"И вновь искушение" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 10

— Вы уверены, что не хотите, чтобы она сопровождала вас, милорд? — спросил Уинтерс.

Коннолл перестал почесывать Электру за ушами.

— Не сегодня, — ответил он, взглянув на дворецкого. — Надеюсь, ты не боишься ее?

— Она способна забраться куда угодно, милорд. Этим утром она едва не до смерти напугала меня, когда выскочила из серебряного шкафа.

— Возможно, я приведу кого-нибудь для беседы с ней. — Надевая пальто, Коннолл погладил подбородок Электры носком сапога. — А ты распорядись, чтобы у всех сегодня был выходной день.

Дворецкий кивнул:

— Останутся только я, Квиллинг и миссис Дули, милорд.

Он не был полностью уверен, насколько ему понадобится камердинер, но своими действиями он уже показал, что речь идет о чем-то тайном.

— И не показывайся до тех пор, пока я не позову тебя. Позаботься о том, чтобы миссис Дули приготовила сандвичи к одиннадцати.

— Непременно, сэр.

Уинтерс открыл входную дверь, и Коннолл спустился по пологим ступенькам к ожидающему его фаэтону. Как только Коннолл уселся на верхнем сиденье, Квиллинг отпустил упряжку и отошел в сторону, после чего фаэтон тут же двинулся по улице.

План, который задумал Коннолл, способен был погубить репутацию Джилли. Но если она уже забеременела прошлой ночью, то в этом случае худшее он уже совершил. И хотя он был намерен жениться на ней независимо ни от чего, он видел изнанку своего плана. Джилли могла иметь иное мнение, и он хотел услышать его.

Упряжке гнедых хотелось быстрого бега, и Коннолл не мог осуждать их за нетерпение. По всей видимости, ему удалось опередить Редмонда на день, но он не исключал, что леди Манроу поспособствует тому, что граф появится на заре вместе с пастором. Виконтесса определенно представляла собой проблему, тем более что он не хотел делать из нее врага с учетом того, что он намеревался с ней породниться.

Породниться. Две недели назад одна лишь мысль о том, что он вдруг решит незамедлительно жениться, могла вызвать у него приступ неудержимого смеха. Он до сих пор не мог до конца поверить, что знает Джилли Манроу всего каких-нибудь восемь дней. В волшебных сказках или в таких опусах, как «Ромео и Джульетта», конечно, можно встретиться взглядом в переполненной людьми комнате и тут же влюбиться друг в друга. Он слышал о подобных вещах и в жизни, но никогда в такое не верил.

Сейчас же он, похоже, был одним из тех немногих, кто мог претендовать на подобную роль. Идея о женитьбе на Эванджелине даже не пугала его — она его возбуждала, но еще никогда ни в одной ситуации он не чувствовал себя настолько уверенно, как сейчас.

К сожалению, несколько вопросов все же оставалось, главным образом относительно того, какие чувства испытывала к нему Эванджелина. И почти столь же важный вопрос — будет ли она следовать своей дорогой или идти по той, которую ей определила мать, очевидно, с самого рождения.

Он выехал на полукруглую подъездную дорожку Манроу-Хауса и свистом подозвал конюха. Тут же из конюшни выбежал слуга в ливрее и принял лошадей, а Коннолл спрыгнул на землю и пешком пошел к входной двери.

— Доброе утро, милорд, — сказал дворецкий, открывая перед ним дверь.

— Доброе утро. Могу я видеть мисс Манроу? — спросил он, отдавая бобровую шляпу и перчатки, но, не снимая пальто. Он не собирался находиться там долго.

— Если вы подождете в утренней комнате, я справлюсь. Кивнув, Коннолл прошел в ближайшую комнату и остановился.

— Миледи, — произнес он, отдав легкий поклон и мысленно чертыхнувшись при виде женщины, сидящей на диване перед камином.

— Лорд Роли. Посидите со мной. — Леди Манроу показала на диван.

— С удовольствием, — сказал он, присаживаясь.

