"Окно с видом на площадь" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

Глава 17

Возможно, великое благо, что человек не может постоянно жить с высоким эмоциональным напряжением. Вмешиваются мелочи повседневной жизни, и нервы, и мускулы, собранные в комок и подготовленные, чтобы встретить несчастье, неизбежно расслабляются, теряя напряженность, если битва еще не началась. И ум обращается к более мелким проблемам.

Хотя я убеждала себя, что мне дана только небольшая передышка и рано или поздно миссис Рейд с Гарт за спиной сделает так, как хочет, я постепенно, пока ничего серьезного не происходило, начала вести себя так, как будто ничто не изменилось.

Рождество быстро приближалось, и хотя хозяин дома и хозяйка были в мрачном настроении, дом Рейдов охватила некоторая предпраздничная суета. Слуги по крайней мере хорошо знали, что необходимо сделать для подготовки к рождественским дням, и многие дела были переданы в их руки. Нужно было подумать о детях и составить план, чтобы в праздничные дни им было приятно и весело.

Даже если были сказаны сердитые слова по поводу моего присутствия в доме и вынесено соответствующее решение, потом отмененное, то сейчас каждый делал вид, что ничего об этом не знает. Гарт могла кинуть на меня мстительный взгляд, но ничего другого себе не позволяла. Лесли вела себя так, будто и речи никогда не заходило о моем увольнении. Большей частью мы избегали друг друга. Конечно, я знала, что она обязательно сделает так, как находит нужным, хочет этого Брэндан или нет, но сейчас между всеми нами установилось что-то вроде рождественского перемирия.

Если Эндрю и знал, что произошло после того, как он покинул дом в тот день, он даже не упомянул об этом, и хотя я замечала, что он открыто наблюдает за мной, но старалась держать его на расстоянии и не поощряла дружеские отношения между нами. Себе самой я призналась в том, что потеряла к нему уважение из-за того, что он продал свой талант миссис Рейд, но ему я не высказала своего мнения. Время от времени я почти с тоской вспоминала о вечере, который мы с Эндрю провели у мамаши Сантини. Мне не следовало вспоминать об этом.

Я должна надеяться только на себя.

Вскоре после возвращения из поездки к бабушке Селина принялась дразнить нас всех, распевая на все лады: «У Селины есть секрет! У Селины есть секрет!»

Эта глупая назойливая песенка стала раздражать меня.

— Ну, конечно, у тебя есть секрет, — сказала я ей. — Приближается Рождество, и у нас у всех есть секреты. Но не следует этим хвастаться.

Капризно наморщив носик, она посмотрела на меня.

— Но это совсем не тот секрет. Я знаю то, что вы не знаете. И Джереми тоже не знает. Но я не скажу вам, потому что если я это сделаю, кто-то меня отшлепает.

Лучше всего было не обращать внимания на ее песенку, и я больше не задавала ей вопросов, чтобы не поощрять ее.

Из-под лестницы в эти дни плыли вкусные запахи того, что выпекали к празднику; они добирались до самого верха к нам и заполняли все пространство дома. Аромат душистых пирогов с тыквой и мясным фаршем смешивался с терпким запахом солений. Знакомое теплое благоухание свежеиспеченного хлеба соединялось с запахом корицы и печенья на патоке.

Фуллер втащил в дом огромную рождественскую елку и поставил ее в большой гостиной, а нам предстояло ее нарядить. Появление елки уже само по себе было волнующим событием. Она дарила нам кусочек живого леса в этом мертвенно-коричневом зимнем мире, и аромат хвойных иголок примешивался к рождественским запахам.

И все же, несмотря на обычные приготовления и несколько взволнованную суматоху наверху и внизу, я не могла и сравнить атмосферу в доме Рейдов с теми Рождественскими праздниками, которые запомнила с детства. Рождественские дни для меня всегда были овеяны душевным теплом и любовью. Это было празднование особого и удивительного Дня Рождения, и об этом мы никогда не забывали, даже в радостном предвкушении подарков, которые дарили сами и получали от других.

Хозяйка дома заставила себя подняться с постели, начала череду визитов и приглашений и даже принялась строить планы. Я была уверена, что Гарт не одобряет ее намерений и боится, как бы эти усилия окончательно не лишили ее сил, но Лесли, казалось, с головой ушла в бесконечные разъезды, хотя и без особого чувства радости.

Брэндан оставался безразличным ко всему, что происходило вокруг него. Он делал только то, что требовалось, но держался отстранение и не участвовал в подготовке к празднику. Я мало видела его и, хотя это мне многого стоило, придерживалась только единственной цели: заниматься Джереми, играть и работать вместе с ним, дарить ему мою дружбу. «Этого вполне достаточно, — сказала я себе, — чтобы занять мои мысли и время, а также большую часть моего сердцам.

