"История конницы" - читать интересную книгу автора (Денисон Джордж Тэйлор)

Глава II. Огнестрельное оружие в коннице{71}

У историка Павла Иовия мы находим описание вступления в Рим в 1494 г. короля французского Карла VIII со своим войском, прекрасно организованным и снаряженным, и лучшим, чем все другие современные ему армии. Описание это дает подробное понятие о состоянии войск в то время. Макиавелли говорит, что Карл VIII завоевал всю Испанию куском мела - выражение фигуральное, которым он хотел сказать, что французскому королю при его движении приходилось только распределять войско по квартирам.

Павел Иовий начинает свое описание с замечания, которое интересно своей новизной, что все части пехоты и конницы были совершенно друг от друга отделены. Первые батальоны состояли из швейцарских и немецких пехотинцев, которые шли твердым шагом под музыку: историк очень восхваляет прекрасную выправку и замечательный порядок проходивших под знаменами войск. Оружие их состояло из коротких мечей и пик длиной 10 футов и с железными наконечниками. Четвертая часть пехоты имела алебарды с секирами, а сто из каждой тысячи аркебузы. Здесь мы видим в первый раз перемешивание в том же полку пикинеров и мушкетеров, что впоследствии очень долго было в общем употреблении во всей Европе.

За этой пехотой шли 5000 гасконцев, почти все пращники и арбалетчики; это были легкие, иррегулярные войска, но отлично обученные бросанию дротиков, камней и стрел.

Затем следовала конница, составленная из французского дворянства; этот состав кавалерии был естественным последствием рыцарства и долгое время сохранялся принципиально. Даже 200 лет спустя, при Людовике XIII, мы видим, что наказание палками, бывшее вполне употребительным в пехоте, совершенно воспрещалось в коннице, потому что последняя, как сказано в регламенте, комплектуется почти исключительно дворянами; палка здесь заменялась саблей.

Конница Карла VIII имела великолепные латы, сверху - шелковые плащи, галстуки и золотые браслеты на руках и сидела на рослых, крепких лошадях с обрезанными хвостами и ушами. Французское предохранительное вооружение было несколько облегчено в том отношении, что лошади не прикрывались звериными кожами, как это было принято у итальянских жандармов. Она разделялась на копейщиков, или жандармов, и стрелков, или легких всадников. Копья были сделаны из твердого дерева с хорошими металлическими наконечниками; кроме них всадники имели еще палицы.

Жандармы с оруженосцами и пажами составляли, по-видимому, тяжелую конницу, а стрелки, которые выделялись из копий в отдельный отряд, - легкую. Выделение это было, однако, чисто тактического характера, и стрелки находились в тесной связи с рыцарями, продолжая по-прежнему в административном отношении входить в состав копий. Они были вооружены большими луками, какие были приняты у англичан, стреляли длинными стрелами и носили грудные латы и шлем; некоторые имели еще и дротики, которыми убивали сброшенных с коней рыцарей.

400 отборных гвардейских конных лучников окружали короля, а за ними непосредственно следовали 200 французских дворян в роскошном тяжелом вооружении и с палицами.

Артиллерия этого войска была лучшей из всего, что до тех пор видели в Европе. По словам Мезере, она состояла из 140 тяжелых орудий и большого числа более легких. Их возили на особых запряженных лошадьми повозках; прислуга при них была отлично обучена. По всеобщему мнению, Карл VIII был обязан своей артиллерии тем, что совершил поход в Италию, не встретив почти никакого сопротивления, так как у итальянцев были только плохие пушки, к тому же возимые на волах.

Вскоре после этого события появилось сочинение Макиавелли, которое показывает правильность взгляда автора на основные принципы военного искусства и на требующиеся преобразования.

Макиавелли писал в очень интересное время, когда средневековые учреждения стали исчезать под влиянием введения нового оружия, вызвавшего изменения в образе ведения войн. Взгляды его представляют интерес в том отношении, что они выражают мысли его современников в это переходное время.

Он энергично восставал против системы наемных войск и всячески поддерживал мысль о необходимости обучения граждан военному делу и применения их к защите государства, основываясь на том, что в древние времена в Греции и Риме лучшие воины были в то же время и лучшими гражданами. Несмотря на предрассудки того времени, что кавалерия - главный род оружия, он предвидел будущее значение пехоты и смело и решительно высказывал мысль, что главную и действительную силу войска и государства составляет пехота.

Затем он говорит, что в его время пехота имела полукирасу, закрывавшую грудь, пику длиной в 18 футов и широкий меч. Очень немногие имели полную кирасу, набедренники, перчатки, и никто не носил шлема. Некоторые были вооружены алебардами и секирами, и самое незначительное число - мушкетами.

