"О психоанализе" - читать интересную книгу автора (Фрейд Зигмунд)

душевной жизни на патогенных травмах представляет собой одну из важнейших
характерных черт невроза, имеющих большое практическое значение.
Я вполне согласен с тем сомнением, которое у вас, по всей вероятности,
возникнет, когда вы подумаете о пациентке Брейера. Все ее травмы относятся
ко времени, когда она ухаживала за своим больным отцом, и симптомы ее
болезни могут быть рассматриваемы как знаки воспоминания о его болезни и
смерти. Они соответствуют, следовательно, скорби, и фиксация на
воспоминаниях об умершем спустя столь короткое время после его смерти,
конечно, не представляет собой ничего патологического; наоборот, вполне
соответствует нормальному чувству. Я согласен с этим; фиксация на травме не
представляет у пациентки Брейера ничего исключительного. Но в других
случаях, как, например, в случае моей больной с тиком, причины которого
имели место 10 и 15 лет тому назад, эта особенность ненормального
сосредоточения на прошедшем ясно выражена, и пациентка Брейера, наверное,
проявила бы эту особенность точно так же, если бы вскоре после
травматических переживаний и образования симптомов не была подвергнута
катартическому лечению.
До сих пор мы объясняли только отношение истерических симптомов к
истории жизни больной; из двух других моментов брейеровского наблюдения мы
можем получить указание на то, как следует понимать процесс заболевания и
выздоровления. Относительно процесса заболевания следует отметить, что
больная Брейера должна была почти при всех патогенных положениях подавлять
сильное возбуждение вместо того, чтобы избавиться от этого возбуждения
соответствующими выражениями аффекта, словами или действиями. В небольшом
событии с собачкой своей компаньонки она подавляла из вежливости свое очень
сильное отвращение; в то время, когда она бодрствовала у постели своего
отца, она непрерывно была озабочена тем, чтобы не дать заметить отцу своего
страха и своего горя. Когда она впоследствии воспроизводила эти сцены перед
своим врачом, то сдерживаемый тогда аффект выступал с необыкновенной силой,
как будто он за это долгое время сохранялся в больной. Тот симптом, который
остался от этой сцены, сделался особенно интенсивным, когда приближались к
его причинам, и затем после прекращения действия этих причин совершенно
исчез. С другой стороны, можно было наблюдать, что воспоминание сцены при
враче оставалось без всяких последствий, если по какой-либо причине это
воспоминание протекало без выражения аффекта. Судьба этих аффектов, которые
могут быть рассматриваемы как способные к смещению величины, была
определяющим моментом как для заболевания, так и для выздоровления.
Напрашивалось предположение, что заболевание произошло потому, что
развившемуся при патогенных положениях аффекту был закрыт нормальный выход,
и что сущность заболевания состояла в том, что эти ущемленные аффекты
получили ненормальное применение. Частью эти аффекты оставались, отягощая
душевную жизнь, как источники постоянного возбуждения для последней; частью
они испытывали превращение в необычные телесные иннервации и задержки
(Hemmungen), которые представляли собой телесные симптомы данного случая.
Для этого последнего процесса мы стали использовать термин "истерическая
конверсия". Известная часть нашего душевного возбуждения и в норме
выражается в телесных иннервациях и дает то, что мы знаем под именем
"выражение душевных волнений". Истерическая конверсия утрирует эту часть
течения аффективного душевного процесса; она соответствует более
интенсивному, направленному на новые пути выражению аффекта. Когда река