Между Джереми, Селиной и мной в предрождественские дни велась серьезная игра в секреты. Возможно, я вдохновляла и подстрекала эти преувеличенные предосторожности потому, что на самом деле я остро ощущала внутреннюю пустоту предпраздничной суматохи в доме Рейдов. Поэтому мы сновали из комнаты в комнату, и каждый старался укрыться от того, кто получит подарок, который в данный момент готовился и заворачивался. И это немного помогало. Независимо от бледного света газовых ламп и мрачной темноты холлов, дом казался ожившим, отражая предпраздничное волнение, создаваемое детьми.

За два дня до Рождества Джереми вошел ко мне в комнату и сказал, что Селина подсматривает за другими. Он поймал ее за этим занятием уже дважды. У нее совсем нет понятия чести, когда дело касается секретов других людей, и с этим что-то надо делать.

— Она и в вашу комнату сунула нос, — предупредил он меня. — Я видел, как она выходила из нее вчера, когда вы были внизу. Давайте проведем ее, мисс Меган. Давайте спрячем наши подарки там, куда она не пойдет.

Меня это больше развлекало, чем беспокоило, и я, конечно, не ожидала ничего такого, чего можно было опасаться.

— И где же находится это место, ты полагаешь? — спросила я. Джереми протянул руку и что-то положил мне на ладонь. Я ощутила холодное прикосновение металла и поняла, что он намеревался сделать. Первым моим желанием было отвергнуть идею спрятать наши подарки в комнате его отца. Но все же имелся и довод, чтобы не отказываться от этого немедленно.

Если бы я могла действовать, как мне хотелось, то я давно бы уже открыла комнату, убрала оттуда все, обставила ее заново, придав ей такой вид, который бы не имел ничего общего с прошлым. Такая, как сейчас, запертая и таинственная, с запретом говорить и стремлением избежать даже упоминания о ней, она явно представляла собой нездоровую привлекательность для Джереми. Молчание и то, как другие отводили глаза при упоминании о комнате, только усиливали ужас, который еще не прошел и который так больно ранил Джереми. Даже если мальчик не посещал эту комнату один, а сейчас так и было, тайна запертой комнаты все же привлекала его внимание, а этого я и не хотела допустить. Я быстро приняла решение.

— Почему бы и нет? — сказала я. — Неси сюда твои сверточки и положи их вместе с моими. Когда никого рядом не будет, мы воспользуемся этим и спрячем их там, где Седина не будет их искать.

Джереми, казалось, был доволен, но не очень возбужден по этому поводу, и я поздравила себя с тем, что мое решение оказалось правильным. Время от времени в течение дня он притаскивал свои маленькие, но теперь уже многочисленные подарки ко мне в комнату, а Седина не знала, чем он занят. Мы подождали до вечера и, когда она уже была в постели, приступили к осуществлению своего плана. Признаюсь, что к этому времени я чувствовала себя немного неспокойно. Наша конспирация казалась уже не такой оправданной, как мне представлялось раньше.

Джереми не пошел спать в свое обычное время и проскользнул ко мне в комнату, готовясь отнести подарки вниз. Именно тогда я предложила изменить наши планы:

— Почему бы нам не оставить твои сверточки вместе с моими здесь, Джереми? Седина больше не заглянет сюда. А завтра уже Сочельник, и вечером мы сможем положить их под елку. Мальчик укоризненно покачал головой.

— Вы же обещали мне, мисс Меган. Селина точно будет завтра утром всюду совать свой нос.

Было очень соблазнительно выпытать у него, какая истинная причина скрывалась за этой настойчивостью, но я не смела. Если я сейчас не выполню условия нашего соглашения, он может исключить меня из сообщников и больше не будет доверять мне. Конечно, ничего особенного не произойдет, если я пойду с ним в комнату его отца. Мы спрячем там свои подарки и тут же выйдем обратно. План казался очень простым и неопасным, и я старалась отбросить свои предчувствия.

— Теперь пора, — настаивал Джереми. — Ну пойдемте же, мисс Меган. Мама и дядя Брэндан обедают, и все слуги внизу. У мисс Гарт болит голова, и она отправилась в постель. Селина спит.

Я освободила корзинку для шитья и позволила Джереми положить в нее свои подарки. Затем, держа в руках несколько своих свертков покрупнее, я стала спускаться вниз, а Джереми шел рядом. Мы двигались очень тихо, иногда переглядываясь, как настоящие заговорщики. Мы не смогли захватить с собой сразу все подарки, и Джереми, казалось, был этому рад.

— Нас не должны поймать, — шептал он мне и преувеличенно осторожно оглядывался и смотрел за перила лестницы.