Макиавелли издал свой труд около 1516 г., т.е. 22 года после вторжения Карла VIII в Италию; следовательно, за этот сравнительно короткий промежуток времени перемешивание в одном полку пикинеров, алебардщиков и мушкетеров вошло во всеобщее обыкновение. Получило оно начало в Швейцарии. Твердо решившись отстоять независимость своей страны и вместе с тем не имея возможности по своей бедности завести многочисленную конницу для борьбы с конницей германских князей, швейцарцы обратили все свое внимание на пехоту и на ее тактику. Наиболее подходящим для нее оружием они нашли пику, с которой, по словам Макиавелли, они научились не только, отбивать нападения конницы, но часто ее прорывать и одерживать над ней верх.

Немцы, перенявшие пику от швейцарцев, так надеялись на пеших пикинеров, что всегда решились бы с ними в числе 15 000 -20 000 человек атаковать какую угодно многочисленную конницу. Макиавелли утверждает, что в его время было несколько случаев таких атак, всегда оканчивавшихся благоприятно для пикинеров.

Вследствие этого пика заслужила такую славу, что ее приняли все европейские народы; особенно ловко действовали ею испанцы. Приведем один пример, хотя их можно было бы привести много.

Герцог Миланский Филипп Висконти выслал против вторгнувшихся в его землю 18 000 швейцарцев своего генерала, графа Карминьола, во главе 6000 конницы и небольшого числа пехоты с приказанием немедленно атаковать противника. Атака не удалась, и миланцы потерпели сильное поражение. Карминьола, который, как кажется, был очень способным полководцем, сразу оценил все преимущества пикинеров над всадниками. Он собрал новое войско и вторично атаковал швейцарцев, приказав своим жандармам перед боем спешиться и превратив их, таким образом, в тяжеловооруженных пикинеров, перед которыми легковооруженные швейцарцы оказались совершенно беззащитными. Битва была выиграна миланцами: около 15 000 швейцарцев пали, прочие были взяты в плен.

В конце XV и начале XVI столетия конница, чтобы быть совершенно предохраненной, нагромоздила на себя такую тяжесть, что ей не только было трудно произвести сколько-нибудь быстрое движение, но она положительно лишила себя возможности вследствие неповоротливости нанести какой-нибудь вред неприятелю. Макиавелли очень хорошо сознавал все недостатки такой системы. Он говорит: Я совсем не думаю, чтобы мы могли теперь так же рассчитывать на конницу, как на нее рассчитывали в прежние времена, так как в последнее время мы часто видим, что конница постыдно побеждается пехотой. Затем он напоминает сражение при Тигранокерте, где катафракты Тиграна, имевшие очень тяжелое предохранительное вооружение, не принесли никакой пользы, потому что были так обременены вооружением, что еле могли видеть неприятеля, а не то, чтобы нанести ему вред; слезши же с лошади, не могли более влезть или действовать оружием. В своей Истории Флоренции он приводит несколько подобных же примеров из новейшего времени, когда воины, упавшие с лошадей, не могли более встать и утопали в грязи.

Далее он высказывает свои мысли о целесообразном употреблении конницы: Непременно следует иметь в армии некоторое число конницы для подкрепления и поддержания пехоты, но она никак не должна составлять главного рода оружия. Она имеет весьма важное значение для рекогносцировок, разъездов, набегов, опустошения неприятельской страны, тревожения расположения противника, отрезания подвозов; в сражениях же, которые решают судьбу народов и для которых преимущественно существуют войска, она скорее пригодна для преследования разбитого и бегущего врага, чем для чего-нибудь другого. Достойно удивления, что Макиавелли, который был известным политиком и государственным человеком, но отнюдь не воином, выражает такие разумные и правильные мнения о военном деле в такое время, когда основные принципы его не понимались военными.

Мы остановились несколько дольше на его сочинениях, потому что он первый из писателей нового времени посмотрел на военное искусство с научной точки зрения. В его взглядах просвечивается заря возрождения военного искусства.

