"Кошки в мае (Кошки в Доме #2" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)

приобретала странную октагональную форму там, где Блонден пробовал зубы на
уголках конвертов. Они проливают чернила, сказал рассыльный, - и
действительно, на ковре чернела огромная клякса там, где Блонден в поисках,
чего бы попить, наглядно доказал вышеуказанный факт невыводимым способом.
Они вредны для его сердца, сказал мой начальник как-то днем, кидаясь к
двери, потому что Блонден, который лениво грыз карандаш у меня на столе,
вдруг легкомысленно подбежал к ней и уселся там как раз тогда, когда кто-то
собирался ее открыть. Не буду ли я так любезна, сказал мой начальник,
прислоняясь к дверному косяку и дрожащей рукой вытирая шею (Блонден весело
вскарабкался по его ноге, чтобы принести ему свою благодарность), не буду ли
я так любезна забрать мою чертову белку к себе домой?!
Бабушка очень рассердилась, когда услышала про это. Она порывалась
отправиться к моим коллегам и поучить их уму-разуму, и мне лишь со страшным
трудом удалось отговорить ее. Их не ждет ничего хорошего, продолжала она
гневно, если они не будут добры к маленьким зверькам! (Насколько я могла
судить, меня не ждало ничего хорошего, если я и впредь буду добра к одному
зверьку.) Небеса покарают их за это, сказала бабушка, энергично размахивая
чайной ложкой. Небеса...
В этот момент рыжий зверек, который деловито точил зубки на
декоративном карнизе, увидел чайную ложку, грациозно спланировал и шлепнулся
ей на голову. Бабушка, которая ничего подобного не ожидала, чуть не
проглотила вилочку для пирога. Следом за этим ее точка зрения изменилась.
"Этому дьяволенку, - сказала она, вытирая с подбородка остатки кремовой
булочки и глядя на него так, будто он был отродьем самого Сатаны, - нужна
клетка, да покрепче".
На некоторое время для его же пользы он действительно был водворен в
клетку. Он настолько подрос, что уже мог питаться самостоятельно. Хотя его
застольные манеры оставляли желать лучшего. Сначала мы подавали ему его
размазню на блюдечке, в которое он незамедлительно прыгал, и шерстка у него
на животе намокала. Нам так надоело сушить его живот на грелке, что мы
заменили блюдечко чашкой, положенной набок. Он бросался в нее с такой же
неистовостью, вертелся, хлюпал и сильно вымазывался, но хотя бы живот у него
оставался сухим и хотя бы его не нужно было кормить. А потому мы оставили
его дома со спальной корзинкой, чашкой размазни и питьевой водой - и в
первый же день, с каждым часом обретая все больше беличьих повадок, он залез
на полку, сгрыз краску с консервной банки и отравился.
Мы его вылечили обильными дозами магнезии. Чарльз, в тот же вечер
яростно стуча молотком по упаковочному ящику, который переделывал в клетку,
чтобы помешать Блондену и завтра покуситься на самоубийство, сказал, что мы
становимся специалистами по белкам. Однако, боюсь, он преувеличил. Во всяком
случае, он заявил, что из этой клетки, когда он ее укрепит, и носорогу не
вырваться, однако уже в конце недели, вернувшись домой, мы обнаружили, что
Блонден прогрыз в уголке дыру, достаточную, чтобы протиснуть сквозь нее свое
толстое тельце, и самодовольно поглядывает на нас со шкафа.
После этого в клетку его больше не сажали. К счастью, он извлек урок из
случившегося и перестал обгрызать краску, однако с завидной регулярностью
попадал то в одну опасную переделку, то в другую. Одно время он воображал,
что его хвост равнозначен крыльям, и постоянно прыгал со стульев в пустоту,
хлопаясь мордочкой об пол. Затем, видимо решив, что тут поможет высота, он
прыгнул с шестифутового шкафа и чуть не разбился. К счастью, мы были дома и