"Приключение" - читать интересную книгу автора (Агафонов Сергей Валерьевич)

Глава IV

Когда Марина Викторовна, Настя и Коля вышли из лифта на причальную галерею аэромобусов, с ближайшего к Fun building минарета раздался протяжный рвущий за душу крик муэдзина, призывающего правоверных на молитву. Дождь прекратился, в тёмных клубах туч образовался разрыв, в котором блеснули звёзды.

— Здешний имам всегда сам призывает верующих на молитву. — Сказал Коля дамам.

— Да ладно! — усомнилась Настя, — Это запись. Что он, дурак, что ли по пять раз на дню на такую верхотуру лазать…

— Позвольте с вами не согласиться, Настенька, — вступила в разговор Марина Викторовна, — Это то, что я называю искренней верой. Коля дай девушке бинокль.

Бинокль составлял важную часть туалета молодого человека, в котором он вышел из дома. Начнём его описание с обуви.

Ступни Коли были спрятаны в толстые белые носки. Они покоились в жёлтых вьетнамках на очень высокой платформе. Далее следовали худые волосатые ноги. Ниже колен начинались синие бриджи. На них резвились серые весёлые акулы. В их оскаленных пастях извивались истекающие кровью матросы в шапочках с помпонами и трубками в зубах. На бриджи была выпущена ядовито лимонная майка с ярок зелёным жуком. Текст, который чернел в белом пузыре над усиками, на этот раз был таков: "Съем тебя!"

В рукава Коля надел ярко-красную «аляску» с золотой опушкой по краю капюшона. Голову юноши покрывала зелёная бандана с динозаврами песочного цвета. Динозавры танцевали что-то вроде буги-вуги.

Оттопыренные уши молодого человека скрывали гигантские чёрные наушники. Они делали Колю похожим на Чебурашку.

На груди Коли висел бинокль и устройство, похожее на плеер, но из него торчала чашеобразная антенна. От этого устройства к наушникам и биноклю змеились толстенькие шнуры.

Пока мы описывали уличный облик молодого человека, девушка взяла у него бинокль и обратила его на минарет.

Её взгляд скользнул по остроконечному куполу, подсвеченному электричеством. Купол был сплошь покрыт орнаментом, представляющим собой избранные суры из Корана. Девушке даже удалось разобрать что-то вроде:

"Вот обитель моих благородных отцов и гнездо моих голодных птенцов"

Она не стала разбирать следующие знаки. Девушка направила бинокль на маленький балкончик, опоясывающий минарет. На нём перед микрофоном бился в экстазе красивый молодой человек в белых одеждах и головному уборе хаджи. Аккуратная чёрная борода обрамляла его бледное лицо, сотрясаемое извержением священных речений.

— Хороший мальчик! — сказала Настя, возвращая бинокль Коле, — Он бывал у нас. Кстати, Коля, сделай себе обрезание…

— Правда, Коля! — поддержала девушку Марина Викторовна, — В конце концов, это гигиенично…

Коля промолчал.

Марина Викторовна и Настя шли по мокрой от дождя галерее под руку.

Коля шёл рядом.

Дама была в чёрном пальто прямого кроя чуть выше колен с маленькими серебряными пуговицами. На голове у неё была шляпка-таблетка с вуалькой и тёмно-красным цветком с боку.

Настя была вся в белом: косынка, плащ, чулки, туфли всё было белое, то есть она одета была так, что её можно было бы сравнить с лёгким облачком в майском небе, другое дело, что давно уже никто не видел таких облачков, только лишь в кино.

Был час, когда люди уже вернулись из деловых поездок по городу, и, переодевшись, уже отправились развлекаться, поэтому на галерее было малолюдно.

Навстречу нашей компании попались только высокий седобородый старик и жирная цыганка с целым выводком разноцветных детей.

— Кто это? — спросила Марина Викторовна сына, когда старик. Проходя мимо них, церемонно снял шляпу для приветствия.

— Не знаю, — пожал плечами Коля, — Профессор, наверное, раз в шляпе…

Жирная цыганка здороваться не стала. Она сплюнула Марине Викторовне, Насте и Коле под ноги. Дети скорчили рожи и показали языки. Троица сделала вид, что никто из них ничего не заметил. А что они могли сделать завёрнутой в кофты и платки матери-героине и её отпрыскам, одетым чуть ли не в пакеты из супермаркета. Только пожалеть их.

— Достали уже эти чёрные. — Сквозь зубы процедил Коля, когда цыганское семейство отошло достаточно далеко.

— Что делать! — вздохнула Марина Викторовна, — Белая раса избрала иной, нежели биологическое размножение, путь самореализации…

— Я б тоже нарожала такую кучу… — замечталась Настя, — Только не от кого, — девушка строго посмотрела на Колю.

— А ты думаешь, она их всех сама родила? — спросил девушку Коля, — И потом я не отказываюсь…

— Разве нет? — удивилась стриптизёрша.

