"Лис и империя" - читать интересную книгу автора (Тертлдав Гарри)

VI

— Ты идиот! — возопил в ужасе Джерин, — Ты олух, наглец, растяпа, кретин, болван, сумасшедший, дурак, стоеросовая дубина…

— Благодарю, лорд король. Я уже получил некоторое представление о том, какого вы мнения обо мне, так что можете больше не утруждаться, — ответствовал Райвин с обидой.

— О, я пока лишь разогреваюсь, — возразил гневно Джерин. — Я еще даже не помянул твоих предков, если у тебя таковые имеются, не перешел от них к твоим скверным привычкам и к тому, насколько рьяно демоны пяти чистилищ поджарят тебя после смерти, которая, возможно, наступит гораздо раньше, чем ты полагаешь, поскольку мне чертовски хочется убить тебя прямо сейчас.

— Будь же благоразумен, дражайший мой Лис, — произнес укоризненно Райвин. Как правило, это увещевание утихомиривало его приятеля и сюзерена. — Неужели ты мог себе представить, что я вылью сок сладкого винограда на равнодушную землю, вместо того чтобы привезти его с триумфом к тебе?

— А как насчет владыки сладкого винограда, Райвин? — вскричал Джерин, слишком возмущенный, чтобы удерживать себя в рамках. — Как насчет Маврикса? Ты хочешь опять иметь с ним дело? Или ты хочешь, чтобы он имел дело с тобой? Что случится, когда Маврикс и Фердулф познакомятся? Насколько далеко ты захочешь от них оказаться, когда это произойдет? И сможешь ли ты в этом случае убраться подальше?

— Не знаю, — потупился Райвин.

Ответ был скорее всеобъемлющим, чем что-либо проясняющим.

— Почему ты никогда загодя не задумываешься о подобных вещах? — грозно вопросил Джерин, хотя и так прекрасно знал, что при слове «вино» все мало-мальски напоминающее связные мысли вылетает у Райвина из головы.

— Лорд король, представьте, что у вас лет этак двадцать не было женщин и вдруг вы встречаете не одну, а около полудюжины отменных красавиц, каждая из которых не просто согласна на ваше общество, а прямо-таки страстно его желает, — запричитал Райвин. — Неужели бы вы от них отвернулись? Неужели пролили бы их кровь, вместо того чтобы ими насладиться?

— Это не одно и то же, не заговаривай мне зубы, — отмахнулся Джерин. — Тебя не очень-то ограничивали. Ты прекрасно обходился и элем.

— Мужчина, желающий женщин, может при их отсутствии обойтись и мальчиками, — ответил Райвин. — Или даже овцами, если ему это не претит. Однако все это вовсе не означает, что он потерял к женщинам интерес.

— Мне следовало бы вылить его прямо сейчас, — раздраженно заявил Джерин.

Он полагал, что эти слова нагонят на Райвина страху, но южанин-переселенец, напротив, повеселел.

— Значит, ты не сделаешь этого?

— Нет, — неохотно уронил Джерин. — Сначала мне нужно как следует все обдумать. И, будь оно проклято, гораздо тщательнее, чем это когда-либо удосуживался делать ты.

— Да благословят вас боги, лорд король! — пылко вскричал Райвин.

Он схватил Джерина за руку, чем очень того встревожил, затем страстно облобызал ее, чем встревожил того еще больше.

— Не бойся, — сказал Райвин, посверкивая глазами. — Я не из тех, кто любит мальчиков, даже подросших, в этом ты можешь быть уверен. — Сменив тон, он продолжил: — Э-э, лорд король, почему вы не станете выливать вино?

Джерин устало вздохнул.

— Потому что я видел, и много чаще, чем мне бы хотелось, что ты, вино и воля богов каким-то образом связаны между собой. Единственное объяснение, которое я могу этому придумать, заключается в том, что твоя голова совершенно пуста, поэтому им ничего не стоит наполнять ее своими желаниями.

— Я полюбил сок сладкого винограда гораздо раньше, чем познакомился с Мавриксом, — возразил Райвин. — И был бы очень рад, если бы это знакомство не состоялось, ибо и без него я продолжал бы пребывать без ума от вина.

— Все это, без сомнения, правда, — отозвался Джерин. — Но все это не имеет никакого отношения к количеству запасов пшеницы, закопанных вокруг расположенной близ Лисьей крепости деревушки, а также, боюсь, не имеет отношения и к тому, почему ты нашел это вино и почему решил привезти его сюда, в лагерь.

— Может быть, и так, лорд король, — сказал Райвин. — Предположим, что это действительно так. Тогда, раз уж я действую по воле богов, а не руководствуюсь собственными желаниями, почему же ты на меня злишься? Ведь я всего лишь пустоголовый тупица, через которого они выражают свою волю.

— Потому что… — Тут Джерин умолк, открыв рот, ибо понял, что возразить ему нечего. — Потому что ты легко поддаешься внушению, черт возьми! — нашелся он миг спустя. — А еще потому, что ты бы привез с собой это вино, даже если бы бог виноделия ничего не нашептал тебе на ухо, и ты прекрасно сам это знаешь!

— Подобное заявление как нельзя лучше служит доказательством моей правоты — величественно произнес Райвин. — Но раз ты не собираешься вылить вино, что ты с ним сделаешь?

— Приставлю к нему стражей, чтобы ты его не выдул, — ответил Джерин без промедления, и Райвин сник. — И никто другой тоже, — добавил он из справедливости, но это мало взбодрило его приятеля-Лиса.

— Ты лишаешь жизнь всякой радости, — простонал Райвин.

— Надеюсь, что так, — сказал Джерин, что удручило Райвина еще больше.

Итак, вино поместили под охрану. Райвин продолжал ворчать. И не только он. От большинства ворчунов Джерин попросту отмахивался. Но от Араджиса Лучника он отмахнуться не мог.

— Что ж, давай, собрат мой по титулу, — сказал ему Лис. — Если хочешь посмотреть, что произойдет, пожалуйста. Если хочешь встретиться с Мавриксом лицом к лицу, действуй. Ты король. Ты можешь поступать как хочешь, по крайней мере пока боги не возражают.

— А что, если я выпью его и ничего не случится? — потребовал ответа Араджис.

— Тогда ты можешь назвать меня дураком, — сказал Джерин. — А что, если все же что-то случится? Останется ли от тебя хоть что-нибудь, что могло бы назвать меня дураком?

Араджис пробурчал что-то себе под нос. Джерин не разобрал, что именно, но Лучник тяжело зашагал прочь, сердито поддевая носком сапога траву при каждом шаге. Он не решился отведать вина. Джерин хотел было отпустить по этому поводу шуточку, но передумал.

И тут еще кое-кто проявил к вину интерес, причем в совершенно неожиданной форме. Фердулф приблизился к Лису и заговорил с ним очень вежливо, чего еще никогда не бывало.

— Пожалуйста, разреши мне попробовать сок винограда, — попросил он.

Джерин в недоумении уставился на него. Насколько он мог припомнить, слово «пожалуйста» до сих пор в лексиконе Фердулфа отсутствовало. Поэтому (хотя, разумеется, и не только поэтому) он не ответил категоричным отказом.

— Зачем тебе это?

— А ты как думаешь? — ответил полубог, отчасти, но не полностью вернув своему тону нотки раздражающего превосходства.

У Джерина был ответ, по крайней мере ему так казалось, но он промолчал. Он ждал. Высокомерие постепенно покинуло Фердулфа. Гораздо более кротко он произнес:

— Если я выпью вина, то, возможно, мой отец появится здесь.

Такой вариант развития ситуации приходил на ум и Лису. Но он не слишком-то его привлекал, что бы ни думал при этом Фердулф.

— Если твой отец появится здесь, — осторожно спросил он, — что ты предпримешь?

Фердулф выглядел смущенным, расстроенным и совершенно не походил на себя прежнего, то есть на зловредного мальчугана, усердно пытающегося насолить всем вокруг.

— Не знаю, — ответил он. Такой ответ тоже был ему несвойствен. — Думаю, я бы спросил у него, зачем он меня породил и что намеревается со мной делать дальше. Это для начала, а потом… кто знает?

«Зачем он породил тебя? — подумал Джерин. — Насколько я могу судить, лишь для того, чтобы досадить мне». Здесь Маврикс, безусловно, преуспел.

Вслух же Лис сказал:

— Почему ты спрашиваешь у меня разрешения? Уверен, что у тебя достаточно сил, чтобы одолеть стражей, которых я там поставил.

— О да, — без заминки ответил Фердулф. — Но я знаю, что моя попытка вызвать отца может повлечь за собой неприятности. Поэтому я решил сначала спросить, прежде чем что-либо затевать.

Это тоже совсем не было похоже на Фердулфа. Ничто в мире, пожалуй, не могло его испугать. А Маврикса он, выходит, побаивался.

— Не думаю, что пришло время для такой встречи, — ответил Джерин. — Скажи мне честно, ведь так?

Маленький полубог сник.

