"Сестра звезды" - читать интересную книгу автора (Жаринова Елена)

Глава 8. БОЛЬШОЙ БАЗАР

Легкие вздохи весны, сначала едва уловимые, все явственнее ощущались в лесу. В конце оливеса установились солнечные дни; деревья стояли в лунках воды, а звонкие ручейки между ледяных берегов, сверкающих драгоценным хрусталем, поили нас сладкой талой водой. По утрам птицы словно сходили с ума, радуясь наступающему теплу. К ночи, однако, снова холодало, и с ветвей деревьев свешивались замысловатые грозди сосулек.

Наш пеший путь сквозь весенний лес был долгим и однообразным. Рейдан сказал, что опасаться погони теперь нечего и тем более не стоит бояться, что кто-то узнает о нас на Большом Базаре. Даже если бы селянам пришло на ум пуститься в путь в такую развязиху или у кого-то нашелся бы голубь, выученный летать на такие расстояния, доносить на нас судьям никто бы не стал: по законам этих мест селяне сами отвечали за преступников на Судилище. Кто же признается, что нам удалось бежать?

Как я поняла, за исключением нескольких придорожных гостиниц, вроде той, которую держали Карриан и Атти, Судилище и Большой Базар были единственными средоточиями общения между селами. Отделенные друг от друга днями, неделями, а порой и месяцами пути по лесному бездорожью, опасному зверьем и болотами, селяне редко покидали родные дома. Лес кормил одних ягодами и грибами, других дичью; нехитрые огородики приносили овощи и фрукты; многие держали скот или засевали пашню рожью и льном. Когда же этого не хватало, люди ехали на Большой Базар, находящийся на юго-западе Лесовии. Они привозили туда дары своих земель и меняли их на деньги или на иноземный товар. Даже торговцы с востока, о богатых странах которого я так много читала, никогда не рисковавшие направлять свои дорогие обозы и не появлявшиеся на окраинах Лесовии, сюда, на Большой Базар, приезжали довольно часто. Северяне же, отважные воины, и вообще держали здесь постоянные торговые избы. Их товар — металл во всех видах, от женских серег до оружия, от ложек до кузнечных горнов и ткацких станков — особенно ценился селянами.

Судилищем же называли большое поселение на самом севере Лесовии. Его основали в незапамятные времена несколько сильных вооруженных мужчин — не то из лесовиков, не то из северян. С помощью оружия они легко убедили жителей окрестных сел в своей непререкаемой власти и в справедливости своего правосудия. Поскольку расправа над родственниками (жители каждого села между собой были родственниками по крови или по тотему) могла навлечь гнев многочисленных святых, селяне охотно предавали нарушителей спокойствия — воров, конокрадов, неверных жен, ведьм и колдунов, очень редко — убийц — во власть судей. Прихватив с собой богатые дары и денежные пожертвования, они самолично доставляли преступников к высоким воротам Судилища. Как вершилось правосудие, никто не знал, хотя изредка оправданные возвращались в родное село и рассказывали, что их какое-то время держали в темной избе, а потом приходили судьи, завязывали им глаза и выводили за ворота, снарядив в дорогу какой-нибудь снедью. Поговаривали, что женщин судьи оставляли себе, а молодых мужчин продавали на Большом Базаре. Однако лесовики очень гордились тем, что у них есть закон, и ревностно старались услужить судьям. Это было все, что знал Рейдан, а ведь он за годы странствий досконально изучил эти края.

За время пути он многое рассказал мне о лесной стране, а я делилась с ним воспоминаниями о жизни в храме. Порой мне казалось, что я рассказываю красивую легенду, которая не имеет никакого отношения к действительности. Яркие образы из детства стерлись в памяти, подернулись сказочной дымкой; лес, пахнущий водой, Белка, трудолюбиво рысящая по скользкой дороге, грязная Виса, насквозь промокшие ноги и Рейдан, неутомимо шагающий впереди, — все это казалось мне гораздо более понятным и привычным.

Однажды Рейдан спросил меня, почему я хочу вернуться именно в храм. Признаться, мысль о возвращении к родителям никогда раньше не приходила мне в голову. Почему — мне было трудно объяснить, и вместо этого я пересказала ему слова старших сестер, что на самом деле эти люди не были моими настоящими родителями, и у меня с ними нет ничего общего. Рейдан посмотрел на меня с нескрываемой жалостью и сказал:

— Дурочка ты, Шайса. А впрочем, ты не виновата в том, что твою голову набили всяким вздором.

