"И вновь искушение" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 11

— Боже мой! — проговорила Эванджелина, становясь на колени, чтобы лучше рассмотреть находящуюся перед ней картину. — Ведь это Рембрандт, не так ли?

— У тебя хороший глаз.

Многие другие картины она не могла определить, хотя все они имели одну общую черту: были великолепны.

— Коннолл, сколько тебе это стоило? Он присел рядом с ней.

— Чуть более сорока тысяч фунтов, — сказал он деловым тоном. — Если бы я мог провезти их законными каналами, и за мной по пятам не шли исполнители воли Бонапарта, вероятно, они обошлись бы дешевле, но я уже был свидетелем того, как некоторые из них погибли. Я не хотел рисковать.

— Знаешь, некоторые мужчины могли бы заманивать наивных молодых леди домой, заявляя о том, что у них есть одна-две картины.

Коннолл хмыкнул:

— Да, но я бы говорил правду. — Он протянул руку, чтобы убрать ей за ухо прядь волос.

По телу у нее снова пробежала трепетная волна.

— А где слуги?

— Отправлены на день отдохнуть.

— Ты был так уверен, что я приду сюда к тебе?

Коннолл нагнулся, чтобы нежно ее поцеловать. Эванджелина выпустила Электру, чтобы обнять Коннолла за шею. Вопрос, будет ли он тем самым мужчиной, который ей нужен, сделался бессмысленным, как только она ощутила его вздох на своих губах.

На них молча смотрела обнаженная Венера в компании голландского пуританина и французской пастушки со своим стадом. Эванджелина улыбнулась. Ее мать упала бы в обморок, если бы узнала, где находится ее дочь и чем она занимается.

— Не перейти ли нам в другое место, где меньше вероятность того, что я попаду ногой в какую-нибудь картину? — пробормотал Коннолл, снова целуя Эванджелину.

— Это кажется разумным.

Он протянул ей руку и помог подняться. Она знала, зачем он привел ее в свой дом, знала, почему она не высказала возражений, когда поняла, куда они направляются, или когда узнала, что он отослал большую часть своих слуг из дома. Что-то было в Коннолле Спенсере Аддисоне, что вдохновило ее на поцелуй уже в первую их встречу, а сейчас влекло к нему с еще большей силой. Создавалось такое впечатление, что они были как-то связаны еще до того, как она узнала о его существовании.

Переплетя свои пальцы с ее, Коннолл повел Эванджелину по длинному коридору туда, где, очевидно, находилась его спальня. Синие, золотистые и коричневые шторы и стены, а также полог над кроватью, как и его картины, которые он выбрал для того, чтобы украсить эту большую комнату, свидетельствовали о хорошем вкусе хозяина. Здесь были развешаны пасторали изумительного качества, и некоторым из них, вероятно, была не одна сотня лет.

— Ну, как? — спросил он, отпуская Эванджелину, чтобы закрыть и запереть дверь.

— Не знаю, — задумчиво ответила она. — Мне нравится эта комната.

Коннолл улыбнулся, глядя в основном на нее, а не на окружающую обстановку.

— Спасибо. Мне приятно видеть тебя в этой комнате. — Он шагнул к ней, взялся за мантилью и стал одну за другой расстегивать пуговицы. — Все становится гораздо интересней, когда рядом ты, Эванджелина.

Пожалуй, это был самый лестный комплимент, который когда-либо говорился в ее адрес. А с учетом того, что его пальцы играли с лифом ее платья, эти слова настолько приподняли ее, что она едва ощущала пол под ногами. Это было странное состояние, потому что во всех других отношениях она отлично чувствовала свое тело, ощущала тепло, излучаемое мужчиной, стоявшим перед ней, равно как и прохладный ветерок, долетавший из полуоткрытого окна.

Эванджелина прильнула к его груди, чтобы снова поцеловать. Они действовали в такой спешке вчера вечером, что ей не представилось возможности потрогать и ощутить его. Сегодня она все сделает так, как ей захочется. И что захочется. Опустив пальцы с его челюсти к горлу, она подергала за хитрый узел галстука и сняла его.

Отбросив галстук в сторону, она поцеловала ему шею, что, по его словам, ему нравилось. Мышцы Коннолла содрогнулись в ответ, и он судорожно втянул в себя воздух. Ободренная такой реакцией, Эванджелина стащила с его плеч сюртук, и он стряхнул его с себя. Затем она принялась за белоснежный жилет.

— Нам некуда торопиться, — проговорил он, спуская рукав ее платья с плеча.

