"Россия и Китай. Конфликты и сотрудничество" - читать интересную книгу автора (Широкорад Александр Борисович)

ГЛАВА 14 СТАНОВЛЕНИЕ ЖЕЛТОРОССИИ

В декабре 1900 г. в первом номере социал-демократической газеты «Искра» была опубликована статься В.И. Ленина «Китайский вопрос». Там говорилось: «Одно за другим, европейские правительства так усердно принялись грабить, то бишь „арендовать“ китайские земли, что недаром поднялись толки о разделе Китая… Но они начали раздел не открыто, а исподтишка, как воры. Они принялись обкрадывать Китай, как крадут с мертвеца, а когда этот мнимый мертвец попробовал оказать сопротивление, — они бросились на него, как дикие звери…

Эту политику грабежа давно уже ведут по отношению к Китаю буржуазные правительства Европы, а теперь к ней присоединилось и русское самодержавное правительство. Принято называть эту политику грабежа колониальной политикой. Всякая страна с быстро развивающейся капиталистической промышленностью очень скоро приходит к поискам колоний…

Ради наживы кучки капиталистов буржуазные правительства вели бесконечные войны… Вспомните восстания индийских туземцев против Англии и голод в Индии, или теперешнюю войну англичан с бурами…»

Указывая на размеры вызванных войной расходов, Ленин писал о политике русского царизма: «И эти бешеные деньги бросает правительство, которое бесконечно урезывало пособия голодающим крестьянам, торгуясь из-за каждой копейки, которое не находит денег на народное образование, которое, как любой кулак, выжимает соки из рабочих на казенных заводах, из мелких служащих…»

Эта статья интересна не только отражением точки зрения русских социал-демократов — будущих большевиков и меньшевиков, взгляды которых по данному вопросу не расходились. Увы, и сейчас на просторах «СНГовии» есть немало либералов-антикоммунистов, разделяющих взгляды Ленина, но выражающих их куда менее внятно. Вот, мол, какая императорская Россия, захватила Порт-Артур и покушалась на всю Маньчжурию. Уж куда лучше деньги потратить на обустройство Дальнего Востока, переадресовать на нужды народного образования, здравоохранения и т. п. Допустим, что такая позиция была бы справедлива, если бы Англия, Германия, Япония и другие государства не вели экспансии в Тихоокеанском бассейне вообще и в Китае в частности. Если бы Россия не заняла Порт-Артур, она через несколько лет получила бы сильного и агрессивного противника вдоль всей многотысячекилометровой границы от Байкала до Владивостока, то есть то, что мы имели в 1934–1945 гг.

И, надо заметить, что такое развитие событий предсказывали десятки русских генералов, дипломатов и журналистов с 1894 по 1903 г. Разница была лишь в том, что до 1900 г. наиболее вероятным считался захват всего или только Северного Китая Англией, то есть индийский вариант с созданием огромной «туземной» армии, вышколенной британскими инструкторами, которая неизбежно будет выдвинута к русским границам. А с 1900 г. стал преобладать японский вариант, то есть перспектива захвата Маньчжурии Японией.

О захвате Англией Вэйхайвэя и Гонконга уже говорилось. В 80-х годах XIX века Англия захватила Сингапур, Малайю и северную часть острова Борнео, а также ряд архипелагов в Тихом океане, имевших важное стратегическое значение. Среди них был острова Гилберта (занятые Англией в 1892), острова Эллис (1892), острова Санта-Крус (1898), Соломоновы острова (1885) и т. д.

Франция в 1880-х годах оккупировала Камбоджу, Лаос и Вьетнам, а также ряд архипелагов в Тихом океане (Новая Каледония, острова Лоялти, острова Общества, Маркизские острова и др.).

Германия кроме Циндао захватила западную часть Новой Гвинеи, Марианские острова, Маршалловы острова, Каролинские острова, архипелаг Бисмарка, острова Западные Самоа и т. д.

Соединенные штаты в 1893 г. окончательно присоединили к себе Гавайские острова, а в ходе испано-американской войны захватили Филиппинские острова (янки будут оттуда выбиты японцами лишь в 1942 г.), острова Гуам, Уэйк, Мидуэй, архипелаг Восточные Самоа и т. д.