В одном смысле его поведение успокаивало меня. За всю жизнь у него было так мало мгновений нормального детского волнения, тогда как большинство детей играют до бесконечности, не задумываясь. Сегодня, как я начала понимать, мы не только прятали подарки от маленькой любопытной девочки. Мы играли в пиратов и бандитов. Мы были будто разбойники или грабители на дороге. Мы спрячем свои награбленные сокровища от зубов закона, но если только нас поймают в наших отчаянных делах, то, наверное, повесят на рее или на ближайшем дереве.

Ужас того, что когда-то произошло в комнате Дуайта, не имел ничего общего с нашей сегодняшней проделкой, и я не очень боялась за Джереми. Не так, как раньше.

Когда мы добрались до комнаты, он открыл дверь своим ключом и торопливо подтолкнул меня в комнату. Неожиданно я оказалась там в полной темноте, с руками, занятыми свертками. Содержимое корзинки Джереми высыпал на ковер у моих ног. И прежде чем я смогла произнести хотя бы слово протеста, он захлопнул за собой дверь и, оставив меня в мрачной темноте этой холодной и таинственной комнаты, убежал наверх, чтобы забрать оставшиеся свертки с подарками.

Мои глаза ничего не видели в темноте, и я споткнулась об один из свертков Джереми, пытаясь ощупью отыскать путь к бюро, на котором, как я знала, стояла свеча.

Неуверенно двигаясь вперед с протянутыми руками, я вдруг засомневалась в правильности выбранного направления. Куда я шла? Куда я повернула, войдя в комнату? Всегда становится как-то не по себе в кромешной тьме, когда вдруг сознаешь, что окружающие предметы непонятно как сдвинулись и стоят не на своих местах.

Я пробиралась ощупью, мое дыхание участилось, и вдруг мое обоняние уловило нечто необычное в застоявшемся воздухе холодной комнаты. Это заставило меня насторожиться. Я затаила дыхание, не решаясь пошевелиться и в то же время погружаясь в аромат фиалок. Обострившееся чутье подсказало мне, что я в комнате не одна. И на самом деле, теперь, когда я прислушивалась с величайшим вниманием, я ощущала другое существо, которое дышало так же тихо, легко и учащенно, как я. Но это другое существо имело то преимущество, что попало в эту комнату еще до меня, и глаза его уже приспособились ко мраку.

Какое-то шестое чувство предупредило меня о необходимости молчать, ничего не спрашивать и не оставаться ни секунды в этой комнате наедине с женщиной, чье малейшее движение распространяло запах фиалок в воздухе. Но где же находилась дверь в этой темной, как преисподняя, комнате? И где же Джереми? Я буду в безопасности в то мгновение, когда он откроет дверь. Тогда можно будет увидеть того, кто прячется в этой комнате. Но он все не возвращался, и я услышала слабое шуршание шелка от движения женщины где-то совсем рядом со мной. Возможно, она решила преградить мне путь к двери?

Я пыталась уговорить себя, что глупо так паниковать. В доме были другие люди, и мне стоило только закричать, чтобы они прибежали. Но ощущение присутствия кого-то, таившего злой умысел против меня, было так остро, что я не могла ни говорить, ни двигаться.

Она подошла так близко ко мне, что я инстинктивно подняла руку для защиты, и мои пальцы задели ее платье. И вдруг она зашептала мне в ухо:

— Не шевелитесь!

Это предупреждение было произнесено таким хриплым голосом, что я не смогла определить, кто это был. Пальцы, холодные, мертвенные, дотронулись до моего лица и спустились на шею. В порыве отчаяния я подняла руки, отбросила эти пальцы и вывернулась из их цепкой хватки. Она отпрянула от меня на мгновение, возможно, испуганная моим неожиданным движением, и ткань ее одежды выскользнула из моих рук. Ужасный шепот раздался снова, теперь у меня за спиной:

— Если уйдете, то будете в безопасности. Если останетесь в этом доме, то поплатитесь за это.

Мои глаза уже стали привыкать к темноте, и я смогла различить узкую полоску слабого света под дверью. Наконец-то я знала направление. Отбросив ногой сверточки, высыпанные Джереми на ковер, я бросилась к двери, распахнула ее и с силой захлопнула за собой, так что это, должно быть, разнеслось по всему дому.

В этот момент Джереми поднимался по ступенькам с нижнего этажа навстречу мне. Я повернула ключ в замке с торжествующим видом, чувствуя, что поймала в комнате что-то злое — кого-то, кто должен обнаружить себя, если вздумает убежать оттуда.

Я подбежала к Джереми и повернула его назад.

— Не сейчас! — с настойчивостью прошептала я ему. — Сейчас же пойдем наверх!

По моему виду он понял, что возражать не следует, и подчинился мне без слов. Мы не произнесли ни слова, пока не вошли ко мне в комнату. Затем он повернулся ко мне с тревогой на лице:

— В чем дело, мисс Меган? Вы побелели, и вас трясет. Что случилось?

