"Урожай и посевы" - читать интересную книгу автора (Гротендик А. )

разговор, явились таким событием. Они вызвали во мне бурю в ответ, и чувство
оскорбленного "я" мобилизовало полки - но в то же время благодаря им мне
открылись неведомые до сей поры, глубокие связи, не прерывавшиеся между мной
и результатами моего труда.
Для уточнений по поводу "резкого вызова" см. "Письмо", особенно разделы
3-8.
Конечно, то, что я числюсь в "китах" математики, само по себе не повод
(плохой повод, по меньшей мере), чтобы вызвать у тебя интерес именно к моим
"путешествиям" - так же как и то, что у меня случались неприятности с
коллегами после смены среды обитания и стиля жизни. У меня, между прочим,
хватало коллег и даже друзей, находивших, что публично выставлять напоказ
эти "состояния души" (как они говорили) более чем нелепо. Дескать,
"результаты" - вот что важно. "Душа", - то есть то, от чьего движения в нас
происходят на свет "результаты", - наряду с самыми разнообразными
сопутствующими чудесами (в нас - так или иначе живущих произведением
результатов) оказывается объектом пренебрежения, если не открытой насмешки.
Выдается это за скромность. Мне же видятся здесь приметы бегства, и притом
до странности беспорядочного, от самого воздуха, которым мы дышим. Пишу я, и
это, наверное, не для того, кто заражен этим видом скрытого презрения к
самому себе - его болезнь вынудила бы его пренебречь тем лучшим, что я
способен предложить. Болезнь презрения к тому, что в действительности
составляет его собственную жизнь так же, как и мою: к движениям
поверхностным и глубоким, утонченным или грубым, оживляющим психику, и
именно к душе - той, что накапливает опыт и противится ему, той, что вдруг
застывает, как лед, не дыша; расцветает и складывает лепестки - той, что,
учась, узнает...
Рассказывать о происшествиях во внутреннем мире можно лишь тому, кто
пережил нечто сходное, и никому иному. Но даже тогда, когда такой рассказ
ведется только для себя самого, редко бывает, чтоб он нет-нет, да и не
соскользнул бы в привычную колею мифа, герой которого и есть сам рассказчик.
Не творческим воображением народа, создающего культуру, рождается такой миф,
но тщеславием тех, кто не посмел взглянуть в глаза куда как скромной
действительности, предпочтя подменить живое творение своего духа мертвой
конструкцией. Но рассказ правдивый (если он возможен) о приключениях,
пережитых на самом деле, представляет собою ценность. Она определяется не
престижем (заслуженным или нет) автора, а самим фактом существования такого
рассказа, с правдивостью, его отличающей. Подобное свидетельство равно
драгоценно, исходит ли оно от человека знаменитого, даже прославленного, или
от незаметного служащего без перспектив, обремененного семьей - или от
преступника, нарушившего закон.Все, что может такой рассказ дать
постороннему человеку - это повернуть его очи внутрь самого себя, с тем,
чтобы он мог различить в своей жизни тот же сюжет. И здесь работает самая
искренность повествования без прикрас, обнажающего только реальный опыт. Она
помогает читателю в себе (хоть бы и только на время прочтения книги)
презрение к своему собственному приключению, и к той самой "душе", для
которой он и пассажир, и капитан...
4. Говоря о своем прошлом как математика и затем, раскрывая (вопреки
своему желанию) интриги и секреты, связанные с грандиозными Похоронами дела
моей жизни, я, не стремясь к тому, написал картину на сюжет, принадлежащий к
определенной среде и эпохе, отмеченной смещением тех самых ценностей, что