"Дитя больших планов" - читать интересную книгу автора (Плотникова Александра)Глава седьмая ВыздоровлениеУтро четвертого дня началось вполне мирно. Равен остался сидеть с химеренышем - тот, наконец, заснул крепко и спокойно, пригревшись под крыльями, и вемпари попросту побоялся лишний раз его тревожить, а девочку, наконец выползшую из шкуры ирсана, Инайя забрала на кухню - помогать с завтраком. В огромной печи уже полыхал огонь, кастрюли и сковородки ждали своего часа, пахло мясом, маслом, мукой и прочим съестным. Инайя-эрхан вручила Айрене кружку молока и вчерашний пирожок, а сама в это время принялась ловко орудовать ножом, разделывая на столе курицу. Теплые полные руки с голубой кожей так и мелькали проворно туда-сюда, мягкие серые крылья были прижаты к спине, поверх платья-туники был надет фартук. Жирные части тушки откладывались в одну сторону, а белое нежное мясо - в другую. - Ты мне вот что скажи, красота моя писаная, - начала расспросы вемпари, - ты как Каинара нашла? И почему его братом зовешь? Вы не родня. - Территорию проверяла, в пещеру возвращалась свою, - выдала счастливая Айрене, дожевывая пирожок. Видимо, она не говорила уже давно и была счастлива что-либо рассказать. - Иду себе, нюшу зайчика какого-то, а вдруг вижу - волки вокруг елки толпятся, полакомиться кем-то захотели. Ну, я вожаку шею сломала, отогнала их, гляжу - он лежит в сугробе, съежился весь, железку какую-то в лапах держит. Мне интересно стало, подошла ближе, растормошила как могла... он же как котенок был. Грязный, голодный, испуганный совсем. Котенок и котенок. Зверь зверя чует. А что по виду старше, так то дело наживное. Все равно котенок пока что. Но не называть же его так. Вот и получилось, что старший братец. - Так, понятно... - куриные потроха были брошены крутившейся под ногами толстой серой полосатой кошке. - А сама почему зверем ходишь? Девочка задумчиво взлохматила густую шерсть головы барса, лежащей у нее на макушке, и тихо протянула: - Пришел однажды в деревню один... старик. Тела мертвых требовал. У меня как раз родители померли, выскочила вперед, обрычала... староста за загривок одернуть не успел. Старик скривился, прошипел что-то... не знаю что потом было. Проснулась уже с усами, с хвостом... родня в крик, я и убежала со страху. Вернуться не решилась. - Давно это было? - насторожилась вемпари. Руки, правда, спокойно продолжали работу, она поставила на огонь кастрюлю с водой. Айрене задумалась. Крепко так, надолго замолчав. Потом все же ответила: - Три или четыре зимы назад, кажется. А что? - Ничего, - ответила женщина. - Наш «котенок» позапрошлым летом на алтаре у этого колдуна такое пережил, что тебе твои усы и хвост благословением покажутся. Я тебе это говорю, чтоб ты при нем чего лишнего болтать не вздумала. Тесто замешивать умеешь? - Давно умела... могу попробовать заново! - она снова улыбнулась. - Вот и славно! Вемпари проверила ларь с хлебной закваской, насыпала в большую миску муки, достала яйца, соль, мед, масло и молоко, подозвала Айрене, велев снять с плеч «лохматость», напомнила, что делают с тестом, а сама бросила варить курицу и занялась пирожками. - Ты вот что, дорогая. Сама видела, каким он на свободу вышел. Ни о настоящих его родителях, ни о прошлом его расспрашивать не вздумай. Все равно не вспомнит, а вспомнит, так беды не оберешься. Для всех он должен пропасть на время, исчезнуть. Мы с Равеном его и вылечим, и на ноги поставим, и воспитаем заново, а папашу с мамашей отвадим, нечего им здесь делать. - Значит, теперь ты - его мама? - стрельнула глазами в сторону крылатой та, сдувая с носа непослушную челку. - Его надо учить, это да... Особенно, что нельзя спать на снегу и что всегда идти на запад неправильно. - Он правильно шел, девочка... Как раз тут же скрипнула дверь, и в кухню вошел Равен. Огляделся, улыбнулся, аккуратно, по стеночке подходя к жене, чтобы ничего крыльями не задеть: - Ловко вы тут орудуете... Милая, я должен отлучиться до вечера. Ты же знаешь, маги хотят знать... - Я надеюсь, ты им не скажешь? - строго взглянула на мужа крылатая. - Еще не хватало, чтобы они видели мальчика в таком состоянии. - Разумеется, нет. Я поведу его к Колоннам не раньше, чем он оправится и телесно, и духовно... Инайя, посиди с ним, а? Я боюсь оставлять его одного. Вемпари чмокнула мужа в щеку: - Конечно, иди, раз надо дурить людям головы, чтоб они оставили нас в покое. Мы справимся, правда ведь, Айрене? Та в ответ энергично закивала. Так что, Равен с относительно спокойной совестью отбыл по делам, а женщины остались одни с диким запуганным зверенком... Он не спал, когда Добрый и Теплый уходил. Добрый и Теплый думал, что он спит и ушел. А он не спал. Не хотелось отпускать, но ему разжали лапы и уложили в груду мягкого - где-то на краю сознания мелькало слово, которым это мягкое называется, но не могло вспомниться... Он еле слышно заскулил - не уходи, не бросай, не надо! - но Большой ушел куда-то и не возвращался. Стало обидно, и он затих, зарылся в мягкое, прячась от всего. Было плохо, болело горло. В голове кружилась непонятная страшная муть. Больно! Не надо! Не хочу это помнить! Ничего не хочу! А потом пришли чужие, похожие на Большого Доброго Теплого, но не такие. Он замер, не зная, что делать - то ли заползти и спрятаться подальше, то ли обрычать их... но они не уходят, садятся неподалеку, начинают разговаривать. Ухо не улавливает зла в голосах. Чутье тоже. А он слишком устал бояться и не хотел быть один. Выбрался из-под мягкого и лег, повернувшись лицом к ним - наблюдать. Коротко рыкнул - испугаются или нет? И что станут делать? Та из них, что помладше обернулась на рык, но скорее удивленно, чем испуганно. Потом подошла ближе прямо на всех четырех лапах, хотя старшая пыталась ее остановить, и присела перед ним, топорща