Я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит, но задумалась. Вот уже два месяца я живу в этом мире. Я не погибла, напротив, я прекрасно себя чувствую, на моих щеках играет румянец, и я с удовольствием съедаю мутную похлебку, которую варит Рейдан. Что касается людей… Нози и его дружки полностью соответствовали описаниям в книгах. Но в книгах ничего не говорилось о доброте Лави, радушии Наины или мужестве Рейдана. Люди разные — вот что было самым главным моим открытием. Значит, не все, услышанное в храме, было правдой. Возможно, это касалось и моих родителей… Но что проку было думать об этом? Я все равно не знала, где их искать, и Рейдан не пошел бы со мной на край света, если бы его не манило богатство…

Тем временем наш запас шкур прибавлялся. Узнав от Рейдана, что меховая одежда ценится на Базаре дороже шкур, я достала мешочек с рукоделием, который подарила мне Лави. Расспросив Рейдана о фасонах, которые носили в Лесовии, на привалах я старательно бралась за иглу. Это было ремесло, не совсем для меня привычное, однако мои руки теперь были несколько сильнее, чем они были в те времена, когда два раза в неделю мы обязательно принимали ванну из розового масла; я быстро освоилась с грубой иголкой, и вскоре у меня стали получаться довольно сносные безрукавки и шубы из серебристого меха. Я научилась подбирать шкурку на воротник или на подол, ловко прятала случайный брак в заворотах. Одну маленькую безрукавку Рейдан позволил мне взять себе.

На Большой Базар мы въехали рано утром. Сонный стражник, вооруженный боевым топором, встретил нас у бревенчатых ворот, взял плату и указал на избу почти у самого забора. Рейдан достал из мешочка еще несколько монет, странник привычно попробовал их на зуб и проворчал:

— Хорошо, хорошо. Ступайте вон туда, угловая изба на главной улице. Народу-то все равно мало.

Мы устроились в обыкновенном доме, для Белки нашлось место в сарае. Рейдан отвел нам на отдых несколько часов, и я с удовольствием растянулась на настоящей кровати. Но мне показалось, я не успела сомкнуть глаз, как Рейдан потряс меня за плечо:

— Будешь спать или пройдешься со мной по Базару? Надо прицениться.

Я натянула мокрые сапоги, надела поводок на Вису, и мы вышли на улицу. От неожиданности меня взяла оторопь. Если это считалось здесь «мало народу», что же творится на Базаре в удачные дни? Множество людей месили грязь, пробираясь от избы к избе. Большинство было одето как лесовики, но встречались и причудливые иноземные костюмы — высокая остроконечная шляпа или длинный плащ из черной кожи. Повсюду раздавались зазывные крики торговцев, ругань, споры из-за цены. Рейдан крепко держал меня за руку, волоча сквозь толпу, и я едва успевала вертеть головой по сторонам, пытаясь рассмотреть товары, которые торговцы выставляли на крыльцо своей избы. Однако после того, как Виса пару раз сердито рыкнула, поджимая отдавленную лапу, люди стали нас сторониться, освобождая дорогу.

Я заметила, что мехом торговали многие, но ни у кого не было таких серебристых шкур, как у Рейдана. Я сказала об этом охотнику.

— Еще бы! — самодовольно отозвался он. — Чура — хитрый зверь, это тебе не рыжая лиса. Я помню, и ноги себе ломал, и в болоте чуть не утоп, когда учился его ловить. А самое главное — в чуру надо правильно целиться. В обычную лису либо попал, либо промазал. А стреляешь прямо в чуру — обязательно попадешь в пенек, а серебристая бестия на другом конце опушки. Тут стрелять надо с умом, угадывая, куда чура побежит.

— А как ты угадываешь? — спросила я.

— А как ты огонь пальцами разжигаешь? — вдруг шепнул он мне прямо в ухо. — Я не угадываю, Шайса. Я знаю.

— О, какая керато! Продаешь, мил-человек? — неожиданно окликнул нас торговец от находящейся неподалеку избы. Я тут же разглядела несколько красивых привязанных собак у крыльца. Их шерсть, старательно расчесанная, золотисто лоснилась. Увидев Вису, собаки подняли звонкий лай.

