"Факир" - читать интересную книгу автора (Майер Ник)

II

За тридцать лет до того времени, как начинается наш рассказ, мистер Токсон не был еще знаменитым ученым и прославленным изобретателем, роскошное помещение которого мы описали в первой главе.

Будучи сыном одного фермера из Южных Штатов, он не получил никакого образования, ибо отец его, практичный и трезвомыслящий янки, готовил сына к обработке своих обширных плантаций, которые тот наследовал бы после его смерти. Однако, немногие свободные минуты, остававшиеся ему от обязанностей на плантациях, сын посвящал изучению естественных наук, к которым с раннего возраста чувствовал неотразимое влечение.

Вставая на заре, он должен был обойти все хлева и конюшни и посмотреть, есть ли корм у скотины, затем он отправлялся на плантацию, где под палящими лучами солнца целый день наблюдал за работавшими неграми, часто сам берясь за топор или кирку. На ферму он возвращался только при наступлении ночи, и, сколько же нужно было силы воли, чтобы от необходимого отдыха оторвать несколько минут для науки!

Время, следовавшее за войной за независимость, было неблагоприятно для Южных Штатов, и в особенности для людей, обладающих хлопчатобумажными плантациями. Там то и дело происходили разорения, финансовые крахи… Токсон-отец был совершенно разорен; плантация у него была отнята и продана, а сам он вынужден был работой искать себе пропитание; дети же его отныне могли рассчитывать только на самих себя.

Токсон не упал духом. Он прошел школу разнообразных занятий – был пастухом, школьным сторожем, угольщиком, посыльным, кочегаром на одной железной дороге – и все-таки смог скопить некоторую суммуденег, и продолжал заниматься, хотя и урывками, своими любимыми науками.

Во время службы на железной дороге он был свидетелем многих крушений, которые нередки на американских линиях – что навело его на мысль об механическом тормозе, приводимом в действие паром самой машины и позволявшим моментально остановить самый быстрый поезд. Это было его первым изобретением.

Он продал за хорошую сумму свой тормоз и отныне мог без помех предаваться научным работам. Вое остальное уже известно читателю.

У мистера Токсона была сестра, попавшая после разорения семейства в такое же положение, как и брат. Мисс Елена Токсон, которой обстоятельства менее благоприятствовали, чем ее брату, последовательно была швеей, модисткой, редактором одного журнала, стоявшего за эмансипацию женщин, и, наконец, получила место наставницы в пансионе. В Америке, как и в Европе, пансион является убежищем для тысячи бедных молодых девушек, но получить место наставницы здесь, может быть, более трудно, чем на другом берегу Атлантического океана, так как конкуренция тут несравнимо больше. У американцев наставница в пансионе получает не более половины того, что может заработать модистка и не более трех четвертей жалованья кухарки.

Мисс Токсон, в ущерб своему здоровью, немного зарабатывала уроками. Бегая почти целый год по длинным улицам Нью-Йорка, посещая за грошовую плату своих, рассеянных по всему городу учеников, она имела чуть свободного времени только в июле и августе, когда города пустуют, потому что обитатели их стремятся дышать свежим воздухом на морские берега или в горы, чтобы вместе с отдыхом отыскать там хоть немного прохлады и тени.

Мисс Елена, не смея и мечтать об отдыхе, поступала на эти два месяца горничной в более или менее приличный отель.

В американских отелях, чтобы поразить туристов- иностранцев, служат не негры и мулаты, как обыкновенно, а грациозные молодые девушки, с виду нисколько не. похожие на прислугу. Ваше удивление возрастет, когда

вы услышите, что дамы и девушки во время обеда обращаются к этим необычным служанкам, как к людям своего круга, даже как к своим друзьям.

Но дело объясняется просто: это преимущественно молодые девушки, принадлежат к хорошим, но бедным семьям, и, желая дышать морским или горным воздухом, поступают на время жаркого сезона в отели, где за стол и квартиру они прислуживают туристам во время обеда. Можно держать сто пари против одного, что слуга в том же отеле, который чистит ваши сапоги и приносит вам горячую воду для бритья, окажется студентом и профессором, поступившим туда с той же целью.

По всей вероятности, подобное существование надоело мисс Токсон, потому что в один прекрасный день она решила покинуть Америку и искать места в каком-нибудь европейском семействе. Брат ее, скопивший к тому времени несколько сотен долларов, снабдил сестру небольшой суммой, чтобы она могла совершить переезд не с пустым карманом. И вот в апреле месяце мисс Елена села на пароход Трансатлантической Компании и, немного спустя, высадилась в Гавре.

Известно, что французское правительство вверяет корабли Трансатлантической Компании управлению своих морских офицеров, отчисляемых для этого от флота, которые тем не менее сохраняют свое звание и все права. Так и пароходом, на котором ехала мисс Елена, управлял лейтенант Пензоне, кавалер ордена Почетного Легиона, видный мужчина тридцати лет.