усы. А потом начала мурлыкать. Он долго смотрел на нее, склоняя голову то так, то эдак. Хороший звук. Ему нравился. Он опустил голову на подушку и придвинулся на полшажка ближе, готовый, чуть что, вскочить и отпрянуть. Кошка продолжала мурлыкать и наклонилась чуть ближе, тоже склонив голову набок. На него дохнуло теплом и пряным запахом шерсти. Он повел носом. Теплая. Мягкая. Пушистая. Урчит. И обхватил ее лапами, прижимая к себе, как игрушку, сложив голову на мощный загривок. Зверюге словно только того и надо было: приобняв в ответ химеренка мягкими лапами, она вывернула шею и принялась вылизывать ему чуть подрагивающее ухо, не прекращая урчать. А то, что ж за дело? Котенок - а не умывается! Тот отчаянно пытался вывернуться и отобрать измусоленное ухо, а старшая, Большая и Тоже Теплая, смеялась. Вот только все равно плохо, когда Большого Доброго нет... Ну где ты?! Не получив ответа, он обиженно отвернулся. Кошка перестала его вылизывать и тихо вопросительно муркнула, опуская уши, словно не могла понять, за что котенок на нее обиделся. В отчаянии, чувствуя новое приближение липкого страха, он зарычал, вывернулся из рук и лап, забился в угол у дальней стены и сжался там в комок. Весь его вид так и говорил: "Ну, пожалуйста, оставьте меня в покое!" Женщины вынуждены были уступить. Однако, не уходили, сидели рядом с топчаном, то болтая о том о сем, то занимаясь какими-то мелкими делами. Инайя-эрхан то и дело отлучалась на кухню, следила, чтоб ничего не подгорело, и даже принесла химеру поесть, вот только еду он не взял. Отказался наотрез. Нужно было, хочешь не хочешь, ждать Равена. Это становилось невыносимым. Еще на подлете к Колоннам я чуть не навернулся вниз, потому что в моей голове вдруг раздался жалобный неоформленный зов. Ему было страшно, пусто и одиноко, ощущение брошенности сверлило меня, не переставая. Хотелось послать их всех к хильден и развернуться назад. Но ради его же безопасности - нельзя. Я покружил на высоте вокруг Колонн, словно пытаясь отыскать на них отголоски его беды (и, признаться честно, недоумевая, где же они все-таки кончаются) и по-совиному бесшумно приземлился на запорошенное снегом каменное основание. Все вокруг меня было белым - белые Колонны, белый мрамор, белый луг, белый лес, белое небо, белые мухи... Только фигура поджидавшего меня мага казалась черной на фоне снега - темный теплый плащ с накинутым на голову капюшоном и траурная маска. Марфайрус Смертник. С одной стороны хорошо, он умнее прочих и всегда спокоен, с другой, он переставал мне верить. А это уже совсем плохо. И кстати, хотелось бы знать, кто избран был Хранителем Времени... - Высокого неба, Равен-эрхе, - раздался приглушенный голос Марфайруса. Хранитель Смерти не был некромантом, как по невежеству считали многие простые люди, никогда не имевшие касательства к Кругу Девяти. Он был, скорее, тем кто Слышит и Видит, кто водит потерявшиеся души за Грань, на Тот свет. Но он никогда не опускался до занятий некромантией, до поднятия мертвых и прочей гадости. - И тебе привет, Смотрящий во Тьму... - отозвался я столь же официально. Оба мы прекрасно понимали, что я сейчас скажу ту же самую фразу, которую твердил и твержу на протяжении полутора лет. А дома меня ждет Хранитель-зверенок, которому лучше не показываться на глаза окружающим... - Ну, что? - спокойно спросил он, разглядывая меня сквозь прорези маски. - Я полагаю, все так же глухо? Я кивнул, хотя что-то в его тоне мне определенно не понравилось. Безысходность и одиночество все так же сверлили мозг. - Странно, - хмыкнул Марфайрус. - Ведь Юдар слышит все. Не под воду же он переселился, верно? - раздался легкий глухой смешок. - Сам удивляюсь... - развел я руками как можно искреннее. - Да и Каинар всегда был человеком обязательным, ты же знаешь. - Тем более, - прогудело в ответ из-под маски. - Разве он бросил бы Круг? - Мало ли, что могло случиться, - возразил я, пожав плечами. - Ведь обнаружили же в его доме пепел умертвия. Мы не знаем, что там произошло... - Года полтора назад, - маг задумчиво стал прохаживаться туда-сюда, - провожал я за Грань дух женщины... Она была напугана и почти перестала понимать, что происходит. Единственное, что мне удалось разобрать, это слова "Меня загрыз мой муж", примерно так. Не знаешь, что бы это могло значить?.. Разумеется, я знал, вернее, очень отчетливо догадывался. И Марфайрус это знал. Вот только я не собирался выдавать, где спрятан мой приемыш. - Тревожные вести, если это относится к Каинару... я тоже за него волнуюсь, поверь. - Равен-эрхе, той женщиной была Эольвин, а это наводит на мысли. Ты уверен, что не знаешь, где Каинар? - тон Марфайруса стал несколько угрожающим. Это окончательно вывело меня из себя: - Если бы я знал, Марфайрус, стоял бы я тут, разговаривая с тобой, перетирая воду в ступе на сотый раз? Этот парень мне как сын, и то, что я не знаю, где он и что с ним, несмотря на всё могущество своей стихии, отнюдь не добавляет мне спокойствия! Будь я хоть на толику слабее, то оставалась бы надежда, а так я даже и предположить боюсь, что с ним стало, если он бесследно исчез даже от Юдара, но не переступил порог смерти. Я настолько распалился, что сам поверил собственным словам и гневно махнул крыльями. Из-за пазухи Хранителя высунулась пока маленькая черная мордочка Зверя Смерти - Мара. Радужные глазки-бусинки уставились на меня и тут же спрятались. - Недосуг мне, Марфайрус, лясы точить. Мир велик, Каинар может быть где угодно. И если ты говоришь, что он загрыз кого-то... Крик души несчастного химеренка стал поистине оглушающим. Подниматься с земли даже нам, летунам, тяжеловато, но меня подхватил Юдар. Я ударил крыльями стылый воздух и умчался в противоположную от нашего дома сторону, чтобы потом дать крюк. Как говорится, для бешеной собаки... Дневник