В такой ситуации у России не было иного выхода, чем укрепить свои позиции на Дальнем Востоке. В ином случае ее бы попросту выкинули с берегов Тихого океана.

Занятие Порт-Артура и постройка КВЖД поставили перед русским правительством сложный вопрос — как их охранять? Восстание «боксеров» показало, что Охранная стража КВЖД может защищать дорогу лишь от шаек хунгузов. В правящих кругах России никто не сомневался в целесообразности укрепления крепости Порт-Артур, усилении Дальневосточной эскадры и создании надежной защиты для КВЖД. Вопрос был лишь в том, как и в каком объеме это делать.

Занятие Россией Порт-Артура многими европейскими политиками и журналистами было воспринято с явным удовольствием и, я бы сказал, с радостью. Причем речь идет не о друзьях, а о заклятых врагах России. По этому поводу наиболее ясно выразилась германская газета «Fremdemblatt»: «Весь цивилизованный мир должен единодушно радоваться, что Россия так глубоко увязла в делах Дальнего Востока и что европейские и особенно балканские дела теперь надолго избавлены от ее грубого и кичливого влияния». Таким образом, Англия страховала для себя целостность Индии, Австрия — свободу на Балканском полуострове, Германия — в Турции и Малой Азии.

Но, увы, и политики, и газетчики на Западе в своих расчетах глубоко ошиблись. Они исходили из того, что русский царь и его министры имеют хотя бы посредственные умственные способности. На самом же деле на русском троне сидел Хлестаков, мечтающий о временах тишайшего царя Алексея, в правление которого русская экспансия на Восток никак не зависела от европейской политики России. Министры же, как умные, так и глупые, боялись говорить то, что не нравилось государю.

В результате этого после занятия Порт-Артура русская политика в Европе не изменилась. Руководство армии и флота докладывало царю, что Россия в состоянии иметь флот на Дальнем Востоке, существенно превосходящий японский, и в то же время оставшиеся на Балтийском флоте силы будут равны по мощи всему Германскому флоту. Армия готовилась к наступательной войне с Германией. А параллельно продолжалась подготовка к захвату Проливов на юге. И все это делалось в исключительно благоприятной для России внешнеполитической обстановке. Германия в 1894–1905 гг. не была еще готова к войне на два фронта (одновременно с Россией и Францией). Да и желания воевать с Россией у Германии не было. Турция переживала очередной период внутренней нестабильности и абсолютно не была готова к войне даже в союзе с Англией. Британия на три года (1899–1902) погрязла в англо-бурской войне, а главное, на Даунинг-стрит все с большим и большим опасением смотрели на возрастание экономической и военно-морской мощи Германии. Итак, Англии тоже было не до России.

Императоры Николай I, Александр II и Александр III за 60 лет создали три линии мощных крепостей на западной границе империи, которые, по мнению Энгельса,[53] были самыми мощными в мире. Казалось бы, все просто, продолжай укреплять крепости и готовься к активной обороне на западе. Но, увы, Николая II распирало желание лезть в европейские дела.

Характерный пример — строительство Либавской крепости и порта. Либавская крепость и порт являлись одним из важных элементов плана нападения на Германию. Казалось, сама природа исключила создание там большой военно-морской базы — низменный песчаный берег, малые глубины, подвижные пески, отсутствие закрытой от ветров якорной стоянки. Не было условий там и для создания сухопутной крепости. Вне линии фортов предполагаемой крепости находились господствующие Гробинские и Капсиденские высоты. Тем не менее, проект постройки порта и крепости был утвержден Александром III 30 августа 1892 г. Только постройка крепости должна была обойтись в 15,5 млн. руб.

Единственным преимуществом Либавы был незамерзающий порт. Но зато германская граница находилась всего лишь в 30 верстах. Германский флот имел рядом несколько удобных якорных стоянок, а у русского флота к 1892 г. ближайшая крупная военно-морская база была за много сотен миль — в Кронштадте.

С одной стороны, постройка порта и крепости была наглым вызовом Германии, поскольку использование Либавы стало бы целесообразным лишь в ходе наступательных действий на суше и на море. А, с другой стороны, это была ловушка для русского флота, который легко мог быть блокирован даже слабейшим противником. Либавская военно-морская база не годилась для оборонительной войны ни с Германией, ни, тем более, с Англией.