В начале XVI столетия пехота уже приобрела значение на поле сражения и начала соперничать с тяжеловооруженной конницей. Этому успеху способствовали два обстоятельства: во-первых, тяжесть вооружения конницы и вследствие этого ее неповоротливость, не допускавшие атак на сколько-нибудь быстром аллюре, и, во-вторых, лучшая организация и вооружение пехоты. Пики, которые преимущественно назначались для отражения атак конницы, были так длинны и крепки, что, если только пехота стояла сомкнуто, кавалерии не было почти никакой возможности прорвать ее ряды. Аркебузы и мушкеты также давали возможность пехоте причинять большой вред коннице, не подвергая себя большой опасности, и если пехота даже и была несколько расстроена, то коннице предстояло еще одолеть алебардщиков, которые со своими секирами были также опасным врагом. С того момента, когда улучшение огнестрельного оружия дало возможность аркебузирам и мушкетерам поражать и жандармов, несмотря на их тяжелое предохранительное вооружение, наступил коренной переворот, и превосходство пехоты было совершенно обеспечено. Однако в течение еще очень долгого времени по изобретении огнестрельного оружия сила удара пули была столь мала, что она пробивала латы только с очень близкого расстояния, и то при прямом попадании. Поэтому предохранительное вооружение, усиленное при изобретении пороха, еще долго оставалось в употреблении, и конница, признав в огнестрельном оружии опасного врага, стала сама им пользоваться.

Рыцари, или тяжелые всадники, очень скоро приняли петронели; это были гладкие стволы на прямом куске дерева; огонь передавался фитилем. При этом один конец упирался в грудную кирасу (poitrail), а другой поддерживался вилкой или другим упором, прикрепленным к седлу. Пока пули не могли пробивать кирас, эти петронели давали некоторое преимущество коннице над пехотой, не носившей полного предохранительного вооружения, которое во время введения огнестрельного оружия делалось очень толстым; в середине XVI столетия предохранительное вооружение было облегчено, но недолго, так как уже к концу этого столетия броня некоторое время была тяжелее, чем когда-либо.

Постоянные улучшения в аркебузах потребовали улучшения лат, причем, чтобы не увеличивать веса всего снаряжения, были отброшены некоторые другие его части. Прежде всего, во второй половине XVI столетия были сняты наножники и железные башмаки; за ними подверглись понемногу той же участи передник (braconniere), тассеты, наплечники и т.д. Вместо того стали носить высокие тяжелые кожаные сапоги и простые крепкие погоны. Это видоизмененное снаряжение продолжало затем существовать в течение почти целого столетия. По мере улучшения огнестрельного оружия стало изменяться отношение пехоты к коннице в пользу первой. Отчасти по этой причине, отчасти вследствие трудности приобретения больших лошадей конница стала утрачивать свое первенствующее положение.

Постепенные улучшения в огнестрельном оружии возбуждали в коннице постоянное стремление принять его и обратить в свою пользу. Новое оружие стало быстро распространяться во всех конницах Европы. За петронелями скоро последовали аркебузы с колесным замком, изобретенным в 1515 г. в Нюрнберге; они скоро вошли в коннице во всеобщее употребление, так как были удобнее для стрельбы с коня. В начале XVI столетия появилось еще новое оружие - пистолет; некоторые производят это название от Пистойи, города в Италии, где он якобы впервые был изготовлен; Деммин же, очень авторитетное лицо, говорит, что оно происходит от pistallo, что означает в переводе пуговица, украшение. Как говорят, пистолеты вошли в употребление в Англии в 1521 г. и во Франции в 1531 г.; они были у французской пехоты, стрелявшей из них под прикрытием пикинеров, при Черизоле в 1544 г.; в 1557 г. в битве при Сен-Кентене мы их встречаем у немецких всадников.

Изобретение пистолета с колесным замком было очень выгодно для конницы, так как она получила в нем оружие очень для себя удобное и вместе с тем смертоносное.

С одной стороны, пики и аркебузы пехоты, с другой - тяжеловесность всадников, не позволявшая им атаковать аллюром выше рыси, скоро довели конницу до полного забвения атаки на полном ходу и удара; она предпочитала вопреки своим основным свойствам перестреливаться с пехотой. Удивительно, в самом деле, до какой степени предрассудки могут задерживать улучшения и реформы, несмотря на то что они являются настоятельно необходимыми вследствие наступивших изменений в окружающей обстановке.

Дух рыцарства был еще жив, и конница продолжала пользоваться особым расположением, хотя свернула на ложный путь и утратила свое первоначальное значение. Большинство, ложно применяясь к требованиям изменившихся условий, думало, что конница, чтобы противостоять смертоносному огню пехоты, должна отбросить конную атаку и полагаться на огнестрельное оружие, несмотря на то что последнее требует тщательного и спокойного прицеливания, что невыполнимо для всадника, и, кроме того, конница имеет еще те невыгодные шансы в подобной борьбе с пехотой, что представляет своей массой большую цель для противника. Ослепление было так сильно, что даже против пехоты, стрелявшей на месте из лучшего оружия, предпочитали этот способ действия.

Немцы, кажется, умели отлично пользоваться пистолетами. Они строили свои эскадроны в несколько шеренг, иногда даже в 16.

