"Кошки в мае (Кошки в Доме #2" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)

мышью. Зрители ее не видели по той причине, что величиной она была немногим
больше горошины - ведь он поймал ее самолично. Одна из немногих, пойманных
им за всю жизнь, и, увы, по величине - предел его возможностей. Итак, он
целое утро просидел на кротовом холмике посреди соседнего луга, гипнотически
уставившись на пучок травы, который укрывал, как мы поняли, бедную мышку, у
которой оставалась лишь альтернатива: либо покинуть убежище, либо умереть
голодной смертью. И скорее всего, новоявленный Свенгали просто хлопнулся на
нее всей тяжестью и расплющил в лепешку.
Ну да Соломона это не смущало: он бахвалился, если ему удавалось
поймать хотя бы ночную бабочку. И бахвалился, даже вовсе ничего не поймав.
Последнее время он завел привычку охотиться под ежевичной живой
изгородью у дороги. Будучи Соломоном, он, естественно, порывался обследовать
самые недоступные места, и, будучи слабохарактерной тряпкой, когда дело
касалось его, я, естественно, всячески ему в этом способствовала. Вновь и
вновь прохожие лицезрели меня в тот момент, когда я поднимала ежевичные
плети повыше, пока он осматривал норку под ними и либо запускал в нее лапу,
либо - зрелище еще более внушительное - усаживался перед ней в настороженной
позе, выжидая появления добычи. Вновь и вновь люди останавливались
поглядеть - ведь он, я и приподнятые ежевичные плети свидетельствовали, что
из норки вот-вот вылезет что-то внушительное. И вновь и вновь, собрав
почтенную публику, продержав ее в напряжении целую вечность, Соломон
вставал, потягивался и удалялся небрежной походкой.
Кто, спрашивается, тогда смущенно опускал голову, кто выпускал плети,
словно они внезапно раскалились, и, невнятно пробормотав что-то про
прекрасную погоду, ускользал в калитку, ежась от неловкости? Только не
Соломон! "Просто сегодня не нашлось ничего достаточно крупного, -
величественно заверял он их с садовой ограды. - Даже змеи длиннее трех
футов. Приезжайте завтра, посмотрите, что мы поймаем тогда!"
И Шеба была ничуть не лучше. Она изобрела чрезвычайно эффективный
способ ставить нас на место. Всякий раз, когда мы не выпускали ее, или не
подавали ей ужин вовремя, или она просто чувствовала, что с нее хватит, наша
сиамочка садилась перед нами, испепеляла нас взглядом и вздыхала. Такой же
вздох испускала моя математичка, едва взглянув на мое домашнее задание по
геометрии, и мне был понятен его смысл. Но, вырываясь из груди сиамской
кошки, он действовал на меня еще более угнетающе.
Добавьте к этому, что Шеба теперь, когда ее выпускали, не возвращалась
на зов. Одно мое слово - или даже Чарльза, которому она обычно подчинялась с
покорностью восточной рабыни, - и она галопом уносилась по дороге.
Целью ее были соседские клубничные грядки на склоне холма. Их хозяин -
как она, несомненно, знала, поскольку добиралась до его участка мимо других
клубничных грядок ничуть не хуже - был единственным в деревне, кто не желал,
чтобы я вторгалась на его землю за кошками. Остальные придерживались иной
точки зрения: мне дозволялось забирать эдаких-разэдаких любым способом,
каким захочу, лишь бы поскорее.
Ну, и если Шеба достигала своего неприкосновенного убежища первой, она
мирно там посиживала - мы выкрикивали угрозы с дороги, а она добродушно
вопила в ответ. Рано или поздно кто-нибудь появлялся на дороге,
останавливался и спрашивал, почему бы нам не сходить туда и не забрать милую
кошечку, вместо того чтобы кричать на нее. Но стоило нам сделать такую
попытку, как, точно чертик из коробки, появлялся старик и орал - еще шаг к