— Наверное, не пришло, — согласился он и побрел прочь с опущенной головой, но вдруг развернулся, подскочив при этом в воздух на половину своего роста. — А если бы мой отец все-таки здесь появился, разве он не принял бы нашу сторону в борьбе против Элабонской империи, которая так унижала Ситонию сколько-то там веков?

— Может быть, — признал Джерин и ничего больше не стал добавлять, опасаясь напомнить Фердулфу, что люди северных территорий являются такими же элабонцами, как и имперские жители. Он направил внимание малыша на другое: — Однако вспомни, что сказал императорский маг: империя Элабон управляет Ситонией очень долгое время, а ситонийские боги ничего с этим не могут поделать, кроме как поносить угнетателей. Тогда какой же нам толк от Маврикса?

Фердулф вновь опустился на землю. Ничего не сказав, он пошел, куда шел, из чего Лис заключил, что он тоже усомнился в могуществе своего божественного родителя. Вид смиренного Фердулфа явился для него самым новым из впечатлений за последние дни.

Он взглянул в сторону бурдюков с вином. Возле стражей, их охранявших, толклась довольно порядочная толпа. Сначала его это встревожило. Затем Лис несколько успокоился. Если вокруг вина будет крутиться столько народу, то это сильно усложнит задачу тому (тут перед его внутренним взором возникла умильная физиономия Райвина), кто вздумает умыкнуть какое-либо количество виноградного сока.

Пока Лис все это обдумывал, к нему подошел Вэн и сказал:

— Ради всех богов, капитан, я уже так давно не смачивал винцом глотку. Если бы мне было позволено развязать хоть один бурдючок… Постой, Лис! Что ты, по-твоему, делаешь, тысяча чертей, глядя на меня вот так, как ты сейчас смотришь? Проклятье, Лис, убери свой меч в ножны. Ты что, свихнулся?

— Не я, а мир вокруг меня, — ответил Джерин.

Вэн пристально взглянул на него в поисках каких-нибудь признаков, что это шутка. Судя по тому, с каким видом чужеземец, покачивая головой, отошел от приятеля, он их не обнаружил.

На следующее утро армия северян проехала мимо очередного селения из тех, что некогда относили себя к небольшим городкам. Сейчас же тут наблюдался неумолимый откат к худшей версии деревенского захолустья. Впрочем, у Лиса не было времени об этом посожалеть, ибо впереди, в двух полетах стрелы, отряд имперских воинов в колесницах, запряженных быстрыми лошадьми, принялся осыпать стрелами авангард северян.

— Ха! — воскликнул Араджис. — Они не так умны, как считают. — Не дожидаясь ответа Джерина, он крикнул: — Райвин! Высылай верховых!

— Йо, лорд король, — отозвался Райвин и в свою очередь отдал соответствующий приказ.

И всадники помчались в атаку. Джерин пытался высмотреть, не среди них ли Маева, но безуспешно. Судя по тому, как Дагреф по мере удаления верховых вытягивал шею, он тоже искал ее взглядом.

Всадники приблизительно в том же темпе, что и в первом крупном сражении между южанами и северянами, разгромили воинов на колесницах. Они были быстрее и маневреннее своих врагов, а стреляли ничуть не хуже. Вскоре повозки устремились обратно на юго-запад, спешно и беспорядочно отступая.

— Думаю, нам следует выстроиться в боевую шеренгу, — сказал Джерин Араджису. — Мы можем наткнуться на имперскую армию в любую минуту.

Лучник нахмурился.

— Если мы не встретим имперских псов, то продвижение развернутым строем нас сильно задержит. — Однако после недолгого размышления он кивнул: — Пусть будет по-твоему. Если мы напоремся на них, не будучи готовыми к бою, они заставят нас о том пожалеть.

Как и перед недавней битвой с силами Элабонской империи, он остановил войско и крикнул:

— Рассредоточьтесь вправо и влево! Образуйте боевую шеренгу! Вправо и влево!

Как и следовало ожидать, воины разразились восторженными криками, что не переставало удивлять Лиса, хотя он, кажется, давно мог бы привыкнуть к подобной реакции солдатских масс. Ну почему, почему им не приходит в голову, что, растягиваясь для боя, они приближают момент, когда их могут убить, покалечить или обречь на долгую и мучительную агонию? Если бы люди задумывались об этом, никому бы не захотелось выходить на поле брани, войны сами собой прекратились бы, и тогда…

И что тогда? Тогда никто бы не умирал ни в бою, ни от ран после боя. Однако это вовсе не означало, как тут же подметила склонная к логике часть сознания Джерина, что род человеческий был бы избавлен от смерти и от смертных мук. Люди не боги, их подстерегают недуги, например, лихорадка со своим длительным изнуряющим бредом или удар, обездвиживающий несчастных, отнимающий речь и порой обрекающий их на многолетнее ожидание уготованной им кончины.

Если вдуматься, не существует хороших способов переселения в другой мир, есть лишь плохие и еще хуже. При таком подходе, возможно, гибель в бою выглядит не столь ужасно.

Джерин взглянул на Фердулфа, парящего, как пушинка, над войском. Полубоги, в отличие от их породивших божеств, отнюдь не бессмертны. Хотя, как правило, они живут дольше обычных людей и умирают такой смертью, какой простые смертные могут лишь позавидовать. Например, засыпают и не просыпаются. Джерину сделалось интересно, думает ли сейчас о своей возможной смерти Фердулф? Вряд ли. Ни один нормальный четырехлетний ребенок не задумывается над такими вещами.

Тут Араджис вскричал:

— Всадники тоже рассредоточьтесь. Вправо и влево. Ударим теперь по врагам с обоих флангов и посмотрим, сумеем ли мы их умыть.

Верховые, не взятые Райвином в конный рейд, радостно заулюлюкали, занимая указанные позиции. Джерину тоже вдруг захотелось присоединить к этому улюлюканью и свой крик. Обращаясь к своему собрату по титулу, он сказал:

— А ты быстро схватываешь.

Араджис одарил его холодным взглядом:

— Когда твой отец впервые вложил меч тебе в руку, разве ты сразу понял, как с ним обращаться? Вот и ты дал мне новое оружие, и я начинаю понимать, как его можно использовать.

— Справедливое замечание, — признал Джерин. — Даже более чем. Очень многие, сталкиваясь с чем-то новым, либо делают вид, что его не существует, либо пытаются использовать его как нечто старое и привычное, несмотря на то, что оно совсем не походит на это самое старое и привычное.

— Многие люди глупцы. — В голосе Лучника слышалось холодное презрение. — Если скажешь, что ты этого не заметил, будучи бароном, потом принцем, а потом королем, я назову тебя лжецом прямо в глаза.

— Не скажу, — ответил Джерин. — Думаю, разница между нами в том, что ты презираешь людей за их глупость, а я нахожу их смешными… по крайней мере, очень стараюсь. Боги знают, что это не всегда легко.

— Легко? — фыркнул Араджис. — Если хочешь знать мое мнение, это также и бесполезно.

Джерин и не ожидал от него другого ответа. Как ни крути, а именно высокомерие помогло Араджису достичь небывалых высот. Можно сказать, предельных в сложившихся обстоятельствах, если только ему не удастся разгромить своего главного соперника Лиса и стать единоличным правителем всех северных территорий, а затем перевалить через горы и свергнуть Кребига Первого с его трона.

— Мы очень разные, — не проявив особой оригинальности, повторил Лис.

— Так и есть, — согласился Араджис. — Иногда мне кажется, что ты в легкомыслии не отличаешься от трокмэ. Но потом, оценивая твои действия, а не слова, я начинаю думать, что ты просто хорошо притворяешься. За все эти годы мне так и не удалось раскусить тебя до конца.

И он бросил на Джерина осуждающий взгляд.

— И прекрасно.

Больше Джерин ничего не сказал. Его очень устраивало, что у Араджиса до сих пор не составилось о нем твердого мнения, ибо именно это помогало им сохранять пусть и натянутые, но мирные отношения.

Не успели они возобновить разговор, как Фердулф со свистом спикировал к ним и крикнул, указывая на юго-запад:

— Если там, за следующим подъемом, не имперская армия, тогда это стадо слонов.

Через минуту с той же вестью вернулись и верховые.

Араджис с восхищением оглядел малыша.

— Он прилетел к нам быстрее всадников. — Лицо его приняло озабоченное выражение. — Война стала бы совсем другой, если бы у враждующих войск имелись отряды летучих шпионов. Не знаю, можно ли вообще рассчитывать на какой-то успех, если противник доподлинно знает, что ты собираешься предпринять?

— Можно, если я правильно понимаю, — ответил Джерин. — Надо лишь делать вид, что ты замыслил одно, а действовать совершенно иначе.

Араджис вперил в него изучающий взгляд и какое-то время молчал. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало невольное уважение:

— Йо, ты бы уж точно придумал, как это обстряпать. Ты действительно хитрый демон, ничего не скажешь.

