"Работы по психиатрии" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

изящный мир артистов - изящная профессура - это дублон - 25 франков - это
высшее - тюрьма - оклеветана злыми людьми - неразумность - жестокость -
распутство - грубость.
Эти ассоциации не шли гладко; они постоянно задерживались "отключением
мысли", которое пациентка описывает как невидимую силу, которая постоянно
отнимает у нее как раз то, что она хочет сказать. Отключение мысли
проявляется особенно в те минуты, когда она хочет сказать что-нибудь
решающее. Это решающее и есть комплекс. Так, при вышеприведенном анализе мы
видим, что существенное появляется только после большого числа
предшествующих темных аналогий. Предположительной целью опыта является
объяснение неологизмов, что известно и самой пациентке, поэтому, если ей
нужно столь продолжительное время для воспроизведения важнейшего, то ее
способность представления должна быть своеобразно расстроена; это
расстройство скорее всего можно назвать недостатком способности отличать
важные материалы от незначительных. Объяснение ее стереотипов: "я Сократ" и
"я подобна Сократу" заключается в том, что она была "лучшей портнихой",
которая "не разрезала ни одной нитки" и "никогда не имела на полу ни кусочка
сукна". Она "артистка", "профессор" своего дела. Ее истязают, не признают
владетельницей мира и т. д., считают больной, это, однако, является
"клеветой". Она "мудра" и "скромна", она совершила "высшее"; все это -
аналогии к жизни и смерти Сократа. Итак, она хочет сказать: "я подобна
Сократу и страдаю, как он". С известной поэтической вольностью, свойственной
минутам сильного аффекта, она прямо говорит: "я Сократ". Болезненным тут,
собственно, является то, что она до такой степени отождествляет себя с
Сократом, что уже не в состоянии освободиться от этого отождествления и до
известной степени считает его действительностью, а замену имен настолько
реальной, что ожидает понимания от всех, с кем имеет дело.
Тут мы видим ясно выраженную недостаточную способность различать два
представления: каждый нормальный человек бывает способен отличить от своей
действительной личности принятую роль или ее принятое метафорическое
обозначение, хотя сильно развитая фантазия, то есть интенсивная окраска
чувством, может удержать в течение некоторого времени подобное образование
сновидения-желания. В конце концов обратное движение чувства непременно
приведет к исправлению данной метафоры, а, следовательно, и к приспособлению
к действительности. Но бессознательное действует несколько иначе: мы видели,
например, что сон превращает метафорическое выражение в нечто реальное,
действительное для видящего сон, или, как, например, бессознательный
комплекс тотчас сливает с данной личностью отдаленную аналогию, благодаря
чему достигает интенсивности, нужной ему для расстройства сознательного
процесса. (Стихотворение Гейне: "Стоит одиноко сосна" и т. д.) Если бы в ту
минуту бессознательный комплекс, воспользовавшись кратким состоянием
сумеречного сознания, овладел иннервацией речи, он бы сказал: "я - сосна".
Как было сказано в предыдущих главах, необходимым условием подобных слияний
является неотчетливость представлений, которая и в норме всегда существует в
бессознательном. Этим мы объясняем слияния и в нашем случае: как только
пациентка начинает думать в области комплекса, мышление ее оказывается
лишенным нормальной энергии, то есть отчетливости; оно становится
неотчетливым, подобным сновидению, таким, какими наши мысли бывают в области
бессознательного или в сновидениях. Как только ассоциации пациентки касаются
области комплекса, прекращается главенство направляющей идеи, и мысли