Равена В тот день я летел домой и понимал, что ждущий меня там приемыш, ребенок в теле взрослого, действительно стал мне родным, и за него я порву кого угодно. Даже если он никогда так и не оправится от душевного недуга. Ну а если оправится, то я выучу и воспитаю его так, чтобы он смог огрызаться этому миру, а если что, то и постоять за себя... Однако, пока дома меня ждал обиженный химереныш. Когда я, не раздевшись с мороза, влетел к нему, он так и лежал ко мне спиной, даже не повернув головы. Он обиделся за то, что я не пришел, и решил меня наказать - по-своему. Так что, я с полчаса уговаривал его вначале хотя бы повернуться ко мне, а потом поесть. Скажете, бросить, раз не хочет? Да вы что! Поэтому, я его все-таки уговорил на меня не обижаться, накормил и даже соблазнил флягой с кровью - после того, как пообещал, что буду проводить все время с ним. Придется исполнять... У Колонн назревала буря, но его она ни в коем случае не должна коснуться - по крайней мере, до тех пор, пока химеренок не превратится во взрослого достаточно умного химера... Так дни и потекли. Ночью я берег его сны и взялся за дневник, днем часами рассказывал ему что-нибудь - так, чтобы он мог слушать и понимать, о чем речь. Увы, его разум был смутен и навряд ли готов к серьезным урокам и беседам, так что я ограничивался сказками и притчами из тех, которые у нас рассказывают детям... Но зато отрадно было видеть, как золотистый взгляд становится внимательным и цепким, хотя пока он просто запоминал то, что слышал, как птенец пригревшись у меня под крылом. А то, что память у него осталась тренированной памятью мага, я не сомневался. Вместо подозрительности просыпалась ласковость, как у поверившего котенка, он потихоньку отъедался на простой и сытной пище - Инайя кормила щедро, от души, и казалось, ей доставляло удовольствие делать это с ложки - в какой-то момент он подпустил ее к себе. Вот только по-прежнему еле шевелился и почти не говорил - отступник схалтурил, и лицевые мышцы перекосило. А еще он постоянно ручейками тянул из нас силу, сам того не понимая, неосознанно, но, тем не менее, с непроходящим упорством. Потом я научу его следить за собой, но пока ему это было жизненно важно - в отличие от него, я видел, как то, что он брал, плотными витками ложится вокруг уже не столь жутко тощего тела и образует основу кокона Силы. Такого, какой сплел бы опытный маг, владеющий приемом не первый год. Глубины его разума все помнили... а это давало надежду. Он будет воспитан, как вемпари и сможет дать нашей культуре вторую жизнь. Я надеюсь. А когда к концу второй недели, наконец, отступила простуда, и он стал следом за мной выбираться из своего убежища и робко и коряво бродить по дому, наблюдая за нашими делами и впитывая, как губка, все, что видел и слышал, я решил, что пора звать Яноса. Ранним утром, пока еще не показалось солнце, Равен сидел на пороге дома, вяло рисуя прутиком на свежевыпавшем снегу. Это были те редкие минуты, когда можно было отойти от спящего Каинара и побыть наедине с собой. Хоть немного подумать о том, как быть дальше. Солнце, наконец, показало тонкую кромку на горизонте, бросая на белоснежные сугробы алые отблески, заставляя снег блестеть и переливаться словно бриллианты. Равен плотнее закутался с меховой плащ, поднимая взгляд вверх, где только он мог увидеть в потоках воздуха своего Элементаля. Юдар свистнул и мгновенно оказался внизу, подняв снежную пыль и обсыпав ею Хранителя: - Юдар! Прекра... - прикрикнул было Равен, но осекся, поняв, что может кого-нибудь разбудить. В ответ Элементаль коротко зафыркал - смеялся. Однако через мгновение резко поднял мохнатую голову и открыл пасть с тихим шипением, указывая, что сюда кто-то летит. - Наконец-то, - буркнул Равен, вставая и отряхиваясь. Сверху спускался Янос Одрон собственной персоной. Выглядел он несколько комично - в простых теплых штанах и куртке на меху, и с золотой короной на взлохмаченных волосах. Что поделать, традиция. Вождь плюхнулся наземь, подняв крыльями тучу снега, водрузил корону на свои патлы как надо и двинулся к Равену. - Доброе утро... - кивнул он, махнув ладонью Юдару, свивающему кольца над домом. - Где он? - Пойдем. Равен впустил гостя в спящий дом, и тихонько провел Яноса в комнату Каинара. Там царил утренний полумрак, а сам химер мирно спал, вольно раскинувшись на постели. Только когти чуть подрагивали, то втягиваясь, то выползая. Янос шумно выдохнул, поняв, что забыл дышать. То, что представало ему в видениях ни в какое сравнение не шло с изуродованным тощим существом, каким был сейчас Каинар. Да и четких картин никогда не бывало... - Боги... И это... тот, кого целый народ будет называть Владыкой? Поистине, никогда не знаешь, как повернется Колесо... Равен в ответ только фыркнул. От звука чужого голоса спящий зашевелился, по-звериному заворчал, потянулся, явно ленясь вылезать из-под теплого одеяла, но потом все-таки открыл глаза и приподнялся. На Яноса внимательно и настороженно уставились два светящихся золотых огонька. В их взгляде к чужаку никакого доверия не было. Янос мимолетно глянул на Равена и почти беззвучно спросил: - Насколько все серьезно? - Живого места нет. Одни шрамы и швы, - хмуро отозвался Хранитель, подходя ближе к Каинару. Желтые глаза продолжали следить за чужаком, уши развернулись, ловя звук шагов Равена. Химер на секунду оскалился, давая понять, что слишком близко лучше не подходить. Равен вздохнул и опустился на колено, чтобы заглянуть приемышу в глаза. - Каинар, это Янос... он пришел, чтобы тебя подлечить. Он поможет тебе... Янос же так и стоял у порога, предпочитая не провоцировать хищника на нападение. Однако, светящиеся глаза уперлись прямо в него, чуть сузились и в них зажегся вызов. Химер вполне себе осознанно начал подтягивать к себе стекающие с