И он, энергично жестикулируя, закричал на своих солдат и на воинов Лиса, которые недостаточно быстро, по его мнению, образовывали боевой строй. Дагреф, правивший колесницей отца, спросил:

— Почему Лучник не мог сразу понять, какая увертка необходима, имей каждая из сторон возможность следить за подготовкой противника к схватке?

— Потому что он соображает не так быстро, как ты, — ответил Джерин, — а еще он не любит думать о маловероятных вещах. Однако вот что я тебе скажу, сынок: если бы он обнаружил, что кто-то действительно следит за ним сверху, его диспозиции были бы самыми обманчивыми из всех, какие только можно себе представить.

— Это бесспорно, — закивал Вэн. — Когда угроза реальна, Араджис прекрасно с ней справляется. Если нет, он просто не утруждает себя размышлениями о ней.

— Глупости, — сказал Дагреф, фыркнув. Он взмахнул поводьями, переводя лошадей на рысь. — Маловероятные вещи имеют обыкновение воплощаться в реальность. Кто мог подумать, что Элабонская империя вдруг вырвется из-за Хай Керс?

— Я сам не думал, — признался Джерин, — и был бы очень рад, если бы этого не произошло, уж поверь.

Элабонский тракт заметно расширился, вдалеке завиднелись вражеские войска.

— Но империя здесь, и нам придется иметь с ней дело.

— Клянусь богами, мы все же заставили их себя уважать, — сказал Вэн. — Эти зазнайки уже не мчатся к нам, как в прошлый раз. Тогда им казалось, что они смогут сломить нас и обратить в бегство, но мы этих вонючих сукиных сынов проучили.

— Да, — кивнул Джерин, не слишком довольный переменой в тактике неприятеля.

Ему бы хотелось, чтобы враги оставались невосприимчивыми к урокам. В этом случае с ними легче было бы иметь дело. Он покосился на чужеземца.

— Вы только послушайте, как наш храбрец отзывается об империи Элабон! Можно подумать, что он родился в северных землях и провел всю жизнь среди людей, привыкших ее поносить и мешать с грязью.

— Иди к черту, — ответил Вэн с достоинством. — Это война, и я на твоей стороне, поэтому все имперские для меня, разумеется, куча ублюдков. Если бы я воевал на их стороне, каждый северянин был бы для меня мерзким бунтовщиком. Вот. Разве это не разумно?

— Даже более чем разумно, — ответил Джерин.

Он наблюдал, как всадники Райвина, рассыпавшись влево и вправо, берут фланги неприятельской армии в клещи. Имперские не стали высылать колесницы, чтобы их сдержать. Этот урок они тоже усвоили. А вот чего они не усвоили, с возрастающей радостью отметил про себя Лис, так это того, что без заслонов оба крыла их непременно будут смяты.

Дагреф понял это одновременно с ним.

— Что это они, по-вашему, делают? — требовательно спросил он, словно школьный учитель, поглядывающий на нерадивых учеников.

— Они собираются проиграть эту битву, — сказал Вэн. — Пускай. Если кто-то думает, что меня это огорчает, то он полный болван.

Вэн принялся развивать свою мысль (Джерин знал, что это может длиться и длиться), но потом, удивленно хрюкнув, умолк.

Приблизившись к флангам имперской армии на расстояние полета стрелы, лошади вдруг стали падать.

— Это магия, отец? — спросил Дагреф.

— Не думаю, — ответил Лис. — Если хотите знать мое мнение, то я полагаю, что имперские с обеих сторон своих позиций разложили проволочные ежи. Ежи срабатывают против упряжек, так почему бы им не сработать и против лошадей-одиночек.

Некоторые конники Райвина прорвались сквозь преграду и принялись осыпать людей Элабонской империи стрелами. Но часть всадников не решилась двигаться дальше, а тем, кто все же решился, пришлось основательно замедлить ход. В результате предполагаемая разрушительная атака превратилась в серию жалящих мелких наскоков.

Увидев это, имперские воины разразились радостными криками. В их рядах заревели трубы. Теперь и они покатили вперед, ибо, стоя на месте, невозможно сдержать натиск мчащихся неприятельских колесниц.

Солдаты обеих армий кричали. Люди Джерина и Араджиса — нестройно, разрозненно, имперские — в свирепом единстве, так эффективно себя оказавшем еще в первом сражении. Полетели стрелы. Как всегда, первые выстрелы результата не возымели. Но расстояние между армиями быстро сокращалось. То там, то здесь люди начали вскрикивать, заржали лошади, из перевернутых колесниц на землю посыпались воины.

— Куда мне править, отец? — спросил Дагреф, когда Джерин, натянув тетиву, стал озираться в поисках первой мишени. — Король Араджис, кажется, не слишком-то следит за организацией боя, не так ли?

Сказанное сопровождалось неприкрыто презрительным фырканьем. Не успел Джерин ответить, как Вэн рассмеялся и сказал:

— То, что ты сын своего отца, испортило тебя, парень. Араджис предоставил нам достойное поле брани и хороший шанс на победу, если мы будем отчаянно драться. Я видел множество военачальников, которые умудрились дожить до старости и растолстеть, хотя гораздо меньше пеклись о своих людях.

Дагреф вновь фыркнул. У него были слишком высокие мерки, и он был слишком юн, чтобы понимать, с какими трудностями сталкивается большинство смертных, пытаясь сопоставить логику своих выкладок с реальным ходом вещей. Он подчеркнуто твердо сказал:

— Ты мне не ответил, отец.

— Правь туда, где увидишь доспехи получше или богато убранных лошадей, — сказал Лис. — Люди высокого ранга любят покрасоваться.

— Хо! — воскликнул Вэн.

Его бронзовые доспехи и шлем с пышным гребнем были, без сомнения, самыми выделяющимися на поле.

— Ты меня слышал.

Боевое облачение Джерина не было позолочено или даже отполировано. Кожу, покрытую бронзовыми чешуйками и местами истершуюся, пятнали заплаты. Но все это тем не менее обладало изрядной прочностью, а лошади, которыми правил Дагреф, низкорослые и грубошерстные, казалось, не ведали, что такое усталость. Их прародительницей была кобылка с долин Шанды, которую Вэн купил более двадцати лет назад по пути в Элабон, куда он направлялся вместе с Лисом и Элис. Кобылка уступала потомкам в размерах и стати, но лошади крепче нее Джерин еще не встречал.

Дагреф, послушный отцовской воле, указал на одного имперского малого: его доспехи, отливавшие позолотой, дополняла малиновая накидка, развевавшаяся у него за спиной. Джерин пустил стрелу. Офицер элабонской армии вскинул обе руки в воздух и вывалился из колесницы навзничь.

— Отличный выстрел! — вскричал Вэн.

Сам он не пользовался луком в бою, но на похвалы отменным стрелкам никогда не скупился.

Дагреф между тем направил лошадей к другому имперскому воину в щегольском облачении. Джерин выстрелил, но промахнулся. Каким бы хорошим стрелком он ни считался, как ни велик был его опыт стрельбы с вихляющейся колесницы, промахиваться все же ему доводилось чаще, чем попадать. Разочарованный, но не утративший боевого задора, он потянулся через плечо за очередной стрелой.

Хлоп! Вражеская стрела поразила левую лошадь в упряжке — прямо над левой передней ногой. Кобыла упала, словно подкошенная: видимо, стрела пронзила ей сердце. Ее падение помешало бегу соседки. Колесница накренилась, протряслась пару безумных мгновений на одном колесе и перевернулась, вывалив наземь весь свой экипаж.

Оказавшись в воздухе. Джерин услышал собственный крик. Ему и раньше приходилось вываливаться из колесниц. Он попытался свернуться в клубок, чтобы смягчить приземление, но все равно принявший его рыхлый грунт вдруг обрел твердость гранита. Шлем слетел с головы и откатился куда-то, правую сторону туловища, ударившуюся о почву, пронзила резкая боль. Но когда он с трудом попытался встать на ноги, ему это удалось. Значит, кости не сломаны. Это было уже кое-что… вернее, будет, если он проживет достаточно долго, чтобы оценить степень своей удачливости в бою.

Оказалось, что он по-прежнему сжимает в руке лук. Нет, уже не лук… в отличие от костей, крепкое дерево не выдержало удара. Лис отбросил обломки в сторону и выхватил меч. Затем принялся искать глазами Вэна и Дагрефа. Оба тоже были уже на ногах и выглядели целыми и невредимыми. Значит, на данный момент им, как и ему, повезло.

Вопрос же о том, сколько продлится их и его везение, оставался открытым, но обещал вот-вот закрыться. Колесницы империи Элабон надвигались на них, с каждым мигом становясь все громадней. Одна повозка с грохотом летела прямо на Дагрефа, тот — худой, безбородый, не имевший при себе ни меча, ни копья — выглядел самой легкой добычей из трех оказавшихся на земле северян.