— У меня есть несколько вопросов к вам, милорд, — продолжила виконтесса, слегка повернувшись к нему.

Вопросы, которые в более традиционных домах, скорее всего, задал бы патриарх. Но Коннолл сомневался, что лорд и леди Манроу обмениваются информацией.

— Я к вашим услугам.

— Ваши родители, — без всякой преамбулы начала виконтесса. — Какой у них был брак?

Коннолл сумел скрыть неудовольствие.

— Мои родители умерли. Спрашивайте обо мне.

— Я считаю, что родители оказывают влияние на детей. Я хотела бы знать о них.

Он не мог возразить против такого аргумента, как бы ни был ему неприятен этот разговор.

— У моих родителей был очень прочный и счастливый брак. Настолько прочный, что когда отец умер от инфлюэнцы, мать последовала за ним без всякой видимой физической причины уже через месяц.

— Гм… В то утро, когда Эванджелина впервые встретилась с вами, она охарактеризовала вас как пьяницу. Я не могу позволить, чтобы за моей дочерью ухаживал пьяница.

— Прошу прощения. Но Джилли и я обсуждали этот вопрос, и она вполне удовлетворена моими ответами.

Виконтесса коротко кивнула:

— Очень хорошо. В таком случае я сделаю всего лишь заявление. Я не верю вам, что моя дочь вам подходит, и прошу вас прекратить визиты к ней.

Наступило время забыть о вежливости.

— Я перестану навещать Джилли, когда и если она сама попросит меня об этом.

— Да как вы смеете…

— Доброе утро! — произнесла Эванджелина, впорхнув в комнату. Судя по ее искусственной улыбке, она слышала, по крайней мере, часть разговора, и Коннолл хотел бы знать, насколько далеко она пойдет в своем вызове матери, если пойдет вообще.

Коннолл встал, взял ее руку и поднес к губам. Уже при одном взгляде на нее он ощутил, как забурлила в нем кровь.

— Доброе утро, — ответил он, отступая на шаг, в то время как ему хотелось заключить ее в объятия и жарко расцеловать. — Так мы идем?

— Да. — Она бросила взгляд на мать: — Я вернусь домой через несколько часов, мама.

— Где твоя дуэнья? — строго спросила виконтесса. — Доретта!

— У меня фаэтон, — вмешался Коннолл. — В нем место лишь для двоих.

— Возмутительно!

— Вздор, мама, — сказала Джилли, изобразив еще более широкую улыбку. — Ты же знаешь, что я могу ездить в фаэтоне без сопровождения.

Леди Манроу фыркнула:

— Делай что хочешь. Но помни, что ты должна кое-кого принять в два часа. Не опаздывай.

— Да, мама.

Подойдя к фаэтону, Коннолл помог сесть Эванджелине на верхнее сиденье. Конюх семейства Манроу удерживал в это время беспокойную упряжку. Забравшись наверх следом за Джилли, Коннолл, даже не бросив взгляда назад, тут же пустил лошадей быстрым шагом.

— Знаешь, я пока еще ничего не решила, — внезапно сказала Эванджелина, глядя на дома, мимо которых они проезжали.

Кое-что она решила, если не дала ему от ворот поворот сразу, однако Коннолл воздержался от комментариев на этот счет.

— Я знаю, что не решила. И я знаю также, что человек, с которым ты должна встретиться сегодня в два часа, — это не кто иной, как граф Редмонд, и что он собирается сделать тебе предложение.

— А откуда ты знаешь об этом?

— Мне сказал об этом вчера вечером твой отец. Она недоверчиво посмотрела на него:

— Сказал мой отец? Ты имеешь в виду, что ты выудил это у него?

Пытаясь снять раздражение, вызванное леди Манроу, Коннолл коротко улыбнулся:

— Вообще-то он весьма охотно поделился со мной этой информацией. Думаю, что его не слишком вдохновляет приветствовать в своем доме зятя, который на два года старше его самого.

— Гм… — Эванджелина посмотрела назад и нахмурилась: — Разве нам не надо было повернуть вон туда? Гайд-парк в той стороне.

