"Пираты Короля-Солнца" - читать интересную книгу автора (Алексеева Марина Никандровна)

ЭПИЗОД 8. ВАНДОМ ПРОДОЛЖАЕТ СПОРИТЬ

4. ПОСЛЕ УЖИНА, ПЕРЕД 'ШТОРМОМ'

Анри де Вандом терпеливо ждал, когда все общество покинет кают-компанию. Он хотел переговорить с капитаном. Но господин де Вентадорн вел беседу с художником Люком Куртуа и опальным дуэлянтом Гугенотом. Вандом решил проявить настойчивость и дождаться своей очереди. Заметив пригорюнившегося пажа, капитан приветливо улыбнулся ему и спросил:

— Что вам угодно, шевалье де Вандом?

— Прежде всего, господин капитан, позвольте вас поблагодарить за отличный ужас… — оговорился Анри, — за отличный ужин, я хотел сказать.

— Наша скромная трапеза пришлась вам по вкусу? Очень рад.

Анри заверил капитана, что все было очень вкусно, и восхитился искусством корабельного кока. Это было бессовестным лицемерием — он еле справился с рисом, ликер был слишком крепким /даже три столовые ложки / виноград слишком кислым, но все же, полагал Анри, это лучше, чем солонина, сухари и тухлая пресная вода — рацион терпящих бедствие. Как мало ни знал паж из области навигацкой науки, это-то ему было известно, и, кроме того, к комплиментам побуждала воспитанность.

— Не злоупотребляйте приправами, — засмеялся капитан, — Пряности, вывезенные из тропических стран, с непривычки могут вызвать аллергию. На этот случай у нас есть наш уважаемый доктор Себастьен Дюпон! Если бы вам по-рыцарски не пришел на помощь ваш сосед, г-н виконт, быть может, нам уже пришлось бы прибегнуть к помощи вышеупомянутого врача, господина Себастьена.

— Со мной все в порядке, — заявил Анри, — С виконтом тоже. По его словам, у него железный желудок.

— Рад это слышать, — ответил капитан несколько суховато, как показалось Анри, — Однако виноград вы нашли несколько кислым?

— Ничего слаще я не ел в своей жизни! — поспешил заверить Анри. Капитан, Люк и Гугенот рассмеялись.

— Ваша лесть слишком груба, шевалье де Вандом, — усмехнулся капитан, — Виноград оказался кислым, об этом мы только что говорили с этими господами. Какой-то проходимец ухитрился всучить нам кислятину, и я только что извинился перед пассажирами.

— Это слишком, господин капитан. Мне кажется, вы изволите шутить, господин капитан! Вы доводите свою учтивость до абсурда, господин капитан!

— Почему вы так думаете, молодой человек? Я и вам приношу извинения за кислый виноград, и не откажите в любезности передать мои извинения виконту. Я видел, как вы гримасничали, ощипывая зеленые гроздья.

— Мы гримасничали не из-за винограда, а из-за покушений иезуитов на Генриха Четвертого, — сказал Анри, — Но извинения ваши я передам непременно. Хотя виконт к таким вещам равнодушен — не к извинениям, а ко всяким трудностям. И все-таки, я уверен, вы шутите.

— Отчего же? Я в ответе за все, что происходит на моем корабле… Простите! Невольно оговорился — на корабле Его Величества. И за питание наших пассажиров тоже.

— Господин капитан, я все-таки не так глуп, чтобы не понимать, что нам предстоит отнюдь не увеселительная прогулка, — сказал Анри, — Вот почему я предположил, что вы своей преувеличенной любезностью как бы проверяете нас.

Люк и Гугенот переглянулись с капитаном.

— Браво, господин паж! — усмехнулся капитан, — Итак, хоть кто-то из беспечных пассажиров этого корабля отдает себе отчет в том, что путешествие наше — не развлекательный круиз.

— Это понимают все ваши пассажиры, — сказал Люк, — Но до поры до времени стараются не думать об этом.

Анри после этой короткой беседы еще более утвердился в своем намерении. 'Мой корабль' , как бы умышленная оговорка — капитан считает себя хозяином корабля, это было понятно еще во время экскурсии. И затем, непринужденно беседуя, поправляет себя: 'Корабль Его Величества' . Капитан видел все, что происходило во время ужина. Бог его знает, как ему это удается, привычка, видимо. Он заметил и обмен тарелками и виноградную баталию. И, конечно, не ускользнул от его внимания бокал, опрокинутый Анри во время обеда. Как бы ни был зол Анри на виконта, раз уж последний "по-рыцарски' пришел ему на помощь, придется отплатить той же монетой.