Пензоне происходил из не очень зажиточной семьи и сам своими силами проложил себе дорогу. Он находился в том возрасте, когда человек, не ожидая более исполнения честолюбивых замыслов молодости, чувствует, что сердце его бьется, что оно совершенно свободно от юношеских иллюзий, требует любви и нежности.

Так заметил он мисс Токсон, молодую, робкую пассажирку, избегавшую других путешественников? Не казалось ли, что там, на носу парохода, куда она ходила искать уединения, молодая девушка хочет беседовать с ветром и волнами?

Какой роман завязался между этими двумя существвами, уже достаточно утомленными тяжелой жизнью?

Еще не прибыли, они в Гавр, как лейтенант объяснился мисс Елене в любви и предложил свою руку и сердце.

Мисс Токсон не просила времени подумать и, без всякого жеманства, с радостью сказала «да».

Десять лет протекли для них счастливо без малейшего облачка, как вдруг все изменилось. Пензоне умер во время одного из своих рейсов от желтой лихорадки, оставив на руках вдовы восьмилетнего сына.

Это несчастье навсегда разбило жизнь Елены. В своем отчаянии она едва могла думать о материальных средствах, которых лишилась со смертью мужа. Но друзья позаботились в ней. Тело лейтенанта было привезено в Европу за счет Компании и похоронено на Энгувильском кладбище, хорошо знакомом всем любителям прогулок и находящемся на берегу бурных волн, как бы для того, чтобы предложить поэтам удобный сюжет для антитезы. Там навсегда остановилась жизнь бедной вдовы. Ничто отныне не могло оторвать: ее от этого уголка земли.

Однако надо было подумать о существовании. Пенсии, выдаваемой правительством и Трансатлантической Компанией, было достаточно для одной вдовы, а что касается Эдгара Пензоне, то нашлись добрые покровители и поместили его в Гаврскую коллегию, где он мог получить образование.

Его история похожа на таковую всех школьников. В восемь лет он немного узнал по латыни бесконечно мало по гречески, чуть-чуть по истории, несколько географических названий и имел элементарные понятия, недостаточные для живого языка, из немецкого. Прибавьте сюда же клочок математики, бледный очерк естественных наук и, – в довершение всего, – смутные понятия по словесности. Только одно знал Эдгар в совершенстве, когда вышел из коллегии с дипломом бакалавра в кармане, – это английский язык, которому он выучился не в коллегии, а дома, с матерью, в вакационное время.

Не нужно, однако, забывать гимнастику. С некоторого времени ей отведено обширное место среди учебныхпрограмм, молодой Эдгар, нисколько не имея притязаний фигурировать среди школьных героев по части кулачных боев и турниров, тем не менее широко предавался тому, что на современном жаргоне называется физическим воспитанием, и, если он не приобрел в коллегии научных знаний, то развил силу и гибкость тела молодого атлета.

Получив диплом, Эдгар должен был позаботиться о своем существовании, потому что помощи он ни откуда не ждал, а разделять с матерью ее пропитание бедной вдовы не решался и, вместе с тем. с ужасом отгонял от себя мысль о каком-либо пособии. Диплом бакалавра не давал ему права поступить в высшее учебное заведение, открывшиеся перед ним дороги были не очень многочисленны и не особенно прибыльны. Поэтому молодой Пензоне был на верху блаженства, когда после нескольких месяцев напрасных поисков ему удалось получить сверхштатное место в морском министерстве.

Морское министерство состоит из пяти правлений, из которых каждое насчитывает пять или шесть отделений, кроме частных, как например: учреждение для моряков- инвалидов, отделение гидрографическое, морская школа и т.п. Пензоне поступил в бюро по отчетности материалов, подведомственное правлению главной отчетности. В среднем он просиживал в присутствии с 10 ч. утра до 4 ч. вечера, получая за это полторы тысячи франков в год или 125 франков в месяц, считая удержки в эмеритарную кассу. Но этого было слишком мало для жизни в Париже.

Впрочем, его обязанности были не очень сложны. Молодой чиновник ведал исключительно отчетностью по ящикам с консервами, издержанными морским департаментом. С утра до вечера он переписывал только цифры и названия на большие разграфленные листы, из которых каждый имел в заголовке одно из следующих названий: Род консервов; – количество ящиков или жестянок; – вес каждого ящика или жестянки; – цена; – поставщики; – отправка в магазин; – взятие из магазина;- место назначения; замечания. Вот и вся та работала которой страдал бакалавр.

Пензоне удивлялся, как и следовало, назначению этих прекрасных белых листов, которые ему предстояло испестрить чернилами. Чья душа не затрепетала бы от восторга, узнав, что, благодаря этим документам, морской министр мог, если бы ему пришла в голову фантазия, проследить выход из склада и, говоря точнее, полную историю малейшей коробочки с сардинками!

Только одно занимало нашего чиновника: из всех столбцов, которые он должен был заполнять, один всегда оставался пустым, это замечания. Но после недолгого размышления он открыл причину этого. Те единственные, которые могли делать замечания относительно консервов, были солдаты и матросы, употреблявшие консервы, а мнения их никогда не спрашивали.

