"Андрей Белый" - читать интересную книгу автора (Демин Валерий)

соблазнившийся литературной и общественной славою. Но к нему единственно
прибегал Владимир Сергеевич Соловьев, с ним считаясь в кризисах своей жизни
и мысли: М. С. был подлинным инспиратором Владимира Соловьева; лишь он
понимал до конца степень важности теософических устремлений покойного. М. С.
был вдвойне замечателен: был не менее, если не более замечателен своего
знаменитого брата, являя во внешнем и внутреннем облике полный контраст с В.
С.; тихий, спокойный, уравновешенный, не блестящий во внешних явлениях
жизни, не походил он на бурного и всегда блестящего брата; малорослый,
голубоокий, блондин с небольшим пухлым ртом, обрамленным светлейшими
белокурыми усами и такою же кудрявой бородкой, с ясным, не вспыхивающим
взглядом, и с бледным лицом, он во внешнем облике разительно отличался от
огромного, темноволосого Владимира Соловьева, блещущего лихорадочно серыми,
обведенными точно углем, глазами.
Стоило посмотреть на двух братьев, когда они усаживались за шашки,
отхлебывая чай и просиживая над столиком, чтобы увидеть огромное различие
их; и вместе с тем - непередаваемую духовную общность".
Общение с семьей Соловьевых очень сильно повлияло на формирование
миросозерцания Бориса. Он познакомился с шедеврами восточной и западной
философии - отрывками из Упанишад, трактатами Лао-цзы, Конфуция, Канта,
Гегеля, прочел теософские работы Елены Блаватской. "Мир как волю и
представление" Артура Шопенгауэра читал запоем и конспектировал по главе в
день. К шестнадцати годам Борис Бугаев вполне созрел для адекватного
восприятия философии Владимира Соловьева. На детей этот человек вообще
производил неизгладимое впечатление. Известен такой факт: когда одному
ребенку показали фотографию этого чернобородого человека с бездонными
глазами и спросили в шутку: "Кто это?" - тот на полном серьезе ответил:
"Это - Бог!"
Андрей Белый в своих воспоминаниях описал его так: "Громадные
очарованные глаза, серые, сутулая его спина, бессильные руки, длинные, со
взбитыми серыми космами прекрасная его голова, большой, словно разорванный
рот с выпяченной губой, морщины - сколько было в облике Соловьева неверного
и двойственного! У французов есть одно слово, непереводимое на русский язык.
Оно характеризовало бы впечатление, которое оставлял на окружающих Владимир
Сергеевич. Француз сказал бы про него: "II etait bizarre" ("Он был
странен". - фр.). Гигант - и бессильные руки, длинные ноги - и маленькое
туловище, одухотворенные глаза - и чувственный рот, глаголы пророка..."
И еще: "Соловьев всегда был под знаком ему светивших зорь. Из зари
вышла таинственная муза его мистической философии (она, как он называл ее).
Она явилась ему, ребенку. Она явилась ему в Британском музее, шепнула: "Будь
в Египте". И молодой доцент бросился в Египет и чуть не погиб в пустыне: там
посетило его видение, пронизанное "лазурью золотистой". И из египетских
пустынь родилась его гностическая теософия - учение о вечно женственном
начале божества. Муза его стала нормой его теории, нормой его жизни. Можно
сказать, что стремление к заре превратил Соловьев в долг, и раскрытию этого
долга посвящены восемь томов его сочинений, где тонкий критический анализ
чередуется с расплывчатой недоказательной метафизикой и с глубиной
мистических переживаний необычайной".
А вот впечатление Андрея Белого от манеры чтения Владимира Соловьева:
""... · он читал свою "Повесть об антихристе". При слове: "Иоанн поднялся,
как белая свеча" - он тоже приподнялся, как бы вытянулся в кресле. Кажется,