— Ну так что? Продашь за пятнадцать лаков? — настаивал торговец животными. — Она у тебя вон какая тощая, котенок еще, а я цену дам, как за взрослого зверя.

— Двадцать пять, — хладнокровно заявил Рейдан.

— Двадцать, побойся святых, — взмолился торговец.

— Она не продается, — воскликнула я, когда пришла в себя от услышанного. Виса как ни в чем не бывало села на задние лапы и стала умывать лапой морду, словно набивая себе цену.

— Ты что, Шайса, спятила? — грубо дернул меня за руку Рейдан. Я не успела испугаться, как керато, вздыбив шерсть и широко расставив могучие лапы, тут же оказалась между мной и обидчиком и угрожающе зарычала — совсем не по-детски и отнюдь не в шутку!

— Двадцать три лака, хозяин, и по рукам! — воскликнул восхищенный торговец.

— Рейдан, — взмолилась я, присаживаясь на корточки перед Висой и обнимая ее за шею. — Я ведь назвала ее «сестренкой», понимаешь? Ее ни в коем случае нельзя продавать.

Рейдан внимательно посмотрел на нас.

— Ладно, — сказал он торговцу. — Видишь, приятель, она не продается.

— Тридцать! — в отчаянии завопил тот.

Рейдан взял меня за руку, я потянула Вису за поводок, и мы пошли прочь.

— Ну и дурак, — сплюнул обозленный продавец животных. — За такие деньги ты даже свою глупую девчонку не продашь.

Я удивленно взглянула на Рейдана.

— А что, людей здесь тоже продают?

— На Большом Базаре продают все. А будешь еще так дурить, продам вместе с твоей сестренкой, — огрызнулся тот.

На следующий день мы развесили шкуры и одежду из них над крыльцом нашей избы. Великолепная шкура керато была наброшена на дверь. Рейдан уселся на ступенях, играя охотничьим ножом, а меня заставил надеть самую красивую серебристую шубу и стоять рядом с ним. Это было утомительно, да и весеннее солнце грело все жарче. К полудню у нашей избы остановилась богатая телега, запряженная двумя сильными вороными лошадьми. Правил телегой худенький подросток, а сзади на множестве подушек восседали две женщины. Одна из них, совсем молодая, легко спрыгнула на дорогу и попросила меня повернуться. Я встала перед крыльцом и послушно закружилась так, чтобы серебристый мех легкими облаками захлестнул меня с головы до пят. Восхищенная тонкобровая красавица спросила Рейдана о цене.

— Двенадцать лаков, — сказал он, не прекращая игры с ножом.

Покупательница не раздумывая бросила ему на колени кошелек, расшитый бисером.

— Здесь пятнадцать. Где тебе сшили такую шубу, охотник?

Рейдан замялся. Наверное, он не хотел говорить, что шубу сшила я, но я так гордилась плодами своих трудов! Протягивая женщине легкий мех, я заявила:

— Это я шила.

— О, — удивилась женщина. — У тебя золотые руки, девушка. Охотник, у меня есть работа для твоей сестры. Отпусти ее вечером к нам — мой муж торгует телегами в третьем ряду, а я живу в самой первой избе. Меня зовут Каюма.

Рейдан снова помолчал, а потом ответил:

— Я провожу ее. Хочу посмотреть ваши телеги.

— Приходи! — обрадовалась Каюма. — Муж будет рад, что я привела ему покупателя!

Когда Каюма уехала, я подумала, что Рейдан сердится, но он по-прежнему молчал. Вечером, убрав товар и привязав у крыльца Вису, мы действительно пошли в тележные ряды. Рейдан решил сначала отвести меня к Каюме, а потом идти смотреть телеги.

— Смотри, не болтай лишнего, сестренка! — сказал он, оставляя меня у крыльца.

Я постучала, и мне открыла пожилая женщина, которую я видела в телеге рядом с Каюмой. Она провела меня в комнату, ярко освещенную большой масляной лампой причудливого бронзового литья. Каюма сидела на лавке, покрытой толстым расшитым ковром. Рядом в деревянной люльке спал младенец. Увидев меня, она тихонько встала, приложила палец к губам, приподняла один из ковров на стене и сделала знак рукой, чтобы я последовала за ней. Мы оказались в маленькой спальне. На лежанке, которая занимала почти всю комнату, в беспорядке была разбросана одежда.