— А я не тороплюсь, — возразила она, стаскивая с него жилет. — Просто я любопытная. Мне интересно. — «И еще возбуждена», — мог бы добавить он, чувствуя, как дрожат ее пальцы.

— Тогда продолжай. Только не порви что-нибудь. Я не хотел бы, потом объясняться с Ходжесом.

Эванджелина выдернула рубашку из брюк и провела ладонью по его груди. Теплая бархатная кожа, со стальными мускулами под ней. Замечательно. Затем до нее дошел смысл его слов.

— Почему тебя беспокоят объяснения? — спросила она. Он пронзил ее взглядом своих голубых глаз.

— Приношу извинения. Я пытался пошутить, — сказал он тихо, наматывая прядь ее волос на палец. — Мы оба знаем, что твоя репутация под угрозой. Но ты должна знать, что у меня нет намерения, куда-то скрываться.

— Ага. Ты имеешь в виду, что если моя репутация будет испорчена, ты останешься рядом, и будешь танцевать со мной, даже если все остальные отвернутся и станут шептаться обо мне?

Он стащил второй ее рукав не слишком осторожно, обнажив обе груди.

— Да, я имею в виду это, Джилли, — сказал он, легонько касаясь кончиками пальцев ее сосков. — Я намерен просить твоей руки независимо от того, останется ли наша сегодняшняя встреча в тайне или же бриллиант каким-то образом поможет журналисту из «Лондон таймс» представить нашу историю на первой странице в завтрашнем номере газеты. Это тебе ясно?

Она ахнула от его прикосновений к соскам.

— Но ты еще не спросил меня, и я ведь еще не решила. Коннолл приподнял ее за талию и посадил на край очень широкой кровати.

— Влечение, — сказал он, снимая через голову свою рубашку, — это не то, о чем говорят. Это то, что чувствуют.

— Ты снова приказываешь мне замолчать?

— Я призываю тебя попробовать представить себе, что это делает Редмонд. — Он встал перед ней на колени, пробежал языком по правой ее груди, делая круги и постепенно сужая их, пока сосок не оказался у него во рту.

Эванджелина снова ахнула, погрузила пальцы в его волосы и выгнула торс навстречу ему. Боже милостивый! Может ли она представить себе, что к ней прикасается Редмонд? В этот момент она даже не могла вспомнить лицо графа. Она видела перед собой только Коннолла, чувствовала его руки, его прикосновения. Да, он обманывал ее, использовал нечестную тактику, чтобы доказать свою точку зрения, но он был настолько хорош в этом. Она застонала, содрогнувшись, когда он переключил внимание на ее левую грудь.

— Или этого щенка Дэпни, — продолжил Коннолл, укладывая ее спиной на кровать и приподнимая ей бедра, чтобы стащить платье. За этим последовали туфли, которые исчезли где-то за его плечами.

Эванджелина приподняла голову, чтобы понаблюдать за тем, как его рот соскользнул с ее грудей и двинулся вниз по животу, после чего оказался у нее между ног. Она дернулась и инстинктивно сжала бедра.

Коннолл засмеялся, поднял голову и встретился с ее взглядом.

— Смотри, не повреди мне голову, моя любовь, ты выдавишь из нее последний здравый смысл.

Эванджелина кивнула, не имея сил что-то ответить, а он снова вернулся к своему занятию, продолжая лизать и пощипывать волосы на ее самом интимном месте. Дэпни? Вероятно, он… Ой!.. не имеет понятия об этом. Вцепившись пальцами в покрывало, Эванджелина приподняла бедра навстречу Конноллу, который что-то ворковал, зажатый ее коленями. Внезапно она ощутила сладостный спазм и содрогнулась от острых, все нарастающих ощущений.

Когда Эванджелина снова смогла вдохнуть воздух, она приподнялась, опираясь на локти.

— Кон… Коннолл, на тебе все еще одежда.

Он выпрямился и сел на край кровати рядом с ней.

— Я только что собирался сам об этом сказать, — проговорил он, сдергивая с ног ботинки. Когда он стал расстегивать брюки, она села на кровати.

— Позволь мне, — сказала она, подгибая под себя ноги.

— Хорошо, если ты настаиваешь.

Она надеялась, что это даст ей передышку. Позволит восстановить дыхание и прийти в себя, но едва она наклонилась к нему, Коннолл стал вынимать шпильки из ее волос.

— Я не смогу потом привести себя в божеский вид, — запротестовала она, но он отвел ее руку.

— Если я смогу завязать галстук, то определенно смогу и зашпилить тебе волосы, — сказал он, целуя ее, и в это время волосы ее упали на обнаженные плечи.

