряжения, и Джек знал, что, вероятно, должен был предвидеть последствия. Лицо герцога совершенно перекосило от ярости, и Джек, казалось, не мог сдвинуться с места, в то время как Уиндхэм бросился вперед, сомкнул свои руки вокруг его горла, и оба покатились, упав на ковер. Проклиная себя за дурацкое поведение, Джек попытался противостоять кулаку герцога, только что врезавшемуся в его челюсть. Начиналась чисто животная борьба за выживание, и он стянул свои мышцы в твердый узел. Одним быстрым молниеносным движением он бросил свое тело вперед, используя свою голову как оружие. Послышался треск, это он ударил Уиндхэма в челюсть, ошеломив противника, чем тут же не преминул воспользоваться в своих интересах, перекатившись и полностью изменив их положение. - Не смейте... Вы... Он прижал локоть к животу и собирался упереться коленом в пах, когда мисс Эверсли вмешалась в драку, втискивая себя между этими двумя мужчинами, ни капли не думая ни об уместности ее действий, ни о своей собственной безопасности. - Остановитесь! Вы оба! Джеку удалось толкнуть Уиндхэма в предплечье как раз вовремя, чтобы помешать его кулаку достичь ее щеки. Конечно, это был бы несчастный случай, но тогда он вынужден был бы убить его, и это - Вам должно быть стыдно, - сказала мисс Эверсли, смотря прямо на герцога. Он только поднял бровь и сказал: - Не могли бы Вы сойти с моего... э-э... - Он смотрел вниз на свое тело, на котором она сидела. - О! – подскочила она, и Джек бы защитил ее честь, если не считать того, что, надо признать, произнес бы то же самое, находясь под нею. Не говоря уж о том, что она все еще держала его руку. - Позаботьтесь о моих ранах, – попросил он, его глаза, большие и зеленые, источали соблазн, против которого никто бы не устоял. Они говорили: Это всегда срабатывало. Но не теперь. - У Вас нет никаких ран, - огрызнулась она, отталкивая его. Она просмотрела на Уиндхэма, который поднялся на ноги и встал возле нее. - И у Вас тоже. Джек собрался отпустить комментарий о добросердечии, но именно в это время вперед вышла вдова и шлепнула своего внука – того внука, в происхождении которого все были совершенно уверены - по плечу. - Извинитесь немедленно! – приказала она. - Он - гость в нашем доме. Гость. Джек был тронут. - В Джек наблюдал за старой леди с интересом. Она сама не сказала бы лучше. - Он - Ваш двоюродный брат, - сказала она сурово. - Можно было подумать, учитывая нехватку близких отношений в нашей семье, что Вы будете рады приветствовать его появление. О, да. Герцог прямо - Было бы кого, - огрызнулся Уиндхэм, - сделайте мне одолжение, объясните, как этот человек появился в моей гостиной? Джек ожидал, что кто-нибудь даст объяснение, но когда никто не сделал даже попытки, предложил свою собственную версию. - Она похитила меня, - пожав плечами, сказал он, направляясь к вдове. Уиндхэм медленно повернулся к своей бабушке. - Вы похитили его, - сказал он, его голос был спокойным и странно лишенным недоверия. - Да, - ответила она, вздернув подбородок. - И я сделала бы это снова. - Это правда, - сказала мисс Эверсли. И после этого она восхитила его, повернувшись к нему и сказав, - я сожалею. - Принято, разумеется, - любезно сказал Джек. Герцог, однако, не был удивлен. Бедная мисс Эверсли чувствовала потребность оправдать свои действия: - Она Уиндхэм проигнорировал ее. Джек - И заставила меня принять участие, - бормотала мисс Эверсли. Она, с другой стороны, быстро становилась его любимицей. - Я узнала его вчера вечером, - заявила вдова. Уиндхэм посмотрел на ее неуверенно. - В темноте? - Под его маской, - с гордостью ответила она. - Он – точна копия своего отца. Его голос, его смех, каждая его черточка. Джек не думал, что это такой уж убедительный аргумент, потому ему было любопытно, что ответит герцог. - Бабушка, - сказал он, и Джек отметил, что в голосе его чувствовалось поразительное терпение, - я понимаю, что Вы все еще оплакиваете своего сына... - Вашего дядю, - вмешалась она. - Моего дядю. - Он откашлялся. - Но прошло тридцать лет со дня его смерти. - Двадцать девять, - поправила