— Это все, что вы мне хотели сказать, господин де Вандом?

— Я хотел попросить что-нибудь почитать. Говорят, у вас отличная библиотека.

— Буду рад предоставить ее в ваше распоряжение, — ответил капитан, — Но у меня одно строгое условие: книги не зачитывать!

— Что вы, как можно! — возмутился Анри, — Я никогда не зачитываю чужие книги. И, спешу вас уверить, очень аккуратно с ними обращаюсь.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал капитан, окинув взглядом изящного, аккуратненького пажа. И вздохнул.

— Что ж, молодые люди, милости просим в библиотеку. Здесь недалеко.

Оказывается, опальный мушкетер, и свободный художник тоже решили запастись литературой на время путешествия. Анри об этом догадался, но, воображая себя участником интриги, поклонился капитану де Вентадорну. Тот кивнул своим пассажирам и сделал приглашающий жест — идемте, мол. Граф де Вентадорн, капитан королевского флагмана, продолжал общаться с пассажирами учтивейшим образом. Может, подумал Анри, он обиделся на пиратов, и ведет себя так с нами, желая продемонстрировать свою светскость, культуру, воспитанность? Или все-таки в этом скрыта пародия на церемонность Двора Короля-Солнца, затаенная насмешка? Анри не доводилось путешествовать ни на комфортабельных кораблях королевского флота, ни на пиратских посудинах. Юный интриган не без смущения вспомнил свои глупые идеи о бунте на корабле и требовании изменить курс на Китай. Знал бы капитан де Вентадорн о таких диких планах его юного пассажира! К счастью, 'хозяин" «Короны» знать об этом не мог.

А перед дверью возникла заминка. Люк, зная об опале, постигшей Гугенота, предложил ему пройти первому, желая выказать уважение. Гугенот, зная Люка по Парижу как талантливого художника, предложил ему воспользоваться этой честью. Капитан посматривал на них с добродушной усмешкой. Анри де Вандом еще более проникся уважением к капитану. Свободный бродячий художник и дуэлянт, а капитан ведет себя с ними, подчеркивая свое уважение, во всяком случае, больше выказывает его художнику и Гугеноту, чем папиным генералам. Esse Homo![29] - восторженно подумал Вандом.

Но что эти парни устроили здесь полемику, образовав пробку в дверях? Она, Анжелика де Бофор, не делала бы из этого проблемы. Она привыкла, чтобы перед ней раскрывали двери, ей уступали дорогу, ее пропускали вперед.

— Я слышал или читал когда-то, — сказал Гугенот, — Что какой-то король в похожей ситуации повел себя не по этикету, пренебрегая своим величием, уступил дорогу художнику. Возможно, господин Люк, вы слышали об этом факте.

— Рафаэль Санти… — стал, вспоминать Люк, — Или нет, Леонардо да Винчи, а король — Франциск Первый. Или нет, испанский король, а художник Диего де Сильва Веласкес? — Люк был рассеянным молодым человеком и не мог припомнить историю о короле и художнике, — А может, Питер Пауль Рубенс, — бормотал Люк, — вот только король… наш Анри…

''Я не король' , — подумал Анри, хихикнув.

…или Карл…Забыл! — сказал он, вздохнув.

Своих уважаемых коллег, последователей Святого Луки, проще говоря, художников, Люк Куртуа почти всегда почтительно называл полным именем, а королей по рассеянности 'Анри' , 'Луи' и так далее.

— Какая разница, — с улыбкой заметил капитан, — Вы назвали великих королей и великих художников. Позвольте выразить надежду, что вы, господин Люк, будете их достойны.

— Я в этом уверен, — сказал Гугенот.

— Это большая честь, — промолвил Люк и вышел на галерею. Гугенот — за ним.

— А вы что же, господин паж? — спросил капитан.

— Вы и со мной так любезны? — робко спросил Анри.

Капитан ограничился приветливым жестом. Анри присоединился к пассажирам. Де Вентадорн закрыл кают-компанию на ключ и теперь уже сам возглавил процессию, провожая своих пассажиров в библиотеку, которой по праву славилась его 'Корона' .