Эванджелина вдруг почувствовала себя развратной и порочной. Когда она сняла с него брюки и увидела, как на свободу вырвался твердый и готовый к бою мужской ствол, эти ощущения удвоились и утроились.

— Ложись на кровать! — скомандовала она.

Она несколько удивилась, когда он, отшвырнув брюки, повиновался и лег на кровати так, как она просила. Она легла рядом, опираясь на локоть, и провела пальцами по его груди, как до этого делал с ней он.

— Тебе нравится? — спросила она, водя пальцами по светлым волосам, которые ниже темнели и превращались в черные завитки.

— Да.

Когда она пробежала губами по крохотным бусинкам его сосков, он вздрогнул. Раньше, чем она успела спросить, что означает его реакция, он протянул руки и накрыл ладонями ее груди.

— Как ты думаешь, это благодаря бриллианту? — спросила Эванджелина, положив голову ему на грудь и ожидая новых столь сладостных поцелуев. — То, что мы находимся здесь?

— Нет. Мне нравится идея, что он знает, что такое добро и что такое зло, независимо от того, понимаем ли это мы. Если он обладает волшебной силой, то, возможно, именно он побудил наши кареты столкнуться. Но он не вынуждает меня целовать тебя. Я делаю это по собственному желанию. И должен сказать, что это одна из самых замечательных вещей, которые я когда-либо делал.

После этих слов Коннолл снова уложил ее на спину и лег сверху. Он медленно погрузился в ее лоно. На сей раз, боли не было. Было невероятное, неописуемое ощущение наполненности, ощущение того, что она является его частью, и эта мысль буквально пронзила ее.

— Коннолл, — выдохнула она, застонав, когда он толчком погрузился в глубину.

— Джилли, — тихонько откликнулся он. — Моя Джилли. Никто другой не может быть с тобой так, как мы сейчас. Обещай мне.

«Он требует». Это была первая мысль, которая ее посетила. Но в этот момент это не имело значения. Она не хотела никого другого. Никогда.

— Обещаю…

Коннолл критически осмотрел довольно рыхлый клубок янтарно-светлых локонов, после чего передвинул одну из заколок.

— Знаешь, я даже удивлен собой как парикмахером, — сказал он, держа перед Джилли зеркало, чтобы она могла увидеть свой затылок. — Что ты скажешь на это?

Она наклонила голову, затем кивнула.

— Если ты не состоишься как дворянин, ты определенно можешь обеспечить свое будущее в качестве горничной какой-нибудь леди.

— Благодарю тебя.

Натягивая сюртук, Коннолл не спускал взгляда с молодой леди, которая сидела за его письменным столом. Ему было приятно видеть ее здесь, в своем доме. Он испытывал комфорт и одновременно возбуждение, и подобное сочетание чувств было для него весьма редкостным и удивительно приятным.

— Что ты так смотришь на меня? — спросила Эванджелина, наклоняясь, чтобы надеть туфли.

— Выходи за меня замуж. Джилли заморгала:

— Ты… это так неромантично.

Усмехнувшись, он встал перед ней на колени, чтобы помочь надеть вторую туфлю. Для девушки, которая собиралась выйти замуж за старика или за подобие обезьянки, это выглядело несколько странно.

— Я пришлю тебе тысячу роз, если хочешь. — Он положил ладони на ее круглые колени и посмотрел в глаза. — Выходи за меня.

— Я… еще недостаточно знакома с тобой, чтобы узнать твои еще более существенные недостатки, — слегка нахмурившись, медленно проговорила Эванджелина.

Коннолл проигнорировал укол, ущемляющий его гордость. Будет время зализать раны несколько позже.

— А мои более существенные недостатки тебя очень беспокоят?

Она закусила губу.

— Да. Ты можешь считать меня глупой, но я знаю все о лорде Редмонде. Именно по этой причине я решила позволить ему ухаживать за мной: все под контролем, все можно изменить или отбросить.

— Ага. И так же обстоят дела с Дэпни, я полагаю?

— Да.

Коннолл встал, помог ей подняться на ноги.

— Мы знаем, друг друга сравнительно короткое время, — согласился он. — Я не стану упоминать тот факт, что Ромео и Джульетта поженились спустя три дня после встречи, потому что не могу считать их маяками для продолжительной любви.

Ее губы дернулись.

— Я соглашусь с этим.