— Мы не едем в Гайд-парк.

— Не едем? В таком случае, куда же мы едем? Надеюсь, ты не собираешься снова меня похитить?

Впрочем, судя по ее тону, она не казалась расстроенной. На лицо Коннолла снова набежала улыбка.

— Я вовсе не похищаю тебя сейчас, как не похищал и вчера вечером. Я организовал для нас интимную интерлюдию, против которой, насколько я помню, ты не возражала.

Ее щеки заполыхали, отчего Конноллу захотелось провести по ним пальцами.

— Должна признаться, что наша… интимная интерлюдия была весьма приятной.

— В таком случае ты не станешь возражать против повторения экспери…

Послышался громкий треск, и фаэтон бросило вбок и вперед. Коннолл интуитивно схватил Джилли и свободной рукой натянул вожжи. Левый передок фаэтона вонзился в землю, и они едва не были выброшены прямо на лошадей. Затем фаэтон снова дернулся, и они со скрежетом остановились.

— Ты не ушиблась? — крикнул он, поворачивая к себе ее лицо.

— Нет, — нашла в себе силы выговорить Джилли, ухватившись одной рукой за его руку, а другой — за сиденье.

Вокруг фаэтона сразу же стала собираться толпа, послышались громкие голоса, дающие советы — разумеется, совершенно бесполезные. Перепуганные лошади удвоили свои усилия и протащили фаэтон еще несколько ярдов.

— Перелезай через меня и спрыгивай на землю, — распорядился Коннолл. — Сможешь это сделать?

— Конечно. — Держась за его бедра и лацкан сюртука, она перевалилась через него и сумела спрыгнуть на землю.

Оставшись один, он обмотал вожжи покрепче, затормозил движение и спрыгнул вниз.

— Все в порядке, ребятки, — заговорил он как можно более спокойным голосом, подходя к ближайшей паре лошадей. — Молодец, Парис. Умница, Бенволио. Теперь успокойтесь.

Натянув вожжи, он сумел заставить их оттащить фаэтон с середины дороги. Передняя ось оказалась сломанной пополам. Черт побери!

— Подержи лошадей, — сказал он дородному мужчине, стоявшему у дороги, — пока я отвяжу лошадей.

Мужчина натянул посильнее на голову шляпу и шагнул вперед:

— Да, милорд.

Коннолл вернулся к лошадям и стал снимать хомуты. Со стороны Париса к нему присоединился, чтобы помочь, кто-то еще. Повернув голову, он увидел Джилли, которая ответила ему улыбкой и стала освобождать от сбруи беспокойную гнедую.

Сердце у него заколотилось. Само по себе желание помочь ему могло показаться логичным, но для женщины, которая заявляет, что мужчины в ее жизни играют роль не большую, чем слуги, он счел это весьма, знаменательным. Она явно менялась, как менялся и он.

До того как он встретился с Джилли, он никогда не думал, что отношения между мужчинами и женщинами могут быть иными, чем они были. Он знал лишь то, что никогда раньше не встречал женщину, которая могла заставить его задержаться с ней больше чем на одну ночь. До Эванджелины.

Когда у лошадей распустили подпруги, он взял поводья и повернулся к Джилли.

— Мы в двух кварталах от моего дома, — сказал он, залезая в карман, чтобы достать шиллинг и заплатить мужчине за помощь. — Не хочешь ли пройти пешком… — Его пальцы наткнулись на большой и твердый предмет с небольшими выступами.

Наполовину вынув руку из кармана, он посмотрел вниз. Бриллиант. Этот чертов проклятый бриллиант!

— Коннолл? — позвала Джилли, вопросительно глядя на него.

Встряхнувшись, он отпустил бриллиант и отыскал монету. Отдав шиллинг мужчине, он переключил все внимание на Джилли:

— Так мы пойдем?

Она подстроилась под его шаг, и Коннолл повел лошадей по направлению к Гросвенор-стрит.

— Что-нибудь случилось? Помимо поломки экипажа, я имею в виду.