— Прости, что привела тебя сюда, — видишь какой у меня беспорядок! — сказала Каюма. — Но мой сын только что уснул, и я побоялась переносить его в спальню, ведь если он проснется, нам уже нельзя будет заняться делами. Как тебя зовут? Ты хочешь есть?

Каюма на четвереньках залезла под кровать и достала оттуда красивый, тяжелый на вид поднос, полный всякой съедобной мелочи. Здесь были сушеные фрукты, маленькая плошка с медом, смешные круглые булочки, пригоршня орехов, какие-то золотистые хлопья. На подносе стоял кувшин.

— Люблю перед сном пожевать, — объяснила Каюма, — потому и держу поднос под кроватью. И Пэро лучше спит, если сначала пососет что-нибудь сладенькое. Ты бери, пожалуйста, все, что хочешь, а в кувшине вода, можешь пить прямо из него — я не пойду сейчас за чашкой.

За то время, пока Каюма рылась в своих вещах в поисках «работы» для меня, я успела услышать полный отчет о ее жизни. Два года назад она вышла замуж за молодого северянина Хоро, который унаследовал после отца тележное дело. И вот теперь они все время проводят здесь, заняв целый ряд своим товаром. Торговля идет бойко, и время от времени голубиная почта сообщает, что надо привезти новые телеги.

— Дома мы почти не бываем. Пэро так и родился на базаре! — смеялась Каюма. — К чему я это говорю? Ах, да, в нашем селе были умелые портнихи и скорняки. Знаешь, я привыкла носить красивую одежду. А здесь так редко удается купить что-нибудь хорошее. И вот недавно Хоро мне принес… Где же это? Но оно мне велико, и если бы ты смогла перешить… А, вот, наконец!

Из груды тряпья Каюма извлекла что-то голубое, и я чуть не вскрикнула от неожиданности. Это был плащ с капюшоном из голубой блестящей ткани, отороченный белым мехом, более длинным и гладким, чем пушистый мех чуры. Точно такой же плащ лежал где-то на дне наших с Рейданом мешков. Я не могла ошибиться: такую одежду носили только в одном месте — в храме Келлион.

Дрожащей рукой я прикоснулась к плащу — картины прежней жизни ярким ворохом обрушились на меня.

— Нравится? — с детской гордостью улыбнулась Каюма. — Такого ни у кого нет.

— Откуда у тебя эта красота? — дрожащим голосом спросила я.

— Муж принес пару дней назад, — пожала плечами хозяйка, надевая плащ. — Ну вот, смотри: я хочу подобрать здесь и здесь, чтобы видно было фигуру.

Усилием воли я заставила себя включиться в работу, заколола булавкой нужные места, заставила Каюму пройтись, присесть, развести руки, потом достала свой мешочек с рукоделием и устроилась шить. В это время заплакал малыш, Каюма пододвинула мне свечу и вышла из комнаты.

Каждым стежком, каждым прикосновением я возвращалась в прошлое, не замечая, как слезы капают из глаз и скатываются по скользкой ткани, не оставляя следов. Я пыталась осознать, что произошло. Конечно же, встреча с Каюмой не была случайной! Только бы узнать, откуда взялся здесь, посреди Лесовии, этот плащ, и тогда я обязательно отыщу дорогу назад!

Было, наверное, уже совсем поздно, когда я закончила шитье и, бережно держа плащ, вышла из спальни.

— Закончила? — обрадовалась хозяйка, качающая колыбель. — А то можно отложить работу до завтра, чтобы ты не портила глаза.

Я с удивлением обнаружила в комнате Рейдана. Он стоял у окна, попивая что-то из маленькой неопределенной формы посудинки, и тихо разговаривал с невысоким рыжеватым мужчиной. Рейдан обернулся, и я заметила, как вспыхнули его глаза при виде знакомой ткани.

— Примерь еще раз, Каюма, — попросила я.

Молодая женщина набросила плащ на плечи — так странно было его видеть не на голубоглазой! Но наряд Каюме был очень к лицу. Рейдан восхищенно зацокал языком и опытной рукой пощупал невиданный мех.

— Это настоящее сокровище, госпожа, — искренне сказал он. — Как мне ни обидно, но я никогда не добывал такого зверя.