кокона Яноса в окружающее пространство излишки силы, и начал подбираться к самому кокону. Мол, что ты на это ответишь, чужак? Минуты три Вождь молча наблюдал за этой наглостью, а потом плеснул в направлении Каинара толстым потоком чистой силы - бери, не жалко! Тот, не ожидав такого и не успев толком среагировать, задохнулся и свалился на бок. - Поч-чхему я долж-жен верить... он чужой! Химер редко заговаривал вслух, и голос у него был почти непригодный для речи - низкий, рычащий, сдавленный. Вдобавок, челюсти повиновались с трудом. - Может, потому что он хочет стать своим? - Равен встал так, чтобы звереныш почувствовал себя защищенным. Янос чуть шагнул вперед, ментально почти полностью открываясь - "была не была". Пусть ударит, если хочет. Пусть проверит, если боится. Тут же звереныш зарычал угрожающе, скаля жуткие острющие клыки, донельзя нелепо выглядевшие на изуродованном человеческом лице. Увернулся от рук Равена и почти прыгнул, по-кошачьи норовя ударить. Где-то он смутно понимал, что за убийство - а он мог убить даже сейчас - по головке его не погладят и он навсегда лишится Доброго и Теплого. Поэтому страшные крючья метили не в лицо, а всего лишь в складки одежды - напугать, заставить отшагнуть. Ну, может, выдрать несколько перьев, чтоб знал. Янос не пошевелился, продолжая смотреть спокойными и чуть уставшими темно-карими глазами. Когти свистнули рядом, цепляя одежду и вроде где-то порвав-таки кожу, но вемпари только поднял руку: - Хочешь укусить? Химер подался назад, рычание затихло от неожиданности, потом снова набрало силу. "Я тебя не боюсь!" - отчаянно старался он показать всем своим видом. "Бойся ты меня!" Янос, думай, что предлагаешь, - мысленно вмешался Равен. Он при мне перекусил металлическую ложку пополам. Лишишься руки. - Да верю я тебе, верю... - отозвался тот, мягко улыбнувшись и глядя в глаза химереныша, - Но лечить-то тебя надо? Шрамы перестанут болеть, спать будет спокойней... Желтые глаза, не мигая, смотрели в карие, ища подвох. Разум, дикий, но от этого не менее напористый, старался понять, где чужак врет. И не находил лжи. Чужак верил. Чужак хотел помочь. И было еще что-то, чего звереныш не понимал... Медленно, очень медленно, то и дело вздрагивая и озираясь, Каинар лег. Но так сжал когти на краях одеяла, что послышался треск ткани. Янос так же медленно, держа руки на виду, шагнул к кровати: - Никаких настоев и прочей гадости... я тебя буду лечить по-другому. Равен, ну подойди же, пусть перестанет нервничать. Старший крылатый шагнул к изголовью и мягко опустил руку, погладив перепуганного до остолбенелого состояния звереныша по голове, а потом привычным уже жестом переместив пальцы за ухо. - Каинар, я здесь. При мне ты согласен доверять Яносу? Химереныш слабо муркнул горлом в ответ, что, наверное, означало «да». Вождь тихо хмыкнул, вспоминая, как обычно приходиться лечить детей, и присел на край кровати. - Так... давай посмотрим, что у тебя тут... Теплая ладонь коснулась плеча химера, другая рука остановилась над сердцем, словно отслеживая неровный ритм. Тот удивленно замер. Руки непонятного чужака были теплыми, даже горячими и, несомненно, наполненными Силой. Силу он всегда чувствовал хорошо. Довериться еще кому-то было сложно и страшно, а с другой стороны... - Эт-то вс-се не м-мое... Кости н-ноют... Ф-фсе пере... путалось... - Ничего... придется привыкать, - вздохнул Янос, аккуратно протягивая тоненькие жгутики силы к болезненным связкам, начиная их выравнивать, вытягивая боль. Руки медленно прошлись по исполосованным груди и животу, оценивая сложность предстоящей работы. М-да. С одновременным устранением всех недостатков придет и полное срастание всех частей и превращение его в единый и почти совершенный организм... Способный выжить почти в любой передряге. Химер постепенно успокоился и лежал более менее смирно, даже лапы разжались. Он пристально вглядывался в лицо склонившегося над ним вемпари - увы, Яносу придется потерпеть, ибо разум химереныша с невероятной скоростью впитывал всех и все, что его окружало, чтобы заново заполнить дыры, пробитые некромантом... Равен же так и стоял осуждающим столпом, поглаживая голову своего приемыша. А Янос продолжал нащупывать черные сгустки чужеродной магии, разгоняя застоявшуюся кровь, и вытягивая боль кончиками пальцев. Изредка он тихо вздыхал, что-то бормоча под нос на вемпарийском, поднимая голову и встречаясь взглядом с Каинаром. Ему случалось уже видеть эти золотистые глаза, когда на него накатывали видения - не круглые, полные перемешанного с полудетским страхом вызова от постоянного ожидания удара и гадости, как сейчас, а спокойные, уверенные и мудрые глаза существа, живущего не первую тысячу лет. Что бы там ни бурчал себе Равен по поводу чужой сломанной жизни, а этого властителя мир запомнит навсегда - в этом Янос готов был поклясться на Колесе. Разомлевший под руками целителя химер, наконец, успокоился окончательно и тихо-тихо заурчал - а почему, в самом деле, не выразить благодарность тому, у кого такие теплые и добрые руки?.. Янос негромко хмыкнул и, дождавшись, пока Каинар задремлет, мурлыча, как ленивый сонный кот, встал. - На сегодня с него хватит, - негромко сказал он. - С меня, пожалуй, тоже. Равен в ответ молча кивнул, заново набросив одеяло на засыпающего звереныша, и крылатые тихо вышли. С него на сегодня хватит впечатлений. Пусть побудет один, сам с собой. По кухне плыли умопомрачительные ароматы. Запахи готовящегося мяса, сладких булочек и пирожков, свежего хлеба перемешивались до того густо, что двое мужчин-вемпари не устояли и явились, ведомые нюхом, причем молодой вождь жутко смущался, и на вождя даже в короне перестал походить окончательно. Янос, рассыпаясь в приветствиях, устроился на дальнем краю стола, правда, умудрился снести крылом