Передняя шеренга подскакивала на близкое расстояние к неприятелю, стреляла из обоих пистолетов, поворачивала направо и налево и уходила назад, оставляя место прочим шеренгам, действовавшим таким же образом; между тем первая шеренга выстраивалась за последней и опять заряжала свои пистолеты, и, если было нужно, возобновлялся тот же маневр опять с первой шеренги. Подобного образа действий держались довольно долго, но он должен был быть оставлен, как только французская конница начала атаковать полным ходом занимавшихся стрельбой всадников, причем последние были почти без исключения постоянно опрокидываемы.

С почти полным изъятием из употребления копья пистолету стали придавать большее значение, чем он этого заслуживал, и поэтому вся кавалерийская тактика пошла по совершенно ложной дороге. Главная сила этого рода оружия была утрачена или по крайней мере забыта. Следствием этого явилось низведение конницы на очень невысокое положение; иначе, впрочем, и не могло быть при уменьшении быстроты движений до рыси и при предпочтении огнестрельного оружия холодному.

Немецкие рейтары - род конницы чисто германский и затем встречавшийся под тем же именем почти у всех европейских народов - были снаряжены и вооружены гораздо легче тяжелой конницы. На более быстрых лошадях, вооруженные мечами и пистолетами, они нередко одерживали верх над французскими жандармами. Во многих отношениях рейтары похожи на конницу новейшего времени, но и они рассчитывали преимущественно на огнестрельное оружие, которое при тогдашнем его состоянии отнюдь не могло быть поставлено наравне с холодным для конного рукопашного боя.

Немцы первые приняли глубокий строй для конницы; французы в слепом подражании переняли его Уже при Франциске I. Еще во времена императора Карла V французская конница строилась в одну шеренгу по обычаю рыцарей; немецкая же уже в 15-16 шеренг. Впрочем, французы недолго оставались при прежнем построении и скоро заменили его новым.

По словам Ла-Ну, Карл V первый свел свою конницу в эскадрон; скоро это распространилось по всей Европе и с тех пор уже было постоянным. Впрочем, Наполеон III в своем сочинении об артиллерии утверждает, что строй поэскадронно был уже известен немцам гораздо раньше, а что Карл V только окончательно ввел его.

Хотя Франциск I и увеличил глубину построения в своих эскадронах, но скоро это было оставлено, и французские жандармы стали строиться по-прежнему в одну шеренгу, пока не были разбиты наголову в 1557 и 1558 гг. при Сен-Кентене и Гравелингене тяжелыми эскадронами испанских копейщиков; точно так же при Дре в 1562 г. французские жандармы потерпели поражение от немецких рейтаров и после этого окончательно приняли строй в несколько шеренг к великому неудовольствию французских дворян, желавших непременно сражаться в первой шеренге.

Впрочем, собственно говоря, жандармы и легкие всадники до введения эскадронов строились в несколько шеренг, но только они ставились на дистанции 40 шагов одна за другой; построение это не может быть безусловно осуждаемо, так как оно давало возможность иметь постоянно свежие части и постепенно вводить их в бой. Лёгкая конница перешла к глубокому построению гораздо раньше жандармов.

При Генрихе II французские эскадроны были силой в 400 человек и строились в 10 шеренг, имея 40 человек по фронту; затем они были уменьшены до 200 человек, при той же глубине; при Генрихе IV число шеренг уменьшилось до шести, а около 1633 г. эскадроны были сведены в полки, которые строились в 3-4 шеренги.

По словам Мельцо, в начале XVI столетия существовало обыкновение ставить конных аркебузиров впереди копейщиков. Ар-кебузиры своей стрельбой старались привести неприятеля в беспорядок и затем, когда цель была достигнута или противник подходил слишком близко, они уходили назад через интервалы второй линии или мимо ее флангов, оставляя поле открытым для атаки копейщиков. За этими последними для их поддержания или для преследования неприятеля шла линия кирасир, а за ней еще линия конных аркебузиров.

Вслед за этим перемешиванием различных родов конницы стали скоро перемешивать конницу с пехотой, а именно придавать к первой маленькие части мушкетеров. Так как в то время аллюром для атаки была рысь, то полагали, что мушкетеры успеют одновременно со всадниками подойти к неприятелю и своим огнем помогут им. Эта полумера привела, однако, к еще большему уменьшению быстроты движения конницы, не доставив ни силы огня, ни стойкости соответствующей пехотной части.

Все вышеприведенные факты показывают, как неверно понимались военными людьми того времени основные свойства конницы и то, что все сводилось к возможно большему извлечению выгод из вновь изобретенного огнестрельного оружия.