Джерин кинулся на помощь сыну… очень медленно, подволакивая правую ногу, но оказалось, что Дагреф ни в чьей помощи не нуждается. Его никчемность и неказистость были на деле обманчивыми, это он перенял у отца. Будучи с виду совершенно незащищенным, Дагреф сжимал в руках хлыст, которым он только что настегивал лошадей (точно такой же, какой недавно превратил в змею Кэффер). Он ждал, а когда элабонская колесница придвинулась ужасающе близко, взмахнул хлыстом, ударив одну из лошадей по мягкому нежному носу.

Животное заржало от шока и боли. Оно остановилось как вкопанное и попыталось дать задний ход. Возница, естественно, этого не допустил, зато колесница пронеслась мимо Дагрефа, вместо того чтобы опрокинуть его и смешать с грязью. А когда ее развернуло, хлыст опять взвился в воздух. Возница взвизгнул столь же пронзительно, как до этого лошадь. Он схватился за глаза. Двое сотоварищей по экипажу подхватили поводья, выпавшие из его рук.

Но ни тому, ни другому не удалось удержать их. Непростительная оплошность, так как шанс у них был лишь один. Дагреф вновь щелкнул хлыстом. Один из элабонцев завопил. В следующее мгновение он снова взревел, так как Вэн вонзил ему копье в бок, — взревел и рухнул. Джерин вскочил в колесницу. Остававшийся невредимым имперский солдат оказался лучником. Для самозащиты у него имелся лишь кинжал, что вовсе не помогло ему оберечь себя. Перевалившись через поручни колесницы, он побежал прочь, воя и истекая кровью.

Убивать возницу казалось делом не очень-то честным, ибо тот по-прежнему не отнимал рук от лица. Однако в разгаре битвы понятие честности становилось весьма относительным. Джерин зарубил возницу своим мечом, перекинул осевшее тело через борт колесницы и схватил поводья. Он открыл рот, чтобы позвать Вэна и Дагрефа, но те уже сами запрыгивали в повозку.

Лис церемонно передал поводья сыну.

— Думаю, ты знаешь, что с ними делать, — сказал он.

— Он умеет управляться и с другими вещами, — заметил Вэн, широко улыбаясь. — Не так ли, дорогой Дагреф Хлыст?

— Кто… я?

Дагреф выглядел невероятно довольным собой.

Люди по-разному обзаводятся прозвищами. Если ты очень бледный или очень толстый, то можешь получить кличку еще до того, как начнешь ходить. Или вообще не получишь. Так и будешь добавлять к своему имени имя родителя всю свою жизнь. А вот заслужить прозвище на поле брани дано не каждому. По правде сказать, очень и очень немногим.

— Дагреф Хлыст, — согласился Джерин. — Все-таки лучше, чем Дагреф Умник, или Дагреф Зануда, или…

— Поскольку хлыст все еще у меня в руке, — многозначительно заметил Дагреф, — благоразумный человек оставил бы подобные высказывания на потом.

— Благоразумный человек не стал бы делать очень многое из того, что я позволял себе в жизни, — парировал Джерин.

— Ты благоразумнейшее создание из всех, кого я знаю, — тут же заявил Вэн.

— Может, и так, но это говорит не в пользу тех, кого ты знаешь, — возразил Джерин.

Он имел в виду, разумеется, Фанд, но сохранил достаточно рассудительности, чтобы о ней не упоминать. Вместо этого он сказал:

— Насколько, кстати говоря, благоразумно раскатывать на колеснице, когда ни у одного из нас нет лука?

— Тебе надо было забрать лук у того имперского олуха, которого ты вышвырнул из повозки, — сказал Вэн.

— Да, это было бы благоразумно, — согласился Джерин. — Если бы я вовремя об этом подумал. Однако у меня не получается думать обо всем сразу, как бы мне этого ни хотелось.

— Что ж, раз оно так, — сказал Вэн, — нам, похоже, придется, на манер всадников Райвина, посмотреть, насколько близко мы сможем подобраться к имперскому войску. Во всяком случае, такое сражение мне более по душе.

— И почему меня это не удивляет? — пробормотал Джерин.

Будучи очень крупным и сильным, чужеземец, естественно, был превосходен в ближнем бою. Однако любой лучник вполне мог подстрелить его прежде, чем ему представилась бы возможность проявить себя во всей красе.

Дагреф воспринял разговор между старшими как указание к действию и направил колесницу к ближайшей повозке имперской армии. Воины Элабонской империи, видя такую же, как у них, колесницу, замешкались на роковой миг, прежде чем сообразили, что в ней враги. Одного из них Вэн проткнул копьем, другого Дагреф вывел из строя хлыстом, и к тому времени, как эта недолгая схватка завершилась, Джерин вновь обзавелся луком.

Он потянулся рукой за спину, чтобы достать из колчана стрелу. В следующее мгновение один из имперских воинов заголосил, словно длиннозуб, и схватился за бедро. Лис выпустил еще одну стрелу. Эта в цель не попала. Он вновь полез в колчан, но тот оказался пустым.

Лис нахмурился. Колчан был почти полон, когда он вылетел из колесницы. Он злобно выругался. Наверное, почти все стрелы рассыпались, когда его шмякнуло оземь. А он даже этого не заметил. Занятый, впрочем, кое-чем более неотложным… то есть пытаясь спасти свою шкуру.

— Ну же, Лис, — обратился к нему Вэн. — Что же ты не стреляешь в этих сукиных сынов, а?

— Вот что я тебе скажу, — ответил Джерин. — Как только ты придумаешь способ протыкать их без копья, я начну их дырявить без стрел.

— Что?

Чужеземец вытаращил глаза. Но тут же его лицо прояснилось.

— А-а. Вот оно что. Мы снова в заднице, а? Что ж, давайте опять действовать тихой сапой.

— Рано или поздно у всех кончатся стрелы, — сказал Дагреф.

— О, в самом деле. — Джерин кивнул. — Вопрос только в том, закончатся ли они до того, как нас расстреляют? Этот вопрос всегда интересен, в любом бою.

— Интересен? О да. Хм.

Вэн фыркнул, затем сплюнул. С одной стороны, демонстрируя отвращение, с другой, несомненно, бравируя. По мнению Джерина, мало у кого на поле брани остается во рту достаточно слюны для плевка. Даже на свой счет он был не очень уверен. Чтобы проверить, как у него со слюной, Лис заработал языком и щеками.

Но тут его перестало заботить, способен ли он сейчас плюнуть. Там, впереди, в имперских рядах виднелся проем. Колесницы южан разошлись, объезжая перевернувшуюся повозку, а вновь не сомкнулись. Он огляделся. Невдалеке от него находилось приличное число колесниц трокмуа, набитых лесными разбойниками. Раздумывать, откуда они тут взялись, было некогда, и Лис махнул им рукой. Пара дикарей нацелила на него свои луки, но, услышав крик на своем языке, варвары опустили оружие.

— Давайте туда, — кричал Лис, указывая на брешь, — и мы отхватим здоровенный кусок у этих южных нахалов!

— Ты хочешь, чтобы я погнал упряжку в эту дыру в надежде, что варвары последуют за нами? — спросил Дагреф.

В его тоне слышалось явное неодобрение.

Но Джерин сказал:

— Именно так.

— Будет немного неловко, если трокмуа предпочтут избавиться от тебя с помощью этих имперских придурков, — заметил Вэн.

Что в сущности означало: «Если это случится, нас убьют».

Джерин не мог припомнить, слышал ли он когда-либо столь элегантно завуалированный намек на нешуточную опасность. Однако и это его озаботило мало.

— Вперед, — велел он Дагрефу. — Поторопись, пока они не заткнули брешь.

— Ладно.

Сын послал упряжку вперед.

Лис дико взвыл, когда их колесница втиснулась в щель между двумя такими же колесницами, которыми управляли солдаты-южане. Те не сразу попытались преградить путь отчаянным северянам, решив, что всякий, кто мчится в возке, сработанном южнее Хай Керс, непременно должен быть другом.

И они слишком поздно осознали ошибку. Джерин сделал выпад в лицо одного из южан, того, что был слева. Этот удар застал неприятеля врасплох вдвойне, ибо Лис нанес его левой рукой. Вэн, находившийся справа, ткнул копьем имперского лучника так, что тот вывалился из повозки. Малый был до смешного обескуражен… вернее, был бы, если бы муки агонии позволили ему как-либо реагировать на что-то еще.

— Что ж, думаю, теперь все поняли, кто мы, — сказал Дагреф.

— Я чертовски хорошо знал, что все это поймут, — ответил Джерин в тот миг, когда возле самого его уха просвистела стрела. — Что бы я хотел знать, так это сумели ли мы увлечь за собой трокмуа? Если нет…

Он не стал продолжать. Если нет, Вэн окажется прав — их убьют.

Он оглянулся через плечо… и издал вопль ликования. Трокмуа и вправду мчались к прорыву, причем даже в большем количестве, чем он ожидал. Очень часто то, что элабонцу представлялось губительно-глупым в бою, трокмэ принимал лишь за повод к потехе. Джерин был сердечно этому рад, сознавая, что имперские луки теперь будут нацелены не только на него одного. Южанам придется заняться другим: попытками зарастить брешь, прежде чем она расколет их войско надвое. Иногда блестяще выполненный кинжальный маневр имеет значимость много большую, чем фронтальный напор тупой силы.