кружку, кинулся поднимать, и уронил еще и корзинку, к счастью пока что без хлеба. Вождь смутился еще сильнее, пытаясь помочь, но Инайя, рассмеявшись, усадила его и поставила перед ним медовых булочек и кружку ароматного чая. Равен тихо посмеивался над неловкостью Яноса, подумывая о том, насколько молодой Одрон отвык от женской заботы и ласки. Хозяйка дома, пошутив и посмеявшись немного с гостем, ушла баловать химеренка вкусненьким, девчонка увязалась за ней. Мужчины остались вдвоем. Равен какое-то время разглядывал Яноса, с довольным видом уплетающего уже вторую булочку, вспоминая, каким он был еще пару тысяч лет назад... Ходячее крылатое стихийное бедствие, наказание семьи Одронов! Одни только его занятия магией заканчивались обрушением моста, башни или просто погромом. Весь Воздушный замок с содроганием ждал утра - тогда и начинались обнаружения всех тех пакостей, какие только мог выдумать коварный ум старшенького сына Вождя... - Его сильно изменили? - наконец прервал он молчание. - Хм... сильно, - подумав, ответил Янос, - Даже кости - и то перестроены. Поэтому он и жалуется, что они болят. Хранитель опустил голову, ероша пальцами седоватые пряди: - Боги, что же мы наделали... так... так сломать человеку жизнь! Вождь задумчиво замер, глотнул чая, бросая взгляд в окно, где на поляне невидимый Элементаль вспахивал сугробы. - Равен... уже поздно что-то менять, поздно сожалеть о содеянном. Прошлое в прошлом. - Может, и поздно. Вот только, ты его всего пару часов видишь, а я с ним - сутки напролет! И, между прочим, нужно что-то сделать с магами. В последний раз, когда я отлучился приклеивать перья хильден, Марфайрус Смертник чуть не прижал меня к стенке. Каинар загрыз собственную жену, а Смертник провожал ее дух! Ветряник гневно фыркнул. - Не кипятись, Равен, в следующий раз я сам слетаю к Колоннам. Янос допил чай, дожевал третью булочку и вздохнул. Уж больно вкусные они у хозяйки... - Не разнеси Колонны, когда будешь на магов орать, - хихикнул старший вемпари. - Да ла-адно... молниями покидаюсь, покричу чуть-чуть - людям нужна встряска. - Ну да. А тебе развлечение. Янос покраснел. То есть вернее, это человек бы покраснел. А вемпари сделался темно-синим от смущения. В этот момент на кухню решительным шагом вошла Инайя. - Иди к нему, - зыркнула она в сторону мужа. - Он тебя ждет. Что еще оставалось Равену?.. Он был один. В комнате стояла прозрачная темнота, разбавляемая только светом двух лун, льющимся в окно. Лампу он попросил убрать - яркий свет резал глаза. Ни страха, ни волнения не было - его чуткие уши ясно слышали, что Отец неподалеку за стеной болтает о чем-то с гостем. Поэтому он спокойно сидел на своей постели, подобрав под себя ноги и... нет, не думал. Новое слово, обозначающее Доброго и Теплого, всплыло в памяти только вчера. Они теперь часто всплывали, эти новые забытые слова. Вот только почему Добрый и Теплый так удивился, когда он назвал его этим словом? Непонятно. Зато теперь не болят кости. Это все гость - тоже добрый. За добрые руки его нужно умурчать. И еще он сделал так, что не болит голова. И челюсти тоже. Химеренок завернулся в одеяло, внезапно - нет, не вспомнив - шкурой ощутив память о том, как жил в пещерах, как шел по холодному снегу. Он не хотел вообще ничего помнить, существуя только настоящим. А в настоящем было уютно и хорошо... Дверь тихо скрипнула, и в комнатку-ночлежку к химеру тихонько скользнула приснопамятная девчушка со шкурой ирсана на хрупких плечах. Яркие синие глаза, казалось, чуть светились в темноте. - Старший братик? - тихо позвала она, не зная, спит тот или нет. - Можно к тебе, старший братик? На нее из угла зыркнули два светящихся золотом глаза. Но он не зарычал, как обычно, только передвинулся куда-то в угол поудобнее и снова запахнулся в толстую шерсть, то ли пытаясь согреться, то ли спрятаться. Она тихонько вздохнула, подходя чуть-чуть ближе. - Старший братик... почему ты так себя ведешь? Я ведь... - Айрене снова вздохнула и помотала головой, обрывая мысль. Каинар посмотрел на нее чуть удивленно и растерянно: мол, откуда же я могу знать, почему? - Не помню... - неожиданно для себя выдал он, разглядывая собственную лапу. - Что не помнишь? - присела перед топчаном девочка. - Ты спрашиваешь - почему, - выражение лица химера не изменилось, зато опустились уши. - Я не помню - почему... - Это не страшно, - улыбнулась она. - Не помнишь - и не надо. А хочешь научиться заново? - Чему? - нет, определенно, нужно было учиться сдерживать порывы собственных ушей. А то теперь они встали торчком и выдавали с головой. - Всему чему захочешь, - она тихо рассмеялась. - И как вести себя со всеми кроме твоего папы тоже. Ты же старший братик, верно? Вот тут он удивился окончательно и даже подался ближе к ней. - Старший братик? Но у меня не было... Откуда я тебя знаю? - А ты не помнишь? Кошку? Большую, вот такого цвета? - она стащила с себя шкуру и показала ему. - Я нашла тебя в снегу, старший братик. Наверное, когда-то очень давно мы потерялись. Но я точно знаю, что ты братик. Химер нерешительно тронул мертвую шкуру ирсана, потеребил недоверчиво густой мех, потом принюхался к запаху девочки и кивнул, принимая как должное. Его нисколько не удивило оборотничество. Откуда-то он знал, что так бывает. - Значит, мне можно остаться? - немного неловко улыбнулась она, возвращая шкуру на место. - Ты не будешь против? - Нет. А как ты... как тебя зовут? - Айрене, - снова улыбнулась она. - А ты - Каинар, верно же? - В-верно... Он не помнил даже, почему его зовут именно так. Было же что-то там, за гранью самолично выстроенной стены. Было, но не хотелось об этом знать... Кроме одного, очень важного, звавшего и тянувшего к нему сотни тонких звенящих нитей... Он почему-то боялся спрашивать об этом, как будто это что-то изменит. Длил эту