— Хоро, расскажи Рейдану, откуда у тебя этот плащ, — умоляюще посмотрела на мужа Каюма. — Мне ты не захотел говорить, но мне и неинтересно, а вот Рейдан — охотник. Я была бы рада, если бы на базаре продавались такие шкуры.

— Да я ничего и не знаю, — ответил рыжий Хоро. — А тебе не говорил просто потому, что купил не в одежной лавке, а у торговца рабами. Похоже, эту вещь отняли у одного из них. Я, конечно, ни о чем не расспрашивал.

Когда мы устраивались на ночь в своей избе, Рейдан сказал мне:

— Хочешь посмотреть на рабов, Шайса? Завтра мы отыщем владельца мехов. Только не забудь, что ты теперь моя сестренка, и оденься попроще — не то тебя украдут.

Я надеялась, мы отправимся искать этого раба на рассвете, но Рейдан не захотел терять торговый день — много мехов не продано, в том числе и шкура керато, по-прежнему украшавшая нашу дверь. Рейдан хотел за нее двадцать пять лаков; наверное, это было слишком дорого, потому что многие с удовольствием подходили смотреть на редкий мех, но, услышав цену, качали головой и уходили. Лишь с наступлением вечера, оставив Вису охранять дом, мы отправились туда, где торговали рабами.

В отличие от прочего товара, невольников держали внутри избы. Пока Рейдан беседовал с хозяином, я с жутковатым любопытством оглядывалась. Внутри большая изба делилась на множество маленьких клетушек, в которых находились люди. Я видела мужчин, женщин и детей. Одни были совсем дикие, заросшие, грязные, замотанные каким-то тряпьем вместо одежды — они недоуменно трясли деревянные брусья своего узилища. Другие были одеты, как принято в этих краях, а один старик, сидя на охапке сена, даже читал книгу. У молодых женщин были короткие юбки, открытые рубашки, плотно обхватывающие талию голуны и распущенные волосы — так продавцы хотели подчеркнуть их красоту. Но в унылой безнадежности их поз не было ничего привлекательного. Я отвернулась, не в силах видеть этих бедняжек, и заметила молодого раба, который не отрываясь смотрел на меня из-за брусьев.

Ему на вид было лет двадцать, но держался он отнюдь не с мальчишеским достоинством. Легкие, как пух, каштановые волосы были небрежно откинуты назад, открывая высокий лоб над ясными и холодными серыми глазами. Глядя в какие-то лишь ему видные дали, он словно и не замечал клетки, в которую его заперли, как дикого зверя. Когда наши глаза встретились, он дерзко уставился на меня в упор, так что я покраснела.

— А ты не продаешься, малышка? — окликнул меня веселый мужской голос. Компания подвыпивших зевак тыкала пальцем в сторону девушек-рабынь, а потом обратила свое внимание в мою сторону.

Я не успела ответить, как появился Рейдан с хозяином избы.

— В чем дело, Шайса, сестренка? У тебя опять неприятности? — грозно спросил мой спутник, лениво берясь за рукоятку ножа.

— Все в порядке, мы уже уходим, — осклабился пьяный весельчак. — Просто у тебя невозможно красивая сестра, охотник.

— Вот у этого раба был плащ, — угодливо сообщил хозяин, указывая на сероглазого юношу.

— Хорошо, Сайсан, ты заработал свои лаки, — сказал Рейдан, вкладывая ему в руку горсть монет. — Я поговорю с ним, если не возражаешь. Он знает наш язык?

Хозяин кивнул, и Рейдан подошел вплотную к клетке.

— Где ты взял голубой плащ, раб? — напрямую спросил он.

Юноша перевел надменный взгляд с Рейдана на хозяина, потом снова в упор посмотрел на меня и ответил:

— Сначала купи меня, потом требуй ответа. Рейдан беспомощно оглянулся на хозяина, тот виновато развел руками.

— Если я дам еще пять лаков, ты вытрясешь из него правду? — спросил Рейдан.

— Горе святым, охотник, нам нельзя обращаться с рабами жестоко: за всем следят судьи.

— А если я заплачу прямо ему?

— Деньги у него отберут, так же, как отняли плащ.

Юноша молчал, насмешливо улыбаясь. Потом наклонился к брусьям и шепнул в мою сторону:

— Ты ищешь дорогу домой, голубоглазая госпожа? Купи меня, и я помогу тебе.