Наиболее дальновидные военные и сановники предлагали вместо Либавы построить незамерзающий порт на севере вблизи современного Мурманска. Активно поддерживали этот проект адмирал С.О. Макаров и министр финансов С.Ю. Витте. В 1894 г. Витте лично ездил осматривать место для порта. Порт на севере (основной вариант места постройки — Екатерининская гавань) имел огромное стратегическое значение. В случае коалиционной войны с Францией против Германии связь с Францией могла обеспечиваться только через северные моря. В случае конфликта с Англией в Екатерининской гавани могли базироваться русские крейсеры, оперирующие на британских коммуникациях в Атлантике.

Но зато строительство порта в Либаве было более удобно большой группе казнокрадов, сплотившихся вокруг тучной фигуры великого князя Алексея Александровича.

Витте позже писал в своих мемуарах: «Когда я пришел к императору с первым моим всеподданнейшим докладом, то Николай II встретил меня чрезвычайно ласково: он знал, что отец его относился ко мне особливо благосклонно, и, кроме того, когда он, еще будучи совсем молодым человеком, всегда ко мне благоволил, что и выказывал в комитете Сибирской железной дороги, в коем он был председателем.

Когда я приступил к докладу, то вопрос, который мне задал император Николай, был следующий: „А где находится ваш доклад о поездке на Мурман? Верните мне его“.

Я доложил государю, что доклада этого его покойный отец мне не возвращал. Тогда государь сказал мне, что доклад этот ему читал (или показывал) покойный император еще в Беловежском дворце (где Александр III находился ранее, нежели переехал в Ливадию) и что на докладе этом императором Александром III сделаны некоторые резолюции.

Я снова подтвердил, что доклада этого я обратно не получал. Николай II был очень этим удивлен и сказал, что непременно его разыщет.

В следующую пятницу (мои доклады всегда были по пятницам) государь сказал мне, что он нашел доклад, и стал говорить со мною о том, что он считает необходимым привести в исполнение этот доклад, и прежде всего главную мысль доклада — о том, чтобы устроить наш морской опорный пункт на Мурмане, в Екатерининской гавани. Затем государь говорил о том, что не следует осуществлять проекта грандиозных устройств в Либаве, так как Либава представляет собою порт, не могущий принести России никакой пользы, вследствие того что порт этот находится в таком положении, что в случае войны эскадра наша будет там блокирована. Вообще император высказался против этого проекта…

Император Николай II хотел немедленно объявить указом о том, что основной военный порт должен быть устроен на Мурмане, в Екатерининской гавани, причем Екатерининская гавань должна быть соединена железной дорогой с одной из ближайших станций прилежащих к Петербургу железных дорог…

Прошло месяца 2–3, и вдруг я прочел в „Правительственном вестнике“ указ императора Николая II о том, что он считает нужным сделать главным нашим морским опорным пунктом Либаву, и осуществить все эти планы, которые на этот предмет существуют, и назвать этот порт портом императора Александра III во внимание к тому, что будто бы это есть завет императора Александра III.

Меня этот указ чрезвычайно удивил, так как мне было известно, да и сам император мне говорил, что покойный император Александр III не только держался совсем другого мнения, но за несколько месяцев до своей смерти на моем всеподданнейшем докладе (который, вероятно, находится в личном архиве императора Николая II) высказал совершенно противоположное мнение.

Через несколько дней после появления этого указа ко мне явился Кази, человек очень близкий к великому князю Константину Константиновичу, и говорил мне, что вот как великие князья, пользуясь молодостью императора, пользуясь тем, что император только что вступил на престол и, так сказать, еще не окреп, злоупотребляют своим влиянием. Кази рассказал мне, что после указа о Либавском порте император Николай II приехал к великому князю Константину Константиновичу и со слезами на глазах сетовал великому князю о том, что вот генерал-адмирал великий князь Алексей заставил его подписать указ, указ, который совершенно противоречит его взглядам и взглядам его покойного отца. Отказать же ему в этом император Николай II не мог, так как великий князь поставил этот вопрос таким образом, что если этого не будет сделано, то он почтет себя крайне обиженным и должен будет отказаться от поста генерал-адмирала».[54]

Николай уступил, и строительство Либавского порта продолжалось. Мало того, Николай II издал указ, которым Либавский порт был переименован в порт Императора Александра III.