мягкую неизвестность, сгустившуюся вокруг. - У тебя красивое имя, - она устроилась поудобнее. - И ты сам тоже! - Врешь, - фыркнул химер в ответ. - Рогатое чучело красивым не бывает. - Почему чучело? Ты красивый, правда, - она осторожно коснулась его руки. - Ты особенный, и красота у тебя особенная. Но врать мне незачем. Честно. Так что я не вру. Каинар вздохнул. Не очень верил, наверное. Посмотрел на детскую ладошку, лежащую на его лапе. - А расскажи что-нибудь, - вдруг попросил он. - Про что, например? - Ну-у... На что похож большой мир? Я... Я и этого не помню... - Ну... - она замялась. - Я и сама-то была не очень много где... Есть горы, это я точно знаю. Они высокие, выше даже чем сосны, которые растут вокруг, если взять десяток и поставить одну на другую. И они покрыты снегом, в который проваливаются лапы. Но они красивые, хотя опасные и дикие. Есть... равнины, я видела их издалека. Они зеленые и блестящие, как бутылочное стекло. Там часто стоят деревушки, в которых живут люди... - Люди? Я тоже, наверное, был этим... людем... Человеком. Его передернуло. Был людем, а теперь кто? - Быть человеком невесело, - авторитетно заявила девушка. - Живешь мало и большей частью скучно. И мы бы так не встретились! И была бы я без старшего братика. Нет, не хочу. Лучше в шкуре и с братом, чем без шкуры и без брата, да! - А где ты жила? - химеру неожиданно стало интересно. Если не вспоминать, так хоть заново все узнать. - В одной деревушке, с родственниками, седьмым ребенком. Признаться, я не знаю где она сейчас, и есть ли вообще, у кошек время идет иначе. Да и твой отец что-то сделал... как вспышка света - и мы оказались здесь, - она задумчиво почесала себя за ухом. - Помню, что она была большая, домов тридцать, может больше. Людно, шумно... собак много, да. И постоянно много работы, обязательств, требований... Нет, это невесело, кошкой быть лучше. - Обязательства, - Каинар чуть запнулся на слове, словно вспоминая, как его произнести. - Есть у всех. Я... - он тряхнул головой, удивляясь, откуда что всплывает, - сам служил... Чему-то. А жить без обязанностей это как... не знаю. Неправильно это. - Нет, я же не говорю - совсем без обязательств. Это непорядочно, - кошка кивнула, радуясь, что у нее появился собеседник. - Но иногда тебе навязывают чужие обязательства. А это уже тяготит. Не волнуйся, старший братик, - она потрепала его по лапе. - Ты все вспомнишь, когда будет нужно. Главное, что ты знаешь, что правильно, а что нет. Вот тут знаешь, - тонкие пальцы мягко коснулись груди напротив сердца. Он слегка вздрагивал от ее непривычных прикосновений, но не отстранялся. Постепенно страх, туманящий разбитый разум, прятался, уходил вглубь. И было какое-то даже удовольствие в том, чтобы сидеть в темноте и болтать ни о чем. Вернее, болтала Айрене. Он по большей части слушал - только уши подрагивали... Тем временем в гостиной расположились вемпари. Жилище, выстроенное по человеческим меркам, было им не очень привычно - вемпари жили в просторных и высоких домах, где запросто можно было летать. Но в камине пылал жаркий огонь, пол устилали меха, пахло сдобой и травами. Красота, да и только. Мужчины замерли в креслах, свесив крылья по бокам, Инайя-эрхан неслышно ходила вокруг них, мягко ступая босыми ногами по толстым шкурам. - Как скоро он поправится? - поинтересовался Равен, грея ладони о кружку с горячим чаем. - Я закончу лечение завтра или послезавтра, потом ему нужно будет только время. С его естественной регенерацией - через месяц будет как новый... - отозвался Вождь, неотрывно глядя в огонь почти немигающим взглядом. - А я не за тело волнуюсь, а за душу и разум, - подала голос Инайя. - Это же дите несмышленое, звереныш, куда его такого? Отзовется ли Арфа... - Со временем восстановится. Он ведь, в конце концов, не всегда взрослым был, - чуть усмехнулся Янос, - Конечно, некоторое время будут странности, но это пройдет... Равен удобнее устроился в кресле: - По крайней мере, он хотя бы отчасти пытается есть сам, и стал намного спокойнее, и то вперед. А его силы вернутся... Янос кивнул, откидываясь назад и прикрывая глаза. Пальцы сами по себе пробежались по невидимым струнам, пока беззвучно, словно что-то вспоминая. Он не играл с тех пор, как погибли его родные - жена и дочь. Просто некому было. Да и сейчас на сердце лежала тяжесть. Вроде удалось, получилось, вот он, Хранитель, будущий Отец Отцов, но... где-то что-то щемило, плохое предчувствие не давало спокойно спать и думать. Инайя вздохнула, взяла корзинку с рукоделием и устроилась прямо на полу на шкуре, поджав под себя ноги. Ее руки сноровисто что-то плели, легкое, ажурное, сходу и не поймешь, что это такое будет... То ли дерево, то ли диковинная птица. - Янос, сыграй, а? - тихонько попросила она. - Хоть не так тоскливо будет. Тот на мгновение растерялся, похлопал глазами, крылья неловко дернулись. И все же, он вздохнул, пальцы сплели причудливый узор из нитей Воздуха, и в его руках появился инструмент - ажурные перегибы удерживали тончайшие струны, отзывающиеся на прикосновения разноголосыми перезвонами. Пальцы Вождя пробежались по серебристым нитям, осторожно составляя тихую мелодию, в которой слышался и шелест ветра, и течение воды, вплетался треск огня и далекие раскаты подземных движений... Музыка становилась сильнее и увереннее, собирая в себя новые звуки и ноты, а потом в нее влился и голос Яноса. Он звучал тихо, но отнюдь не слабо. Так звучат отдаленные сполохи приближающейся грозы, страшной, но в то же время прекрасной в своем буйстве стихии... Песня поначалу лилась неторопливо, постепенно набирая силу. Равен прикрыл глаза, слушая Яноса. Вождь не пел уже давно, и сейчас, похоже, на ходу вспоминал заброшенное занятие, словно заново осознавая и ощущая сие искусство... Заслушавшись, они не