Капитан шел по лабиринтам своего пловучего дворца смело и уверенно. Он знал здесь каждый закоулок. Гугенот, видя, что Люк то и дело спотыкается и не поспевает за капитаном, взял его за руку и, обернувшись, крикнул Вандому: 'Паж! Не отставайте!" Анри замыкал шествие, семеня следом за мушкетером и художником. Те не разгадали секрет Анри де Вандома. С ролью мальчика адмиральская дочка справлялась, не скажем — отлично — ибо отлично сыгранная роль — это если бы абсолютно все были введены в заблуждение. Но кое-кто разгадал тайну пажа, следовательно, о высшем балле речи идти не может. Анри и не провалил свою роль — ибо провал роли предполагает разоблачение. Разоблачением и не пахло. Справедливости ради заметим, что объективная оценка игры де Вандома колебалась между 'хорошо' и 'удовлетворительно' , с отклонениями в ту или другую сторону.

Миновав несколько проходов и лесенок, следуя за Вентадорном, наши герои вышли на верхнюю палубу и с наслаждением вдохнули свежий морской воздух. Люк, будучи художником, разглядел на небе множество божественных оттенков, а морские волны и вовсе вскружили ему голову. Разве на суше увидишь такую красоту! Жаль только, что корабль покачивает, и в сумерках нельзя писать. Люк широко раскрыл глаза, стараясь запомнить цвета.

— Ультрамарин… — бормотал Люк, — Да, конечно, ультрамарин! В тени, наверно, добавим кадмия фиолетового темного. Нет, кадмий с ультрамарином не сочетается. Лазурь железная. Точно! А на свету — белил. И еще, наверно, изумрудной зелени. Ай, белила-белила… Их, конечно, не хватит! А хватит ли мне ультрамарина, берлинской лазури и изумрудной зелени? Надеюсь, хватит. Но белил наверняка не хватит. И охры маловато. Зря я пожадничал. Надо было больше брать белил!

— Надо было больше брать пороха! — сказал Гугенот.

— Черт возьми, господин де Монваллан! Порох вы сможете использовать трофейный, когда ваш выйдет. А вот белила — очень сомневаюсь, что среди военных трофеев окажутся цинковые белила!

— Свинцовые годятся? — спросил капитан.

— Если белила получают из свинца, мы вам добудем белила, Люк! — заявил воинственный Гугенот, — Это наше дело.

— Свинец для пуль не то, что свинец для живописи. Мне нужен пигмент. Белый порошок, понимаете? — стал объяснять Люк, — А разве у вас есть свинцовые белила, господин капитан?

— Спросите лучше, чего у меня нет, — ответил капитан, — Один художник оставил в качестве платы за проезд. Я не хотел лишать живописца его имущества, но он заверил меня, что краски ему более не понадобятся, а вот деньги как нельзя более кстати. И расплатился пейзажами и натюрмортами, что вы уже видели в кают-компании и еще увидите в библиотеке и биллиардной. Малый не без таланта, но решил, что в наши дни живописью не прокормишься. Решил заняться торговлей. А краски так и лежат с тех пор, вас дожидаются.

— Отлично! — воскликнул Люк, — Завтра же и начнем, как договорились.

Он задрал голову, любуясь парусами.

— Эх! — вздохнул художник. — И охры маловато.

— Светлой или золотистой? — спросил капитан.

— И той и другой, — ответил Люк, — Знаете, охра тоже быстро кончается. Чтобы писать паруса, ее уйдет чертова уйма. А о рангоуте и такелаже я и не говорю.

— Что такое 'такелаж"? — спросил паж, — И "ран… 'как вы сказали?

— Рангоут, — повторил Люк, — Такелаж — это вот эти тросы, видите? А рангоут — все, что из дерева. Мачты, бушприт и реи. Я, конечно, объясняю примитивно…и тупо, да, господин капитан?

— В принципе правильно и доступно для господина де Вандома, — сказал капитан, — Хочу, чтобы вы знали еще кое-что: рангоут 'Короны' из мачтовых лесов господина дю Валлона. Это владелец лучших мачтовых лесов Франции.

— Портос? — спросил Гугенот.

— Портос, он самый. Так его зовут, — подтвердил капитан.