Колесницы теперь сошлись колесо в колесо. Все рубили, кололи и стреляли друг в друга. Имперские элабонцы, казалось, ощущали некий суеверный страх перед трокмуа. Наверняка все то время, пока Элабонская империя отсиживалась за Хай Керс, в ней очень часто судачили о лесных дикарях, хотя в глаза никого из них не видали. Однако все эти суеверия имели власть лишь до первого удачно отбитого натиска. После чего битва вошла в привычное русло. Воины дрались с воинами — и только.

Со своей стороны трокмуа набрасывались на имперских солдат с почти болезненной неукротимостью. Элабонцы были не менее чужды лесным разбойникам, чем сами они элабонцам. Но теперь трокмуа поселились южнее Ниффет, успев взрастить там целое новое поколение. Для них люди Джерина являлись ненавистными южанами уже лишь отчасти. Как-то соседствуя, и те и другие мало-помалу начинали приятельствовать, а иногда и роднились.

Но ни одно из этих смягчающих обстоятельств не распространялось на пришлецов из-за гор. Те были самыми чистопробными, самыми что ни на есть беспримесными врагами. И трокмуа налетали на них, практически не заботясь о собственной безопасности. Главным для них было нанести как можно больше урона незваным гостям.

Безудержная свирепость лесных разбойников заставляла южан подтягивать к ним все новые силы, а поскольку именно эта схватка могла иметь решающее значение для всей битвы, сил этих требовалось все больше, и имперские командиры волей-неволей оголяли свой фронт в других местах, на что Джерин, собственно, и рассчитывал.

— Туда! — Как и в прошлый раз, он направил Дагрефа в очередную брешь между двумя имперскими колесницами. — Если мы прорвемся и затащим с собой нескольких трокмуа, то действительно расколем сук иных сынов пополам.

— Йо, отец.

Дагреф погнал лошадей. Дикие возгласы возвещали о том, что трокмуа по-прежнему мчатся следом.

Имперские воины, оказавшиеся перед ними, конечно, осознавали, что должны сдержать северян и не дать своему фронту распасться. Но вряд ли они могли что-то сделать, когда на них неслось столько врагов. Один из южан выпустил стрелу. Какой-то трокмэ позади Лиса отчаянно завопил. А сам Лис оказался в очень выгодной позиции, чтобы застрелить имперского лучника, если бы его колчан не был пуст.

И тут имперский лучник взвыл, хватаясь за бок, из которого теперь торчал пучок перьев. Попасть в него под таким углом, сближаясь лоб в лоб, было, конечно же, невозможно. Джерин повернул голову вправо. Узнав одного из всадников Райвина, он махнул ему рукой. Тот махнул в ответ, широко улыбаясь.

— Мы сделали их! — закричал Вэн. — Клянусь богами, они в мясорубке. Теперь остается только превратить их в фарш.

— Сравнение неудачное, — сказал Джерин. — Мясо в мясорубке не пытается сломать ножи.

— Разве сейчас подходящий момент для литературной дискуссии? — спросил Дагреф.

— Наверное, нет, — признал Джерин.

Имперский солдат, которого выбросило из колесницы, запустил в него камнем. Тот с лязгом отскочил от наплечника, плечо под которым вмиг запульсировало от боли. Может, это было аргументом в поддержку точки зрения Лиса, а может, и нет. Как бы там ни было, копье Вэна отреагировало на неожиданное вмешательство весьма остро. После чего со стороны имперского литературоведа не последовало никаких дополнительных комментариев или метафор.

Поскольку часть армии элабонцев-южан оказалась отрезанной и окруженной, остальное войско империи начало отступать. С той же профессиональной четкостью, что и раньше, до которой всем северянам — и трокмуа, и элабонцам — было весьма далеко. Южане по-прежнему держали ряды и продолжали сражаться, вместо того чтобы взять ноги в руки, как это обычно делали побежденные обитатели северных территорий. Они отнюдь не стенали: «Ах, мы разбиты! Ах, да хранят нас боги!» Их поведение скорей говорило: «Ладно, на этот раз вы взяли верх. Но возможно, это просто везение. Посмотрим, что будет, когда мы вновь схлестнемся».

Размышляя об этом, Джерин сказал:

— Что меня беспокоит, так это то, что мы побили их уже дважды. Почему же они не свыкаются с мыслью, что дерутся хуже, чем мы?

— Вероятно, они свыкаются с мыслью, что им понадобится подкрепление с той стороны гор, — ответил Дагреф.

— Лучше бы ты этого не говорил, — сказал Джерин сыну. — Где в таком случае взять подкрепление нам? Отец Даяус, где нам его взять, даже если они его не получат? Это же просто чертово чудо, что мы с Араджисом в нынешней ситуации деремся на одной стороне!

— Что мы предпримем, если империя пришлет еще одно войско с той стороны Хай Керс? — спросил Дагреф.

— Либо продолжим драться до последнего, либо сдадимся и снова станем обманывать империю, не платя ей никакой дани, как я это делал когда-то, — ответил Джерин.

Вот, пожалуйста, он выигрывает сражение, а Дагреф заставляет его чувствовать себя так, будто он его проиграл. Лис подпустил в голос твердости:

— Давай решать проблемы поочередно, если позволишь. Если мы умудримся растерять то, в чем преуспели сейчас, империи уже не нужно будет заботиться о дополнительной армии.

— Это разумно, отец, — заявил Дагреф после обычной раздумчивой паузы.

— Как мило с его стороны признать это, а, Лис? — хихикнул Вэн.

Дагреф начал было говорить что-то еще, но Джерин прервал его, как, собственно, и чужеземца.

— Продолжите после того, как битва будет закончена, — отрезал он, — А пока давайте посмотрим, что мы можем сделать, чтобы поскорее ее завершить. — Он возвысил голос до крика: — Имперские воины! Сдавайтесь, и я обещаю вам жизнь!

От оказавшихся в мешке колесниц долетело:

— А кто ты такой и почему мы должны верить твоему обещанию?

— Я — Джерин Лис, король Севера, — ответил Лис.

Время от времени скромность его доспехов не только не доставляла ему преимуществ, но и чинила некоторые неудобства. Если бы он был разодет как король, никто из этих парней не стал бы выяснять, каков его статус. Однако в этом случае они, возможно, приложили бы все усилия, чтобы его уничтожить.

— А что ты с нами сделаешь, если мы сложим оружие? — спросил тот же голос.

Этот вопрос был хорош и уместен. Но, к сожалению, требовал незамедлительного ответа.

— Если вы сдадитесь сейчас, — сказал Джерин, — я заберу у вас оружие и отправлю на север, на поселение в крестьянские деревушки. По одному или по двое в каждую, чтобы вы не могли сговориться и опять выступить против меня. Это лучшее, что я могу сделать. Вы согласны? В противном случае вы либо погибнете прямо здесь, либо превратитесь в рабов, если сдадитесь позже и мы решим сохранить вам жизнь. Что скажете?

Воин, задававший вопросы, бросил свой лук на землю и снял шлем.

— Мне такие условия подходят, — заявил он решительно.

Его товарищи тоже принялись разоружаться. Едва Джерин понял, что они и вправду сдаются, он тут же выделил небольшое число своих воинов, чтобы те присматривали за пленными, а остальных повел за собой дальше на юг, преследуя основную часть имперской армии.

Вскоре он нагнал Араджиса Лучника.

— Ха! — воскликнул Араджис. — А я-то все кумекаю, что с тобой стряслось, Лис. Ты исчез на какое-то время, и передо мной даже забрезжила перспектива сделаться единственным королем северных территорий, но теперь вижу, что о том рано думать.

Очевидно, он не очень расстроился бы, если бы Лис погиб, но и то, что тот уцелел, тоже не очень его опечалило. Лис ничего не имел против такого его отношения к своей персоне.

— Это ведь не та колесница, на которой ты выехал утром?

— Не та, — согласился Джерин. — Они, как ни странно, пытались убить нас и чуть было в этом не преуспели.

То, что он не носил королевских регалий, вероятно, спасло его шкуру.

— Ха! — вновь воскликнул Араджис. На этот раз его возглас был скорей ироничным. — Но ведь не преуспели же. Что у них действительно замечательно получается, так это уходить с поля боя, — Он выбросил руку вперед. — Посмотри, как слаженно они отступают. Если бы они столь же слаженно и сражались, то могли бы и победить.

Джерин надул щеки, изобразив, будто разворачивает невидимый свиток.

— Триумфальное отступление Элабонской империи, объясняющее, как вышеназванную империю завоевали ее собственные войска! — провозгласил он, как глашатай.

— Ха! — в третий раз крикнул Араджис. — Совсем неплохо. Но если бы эти ублюдки после сегодняшнего поражения раскололись на мелкие части, мы без труда прогнали бы их на ту сторону гор и тем самым раз и навсегда избавились бы от них.