— Проверь, что находится в моем кармане, — сказал он. — Смелей. Посмотри.

Нахмурившись и не спуская с него глаз, словно боясь, как бы из его сюртука не выскочила мышь, она сунула руку ему в карман. Через мгновение глаза у нее широко раскрылись. Она резко отдернула пальцы, словно обожглась.

— Что за…

— Надеюсь, это не ты его положила.

— Нет! Однако…

— Я тоже не клал его сюда. Я удивился, почему твоя мать захотела поговорить со мной перед этим.

— Она не могла положить фамильную ценность, к тому же очень дорогую, в чей-то карман.

— Альтернативой этому может быть лишь то, что я украл его у вас. — Коннолл задержал дыхание, пытаясь успокоиться. — Из того места, где вы его храните.

Джилли взвесила все аргументы и, наконец, сделала глубокий вздох.

— Зачем она сделала это? Ведь он стоит тысячи фунтов.

— Возможно, она рассчитывала на то, что обвинит меня в краже, — предположил Коннолл, пожав плечами. — Не знаю… Что я на самом деле знаю, так это то, что бриллиант действительно проклятый. Думаю, что, и ты это знаешь. Как знает и твоя мать. Если ее целью было обвинить меня в дурном поступке, она могла положить его в мой карман. Она хотела, чтобы со мной случилось несчастье. Но в результате этого ты могла погибнуть. Или мог погибнуть я, что огорчает меня в не меньшей степени.

Некоторое время Эванджелина шла рядом с ним молча. Коннолл не знал, какие мысли могли блуждать в ее голове, но, судя по всему, ей было о чем задуматься. Так же, как и ему. Если в его кармане будет находиться этот проклятый бриллиант, то каждая неуравновешенная лошадь станет для него потенциальной угрозой. И не только для него.

— Коннолл, — сказала Эванджелина, сцепив перед собой руки, — он ведь, в самом деле, проклят, да?

— Это могло бы быть цепью совпадений, но весьма и весьма странных. Посему, как я ни пытаюсь быть здравомыслящим и как ни чувствую себя смешным и глупым, я говорю: да, этот бриллиант проклят.

— Тетя Рейчел сказала, что когда кто-то владеет этим бриллиантом и потом вдруг сумеет от него избавиться, это принесет ему счастье. А если продолжать хранить его у себя, то случится несчастье.

— Я склонен зашвырнуть его в Темзу. — Коннолл споткнулся о кочку и больно ушиб большой палец на ноге. — Проклятие!

Эванджелина дотронулась до его руки, ее пальцы задержались на ней гораздо дольше, чем требовалось для того, чтобы убедиться, что он не упадет.

— Может, лучше я понесу его в течение некоторого времени?

— Это зависит от многих обстоятельств. Что в твоем понимании является несчастьем?

— Я не думаю, что здесь имеет значение мое представление о счастье. Или твое. Это счастье или несчастье для носителя независимо от того, понимает он это или нет.

Ее карие глаза были задумчивы и серьезны.

— Объясни, пожалуйста, — попросил он.

— В первый раз, когда я отложила его в сторону, я врезалась в твою карету. В то время я определенно не считала, что встреча с тобой принесет мне счастье в жизни.

— В то время? — переспросил Коннолл. — Означает ли это, что ты изменила свое мнение обо мне?

— Я знаю, что никак не ожидала, чтобы моя мать попыталась причинить мне несчастье. Я знаю, почему она поддерживает Редмонда, хотя прекрасно понимает, что он не может сделать меня счастливой. И я совсем недавно начала понимать, что я могу быть счастливой, общаясь с мужчинами. С другим сортом мужчин, чем она мне всегда рекомендовала. И что она опустила некоторые вещи, давая мне уроки замужней жизни. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Но я еще не решила. Мне нужно подумать.

Пока они подходили к подъездной дорожке Аддисон-Хауса, ведя за собой Париса и Бенволио, Коннолл надеялся, что даст ей еще время для обдумывания. Когда он находился рядом с ней, он испытывал нечто вроде горячки, кровь словно закипала, он испытывал неодолимое желание овладеть ею. Было ясно одно: прежде чем он попытается соблазнить ее второй раз, нужно отделаться от окаянного бриллианта.