— А мачты изготовлены из сосен, которые выросли в Вилле-Котре или в Турени? — спросил Вандом.

— Сие мне не ведомо, — сказал капитан насмешливо, — Вещая вам о соснах Портоса, я имел в виду неподвижный рангоут. Мачты от сих до марса…

— До чего? — спросил паж.

— Марс! Вот! — сказал Гугенот с некоторым раздражением и показал на марсовую площадку.

— …и стеньги, — продолжал де Вентадорн.

— Кто? — спросил Анри опять.

— Вот тупой! — Гугенота все-таки прорвало, — Составная часть мачты! Смотри, салажонок!

— Ну, вы-то тоже не морской волк, — парировал салажонок Вандом.

— Господин Анж де Монваллан, вооружитесь ангельским терпением соответственно вашему имени и не гневайтесь на столь некомпетентного пассажира. Специально для Анри де Вандома добавлю, что рангоут в переводе с голландского означает 'круглое дерево' . Сейчас мы с вами находимся возле бизань-мачты. Задней мачты, понимаете, паж? То есть мы на корме. Но рангоут бывает и подвижный. Это реи. Реи поворачиваются вокруг мачты. Следовательно, относятся к подвижному рангоуту. Но я вижу, наш милый паж скучает.

— О ради Бога! — воскликнул Гугенот, — Мы еще не говорили о такелаже.

— Очень коротко, чтобы не быть назойливым. Такелаж бывает стоячий и бегучий…

''И куда же он "бегает"? ' — подумал паж.

…Стоячий такелаж, из растительных волокон — это туго натянутые канаты. Видите, какие они толстые. Толщина равна примерно руке юного Вандома. Их роль…

— Растяжка, — сказал Гугенот.

— Вот именно, — сказал Вентадорн с одобрением, — Без этих растяжек мачта вмиг бы расшаталась и рухнула.

Анри потрогал маленькой тонкой ручонкой дерево толстой бизань-мачты из корабельных лесов Портоса и подумал: 'Вот ужас-то!

— Милые мои пассажиры, со всеми этими тонкостями вы еще успеете познакомиться. Я же начинаю с азов. Мой короткий комментарий о такелаже продолжается. Ванты, запомните это слово, мои очаровательные пассажиры — это главная часть стоячего такелажа, — и капитан взялся за эту 'главную часть' , — Ванты, господин де Вандом, понимаете? Захотите вспомнить веревочные лестницы, по которым бегают наши ловкие матросы, вспомните банты на ваших нарядных камзолах и…прочей одежде.

— Зачем вы мне говорите о бантах? — спросил Анри де Вандом, — Мое мышление несколько отличается от мышления владельца лучших корабельных лесов, господина Портоса! Для того чтобы я вспомнил ванты, мне не надо менять буквы, я лучше вспомню побег Бофора из Венсена. Словом, веревочную лестницу.

— Простите, — сказал капитан, — Впечатление обманчиво. Итак,…ванты.

— Ванты идут от топ-мачты к бортам, — вставил Гугенот. Он хотел показать, что не такой он салажонок как Вандом, и кое-что знает. А хитрый капитан такой своей лекцией для самых-самых необразованных, может быть, сводит счеты в столь мягкой форме с мальчиками из Фонтенбло.

— Браво, сударь, браво! — сказал капитан, — Здесь у нас бизань-ванты. Там, дальше, видите?

Грот-стень-ванты. Есть и брам-стень-ванты, идущие к салингам. Но, полагаю, брам-стень-ванты и салинг это…не то что для гардемаринов, не то что для матросов-профессионалов но, милые мои пассажиры, не для вас. Пока я вас накормил достаточно.

Анри подумал, что ни за какие сокровища мира он не полез бы по брам-стень-вантам на этот самый салинг!

А Гугенот начал тупить:

— Ваш урок мы усвоили, дорогой капитан! Рангоут — веревки, такелаж — доски. Бревна из лесов Портоса. Простите, все наоборот! Рангоут — бревна, такелаж — веревки! Паж, вы запомнили?

— Такелаж — снасти, рангоут — мачты и реи, — сказал Анри сухо, — Даже я это усвоил.

— А вы, как я понял, скорее тактик, чем стратег, — сказал капитан, обращаясь к Гугеноту.