— Если бы только они не решили призвать подкрепление, — сказал Дагреф.

Араджис пристально посмотрел на юнца и покачал головой:

— У него столь же скверный взгляд на мир, как и у тебя, Лис.

— Хуже, — ответил Джерин.

Он взглянул на сына. Дагреф был горд собой. Да, это самое точное определение… горд до невероятности.

Вэн указал вперед, на имперскую армию:

— Они действительно уходят от нас, и гореть мне в пяти ваших элабонских чистилищах, если я знаю, как мы можем им помешать.

— Лучшее, что мы можем сделать, это отказаться от погони, раз уж не получается их разгромить, — сказал Джерин. — Если мы растянемся шире, преследуя их, они вполне могут перейти в контратаку и легко победят… почти походя.

— Очень не хочется признавать это, но боюсь, что ты прав, — сказал Араджис. — Мы соберемся с силами и ударим еще раз, но… через несколько дней. Рано или поздно они должны будут понять, что не смогут нас одолеть.

Он многозначительно глянул на Дагрефа. Тот со столь же многозначительной миной проигнорировал его взгляд. Это заставило Араджиса рассмеяться, причем вполне искренне. Обращаясь к Джерину, Лучник сказал:

— Этот паренек многих поставит на место, не так ли?

— Надеюсь, — отвечал Лис. — Естественно, ведь он много тренировался, ставя на место меня.

Дагреф снова напыжился.

Араджис принялся выкрикивать приказания, останавливая войско. Добившись, чтобы его услышали, он опять обратился к Джерину:

— А куда делся твой Фердулф? Что-то я его во время боя не видел.

— Я тоже, — сказал Джерин. — Полагаю, он занимался чем-то своим. Он свой собственный Фердулф, а не мой. Если ты забудешь об этом, он заставит тебя поплатиться.

Араджис фыркнул:

— Я запомню совет. С людьми понятней: им просто приказываешь, а если что-то не выполняется, заставляешь. Но как можно наказать непослушного полубога?

— Я отшлепал его пару раз, — ответил Джерин.

Теперь, по прошествии какого-то времени, он говорил о паре проведенных им экзекуций с непринужденным спокойствием, какого вовсе не ощущал в момент их совершения.

Ему удалось произвести на Араджиса впечатление.

— Я всегда знал, что ты храбр, — сказал Лучник. — Но никогда не думал, что ты глуповат. — Он оглядел Джерина с головы до ног. — Возможно, я ошибался.

— Возможно, — согласился Лис. — Я ведь объединился с тобой, не так ли?

Араджис задумался над его словами, а затем расхохотался. Джерин последовал его примеру. Почему бы и нет? Они только что одержали очередную победу.

Но Лису, вернувшемуся на поле брани, было уже не до смеха.

Некоторых из лежавших там мертвецов он знал большую часть своей жизни. Других, не таких пожилых, — всю их жизнь. Но и те и другие были так же непоправимо мертвы, будто он потерпел поражение. Единственное утешение ему виделось в том, что мертвы были отнюдь не все его люди. Его это вроде бы даже грело. А вот убитых — вряд ли.

Победа также ничуть не облегчила мучения раненых. Они, как всегда, или кричали, или рычали, или выли, или шипели, или молчали, кто сидя, кто лежа, кусая губы до алых струек в уголках ртов. Если бы имперская армия победила, то в их положении оказалось бы много больше тех, кого Лис знал и любил, но это ничего не меняло. Более того, раненые, сражавшиеся за империю Элабон, выглядели и мучились точно так же, как и те, что следовали за Джерином и Араджисом.

Как и после каждой из битв, Джерин делал все, что мог, чтобы помочь страждущим. Вытаскивал стрелы, промывал, несмотря на проклятия, раны элем и даже пару раз тихо перерезал горло тем, кто уже не имел шанса выжить, но был обречен на долгое и ужасное умирание.

Тут ему встретился один паренек с очень густой бородой. Кровавая повязка охватывала его правую икру, он хромал. Хотя собственные руки Лиса были по локоть в крови, у него в животе что-то перевернулось.

— Маева! — воскликнул он.

— Привет, лорд король, — сказала она. Голос у нее дрожал, но все же был тверже, чем у многих других, кому он оказывал помощь. — Они хотели вытащить из меня стрелу, но я им не позволила. Я знаю, у вас это получится лучше.

Она села на траву, бледная, но решительная.

— Сделаю все, что смогу, — пообещал Лис.

Полученный комплимент его мало обрадовал. В надежде, что разговор отвлечет ее от боли, он спросил:

— Как это произошло?

Маева взглянула на него снизу вверх с таким выражением, будто ей задали ужасно глупый вопрос. Подумав, Лис понял, что это действительно так.

— А вы как думаете? — спросила она раздраженно. — Я скакала верхом, делая то, что должна делать, и вдруг почувствовала боль в ноге. Потом посмотрела вниз и все поняла — из нее торчала стрела.

Лис кивнул и непроизвольно ощупал свое плечо. Первым ощущением в момент ранения было невероятное удивление. Боль пришла позже.

Он снял повязку.

— Ну-ну, посмотрим, что тут у нас.

Дело обстояло примерно так, как он и ожидал. Тот, кто перевязывал ногу Маевы, отрезал древко стрелы покороче, чтобы оно ему не мешало. Все правильно, только теперь это мешало Лису определить, насколько глубоко в плоть девушки вошло острие.

— Вы можете ее выдернуть? — спросила Маева.

— Я бы не стал этого делать, — ответил он, чуть придерживая дыхание. — У имперских стрел на концах есть зазубрины, как и у наших. Поэтому, если начнем дергать, сделаем только хуже.

— Что же тогда?

Маева старалась говорить спокойно, но легкое напряжение в голосе выдавало, насколько ей тяжело. Она в любой миг могла закричать, что Джерин вовсе не относил к слабостям ее пола. Множество раненых мужчин, не стыдясь, воют на поле брани. Он, кстати, сам из таких.

Острым лезвием поясного ножа Лис сноровисто разрезал штанину над раной, чтобы произвести осмотр более полно. Еще он рассек клетчатую шерстяную материю с внутренней стороны икры. Когда Лис легонько там надавил, его палец что-то кольнуло. Он ойкнул. Маева вздрогнула, зашипела и слегка вскрикнула, но тут же подавила свой крик.

— Стрела прошла почти насквозь, — сказал Лис. — Вообще-то, это неплохо. Если толкнуть, наконечник выйдет наружу, и тогда древко можно будет извлечь без особых хлопот.

Он говорил уверенно. Он знал, что говорит уверенно. У него был большой опыт разговоров с ранеными мужчинами, но почему-то сейчас эта бодрость давалась ему тяжелей, чем обычно.

— Давайте, — сказала Маева.

Теперь в ее голос добавились резкие нотки. Она собралась. Джерин тоже собрался, прежде чем приступить к делу. Но ему это не очень-то помогло. Он подозревал, что и ей тоже.

Он взялся за короткий обломок стрелы и сильно надавил на него. Он знал: чем быстрее со всем покончишь, тем лучше. Маева вскрикнула. Джерин не удивился: боль, причиняемая намеренно, всегда переносится тяжелей, чем внезапная.

Бронзовый зазубренный наконечник стрелы прорвал кожу. Хотя он был скользким от крови, Джерин сумел за него ухватиться и вытащить остаток древка.

— Ну, вот, — сказал он, — Все позади. Почти.

С собой у него был кувшин эля. Когда он с обеих сторон пробитой ноги влил жидкость в рану, Маева вновь закричала и попыталась ударить его.

— Тише, тише, — велел он ей, — Сейчас я снова перевяжу твою ногу.

Он так и сделал, взяв свежие тряпки. Кровь тут же проступила сквозь них. Маева глубоко и неровно вздохнула.

— Спасибо, — сказала она. — Теперь мне стало лучше. Простите, что я тут так нашумела.

— Я ничего не слышал, — заверил ее Джерин.

Он знал, что ей действительно стало лучше, однако вовсе необязательно, что так будет и дальше. Рана может воспалиться, и тогда девушку ждут страдания, а возможно и смерть. Но он сделал все, что в его силах, и потому постарался подбавить убедительности в свой тон:

— Скоро ты встанешь на ноги и сможешь бегать. Сухожилие не затронуто, иначе ты бы уже никогда не смогла нормально ходить. Рана должна зажить без каких-либо последствий.

— Спасибо вам, лорд король, — сказала Маева.

От ее слов ему только сделалось хуже. Если бы он не позволил ей остаться в армии и сражаться, она бы озлилась, а не благодарила его, как сейчас. Но зато была бы целехонька. Он знал, что предпочел бы последнее. Но Маева, словно заглянув в его мысли, продолжила:

— Я рада, что вы дали мне шанс повоевать, несмотря на то, что все так вот закончилось. В следующий раз, я надеюсь, мне повезет больше.

Джерин взглянул на свои руки. На них была кровь Маевы. В буквальном смысле, а теперь также, вероятно, и в переносном. Он попытался думать о ней как об очередном раненом пареньке, многие из которых говорили ему примерно то же самое, что она высказала сейчас. Но, несмотря на все усилия, у него это не получалось. Мысль о том, что ее ранили по его вине, не уходила.