Буквально в песок уходили миллионы рублей. Только на оборудование порта ушло свыше 45 миллионов рублей. Общие же расходы подсчитать невозможно, поскольку они шли по разным ведомствам и по десяткам статей. А между тем требовались огромные средства для освоения Дальнего Востока. Либаву строили, экономя на строительстве крепости в Порт-Артуре. Для сравнения приведу состав береговой артиллерии Порт-Артура (перед началом осады) и Либавы.

Надо ли говорить, какую роль могли сыграть десятки миллионов рублей, потраченные на Либаву, если бы их своевременно переадресовали на Дальний Восток.

Порт-Артур был взят японцами, а 27 июня 1907 г. решением Совета государственной обороны Либавская крепость была упразднена.

25 апреля 1915 г. германские войска с ходу овладели Либавой. В том же году России пришлось начать строительство порта у Мурманска и железной дороги к нему.

Материальные потери, понесенные Россией в результате преступной либавской авантюры, превысили материальный ущерб, связанный с утратой Порт-Артура.

В 1928 г. Либаву посетил американский журналист, который с удивлением бродил по безлюдным кварталам пустых казенных зданий, по развалинам огромной крепости и осматривал огромный порт, вход в который затянуло песком. В своем репортаже о Либаве он провел аналогию с романом Г. Уэллса «Война миров».

Эпизод со строительством Либавской крепости — не исключение. Огромные средства вкладывались в строительство Черноморского флота. К 1894 г. любой из русских броненосцев был в состоянии в одиночку справиться со всем турецким флотом. К 1 января 1897 г. на Черноморском флоте находилось в строю и строилось 6 броненосцев: «Екатерина II», «Чесма», «Синоп», «Георгий Победоносец», «Двенадцать Апостолов» и «Три Святителя». Но зачем-то там 15 декабря 1897 г. закладывается «Потемкин», а начало русско-японской войны ознаменовалось закладкой еще двух броненосцев— «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» (11 марта и 31 октября 1904 г.). В 1901 г. закладываются крейсеры «Кагул» и «Очаков». Как нужны были эти корабли на Дальнем Востоке, и как бесполезны в озере, называемом Черным морем. Да, да, в озере! Турки при поддержке англичан не пропустили в 1901–1905 гг. русские боевые корабли на Дальний Восток.

Продолжалось усиление Севастополя и других черноморских крепостей. Огромные средства шли на содержание и усиление так называемого «Особого запаса», то есть складирования материальной части, предназначенной для захвата Проливов.[55]

Безусловно, Проливы имели важное значение для безопасности империи, но вероятность захвата их Англией или другими европейскими государствами с 1898 г. и до поражения России в 1905 г. была ничтожно мала. Я уж не говорю о том, что русские эскадры на Балтике, так же как и на Черном море, были в бутылке, в горлышко которой (Датские проливы) легко могла быть вставлена британская пробка. Северного флота Россия не имела. Лишь русская эскадра на Дальнем Востоке, имевшая свободный выход в океан, могла представлять серьезную опасность для Британской империи.

В итоге из-за слабоумия Николая II Россия оказалась в положении глупой обезьяны из английской сказки, которая запустила лапу в кувшин с орехами, но не сумела вытащить ее обратно, поскольку не хотела отпустить ни одного из схваченных орехов.

Еще не закончились боевые действия против китайцев, а перед русским правительством встал вопрос — как управлять Маньчжурией? К 1901 г. военное правление существовало лишь там, где стояли русские гарнизоны, то есть вдоль КВЖД, в крупных городах, вдоль морского побережья и в нескольких десятках верст от русской границы. На остальных 99 % территории Маньчжурии управляли китайские чиновники, было сельское самоуправление или власть принадлежала шайкам хунгузов.

Единого мнения у русских властей, как управлять Маньчжурией, не было. Генерал Гродеков еще в конце июля 1900 г. распорядился, чтобы весь занятый русскими войсками район Маньчжурии был изъят из ведения китайских властей «с полным подчинением нашей власти и законам». Но 2 сентября 1900 г. военный министр Куропаткин телеграфировал адмиралу Алексееву и генералу Гродекову: «Главной задачей России в Маньчжурии ставится в настоящее время продолжение и окончания строящихся нами железных дорог. Усилия ваши и вверенных вам чинов и должны быть направлены к тому, чтобы облегчить возобновление работ и затем охранять производимые работы. Русское управление в занятой нами местности не должно быть вводимо. В Маньчжурии не должно остаться ни одного боевого орудия, ни одной войсковой части, но при восстановлении китайских властей им необходимо предоставить право иметь вооруженную конную и пешую стражу для полицейской службы».