Уинтерс открыл входную дверь.

— Милорд, что-то случилось?

— Нет, Уинтерс. Просто я всегда вожу за собой упряжку для фаэтона.

— Прошу прощения, милорд.

— Пошли Квиллинга на Брук-стрит. Там находится мой фаэтон со сломанной осью.

— Слушаюсь, милорд.

Коннолл накинул петли на столб для привязи лошадей и взял Джилли за руку.

— Меня нет, если кто-нибудь придет. Дворецкий отступил от двери, позволяя им войти.

— Понимаю, милорд. Сандвичи в утренней комнате.

— Хорошо. А теперь исчезни.

Кивнув, дворецкий вышел из дома и направился в сторону конюшенного двора. Коннолл закрыл за ним дверь.

— Стало быть, в этом заключался твой план? — спросила Джилли, поставив руки на бедра и демонстрируя присущее ей упрямство.

Он поднял руку:

— Следуй за мной. — Не тратя более слов, он повел ее в свой кабинет, открыл там верхний ящик письменного стола и положил туда ожерелье с бриллиантом, после чего закрыл ящик и запер его. Затем передал ей ключ.

— Я доверяю тебе, — сказала она, переводя взгляд с него на ключ.

— Я не знаю, какое действие может оказать «Соланум», В случае моей смерти ты сможешь объяснить людям причину. Я найду тебе шкатулку, чтобы ты могла забрать его домой.

Он направился в коридор, она осталась в комнате. — Ты собираешься ответить на мой вопрос? — спросила она.

— Да, это был мой план изначально. То есть я не имею и виду поломку своего фаэтона или ушиб пальца ноги, я имею в виду все остальное. Я намеревался привезти тебя сюда и показать мои картины. А еще я собираюсь стащить с тебя всю одежду и снова овладеть тобой.

Она уставилась на него, и было видно по ее лицу, что в ней борются противоречивые чувства. Наконец она фыркнула — совсем не как леди — и сказала:

— Ты непредсказуемый, лорд Роли.

— Я воспринимаю это как комплимент. — Что-то серое пронеслось мимо него, когда Джилли выходила из кабинета. — Твоя подружка помнит тебя.

— Электра! — Эванджелина наклонилась и подняла котенка. — Ты ее сохранил.

— Я же сказал, что сохраню. Она любит выскакивать из-под ног Уинтерса, что делает ее присутствие еще более оправданным.

Эванджелина улыбнулась. Кажется просто невероятным, что всего несколькими неделями раньше она хотела выйти замуж за лорда Редмонда. Все было расписано, предсказуемо и шло в соответствии с планом. То, чего бы ей недоставало в жизни, она начала узнавать только сейчас, в последние восемь дней. И теперь, если примет правильное решение, она может всю жизнь испытывать радость удивления.

Однако ее мать, очевидно, была против ухаживаний Коннолла, вплоть до того, что готова была рискнуть потерей весьма дорогого семейного раритета. Внезапная дрожь пробежала по позвоночнику Джилли. Достаточный ли это срок — восемь дней, чтобы узнать характер мужчины? Может ли она быть уверенной в том, что по прошествии еще восьми дней этот мужчина не превратится в сурового, неуступчивого, кошмарного монстра?

Конечно, с Редмондом или Дэпни намного безопасней. Она может детально предсказать свое будущее в браке с тем или другим. Но слово «безопасный» в последнее время сделалось для нее гораздо менее привлекательным. И она начала пополнять свой словарь новыми словами — такими как «сюрприз», «удивление» или «романтика».

— Так ты хочешь увидеть картины? — спросил Коннолл, приблизившись к ней, чтобы погладить Электру за ушами.

Котенок замурлыкал; поскольку Коннолл находился совсем рядом с ней, у нее было такое ощущение, будто она испытывает то же, что и Электра. Как много могут изменить восемь дней!