— Лис! — прогремел низкий голос с другой части поля. — Где, тысяча чертей, тебя носит?

— Я здесь, — отозвался Джерин и махнул рукой.

Маева неистово затрясла головой. Ему бы подумать, перед тем как махать, и он бы остановил свою руку. Но теперь было поздно. Вэн направлялся к нему, покачивая малиновым гребнем на шлеме, делавшим его — и так слишком заметного! — еще заметней.

— Привет, Лис, — крикнул он, подходя. — Латаешь очередного…

По утробному всхлипу, сорвавшемуся с уст чужеземца, Джерин мог точно определить, в какой момент его приятель понял, кого именно он только что залатал. Поступь Вэна тут же ускорилась, но словно отяжелела. Великан склонился над дочерью.

— Что случилось? — спросил он.

Требовательно и столь же бессмысленно, как до этого Джерин.

— Стрела, — сказала Маева, изо всех сил стараясь говорить беззаботно. — Король сказал, что рана заживет хорошо.

— Ей прострелили икру, — пояснил Джерин, когда Вэн бросил на него вопросительный взгляд. — Сухожилие не задето, я в этом уверен. Все должно пройти гладко.

Да будет на то воля богов, добавил он про себя. Возможно, если повторять это снова и снова, боги станут более благосклонными.

Вэн по-прежнему смотрел на него, но уже не вопросительно, а с нарастающим гневом. Джерин хорошо знал этот его взгляд, обращенный к врагам. К десяткам и даже к сотням врагов за долгие годы их дружбы. Но никогда прежде он не ощущал его на себе. «Беги», — промелькнуло у него в голове. Без сомнения, именно это читалось и в глазах великана. Вэн рявкнул:

— Если бы не ты, Лис!..

То, что и сам Лис винил в происшедшем одного лишь себя, вряд ли утешило бы чужеземца. Джерин был в этом уверен. Но не успел Вэн продолжить, как Маева резко оборвала его:

— Оставь Лиса, отец. Сколько тебе было лет, когда тебя впервые ранили?

— Около шестнадцати, — ответил Вэн. — Какое-то время мне везло. Но с тех пор я наверстал упущенное.

И это было еще мягко сказано. Тело гиганта покрывало такое множество всяких отметин, что делалось непонятным, как ему вообще удалось выжить. Особенно после одного из ранений: страшный уродливый шрам проходил через всю грудь и живот.

— Ну, вот, — заключила Маева, словно бы подводя под разговором черту.

Но Вэн покачал головой.

— Это не одно и то же, малышка, — сказал он.

Так же думал и Лис.

— Почему нет? — возразила Маева. — Я хорошо сражалась… ну, может, не так хорошо, как ты, отец, потому что я не такая крупная, как ты, хотя и не маленькая. Я продолжала драться и после ранения — оно было не столь тяжелым, чтобы выбить меня из седла.

— Что же мне делать? — жалобно спросил Вэн.

Подобное случалось с ним крайне редко. Он взглянул на Джерина:

— Проклятье, Лис, помоги мне. Она говорит точно так же, как я в ее возрасте.

— Почему тебя это так удивляет? — поинтересовался Джерин, — Она ведь все-таки твоя дочь. Дагреф говорит так же, как я. Я даже не подозревал, что кто-то когда-нибудь будет на меня так похож. И вряд ли остальные этому рады.

— О да, я понимаю, о чем ты, — сказал Вэн.

Джерин рассмеялся. Хорошо, что хотя бы Дагрефа нет сейчас рядом. Вэн между тем продолжал:

— Но это не одно и то же! — Он повторил, и с не меньшей горячностью: — Нет, не одно! Дагреф твой сын. Естественно, что он идет по твоим стопам.

— А разве я не твое дитя только потому, что у меня отсутствует кое-что, якобы вселяющее в вас доблесть? — возмутилась Маева.

Прежде чем Вэн успел что-то ответить, Джерин сказал:

— Я встречал мужчин, щедро одаренных природой, но гораздо менее доблестных, чем ты, Маева.

— Спасибо, лорд король, — тихо ответила девушка.

Вэн бросил на Джерина сердитый взгляд.

— Дождешься от тебя помощи, — прорычал он и, тяжело ступая, зашагал прочь.

— Спасибо, лорд король, — повторила Маева, на этот раз более твердо. — Вы очень мне помогли.

— Знаю, — ответил Джерин. — Однако вот трудность: я по-прежнему не знаю, кому мне дальше следует помогать — тебе или твоему отцу? — Он неожиданно резко мотнул головой. — А вот остальные раненые точно ждут моей помощи. И если смотреть на тебя как на рядового солдата, в чем я до сих пор не совсем уверен, тогда мне нужно оставить тебя.

— Конечно, лорд король, — ответила она, будто удивляясь, что на нее можно смотреть как-то иначе.

Его это тоже удивило, позволяя надеяться, что в дальнейшем он сумеет приучить себя видеть в Маеве рядового бойца.

Джерин поднялся и сел на своем одеяле.

— Что-то не так, — произнес он сонно и огляделся.

Костры уже горели не столь ярко, как раньше, хотя часовые продолжали подкармливать пламя, чтобы оно отгоняло от лагеря ночных духов, получивших, впрочем, достаточно крови на ужин. Храп спящих солдат сливался в немелодичный хор. Чуть в отдалении стонали раненые, борясь с болью.

Казалось, все шло заведенным порядком. Но Джерина пробудила мысль, что что-то не так, в этом он был уверен. Он не знал, откуда взялась эта уверенность, она просто была. Он снова огляделся вокруг. И снова не заметил ничего странного.

Он принялся опять укладываться, но вдруг замер и еще раз огляделся. На этот раз он искал Райвина Лиса. Если где-то наклевывались неприятности, Райвин, как правило, там и оказывался. Особенно когда дело касалось вина. Правда, вина дело не касалось уже долгие годы. Но теперь все изменилось. Вино стало поводом для тревог, а следовательно, и Райвин.

Но нет, вон он лежит футах в двадцати справа, храпя точно так же, как и все остальные. Джерин тихонько и облегченно вздохнул. Раз этот малый не замешан в назревающих неприятностях, то, скорее всего, ничего страшного не происходит. Во всяком случае, многолетний опыт приучил его думать так.

Он зевнул и снова лег. Но несмотря на усталость и на наличие поблизости Райвина, сон не шел.

— Что-то не так, — вновь произнес Лис, на этот раз совсем тихо, и поднялся, зная, что не сумеет успокоиться, пока не убедится, что колющее чувство тревоги порождено в нем воображением и нервотрепкой вчерашнего дня.

Вид спящего Дагрефа его тоже обрадовал, хотя сам по себе этот умник вряд ли мог что-нибудь учинить. Однако вместе с Маевой… Она, правда, ранена. Сам Лис, будучи раненым, ничего такого бы не затеял, но кто может предугадать, что взбредет в голову детям, ведь они так юны? Впрочем, пока Дагреф спит, распластавшись на одеяле, эта парочка явно не сможет ничего натворить.

Часовой подкладывал ветки в костер. Услышав шаги, он поднял голову.

— Все в порядке, лорд король? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Джерин. — Это я и пытаюсь выяснить.

И он побрел дальше.

Ленджиел, вот кто способен на многое! И как маг, и как просто ловкач. Он даже успел доказать это делом. Подумав так, Джерин встряхнулся и поспешил быстрым шагом туда, где содержали имперского колдуна. Охрана была настороже. Джерин тоже насторожился, увидев, что Ленджиел не спит, а сидит и разглядывает его.

— Нет, лорд король, он ничего плохого не делает, — заверил Лиса один из охранников. — Иногда ночью он просыпается… хочет в кустики, понимаете. А потом вновь засыпает и тогда уж ведет себя совсем хорошо.

— Правда? — Джерин сурово взглянул на Ленджиела. — А мне кажется, что он ищет очередной способ сбежать.

— Если бы я его нашел, то не преминул бы им воспользоваться, иначе любой назвал бы меня дураком, — сказал чародей. — Ваши люди более бдительны, чем я ожидал. — Он скроил кислую мину. — Вообще, очень немногое по эту сторону Хай Керс оправдало мои ожидания.

— А мы, в свою очередь, тоже не ожидали, что империя опять решит выдвинуться за Хай Керс, — сказал Джерин. — И были бы очень рады, если бы вы, ребята, продолжали заниматься своими делами, вместо того чтобы совать носы в наши.

Лис произнес это очень уверенным тоном, хотя, собственно, сомневался, так ли уж он был бы этому рад. Если бы имперская армия не перевалила через Хай Керс, он воевал бы сейчас с Араджисом, а не с ней. А судя по тому, что успели продемонстрировать солдаты-южане, Лучник был гораздо более грозным противником, чем они. С другой стороны, кто даст гарантию, что империя не пошлет за Хай Керс еще одно войско — в помощь тому, что уже находится здесь.