Вслед за тем Алексееву было предписано пригласить бежавшего в Монголию мукденского цзянь-цзюня обратно в Мукден и оказать ему содействие военной силой, как при вступлении в должность, так и при замирении вверенной ему провинции. Кроме того, Алексеев должен был предъявить цзянь-цзюню требование, чтобы все китайские войска в Мукденской провинции были упразднены, а орудия, оружие, запасы и склады, еще не перешедшие в руки русских, были бы им выданы. Решение русского правительства восстановить в Маньчжурии прежний внутренний строй и китайскую администрацию вполне совпадало со взглядами самого Алексеева.

С сентября 1900 г. русское правительство начало переговоры с центральным китайским правительством в надежде достичь с ним соглашения по Маньчжурии. Русские предложения сводились к следующему: гарантия безопасности зоны КВЖД, Квантунского полуострова и русской границы по Амуру. Кроме того, Россия требовала принцип наибольшего благоприятствования в Маньчжурии для своих купцов и промышленников. Военное присутствие европейских государств, а также США и Японии в Маньчжурии должно быть исключено, а экономическое — сведено к минимуму. В случае выполнения этих условий Россия предлагала вывести свои войска из Маньчжурии, оставив лишь охранные части, подчиненные правлению КВЖД.

Современному читателю такие требования могут показаться империалистическими, нарушающими суверенитет Китая и т. п., но речь идет не о КНР, а о феодальном Китае с почти недееспособным правительством клики Цыси. В такой ситуации предложения России были благом для Китая.

Параллельно русские власти вели переговоры с туземными властями в Маньчжурии. Так, адмирал Алексеев вел переговоры с мукденским цзянь-цзюнем (командующим военным округом, фактическим наместником северо-восточных провинций) Цзженом. 9 ноября было заключено «местное соглашение» временного характера. Оно восстанавливало в провинции власть цзянь-цзюня и китайскую администрацию, но ставило их под контроль русских властей, которые получали по этому договору право держать в провинции свои войска. Китайские же войска обезоруживались и распускались.

Вслед за тем в Петербурге Витте, Ламздорф и Куропаткин разработали проект общего соглашения с центральным китайским правительством относительно Маньчжурии. Проект номинально предусматривал восстановление там суверенитета Китая. Но это обставлялось целым рядом таких условий, которые упрочивали русское влияние в северо-восточных провинциях. Предусматривалось временное оставление там русских войск под предлогом охраны КВЖД «впредь до водворения спокойствия» и вывод из Маньчжурии всех китайских войск впредь до завершения постройки КВЖД. Но и после этого численность китайских войск устанавливалась бы Пекином не суверенно: ее должно было определить особое соглашение с Россией. Китайское правительство должно было дать обязательство смещать цзянь-цзюней трех маньчжурских провинций по требованию русского правительства. Проект содержал также обязательство китайского правительства не предоставлять без согласия России иностранным державам или подданным концессий «на всем пространстве областей Китая, сопредельных с Россией». Наконец, предусматривалась выдача русским концессии на железную дорогу от одного из пунктов южной ветки КВЖД до Китайской стены с направлением на Пекин. В основу проекта были положены соображения Витте. Он стремился обеспечить КВЖД и Русско-Китайскому банку в Маньчжурии прочное монопольное положение.

Переговоры с Китаем продолжались несколько лет, чуть ли не до самой русско-японской войны. Пекин то соглашался с русскими предложениями, то отказывался.

В чем же дело? Ведь в сложившейся ситуации подписание договора с Россией соответствовало государственным интересам Китая, и русское правительство не скупилось на взятки цинским сановникам. А дело в том, что от договора получали выгоды Россия и Китай, но зато проигрывали все европейские страны, Япония и США. Все эти страны претендовали на рынки и концессии в Маньчжурии, а Япония уже тогда планировала ее захват. Все эти страны не желали усиления России. Надо ли говорить, что пекинское правительство не могло противостоять столь мощному давлению ведущих мировых держав.