она резко. - Это долгий срок, - сказал Уиндхэм. - Воспоминания стираются. - Не мои, - ответила она надменно, - и, конечно же, не те, что касаются Джона. - В этом мы с Вами сходимся, - прервал Уиндхэм, заставляя Джека задуматься над - Ваша милость! - послышался голос из холла. Джек наблюдал, как два лакея изо всех сил пытались пронести массивную картину из-за угла в комнату. - Поставьте ее где-нибудь, - приказал герцог. С легким ворчанием и при одном сомнительном моменте, когда казалось, что картина опрокинет, на взгляд Джека, чрезвычайно дорогую китайскую вазу, лакеям удалось восстановить равновесие и установить картину на пол, осторожно прислонив ее к стене. Джек подошел к ней. Они все к ней подошли. И мисс Эверсли первой произнесла: - *** Это был он. Конечно, это не был Глаза Грейс расширились настолько, что им стало больно, и она смотрела назад и вперед, назад и вперед... - Я вижу, что теперь нет никого, кто со мной не согласен, - сказала вдова самодовольно. Томас повернулся к мистеру Одли, словно увидел призрака. - Кто Вы? – прошептал он. Но даже у мистера Одли не было слов. Он уставился на портрет, смотрел и смотрел, и смотрел, его лицо побелело, губы приоткрылись, все его тело ослабло. Грейс затаила дыхание. В конечном счете он обретет дар речи, и когда он это сделает, безусловно, он скажет им всем то, что сказал ей прошлой ночью. - Мое имя, - мистер Одли запинался, - данное мне имя... - Он сделал паузу, судорожно сглотнув, его голос дрожал, когда он говорил, - Мое полное имя - Джон Ролло Кэвендиш-Одли. - Кто были Ваши родители? - прошептал Томас. Мистер Одли, мистер - Кто был Ваш отец? - на этот раз голос Томаса был громче и более настойчив. - Кем, черт возьми, Вы думаете, он был? – взорвался мистер Одли. Сердце Грейс колотилось. Она смотрела на Томаса. Он был бледен, его руки дрожали, и она почувствовала себя предателем. Она могла бы сказать ему. Она могла бы предупредить его. Она оказалась трусихой. - Ваши родители, - сказал Томас, его голос был еле слышен. - Они были женаты? - Какое Вам до этого дело? – Потребовал мистер Одли. На мгновение Грейс показалось, что они вновь подерутся. Мистер Одли напоминал дикое животное в клетке, в которого тычут палками до тех пор, пока оно не сможет этого больше терпеть. - Пожалуйста, - умоляла она, кидаясь то к одному, то к другому снова и снова. - Он не знает, - сказала она. Мистер Одли мог и не знать, что это означает, если он был законнорожденным. Но Томас знал, и он дошел до того, что Грейс подумала, что он мог бы убить. Она смотрела на него и на его бабушку. - Кто-то должен объяснить мистеру Одли... - Кэвендишу, - бросила вдова. - Мистеру Кэвендишу-Одли, - сказала Грейс быстро, потому что она не знала, как объяснить ему, не оскорбив Она обращалась к другим за помощью, за наставлением, за чем-нибудь, потому что, конечно, это была не ее обязанность. Сейчас она была одной из них, но в ней не было крови Кэвендишей. Почему же она должна все объяснять? Она смотрела на мистера Одли, пытаясь не видеть портрет в его лице, и сказала: - Ваш отец - человек на портрете, если считать, что он - Ваш отец - он был... Никто ничего не сказал. Грейс откашлялась. - Итак, если... если Ваши родители были действительно законно женаты... - Они были женаты, - мистер Одли почти задыхался. - Да, конечно. Я хотела сказать не это, конечно, но... - Она хочет сказать, - резко вмешался Томас, - что, если Вы - действительно законный сын Джона Кэвендиша, тогда Вы - герцог Уиндхэм. Так оно и было. Правда. Или если не правда, то возможность правды, и никто, даже вдова, не знал, что сказать. Эти двое мужчин - эти два герцога, подумала Грейс с истеричным всхлипом смеха, просто уставились друг на друга, изучая друг друга, и в конце концов, мистер Одли протянул руку. Она тряслась так же, как у вдовы, когда та стремилась что-то заполучить, а его пальцы крепко сжались, когда, наконец, добрались до спинки стула. Чувствуя дрожь в ногах, мистер Одли сел. - Нет, - сказал он. - Нет. - Вы останетесь здесь, - проговорила вдова, - пока этот вопрос не будет