— Я счастлив, ухаживая за тобой, Эванджелина, — сказал он, наклоняясь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй. Ему следовало бы испытывать удовлетворение, проведя с ней три часа в постели, но он и сейчас не мог преодолеть желание дотронуться до нее. — Но я случайно узнал, что кто-то другой собирается сделать тебе предложение меньше чем через час. И знаю, какая партия устроит твою мать. Я не хочу потерять тебя из-за ее предпочтений.

Она обхватила его лицо ладонями и посмотрела ему в глаза своими ясными карими глазами. Его сердце едва не остановилось. Господи, он мог стоять так целую вечность и просто смотреть на нее. Он уже давно не был девственником, но ему никогда не доводилось встречать женщину, которая вот так бы его зацепила. И он знал, что никогда и не встретит такой.

— Дай мне неделю, — сказала она, наконец, отпуская его и укладывая свои вещи в ридикюль, — чтобы я могла убедить свою мать, что мы подходим друг другу. Она способна понять.

У Коннолла были сомнения на этот счет. И если через неделю леди Манроу так и не даст ему благословения, он не знал, что будет делать Джилли. Однако просьба об одной неделе — это не так уж много, если учесть, что неделю назад она, по всей видимости, не могла даже подумать о возможности подобного разговора.

— Хорошо, неделя, — согласился он.

Она обернулась и, притянув к себе его лицо, крепко поцеловала.

— Спасибо, — прошептала она, при этом ее голос слегка дрожал.

Да, он может подождать неделю, если это придаст ей душевное равновесие. Если требовать от нее определенного ответа, угрожать ей потерянной репутацией или возможной беременностью, она, вероятно, согласится, но возненавидит его и сочтет, что все, что ей говорила мать о мужчинах, — истинная правда.

Разумеется, его глубинная мужская сущность не хотела играть в сомнительные игры или терять время из-за подозрительных матерей. Джилли уже принадлежала ему, и именно поэтому он не предпринял никаких предосторожностей, чтобы избежать беременности. Ее образ, голос, душа уже нашли место в его сердце, и он уже успел полюбить ее. Он хотел, чтобы она осталась. И сейчас все, что ему было нужно, — это убедить ее сделать так, как хочет, и найти способ проникнуть в ее сердце. У него были подозрения, что он уже наполовину там.

— Как ты собираешься отвезти меня домой, если фаэтон сломался? — спросила она, когда они спустились в холл.

— Мы скажем, что колесо отвалилось, поэтому мы, для того чтобы вернуться в Манроу-Хаус, должны были взять мой парный двухколесный экипаж и моего кучера. Это, конечно, несколько нарушает правила приличия, но с учетом того, что я заботился о твоей безопасности, твои родители, надеюсь, примут эту историю.

Он отправил Уинтерса, чтобы тот захватил шкатулку, и воспользовался моментом, чтобы сплести свои пальцы с ее.

— Ты будешь впредь надевать бриллиант?

— Ни в коем случае. Я предпочитаю добывать счастье самостоятельно. — Она усмехнулась. — Но я могу сунуть его в карман матери, которая отправится завтра на выступление четырех дочерей лорда и леди Баксли. Я думаю, они пригласят всех джентльменов Лондона.

— Они действительно пригласили. Я вежливо отказался. Мне придется написать письмо с извинениями и сообщить, что я все же принимаю приглашение.

Коннолл поцеловал ее снова и прикрыл глаза, когда ее губы приникли к его губам.

Уинтерс в дверях кашлянул, и Коннолл неохотно оторвался от Джилли.

— Это подойдет, милорд? — спросил дворецкий, держа в руке коробку, похожую на ту, в каких держат дорогие сигары.

— Идеально, — сказал Коннолл, принимая коробку. — У тебя ключ, — напомнил он Джилли, показывая в сторону своего кабинета.

Рядом с письменным столом она передала маленький латунный ключ Коннолу.

— Не трогай его, Коннолл, — вырвалось у нее, когда он отпер и выдвинул ящик стола.

На его губах появилась улыбка.

— Спасибо тебе за эти слова, — сказал он. — И у меня нет ни малейшего желания рисковать и вызывать несчастье. — С помощью гусиного пера он поднял бриллиант и поместил его в коробку из-под сигар, после чего, закрыв крышку, передал коробку Эванджелине.

Она приняла ее с явной неохотой, обеими руками придерживая крышку.

— Ты собираешься рассказать матери, что я нашел его и вернул тебе? — спросил он.

— Я пока не решила.

Коннолл снова улыбнулся, помогая ей дойти до ожидавшего их экипажа. Им еще предстоит очень многое преодолеть, и он воспримет любой признак, свидетельствующий о ее вызове матери, как большое везение.