Следует отметить важный нюанс в ситуации на Дальнем Востоке, непонимание которого Николаем II и его министрами стало основной причиной проигрыша русско-японской войны. Все ведущие страны мира были настроены принципиально против превращения Маньчжурии в зависимую от России территорию. Но в то же время воевать против России из-за Маньчжурии была готова только Япония, и больше никто. Как уже говорилось выше, ни одно европейское государство, включая Англию, не желало начинать войну с Россией, что бы ни случилось на Дальнем Востоке. Пусть даже Россия официально аннексировала бы Маньчжурию, дело бы ограничилось десятком нот, в худшем случае — воинственными демонстрациями британского флота.

Запад есть Запад, а Восток есть Восток. Маньчжурия — не Балканы, не Константинополь и не Эльзас с Лотарингией. Так что у России было два выхода: или уйти из Маньчжурии без всяких условий, что означало бы в перспективе потерю Порт-Артура и Владивостока, или придать Дальнему Востоку приоритет перед европейскими делами и сосредоточить там сухопутные и морские силы, существенно превосходящие силы Японии, то есть сделать то, что Сталин сделал в 1938–1941 гг., и заставить Японию поменять вектор своей агрессии с севера на юг.

Увы, Николай II метался из стороны в сторону, так было раньше и так будет до февраля 1917 г. В начале 1902 г. царь поддался уговорам Витте и согласился вывести войска из Маньчжурии. Витте напугал царя заключенным 30 января 1902 г. договором между Англией и Японией.

В первой статье этого договора обе стороны признавали друг за другом право на охрану в Китае и Корее своих интересов, «если им будут угрожать либо агрессивные действия какой-либо другой державы, либо беспорядки, возникшие в Китае или Корее, и потребуется интервенция какой-либо из договаривающихся сторон для защиты жизни и собственности ее подданных». Таким образом, договорные обязательства касались не только отпора покушениям третьей державы на захват Кореи или, Китая. Они предусматривали также «право» на противодействие любым попыткам третьей державы — предположительно, России — «угрожать интересам» Японии или Англии в этих двух странах Восточной Азии. В высшей степени растяжимые формулировки статьи 1 предоставляли широкие возможности для изыскания поводов как для вмешательства во внутренние дела Китая и Кореи, так и для развязывания войны против России. Если бы, например, Россия воспротивилась каким-либо агрессивным действиям Японии в Корее, то японскому правительству было бы нетрудно подвести этот случай под формулировки статьи 1 англо-японского договора. Оно могло бы заявить, что, противодействуя Японии, Россия «угрожает» японским интересам.

Статья 2 обязывала каждую из договаривающихся сторон соблюдать строгий нейтралитет в случае, если другая сторона, защищая свои интересы в Китае или Корее, окажется вовлеченной в войну с третьей державой.

В случае войны одного из союзников с двумя или более державами договор (статья 3) обязывал другого его участника оказать союзнику военную помощь.

Заключение англо-японского союзного договора сопровождалось обменом секретными нотами. В них устанавливалось, что «в мирное время» военно-морские силы обеих сторон, «насколько это возможно», будут действовать согласованно и что будут предоставлены взаимные льготы в использовании доков и в снабжении углем военных кораблей каждого союзника в портах другого. В нотах констатировалось, что в данный момент Англия и Япония содержат на Дальнем Востоке силы, превосходящие морскую мощь любой другой державы. Обе союзницы заверяли друг друга, что они не имеют намерения ослаблять усилий к сохранению такого превосходства.

Николай II разрешил пойти на уступки в переговорах с китайцами, и Россия сняла требование о предварительном обязательстве китайского правительства не предоставлять концессий иностранцам. Эта уступка решила дело: 8 апреля 1902 г. между российским и китайским правительствами было, наконец, подписано соглашение о порядке вывода русских войск из Маньчжурии в три срока в течение 18 месяцев, то есть к осени 1903 г. Русская дипломатия настояла лишь на включении в договор оговорки о том, что эвакуация может быть приостановлена смутами в Маньчжурии или же такими действиями иностранных держав, которые не позволят России вывести свои войска. Включение этой оговорки стоило русскому правительству 40 656 рублей. Эту сумму составили взятки, которые были даны уполномоченному цинского правительства Вань Вэнь-шао и некоторым другим сановникам. Преемники Ли Хун-чжана брали с царского казначейства меньше, чем привык получать старик.