Пензоне похудел и побледнел за этой бесплодной работой и, без сомнения, достаточно изучив дело в полгода, отправился к своему непосредственному начальнику, офицеру академии, проводившему целые дни за кулисами театра Клини. Пензоне попросил у него, во- первых, перемены, если возможно, образа занятий, и, во- вторых, прибавки жалования.

Перед этой двойной просьбой начальник, несмотря на свою солидность, не мог удержаться от восклицания и ответил Пензоне, что срок для сверхштатных определяется в два года, по истечении которых им предоставляется право участвовать в конкурсе и только тогда, в случае успеха, они поступают на место с окладом в две тысячи четыреста франков, а пока, в ожидании будущих благ, Пензоне может продолжить свое дело, не докучая бесполезными просьбами своему начальству.

После этого Пензоне осенила гениальная мысль. Он часто от матери слышал о мистере Токсоне, его дяде, которого она в последнее время совершенно потеряла из виду, но который однако раз в год присылал ей письмо, правда, немного сухое и официальное, что, впрочем, объяснялось складом характера американцев. Из корреспонденции мать и сын знали о карьере ученого, хотя и без писем газеты достаточно прокричали об его открытиях и прославили его имя. И вот в один прекрасный день Эдгар взял лист превосходной министерской бумаги с заголовком – Французская республика – Морское ведомство, – и написал своему дяде.

Он яркими красками набросал свое положение,

высказывая сильное желание сделать более лучшую карьеру, описал род своих занятий и каких усилий ему стоило добиться даже этого. Если ему нет места в Старом Свете, то не может ли ему дядя поискать такового в Новом?

Ответ ученого не заставил себя ждать. Он был короток, но многозначителен.

Дорогой Эдгар! – писал дядя.

Твое содержание слишком незначительно, чтобы на него можно было прожить. У нас на это не пошел бы даже самый последний негр. Мне нужем лаборант в мою лабораторию. Если ты согласен занять это место, я его оставлю за тобой. Уведоми меня, во всяком случае. Если твоя мать захочет тебя сопровождать, то она будет желанной гостьей в моем доме и заменить моей дочери мать, которую Господь отозвал к себе и которую я оплакиваю вот уже два года.

Искренне любящий тебя,

Д.-Т.-А. Токсон.

P. S. – Посылаю тебе на переезд пятьсот долларов.

Это письмо повергло Пензоне в безграничную радость. Он прочитал его в 8 часов утра, в полдень получил бумагу об отставке из рук самого начальника, не ожидавшего, чтобы так легко отказывались от права на пенсию, этого идеала каждого француза – а в половине седьмого был по дороге в Гавр.

Вдова Пензоне поздравила сына, но отказалась следовать за ним. Ни за что в мире она не соглашалась покинуть Гавр, где почивал последним сном ее возлюбленный, а что касается сына, то пусть он отправляется один, напутствуемый ее благословением.

Таким образом, Пензоне сделался лаборантом мистера Токсона.

Уже год прошел, как он занимал эту должность, и под руководством своего дяди сделал большие успехи в науках. Несмотря на наружную суровость, ученый в глубине души питал к своему племяннику нежное чувство вместе с некоторой доле презрительного сожаления, как к потомку другой расы, и какой расы! – менее практичной и более других легкомысленной! – К французской расе, настолько отличной от янкикоторым мистер Токсон, в своей национальной гордости, не был далек от мысли приписывать умственное превосходство над остальными народами и будущее господство над Вселенной.

Пензоне по обязанности занимался естественными науками и, благодаря своим способностям, делал в них немалые успехи, – и, между прочим, не чувствовал к ним особенной любви – его стремления были иные Он превосходно проделывал реакции над различными веществами, но теоретическая часть науки занимала его только наполовину: часто он зевал над черной доской, испещренной формулами и чертежами. И с каким удовольствием по окончении работы он выходил из лаборатории! С какой нескрываемой радостью он освежал свою разгоряченную кровь, расправлял свои мускулы предаваясь занятиям разного вида спорта, которым его физическое воспитание положило доброе начало. Верховая езда, бокс, фехтование, – Пензоне увлекался всем этим! Он, как стрелок, не имел себе равного. Из револьвера и пистолета он бил без промаха, за что в Чикагском клубе атлетики единогласно получил пальму первенства. Сам мистер Токсон был в восторге от этого.

Что же касается мисс Деборы, то она затруднялась бы, если бы ее спросили, высказать свое мнение о кузене-французе: так оно было неопределенно. С точки зрения физической она отдавала ему должное, как красивому молодому человеку среднего роста, с прекрасными темными волосами, с выразительными карими глазами, улыбчивого, с непринужденными и свободными движениями. В нравственном отношении она считала его за приятного компаньона, услужливого и забавного, умеющего с юмором сказать всегда кстати. Вот и все. А не было ли там, в глубине сердца, мысли, что Пензоне, которого обстоятельства сделали товарищем по юности, может когда-нибудь сделаться спутником ее жизни? Она находила его милым – и ничего более. Однако после разговора с отцом, во время которого мы только что присутствовали, она не раз имела случай убедиться в добром сердце и изобретательном уме своего кузена.