— Джереми, почему ты задержался? — с трудом переводя дыхание, спросила я. — Почему ты закрыл меня там и убежал?

Он был очень удивлен, увидев, как я напугана, но ответил спокойно:

— Меня позвал дядя Брэндан. Он выходил из столовой и услышал, что я иду по лестнице. И мне пришлось сойти вниз и объяснить, почему я еще не в постели.

Мое сердце стало понемногу успокаиваться, а когда я села в свое кресло-качалку, то уже не ощущала так сильно предательскую слабость в коленях.

— Что ты ему сказал? — спросила я.

— Только то, что мы прятали рождественские подарки и что это большой секрет. Поэтому он отпустил меня и даже не ругал. К тому же он торопился уехать на вечер. Вы что, боитесь этой комнаты, мисс Меган?

Лучше было сказать правду, чем позволить ему думать, что я боюсь чего-то сверхъестественного.

— Там кто-то был, — сообщила я. — Кто-то дышал в темноте. Кто-то, желающий причинить мне зло. Я вышла оттуда как можно скорее и заперла ее там одну.

— Как? С нашими подарками? — воскликнул Джереми, и его испуг совершенно не относился к тому, что со мной произошло.

— Она ничего не сделает с подарками, — сказала я. — Но рано или поздно ей придется выйти. И тогда мы узнаем, кто это. Мне очень жаль, что дядя Брэндан уехал.

Джереми презрительно хмыкнул, показывая этим, что мои рассуждения не делают чести моей проницательности. Он подошел к двери и распахнул ее.

— Пойдемте, — произнес он, подбирая оставшиеся свертки. — Там сейчас нет никого, а мы должны спрятать подарки и посмотреть, целы ли те, которые там. Давайте отнесем туда и эти.

Пока я еще колебалась, он разговаривал со мной со снисходительностью взрослого. В другое время это вызвало бы у меня улыбку.

— Есть и другие ключи от этой комнаты, мисс Меган, — говорил он. — И кроме того, вторая дверь закрыта на внутреннюю задвижку. Если кто-то захочет скрыться из комнаты, он может отодвинуть задвижку и выйти в будуар моей матери. Пойдемте вниз сейчас же. Вы можете взять свечу, если хотите, — милостиво разрешил он.

Перед логикой доводов Джереми я начала чувствовать себя, как человек, попавший в глупое положение. Возможно, та борьба в темноте была вызвана моим слишком живым воображением. Как бы то ни было и кто бы там ни был, я предоставила ей прекрасный шанс запугать меня. И она очень хорошо воспользовалась им.

Я больше не возражала и пошла вниз с Джереми, на этот раз взяв с собой свечу.

Отворив дверь, мы оставили ее открытой настежь, разгоняя темноту светом из холла и от моей свечи. Я увидела, что Джереми был прав. В комнате никто не прятался. Задвижка на второй двери была выдвинута, и дверь была оставлена незапертой. Джереми опустился на колени и молча стал считать свои сверточки, пока не удостоверился, что все они целы.

Я отвлеклась от него и окинула взглядом комнату. Мое внимание привлек предмет у противоположной стены. Там, на полированной поверхности бюро, стоял высокий турецкий подсвечник, который я всегда видела в комнате Лесли.

— Ты не видел свою мать внизу в столовой? Она обедала вместе с твоим дядей? — спросила я.

Он рассеянно покачал головой, так как все его внимание было занято сверточками, которые он укладывал в ящик бюро.

— Не знаю, может быть, и обедала.

«Значит, — подумала я, — это могла быть и она. И она могла оставить свой подсвечник, уходя из комнаты». Но я ничего не сказала Джереми. Не совсем уверенными движениями я помогла ему уложить наши рождественские подарки в ящик. Никто нас не потревожил. Никто не видел нас и, насколько я заметила, никто не проходил мимо двери, пока мы не закончили своего дела. Но в воздухе был слабый аромат фиалок, и вместе с ним, казалось, нависал страх. Во мне крепла уверенность, что в доме таилось что-то гораздо более серьезное, чем просто недовольство моим присутствием.

Может быть, это была Гарт, вновь переодевшаяся в платье своей хозяйки и надушившаяся ее духами? Я не знала. Здесь могла быть как та, так и другая.

Ради моей собственной безопасности лучше было переубедить Брэндана и покинуть этот дом, пока я еще могу это сделать. Но оставался Джереми, и я знала, что никогда не брошу его по причине, которая была слишком похожа на трусость. Должны появиться более убедительные доводы, чтобы заставить меня покинуть его, а то, что произошло в этой комнате, не было таким, хотя и доставило мне огромное беспокойство.