Россия начала эвакуацию войск из Маньчжурии, но так и не закончила ее. Осенью Николая II под воздействием кучки авантюристов во главе с A.M. Безобразовым качнуло в другую сторону.

Александр Михайлович Безобразов начал карьеру в кавалергардском полку, где заимел связи с сильными мира сего. По каким-то темным обстоятельствам ему пришлось оставить гвардию и отправиться на гражданскую службу в Иркутск.

29 августа 1896 г. владивостокскому купцу Бринеру удалось приобрести у корейского правительства лесную концессию в районе реки Ялу сроком на 20 лет. Эта концессия распространялась на бассейны двух рек — Тумени и Ялу — вдоль всей Северной Кореи от моря до моря на протяжении около 800 верст. Причем на юге она включала важные в военном отношении горные проходы. Держатель концессии получил право строить там дороги, проводить телеграф, возводить здания, содержать пароходы и др., так что становился на весь двадцатилетний концессионный срок фактическим хозяином Северной Кореи. Надежды Бринера собрать капитал для эксплуатации концессий не оправдались, и он задумал концессию продать.

Узнав о поступлении концессии в продажу, Безобразов решил провернуть грандиозную аферу и стать мультимиллионером. Своих денег у него, разумеется, не было, и он решил попользоваться казенными средствами. Но как это сделать? Безобразов к концу 1896 г. уже ушел с гражданской службы, то есть был частным лицом. Естественно, ему пришлось найти именитых подельников — великого князя Александра Михайловича и графа И.И. Воронцова-Дашкова.

Великий князь Александр Михайлович был не только самым умным представителем семейства Романовых, но и большим любителем всевозможных афер. В 1894 г. 28-летний Александр Михайлович был уже капитаном 2 ранга и, главное, императорским зятем. С момента восшествия на престол Николая II Александр Михайлович начал интриговать против великого князя Алексея Александровича, поскольку ему самому не терпелось стать генерал-адмиралом. Но Алексей оказался не так прост, и флот пришлось покинуть Александру. Но неугомонный Сандро, надеясь на приятеля детских игр Ники, не унывал и решил заняться чем-нибудь попроще. Если не удалось положить в свой карман военный флот, то почему бы это не сделать с торговым?

Торговый флот империи находился в ведении Министерства финансов, то есть под началом С.Ю. Витте. В 1898 г. Александр Михайлович уговорил Николая II учредить в министерстве финансов отдел торгового мореплавания и назначить его туда простым членом. Через весьма короткое время Александр Михайлович стал начальником этого отдела. А в 1903 г. отдел был выведен из Министерства финансов и преобразован в Главное управление торговым мореплаванием и портами, а главноуправляющим был назначен, естественно, сам великий князь. По сему поводу в Петербурге сановники острили: «Александр Михайлович снял с Витте порты».

Граф Воронцов-Дашков тоже был не промах, а главное, он служил министром двора и уделов, то есть фактически управлял личными доходами царя. Воронцов-Дашков доложил Николаю II о проекте Безобразова и предложил ему войти в долю.

2 марта 1898 г. новоявленные «концессионеры» подали царю Всеподданнейшую записку, в которой предлагали «перехватить» концессию Бринера, а для осмотра корейских лесов отправить особую экспедицию, которая, не возбуждая толков и дипломатических запросов, всесторонне исследовала бы Северную Корею и подтвердила бы сведения о ее богатствах. Они писали, что время еще не ушло, что еще можно чисто мирным путем овладеть богатствами Кореи, на которые, кроме Японии, уже обратили свои взоры и многие другие державы, что по корейскому закону император Кореи является собственником земельных недр, что поэтому необходимо укрепить его власть, затем организовать при нем управление по образцу российского управления Кабинетским имуществом и тогда заключить с этим учреждением особый арендный договор.

Николай II позволил отправить в Северную Корею специальную экспедицию на средства Кабинета Его Величества. Во главе «дела» были поставлены великий князь Александр Михайлович и граф Воронцов-Дашков; непосредственными исполнителями стали A.M. Безобразов, его товарищ по полку отставной полковник В.М. Вонлярлярский и контр-адмирал A.M. Абаза.