Он задумчиво произнес:

— Расскажи-ка мне, что представляет из себя Кребиг.

И хмыкнул во тьме, понимая, что для него сейчас этот Кребиг почти столь же загадочен, как Фердулф для южан.

— Его императорское величество смел, храбр, великолепен, ужасен, любим своими друзьями и приводит в трепет врагов…

— Погоди.

Джерин поднял руку. Судя по тону Ленджиела, тот мог продолжать в том же духе несколько дней кряду, так и не сообщив ничего интересного.

— Давай попробуем по-другому. Кребиг — сын Хилдора? Если нет, тогда кем он был до того, как его зад очутился на троне города Элабон?

— Как вы можете не знать таких вещей? — удивленно вопросил Ленджиел.

— Очень просто, — отвечал Лис. — Точно так же, как вы ничего не знаете, верней, не желаете ничего знать о северных землях. Разница лишь в том, что я стремлюсь восполнить пробел в своих знаниях, а вы нет.

Ленджиел возмущенно зафыркал. Все чародеи, обладая широкими познаниями в области магии, почему-то полагают, что знают многое и обо всем остальном. Он натянуто выговорил:

— Это спорно.

— Вовсе нет. — Джерин опять поднял руку. — Постой. Неважно, это не имеет значения. Просто ответь на мой вопрос.

— Хорошо.

Ленджиел упорно не хотел величать своего собеседника королем да никогда и не стал бы этого делать, поскольку придерживался официальной имперской версии, что к северу от Хай Керс нет никаких королей, а есть лишь мятежники, не признававшие власти города Элабон.

— Нет, — сказал он, — Кребиг не является сыном императора Хилдора Третьего, ныне обретшего покой среди богов.

— То есть он умер? — уточнил Джерин, и Ленджиел кивнул.

Тогда Лис спросил:

— Оказал ли Кребиг Хилдору своевременную помощь, чтобы он поскорее обрел покой на том свете?

Ленджиел кивнул. Джерин тоже.

— Хорошо, кое-что мы выяснили. А чем занимался узурпатор-убийца до того, как пробрался к вершине власти?

— Я отвергаю обвинение, содержащееся в ваших словах, — заявил Ленджиел.

— А мне наплевать, — весело сказал Джерин. — Можешь отвергать все, что тебе неугодно. Это ты ему служишь, а я нет и не буду. Спрашиваю еще раз: чем занимался Кребиг Убийца до того, как стал императором?

Ленджиел бросил на него очередной укоризненный взгляд за столь неприятное добавление к имени нынешнего правителя Элабона. Джерин не обратил на это внимания. О, он умел игнорировать подобные взгляды — этому его научили годы общения с собственными детьми. Видя, что тут ничего не добьешься, Ленджиел сказал:

— Император прежде командовал элабонскими войсками, располагавшимися в городах-государствах Ситонии.

— Неужели? — произнес Джерин. — Как интересно.

Когда Кребиг стряпал восстание, ему, должно быть, способствовала довольно крупная армия. Элабон держал много солдат в Ситонии по той простой причине, что они были там необходимы. Во все столетия элабонской оккупации ситонийцы неустанно плели заговоры против своих господ и (что было совершенно в их духе) неустанно сдавали друг друга этим же господам.

Все это представляло для него интерес, понял Лис в следующую минуту, еще и тем, что его собственная жизнь тоже была отчасти связана с Ситонией. Он, правда, уже более двадцати лет не встречал ни одного человека ни из одного города-государства, расположенного к востоку от Великого Внутриземного моря. Собственно, с тех самых пор, как вернулся на север из города Элабон. Но поскольку ему приходится иметь дело с Мавриксом, причем гораздо чаще, чем хочется, да еще учитывая тот факт, что Маврикс посадил на его шею Фердулфа…

— Отец Даяус, — прошептал он и пошел прочь столь поспешно, что и стражи, и волшебник в недоумении уставились ему вслед.

Но ему было все равно. Что-то точно было не так, и, кажется, он наконец понял, что именно.

Подходя к месту, Лис почувствовал, как у него задвигались ноздри. Он почти позабыл этот запах, но узнал его сразу. Насыщенный, терпкий… Его невозможно было спутать ни с чем.

Вино, которое Райвин Лис захватил у имперских солдат, охраняли так же прилежно, как и Ленджиела. Однако это все же не помешало магу сбежать. Вот и здешние караульные не смогли помешать кому-то подобраться к вину. Об этом Джерину говорил его нос, хотя охранники, казалось, не замечали ничего необычного.

— Здравствуйте, лорд король, — поприветствовал один из них Лиса. — Что привело вас сюда?

— Неприятности, — Джерин потряс рукой возле носа. — Разве вы еще не поняли, что кто-то пробрался мимо вас к бурдюкам? Разве вы не чуете аромат сладкого винограда?

При известии, что их провели, караульные разразились гневными восклицаниями и взялись за мечи, хотя до этого благодушествовали, предаваясь мечтаниям.

— Гореть этому имперскому колдуну в самом жарком из пяти чистилищ! — вскричал приветствовавший Джерина малый. — Наверное, его заклинания затуманили наши мозги.

— Там не Ленджиел. — Джерин нахмурился. — Но если учесть все обстоятельства, то я предпочел бы, чтобы это был он.

Фердулф поднял голову от бурдюка.

— Черт! — произнес он, сердито глядя на Лиса. — Почему мои чары не действуют на тебя?

— Сложно влиять на того, кто знает, к чему он стремится, — ответил Джерин. — А ты знаешь, к чему ты стремишься, наливаясь вином?

— К встрече с отцом, — сказал Фердулф.

— Я думал, мы пришли к соглашению, что это не самая лучшая мысль, — укорил Джерин.

— Да, пришли, — ответил Фердулф таким твердым голосом, будто он и не прикладывался к вину. — А потом я не согласился с тобой и решил поступить по-другому. Не так, как мы договаривались.

— Ты должен был известить об этом меня, — сказал ему Джерин. — Это было наше общее соглашение. Тебе не следовало его нарушать.

Фердулф пожал плечами:

— Чтобы заключить соглашение, необходимы двое, а вот чтобы его расторгнуть, достаточно одного. Ты бы попытался отговорить меня…

— Можешь в этом не сомневаться, — заверил Джерин.

Маврикс был последним человеком, в смысле богом, с которым он бы хотел повидаться. Ибо ни Джерин и ни тот же Фердулф не могли даже представить, что тот в этом случае выкинет. Как, скорее всего, и сам Маврикс.

— А я не хотел, чтобы меня отговаривали, — продолжал Фердулф, — Чем больше я размышлял, тем увереннее становился. Поэтому… — Он поднес пивную кружку к губам. Его горло задвигалось. — Очень вкусно. — Малыш хлебал грубое вино, наверняка предназначенное для низших армейских чинов, которое и пить-то не стоило, но был далек от объективности. — Мой отец, безусловно, производит нечто получше вашего старого скучного эля.

— Меня эль вполне устраивает, — честно ответил Джерин, — хотя я не стану отрицать, что вино тоже вкусное. Я его выпил немало и всегда получал удовольствие.

Ему не хотелось сердить Маврикса; вдруг, к несчастью, тот слышит их и вздумает здесь появиться. Но он добился только того, что рассердился Фердулф.

— Перевертыш! — Маленький полубог фыркнул и снова выпил. — И то ему хорошо, и это неплохо, ха! У тебя не так много времени, смертный. Ты должен определиться раз и навсегда, а не склоняться то к одному, то к другому.

Джерин покачал головой:

— Во мне есть всего понемногу. Если я откажусь от чего-то, то что-нибудь упущу.

Фердулф в недоумении уставился на него.

Глаза полубога поймали отблески света костров и вспыхнули, как у кошки.

— Ты отвечаешь не так, как должен бы, — пожаловался он. — И думаешь не так, как должен бы. Насколько я понимаю, мой отец поместил меня именно туда, где я оказался, лишь затем, чтобы ты мучил меня.

— Сомневаюсь.

Джерин всегда считал, что Маврикс обременил Фулду Фердулфом лишь затем, чтобы тот мучил его. Но раз уж Фердулф сам не пришел к этому заключению, то Джерин и вовсе не собирался его к нему подводить. Жизнь с полубогом и без того была чересчур занимательной.

Что до Фердулфа, то он уже и думать забыл о своих отношениях с Лисом.

— Я хочу видеть своего отца! — крикнул он.

Так громко, что вполне мог переполошить весь лагерь, но почему-то его услышали лишь Джерин и стражники, приставленные к вину.

— Я хочу видеть своего отца!

И он присосался к горлышку бурдюка, почти не уступавшего ему в размерах.

Джерина охватила тревога.

— Остановись, — настоятельно потребовал он. — Ну же, Фердулф, отдай мне бурдюк.

— Я хочу видеть своего отца! — снова вскричал Фердулф.

Пространство вокруг бурдюков с вином внезапно расширилось.

— Сын мой, я здесь, — произнес Маврикс.