заметили, как среди них возник еще один слушатель - химер. Заслышав аккорды, он не удержался, любопытство пересилило страх. И теперь он тоже сидел здесь, стараясь держаться понезаметнее. Однако, видно было, что он чутко ловит каждый звук, а в золотистом мерцании глаз угадывалось узнавание... Следом за ним тихонько вошла самка белого ирсана, улеглась рядом, положив широкую круглую голову на лапы. К изумлению Яноса его мелодию поддержала тень тени аккордов, эхо звуков, словно пугающихся самих себя и потому не решающихся сорваться в полет... а пальцы химера, вроде бы, такие неуклюжие, тонко и чутко подрагивали, словно кончики когтей слегка задевали невидимые струны. Вождь на короткий миг прервал мелодию, но тут же продолжил, сделав вид, что все так и должно быть. "Пусть вспоминает...". Пальцы перебирали полупрозрачные струны ветряной арфы, голос вплетался в звуки, переплетаясь, теряясь или перекрывая, продолжая задумчивую песню... Огонь в камине вздрогнул от мгновенно пробежавшего ветра - Равен, сидящий спиной к химеру, остался неподвижен, боясь спугнуть Каинара неосторожным движением. ...Когда стих последний аккорд и наступила тишина, Каинар встрепенулся, словно очнувшись, и недоумевающее огляделся, пытаясь сообразить, как же это он тут оказался. Его рвало напополам - одна часть существа хотела сбежать и спрятаться, второй было отчаянно любопытно и хотелось все-таки показать себя существом разумным. Поэтому он застыл на месте, не зная, в какую сторону податься. - Да проходи уж, никто тебя не тронет, - тихо произнес Равен, - Проголодался, небось? С полминуты Каинар думал, а стоит ли принимать приглашение... Приглашение принять стоило, и он молча юркнул под жесткое теплое Равеново крыло, зыркнув на Яноса довольным желтым глазом. Равен усмехнулся, вздохнул и сгреб приемыша поближе к себе. Янос придержал вздох, наблюдая, как инструмент истаивает в руках, и поднял взгляд на Каинара. Тот довольно ухмыльнулся - мол, а мне можно! - и громко заурчал. Инайя мягко улыбнулась ему, кошка подобралась поближе и нагло улеглась на ноги Равену. Янос исподтишка разглядывал химера, о чем-то размышляя и примечая для себя, чем еще надо будет заняться назавтра. Инайя, подумав, встала и принесла с кухни булочек, велев "съесть, чтоб к утру не зачерствели". В результате под смешки супругов Каинар, Янос и кошка честно исполняли наказ. Вождь, устроившийся на полу рядом с остальными, улыбался, глядя, как ирсан втихушку стащила булку прямо из-под лапы химера и с урчанием принялась ее есть. Он хотел было что-то сказать, но передумал, стягивая с лохматых волос корону и укладывая ее на ковер рядом с камином. Безделица удостоилась одного любопытного взгляда химера и чуть приподнятого в недоумении уха - зачем эта штука, мол, нужна?.. Разошлись они только тогда, когда уж совсем прогорели угли в очаге, а химер начал отчаянно клевать носом, упорно не признаваясь, что засыпает. Смятение и неуверенность, наконец, оставили его, сменившись ощущением надежной защищенности и домашнего покоя. Он так и заснул у приемного отца на плече, до постели пришлось нести. Янос почему-то грустно качал головой... Зато на следующее утро морозную тишину Шейенского леса разорвал громкий свист Воздушного Элементаля, стучащего в окна и двери, и крайне обиженного тем, что все проснулись, но на него никто не обращает внимания. Чета Каарис хлопотала на кухне, кошка упорно вертелась под ногами, а Янос заканчивал лечение Каинара. Под чуткими пальцами шрамы стягивались, дурная кровь и остатки черных проклятий исчезали, пропадала боль и напряжение, и вместе с тем разрозненные части своего-не-своего тела срастались вместе в единое целое. Вемпари в последний раз осмотрел раны, переправляя в ослабевшее тело теплые потоки живых сил, пробуждая дремлющее естество. Особо внимательно руки целителя пробежались по лицу, проверяя, все ли ровно, не перекашивают, не уродуют ли его рубцы. - Вот так... - тихо произнес Янос, отсаживаясь от Каинара, - Теперь нужно лишь время. - Благодарю, - тихо отозвался химер. Что еще сказать, он не знал. Его затапливало чувство цельности и легкости существа, внешнее наконец-то соответствовало внутреннему, потому как эфирное тело Янос тоже поправил, как умел. Каинар сел и как можно дальше отстранился от вемпари. Почему-то сейчас это казалось ему важным, хотя понять, с чего бы, он не мог. Желтые глаза, не мигая, смотрели в темно-карие, и несложно было уразуметь, что он ищет ответов на вопросы. Янос терпеливо ждал. Только жесткие, пахнущие грозой угольно-черные крылья чуть подрагивали. - Скажи мне, - медленно и не совсем уверенно обратился Каинар к вемпари, - что я такое? Ты целитель, ты должен знать, что я. И как мне теперь жить... - Ну, прежде всего, не что, а кто, - ответил крылатый. - Ты же не вещь. И бояться себя тебе тоже определенно не стоит, несмотря на то, что ты теперь больше не человек. - Не человек... - эхом отозвался Каинар. - А кто? - Как это ни прискорбно, в твоем теле очень мало что осталось от тебя прежнего, - вздохнул вемпари. - У тебя даже сложение было иным. Ты не зверь, но и не человек... Очень многое в тебе от нас, вемпари, причем в прямом смысле. Даже кровь. Так что ты, в какой-то мере, наш родич теперь. Ты химера. Ну, или... химер, если говорить о мужском роде. Янос спокойно смотрел в золотые требовательные глаза. Они могли напоминать кошачьи, если бы не были настолько человеческими - яркого искристого, как драконье вино, золотого оттенка, с разбегающимися от зрачков к ободку радужниц янтарно-красноватыми лучиками. - А кровь? - требовательно и настойчиво спросил химер. - Кровь? Голод? Объясни, почему?! - Будь спокойнее, Каинар, - вскинул жилистую руку Вождь. - Тебя пытались сделать нежитью, даром такое не проходит. В твоей крови не хватает некоторых элементов, и