Как видим, дело шло на уровне Остапа Бендера. Создана контора «Рога и копыта», теперь нужно найти подставное лицо — председателя Фунта. Им стал состоявший в Ведомстве императорского двора тайный советник Н.И Непорожнев. 11 мая 1898 г. в Петербурге с уполномоченным купца Бринера был заключен договор на условную продажу Н.И. Непорожневу лесной концессии на реке Ялу. В конце 1898 г. специальная русская экспедиция исследовала за 94 дня всю Северную Корею. Руководитель экспедиции инженер Михайловский телеграфировал в Петербург: «В Маньчжурии видел много богатств, чудные леса лиственницы и кедра — три миллиона десятин — много золота, серебра, красной меди, железа, угля». Район рек Тумени и Ялу может легко сделаться источником крупных богатств и, следовательно, подспорьем в тех громадных расходах, которые неминуемо потребует наше положение на Дальнем Востоке. Кстати, значительная часть стоимости экспедиции пошла по разным статьям бюджета, а непосредственно Кабинет Его Величества израсходовал на нее и на приобретение самой концессии всего 235 070 рублей.

А концессионеры уже делили будущие доходы. В список от 20 мая 1900 г. было включено 45 концессионеров. Всего должно было быть 400 паев, из которых 170 — Кабинета Его Величества, то есть царя.

В начале 1902 г. на реке Ялу закипели работы. Для начала для охраны концессии наняли и вооружили несколько сотен китайцев. Затем на реку Ялу отправили «уволенных в запас» сибирских стрелков, число которых постепенно дошло до полутора тысяч человек. Абаза привлек к участию в концессии и главного начальника Квантунской области генерал-адъютанта Е.И. Алексеева. За подавление восстания боксеров Алексеев был буквально осыпан наградами — 1 января 1901 г. награжден орденом Белого орла и золотой саблей, 6 мая 1901 г. назначен генерал-адъютантом, а 6 апреля 1903 г. произведен в полные адмиралы.

Безобразовская авантюра вызвала возмущение как внутри России, так и за ее пределами. Так, министр финансов С.Ю. Витте и министр иностранных дел граф В.Н. Ламздорф решительно осудили проникновение в Корею. В ответ Николай II 6 мая 1903 г. произвел Безобразова в статс-секретари Его Величества.

30 июля 1903 г. Николай II решил создать наместничество на Дальнем Востоке и назначил наместником Е.И. Алексеева. Витте, Ламздорф и все остальные министры узнали об учреждении наместничества и назначении Алексеева исключительно из газет. Николай II даже не счел нужным посоветоваться со своими министрами. Единственное исключение представлял министр внутренних дел В.К. Плеве, который был сторонником наместничества.

Согласно Высочайшему указу от 30 июля 1903 г., в состав наместничеств вошли русский Дальний Восток и Квантунская область, то есть по куску Российской и Китайской империй.

Наместнику вверялось командование морскими силами в Тихом океане и всеми расположенными во вверенном ему крае войсками, руководство дипломатическими сношениями по делам Дальневосточных областей с соседними государствами, высшая власть по всем частям гражданского управления в крае, верховное попечение о порядке и безопасности в местностях, состоявших в пользовании КВЖД, и ближайшая забота о пользе и нуждах русского населения в сопредельных с наместничеством зарубежных владениях. «Устроение новой власти вызывалось сложными задачами управления на восточных окраинах империи», — говорилось в указе.

Вместе с наместничеством учреждалась и высшая над ним инстанция — Особый комитет под Личным председательством Государя Императора, имевший своей задачей «согласовать распоряжения главного начальника на Дальнем Востоке с общегосударственными видами и деятельностью министерств».

Теперь наместничеством могли абсолютно бесконтрольно распоряжаться Николай II, Безбородко, Алексеев и K°. Ничего подобного в России не было со времени опричнины Ивана Грозного. Тем не менее 16 августа 1903 г. царь без всяких объяснений сместил Витте с поста министра финансов и назначил на декоративный пост Председателя Комитета министров. На всякий случай Николай II даже не назначил нового министра финансов, а лишь приказал исполнять должность управляющего министерством финансов Э.Д. Плеске — весьма серому и весьма послушному чиновнику. Ламздорфу царь объявил выговор, и тот согнулся в поклоне — «Чего изволите, Ваше Величество».