"Кошки в мае (Кошки в Доме #2" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)

мотоциклом и потому-то взял на пробу мотоцикл Рона. А теперь, вопросил он на
другой день после своего появления в суде, в каком он положении? в положении
он, строго говоря, был наклонном, поскольку вот уже полчаса опирался на нашу
косилку, меланхолично втолковывая нам, что и у нас десятимильная поездочка
на велике отобьет охоту нежничать.
Мы помогли ему преодолеть этот маленький кризис, на что он, без
сомнения, и рассчитывал: в вечера свиданий отвозили его в Бэкстон в своей
машине. Однако наша готовность помогать Сидни имела пределы, и возвращаться
домой он должен был собственными силами. И был вечер, когда, увы, он туда
даже не попал. Милая старушка, знавшая его с пеленок, сказала, что едет в
Бэкстон, ну, и подвезет на этот раз Сидни. А у старой дуры, когда она за ним
заехала, на переднем сиденье торчал огромный псина, сообщил Сидни на
следующее утро, а ручку задней дверцы заело, и пока он ее дергал, старушка
неожиданно сказала: "Ну, устраивайся поудобнее" - и укатила.
Она была глуха, и то, что ответа Сидни не услышала, ее не смутило. А
машину вела, приклеившись носом к ветровому стеклу - как чертов Лот, сказал
Сидни, от негодования путая библейские персонажи, и заметила, что его с ней
нет, только когда остановилась на площади в Бэкстоне. И, по ее словам,
насмерть перепугалась, решив, что бедненький Сидни вывалился по дороге. Но
ее чувства не шли ни в какие сравнения с терзаниями Сидни, когда он
представлял себе, как Мэг ждала на условленном месте, а он не явился, и (в
этот момент его излияний косилка въехала в пионы) она вдруг пошла
прогуляться с другим парнем.
Но Мэг ни с кем другим не пошла. Сидни обладал куда большим роковым
обаянием, чем могло прийти в голову при взгляде на него. Со временем он
женился на ней, торжествуя, совершил свадебное путешествие (штрафной год уже
истек) на новехоньком мотоцикле и стал отцом близнецов.
Но даже это не пробудило в нем беззаботной веселости. Он все еще
переживал по любому поводу. Он страшно переживал, когда священник поймал его
за пилкой дров для нас в воскресное утро (Сидни спрятался в сарае, едва
завидел его, но вопреки такой предосторожности священник подошел к двери,
чтобы спросить, как поживают близнецы). Как пить дать, проводник на небеса
занес его и свою черную книжечку, сказал он, мрачно борясь со своей совестью
после этого происшествия. Не помогли и наши заверения, что священник
придерживается широких взглядов, что он судит людей по их нравственным
устоям и не придерется к тому, что он трудился в день Господень. Сидни знал
обязанности духовных пастырей и стал переживать еще больше. Священник такого
спускать не должен, объявил он.
Он переживал, когда близнецы не давали ему спать по ночам. Сколько
времени, спрашивал он (и глаза у него были круглыми, как у панды), может
человек прожить без сна? Он переживал, когда решил, что начинает лысеть.
Собственно говоря, соломенная шевелюра Сидни никогда густотой не отличалась,
но стоило ему убедить себя, будто она редеет, и его переживаниям конца не
было. В тот день, когда он явился, прилизав волосы утром с помощью воды -
чтобы посмотреть, какой у него будет вид, у лысого, объяснил он, - нам
пришлось дать ему стаканчик хереса для укрепления нервов.
Эпичность данный случай обрел потому, что, к несчастью, все, кто
успевал услышать про волосы Сидни, засыпали его советами. "Вишневая
настойка!" - рекомендовал один, и на другой день от головы Сидни разило
сильнее, чем от всех посетителей "Розы и Короны", взятых вместе.