я не смог это исправить... Тело будет требовать восполнять их, и расход жизненных сил тоже. Проще всего для тебя будет сделать это через кровь. И совсем не обязательно человеческую. С этим можно только смириться, пожалуй... Тот в ответ вздохнул, выглядя совсем уж потерянным. - Нежить? Но тогда... Наверное, у меня теперь нет души, раз... Вот тут Янос вытаращился на Каинара, едва не замахнувшись для оплеухи: - Ты не умирал! Если хочешь знать, когда тебя пытались сделать нежитью - весь мир вздрогнул! Что-то помешало этому случиться! И впредь не смей даже тени мысли допускать о подобном!.. Вемпари фыркнул. - А тогда, что это такое? - химер весь подался вперед, гневно раздувая ноздри и шипя. - Это что?.. Волна багряной мути едва не затопила плавающее на самой поверхности сознание, и он отчаянно и совершенно неумело потянулся к разуму крылатого, силясь затащить того внутрь и показать тот кошмар, в который превратилось его исковерканное «я». Получилось грубо и резко... Серебристые осколки стекла, плавающие по поверхности грязной туманной жижи из страха, ненависти, отчаяния, боли, гнева, звериных инстинктов, обрывков памяти, чужих криков, визга, смятения и разочарования. Руины когда-то белого города, превращенного в изуродованные остовы мертвых зданий, и бродящие по ним твари, порожденные все той же памятью и ужасом перед ней... Янос вздрогнул, на мгновение касаясь пальцами виска и переводя удивленный взгляд на напряженного, как натянутая струна, Каинара. В глазах крылатого мелькнули страх и тревога: - Это... это ты? - Это то, что от меня осталось. Там... Вемпари судорожно вздохнул: - Я плохо умею лечить такое, но могу попробовать... Хотя единственное, что с таким справляется - это время. Раны души заживают гораздо медленнее и хуже, чем телесные. Тебе придется с этим жить какое-то время. Янос придвинулся ближе, касаясь ладонями висков Каинара, осторожно и неуверенно потянувшись к сознанию, разбитому на сотни осколков. Внутренний кокон был исполосован, смят, изуродован до неузнаваемости. Крылатый поежился, ощущая непривычный холод. Не похожий ни на что холод. Даже не могильный, скорее... холод бездны. Легкие нити потянулись к особенно жутким на вид повреждениям, пытаясь как-то стянуть края раны, вытянуть кроваво-черную муть, но ее было так много, что все действия казались переливанием из пустого в порожнее. Яносу с трудом удалось соединить несколько частей сознания, срастить, притянуть осколки... однако туман лишь стал менее плотным, и по-прежнему окутывал все окружающее. - Тяжело... - выдохнул крылатый, отдергивая руки и помотав головой, будто прогоняя видение. - Это просто... я не понимаю... - Не важно, - встряхнул головой понурившийся химер, - все равно толку с этого не будет. Зачем миру такое черти что, как я, если я только и умею, что убивать и желать крови?.. Янос шумно выдохнул, ероша перья на крыльях, и собираясь уже всерьез выбранить чересчур мнительного Хранителя. Однако не успел он и слова сказать, как все тело пронзила резкая боль, голова закружилась, и глаза помутнели, слепо уставившись куда-то вовнутрь... Очередное видение настигло вемпари, и тот едва не рухнул на пол. Оно было, как всегда, болезненным и неожиданным. И вгрызалось в сознание, как сверло. Крылья Вождя бессильно дергались, черные перья то заострялись, превращаясь в жесткое подобие стальных лезвий, то снова становились мягкими. Напуганный химер разрывался между голосом инстинкта, что требовал держаться подальше от возможной опасности, и внезапным желанием хоть чем-то помочь. Янос, прикрыв глаза, что-то беззвучно шептал одними губами. - Каинар! - глаза провидца неожиданно распахнулись и стеклянно уставились на химера. - Ты... должен найти... молодого воина... дракона с человеческим телом. Почти мальчик... Смертельная рана... Спасет его яд, запомни! Он станет первым... Старшим, лучшим из лучших! Глаза цвета червонного золота... Сгинет во снах смерти и вернется с той стороны... Тут тело вемпари обмякло, и он свалился бы на пол, если б ошарашенный химер его не поймал. Он отчаянно потянулся к разуму отца, призывая помочь. Послышались торопливые шаги, и в комнату влетел взъерошенный Равен: - Янос! - Что с ним? - Каинар был встревожен не на шутку. - Может, он зря со мной возился? - Да ты тут ни при чем! - отмахнулся Равен, хватая Яноса за ворот и чуть встряхивая, заглядывая в мутные глаза, - Он - провидец, у него снова видение. Что он сказал? К кому обращался? Тот же продолжал что-то бормотать, но все тише и тише, будто на ходу засыпая. - Ко мне... - несколько озадаченно ответил химер. - Говорил что-то о мальчике, воине и драконе, об укусе и Той стороне. Странно... Равен внимательно посмотрел на приемного сына, нахмурился: - Лучше бы тебе это запомнить. На всякий случай. Янос зашевелился, крылья скребанули по полу. Глаза все еще были мутными, но стеклянность постепенно пропадала из них, он встал на ноги потверже. - Что случилось? - растерянно спросил он, оглядываясь и вжимая голову в плечи, словно мог получить подзатыльник. - Пророчество, - неуверенно отозвался Каинар. - Для меня. Янос похлопал глазами, потом вздохнул, сделал пару шагов, опираясь на плечо Равена: - Опять, наверное, цирк устроил... - тихо произнес он, почесав затылок и, чуть покачиваясь, дошел до двери, - Кстати, Равен, я решил... я ухожу к Хозяину Колеса. Старший вемпари смерил его удивленным взглядом. - Ты уверен? Если тебе не хватит духа - ты оттуда не вернешься. - Знаю. Пусть решит Великий Вещий... - Янос поклонился Равену. Затем отдал учтивый поклон Каинару, отчего тот удивленно моргнул, и вышел вместе с ветряником, оставив химера размышлять над всем услышанным. Впоследствии судьба сложилась так, что Владыка Назготианский и Вождь народа вемпари встретились снова только многие-многие века спустя. |
|
|