— Я, скорее стратег, чем тактик, — возразил Гугенот, — Спасибо, господин капитан. Все чертовски интересно. От вас можно получить много ценной информации. Надеюсь, вы нам еще много чего расскажете, пока мы идем в Алжир. Мне, как уроженцу Ла Рошели, было весьма интересно узнать, что ванты — это веревочные лестницы. И я сегодня же доведу эту информацию до сведения прочих мальчиков из Фонтенбло, с вашего позволения.

— Не обижайтесь, — сказал капитан, — Я пошутил.

— Не грубите нашему капитану, господин Гугенот, — сказал Анри, — Вот я действительно узнал очень много интересных вещей!

— Видите, — сказал капитан, — Пажу герцога моя проповедь понравилась.

— Мне тоже понравилась ваша проповедь, — сказал Гугенот, — Но хотелось бы услышать нечто более навороченное.

— Приму к сведению, — пообещал капитан.

Анри смутился, вспомнив тупые /ой-ой-ой, какие тупые!/ рисунки кораблей в свои ученические годы. Корабль — иллюстрацию к трагической истории Тристана и Изольды. Боже милостивый! Такой корабль не прошел бы и полкабельтова! На чем держались черные паруса? Да ни на чем! На честном слове! Анжелика де Бофор, иллюстрируя печальную древнюю легенду, считала такелаж корабля чем-то лишним, грубым, неизящным, и убрала все пеньковые тросы и веревочные лестницы, вернее, не сочла нужным их изображать. Так что корабль с черными парусами при отсутствии такелажа не мог доплыть до Бретани, где ждал вестей от Изольды Белокурой влюбленный рыцарь Тристан. Очень глупым и непрофессиональным был детский рисунок десятилетней Анжелики де Бофор. Дочь Адмирала Франции вздохнула. Не доплыл? Тем лучше. Значит, корабль в пути. И пусть будет вечным морским скитальцем. Зная древнюю легенду с детских лет, дочь Адмирала хотела, чтобы корабль с черными парусами не доплыл до Тристана.

Но при чем тут охра? Она красила белилами паруса другого корабля, с другого рисунка, на котором у Тристана и Изольды любовь только начиналась. И они были вместе на корабле. И пили Любовный Напиток, ясно, лучше на вкус вишневого ликера! Люк охотно объяснил. Охра? Да разве можно писать без охры? Портрет, и то не напишешь. И для верной передачи формы паруса охра необходима. И в эти ванты, тросы — тоже добавлять охру придется.

Увы! Хотя юная дочь Адмирала Франции узнала очень много нового и интересного и пополнила свой словарный запас терминами «рангоут» и «такелаж», а также узнала, что свинец служит для приготовления белил, а железо — для божественной лазури / Свинец и железо! Воинственные металлы и прелестные краски, белая и лазурная! Раньше она, как все дети, различала краски по радуге: 'Каждый Охотник Желает Знать… 'Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый…/ но ни профессиональные навигацкие термины, ни знания о свинцовых белилах и железной лазури, белое и синее, свинец и железо, надо поближе познакомиться с Люком, решила для себя Бофорочка, — ни на дюйм, ни на милю, ни на лье, ни на кабельтов не приблизили ее к Китаю и к ее таинственному герою, Шевалье де Сен-Дени. Зачем мне тогда рангоут, такелаж, ванты, свинец, железо? — вздохнула Бофорочка.

Следуя за капитаном 'Короны' и внимая в пол-уха его комментариям и занятным рассказам о путешествиях, проделанных 'Короной' за почти тридцатилетнее свое существование / Люк и Гугенот ловили каждое слово г-на де Вентадорна, этой ходячей навигацкой энциклопедии! / адмиральская дочка топала от полуюта с бизань-мачтой к грот-мачте, сердцу 'Короны' , иначе, к шканцам.

Там, по словам того же г-на де Вентадорна, было почетное место, центр корабля, оглашались указы Его Величества, приказы капитана, встречали важных гостей, и днем там чествовали Адмирала, а потом Прекрасную Шевретту, а несколько часов спустя, на месте, доступном только господам морским офицерам, Пираты Короля-Солнца устроили с согласия герцога и капитана 'шторм' , иначе говоря, нахальную гулянку, пирушку, попойку и матросы спешили на вышеупомянутые шканцы, поднося корзины с бутылками и закусками по заказу Оливье де Невиля.