В сражении при Павии в 1525 г. в первый раз мы видим перемешивание пехоты с конницей, примененное маркизом Пескара. Большой ошибкой Франциска I была его атака с жандармами имперской армии, как раз в то время, когда действие артиллерии стало ощутительным и могло породить у противника беспорядок. Несвоевременность же этой атаки замаскировала для артиллерии поле деятельности и принудила ее прекратить огонь в самую решительную минуту. Имперцы благодаря этому оправились, перешли в наступление и окружили короля с его жандармами со все: сторон. После этого Пескара выдвинул 1500 баскских аркебузиров, которые открыли убийственный огонь по французам, совершенно уже беззащитным и не имевшим возможности их атаковать. Король приказал своим воинам разомкнуться, чтобы уменьшить потери; неприятельская пехота воспользовалась этим, ворвалась в открывшиеся таким образом интервалы и перебила много народа. Сам король, выказавший чудеса храбрости, был захвачен в плен, а с ним и многие из его генералов и высших начальников. Победа была самая решительная, и ее поспешили приписать в первый раз здесь употребленному перемешиванию конницы с пехотой. Обыкновение это получило очень быстрое распространение, и мы находим почти во всех тогдашних армиях пеших аркебузиров, поставленных между эскадронами.

В битве при Дре в 1562 г. мы видим обратное - эскадроны жандармов и легкой конницы были поставлены в интервалах пехотных батальонов.

При Сен-Дени в 1567 г. протестантские аркебузиры подпустили неприятельскую конницу на 50 шагов и затем дали залп, причинивший ей большие потери; благодаря этому частному успеху Колиньи получил возможность произвести отступление в порядке и спокойно.

Битва при Монконтуре в 1569 г. может служить хорошим примером тактики того времени. Немецкая и швейцарская пехота была вооружена только пиками; французская - преимущественно аркебузами, только незначительное число людей имело алебарды и еще меньшее - пики. Напротив того, французская конница действовала пикой, а немецкая полагалась больше на пистолеты, которыми пользовалась вышеописанным способом. Колиньи перемешал попарно французские и немецкие эскадроны в надежде, что таким образом они будут лучше поддерживать друг друга, действуя одновременно одни пикой, а другие - пистолетом. Кроме того, он придал коннице еще пеших аркебузиров, которые должны были действовать перед ее фронтом в рассыпном строю. В бою королевским жандармам удалось благодаря большому росту и быстроте их лошадей опрокинуть протестантскую конницу, бывшую на более легких конях. Тогда Колиньи приказал трем полкам французских аркебузиров открыть огонь по неприятелю, целясь только в лошадей, и пустил в атаку шесть корнетов немецких рейтаров. Он, вероятно, и одержал бы победу, если б в решительную минуту не появился маршал Косее, который ввел в дело бывшую до сих пор в резерве швейцарскую пехоту.

В битве при Кутра 20 октября 1587 г. Генрих IV Наварский применил новое построение, тоже основанное на взглядах того времени. Он поставил свою пехоту на флангах, конницу - в центре, причем в интервалах эскадронов стояли небольшие группы пеших аркебузиров. Группы эти были построены в 4 шеренги по 5 человек в каждой; для стрельбы первая шеренга ложилась, вторая становилась на колено, третья нагибалась немного и четвертая стояла прямо, так что все могли стрелять одновременно; при этом было приказано не стрелять, пока неприятельская конница не подойдет на 20 сажень, так что промахов почти не могло быть; люди были отборные, известные храбростью и стойкостью, и им была выяснена вся важность спокойствия и присутствия духа. Королевская конница начала атаку с расстояния 800 метров и уже понесла довольно значительные потери, когда на расстоянии 20 шагов ее встретил залп, приведший ее в некоторый беспорядок; затем она была энергично атакована конницей Генриха и отброшена.

Особенно интересное кавалерийское дело произошло 14 апреля 1574 г. при Мукере Гейде в Голландии между голландцами под командой графа Людовика Нассауского и испанцами под командой Авила. Испанская конница имела конных карабинеров в первой линии, копейщиков и немецких черных рейтаров - во второй. Граф Людовик атаковал всей своей конницей карабинеров и отбросил их в беспорядке. Между тем его люди, заехавшие по окончании атаки направо и налево, чтобы зарядить свое оружие, были атакованы копейщиками и кирасирами, стоявшими до тех пор сомкнуто в резерве и теперь вынесшимися вперед карьером. Атака была произведена весьма энергично и вполне своевременно. После короткого боя голландские карабинеры были отброшены с большими потерями, и дело решено в пользу испанцев.