улажен к моему удовлетворению. - Нет, - сказал мистер Одли значительно тверже. - Я не останусь. - О, да, Вы останетесь, - ответила она. - Если Вы этого не сделаете, то я отдам Вас властям как вора, которым Вы являетесь. - Вы не сделали бы этого, - проболталась Грейс. Она повернулась к мистеру Одли. - Она никогда не сделала бы этого. Никогда, если она полагает, что Вы - ее внук. - Замолчи! – прорычала вдова. - Я не знаю, что Вы думаете, мисс Эверсли, но Вы не член семьи, и Вам не место в этой комнате. Мистер Одли встал. Его реакция была резкой и высокомерной, впервые Грейс увидела в нем того военного, которым, как он говорил, он когда-то был. Когда он заговорил, его слова были взвешенными и четкими, и полностью отличались от того ленивого протяжного произношения, которое она от него ожидала. - Никогда больше не говорите с ней в таком тоне. Что-то внутри нее растаяло. Прежде Томас защищал ее от своей бабушки, действительно, он долго был ее защитником. Но не таким, как Джек. Он ценил ее дружбу, она знала, что это так. Но Джек... это было другое. Она не слышала слов. Она чувствовала их. Она наблюдала за лицом мистера Одли, ее глаза скользнули к его рту. Это напомнило ей... прикосновение его губ, его поцелуй, его дыхание, и сладостно-горький шок, когда он исчез, потому что она не хотела этого... она не хотела, чтобы это закончилось. Стояла прекрасная тишина, даже скорее неподвижность, если бы не расширенные глаза вдовы. А затем, как раз, когда Грейс поняла, что ее руки начали дрожать, герцогиня произнесла: - Я - Ваша бабушка. - Это, - ответил мистер Одли, - еще не доказано. Губы Грейс приоткрылись от удивления, потому что никто не мог сомневаться относительно его происхождения, не с этим доказательством, стоящим у стены гостиной. - Что? - вспыхнул Томас. - Теперь Вы пытаетесь сказать, что Мистер Одли пожал плечами, и немедленно стальное выражение в его взгляде пропало. Он снова был бродягой разбойником, полагающимся на помощь дьявола и совершенно безответственным. - Откровенно говоря, - сказал он, - я совершенно не уверен, что желаю получить вход в этот ваш очаровательный небольшой клуб. - У Вас нет выбора, - сказала вдова. - Такая любящая, - сказал мистер Одли со вздохом. - Такая внимательная. Действительно, бабушка на все времена. Грейс прижала руку ко рту, но ее сдерживаемый смех, тем не менее, вырвался наружу. Это было так неподобающе... по многим соображениям... но удержаться было невозможно. Лицо вдовы стало фиолетовым, ее губы сжимались до тех пор, пока линия гнева не дошла до ее носа. Даже Томас никогда не добивался такой реакции, а, видит Бог, он пробовал. Она посмотрела на него. Из всех находящихся в комнате он, конечно, больше всех находился под угрозой. Он выглядел опустошенным. И изумленным. И разъяренным, и, удивительное дело, готовым рассмеяться. - Ваша милость, - сказала Грейс нерешительно. Она не знала, что хотела сказать ему. Вероятно, Он проигнорировал ее, но она знала, что он услышал, потому что его тело напряглось еще больше, а затем задрожало, как только он перевел дыхание. И тогда вдова - о, почему она никак не научится оставлять в покое?- произнесла его имя, как будто звала собаку. - Грейс хотела обратиться к нему. Томас был ее другом, но он был – и всегда будет - выше нее. И теперь она стояла здесь, ненавидя себя, потому что не могла прекратить думать о другом мужчине в комнате, о том, кто мог очень легко украсть у Томаса его предназначение. Так она стояла и ничего не делала. И еще больше ненавидела себя за это. - Вы должны остаться, - сказал Томас мистеру Одли. – Нам необходимо... Грейс затаила дыхание, Томас откашлялся. - Мы должны будем в этом разобраться. Они все ждали ответа мистера Одли. Казалось, он изучал Томаса, оценивая его. Грейс молилась, чтобы он понял, насколько трудно было Томасу говорить с ним с такой любезностью. Конечно, он ответил бы в том же духе. Она так сильно хотела, чтобы он был хорошим человеком. Он поцеловал ее. Он защищал ее. Разве это так много, надеяться, что под всем этим скрывается рыцарь на белом коне? |
||
|