— Какая вы наивная! — засмеялась Марина Викторовна.

— Да она их покупает или в аренду берёт на нижних ярусах, чтобы пособие получать и здесь квартиру снимать. — Принялся объяснять Коля, — Я программу по…

— Это он вам, Настя, хочет объяснить, что вы с ним тоже можете пособие получать, если рожать станете от него… — с улыбкой перебила Марина Викторовна сына.

— Да я даже их в аренду не возьму! — возмутилась девушка, — Такая обуза! Я для себя пожить хочу…

— И Коля хочет. — Толкнула Марина Викторовна сына локтём в бок.

— Хочу. — Уныло согласился с матерью Коля.

Они подошли к нужному Насте аэромобусу. Марина Викторовна про себя отметила, что аэромобус идёт не на самые нижние ярусы, но и не на самые верхние, поэтому с девушкой будет не трудно поддерживать отношения.

Настя и Марина Викторовна обменялись на прощание визитками и расцеловались. Договорились обязательно созвониться и вместе сходить куда-нибудь: в консерваторию или, там, в цирк…

С Колей девушка простилась кивком головы. Юноша отвернулся.

— Хорошая девушка. — Сказала дама, когда аэромобус унёс Настю в туманное скопление огней.

Женщина взяла юношу под руку, и они медленно пошли к другому аэромобусу.

— Хорошая… — скептически хмыкнул Коля, — Вот только дурь сосёт…

— Ну, сосёт, — укоризненно посмотрела мать на юношу, — Зато предохраняется… Сам бы попробовал шестовым, да ещё полным стриптизом заняться. Надо же её как-то расслабляться…

— Надо… А как я попробую? Я же мальчик…

— Вот ещё, мальчик! Сколько ты девок перетрахал, мальчик? Есть же мужской стриптиз. Мы с коллегами иногда ходим после работы развеяться. Знаешь, бодрит… Некоторые мальчики, таким образом, зарабатывают: платят по счетам, родителям помогают, благотворительностью занимаются…

— Я…

— "Я" последняя буква кириллического алфавита, дружок… — Марина Викторовна остановилась и взяла сына за подбородок. Коля хотел вырваться, но мать не дала.

— Смотреть! Смотреть! Смотреть в глаза! — почти закричала она.

— Сфотрю. Сфотрю. — еле двигая губами, попытался Коля, успокоить мать.

— Почему такой кислый! Ты же час назад скакал как подорванный от радости, что прилетает дядя Андрон. Я сама видела. Ещё порадовалась за нашу молодёжь. Умеет, умеет, радоваться, несмотря на всеобщие апокалиптические настроения. Солнца за тучами с прошлого века невидали…

— Мм-мм…

— Что?

— Мм-мм…

— Говори яснее!

— Мм-мм…

Марина Викторовна, наконец, поняла, в чём дело и отпустила Колин подбородок. Она снова взяла сына под руку, и они пошли дальше.

— Мне скучно, мам. — Опустил Коля голову. — Ничто не радует меня более пяти минут. Самое ужасное, что и эти несчастные минуты отравлены для меня осознанием того факта, что радостно мне будет не более пяти минут…

— Ты так точно подсчитал?

— Что?

— Минуты радости.

— Нет.

— Тогда чего ты пудришь мне мозги?

— Дело не в количестве минут, а в том…

— Тебе скучно? Просто ты засиделся дома. Сделаем укол высшего образования, станешь стриптизёром, и всё наладится…

— Боюсь, что нет.

— Ты просто лентяй.

— Но, оттого, что я, допустим, лентяй, я не буду меньше страдать…

— Страдать не мешки таскать…

— Что?

— Садись, страдалец…

Марина Викторовна и Коля поместились в салоне аэромобуса. Автопилот голосом президента профсоюза транспортных рабочих справился у них о цели полёта:

— Космопорт, пожалуйста… — сказала дама.

Аэромобус тихонько загудел и мягко тронулся. Салон залил мягкий розовый свет. Зазвучала барочная музыка.

— Мне скучно, мама… — опять завёл своё Коля.

— А я тебе, что сделаю? Что я тебе сделаю! — возмутилась Марина Викторовна, — Вот хочешь, смотри… — она открыла сумку и вынула оттуда алюминиевую тубу.

Женщина открыла тубу, и высыпал на ладонь несколько разноцветных продолговатых капсул.

— Мама, это примитив, — разочарованно протянул юноша, — У меня под лопаткой вся парижская Синематека зашита и "Белые столбы" в придачу!

— А я тебе новенькое предлагаю посмотреть, запрещённое. Знаешь такое… Ну, когда наши этих… Сам сегодня видел…

— Бензопилами? — хмыкнул Коля, — Старикашек в шляпах? Профессоров?

— Дурак! Цыган… — почти прошептала дама, — Не только. Асфальтоукладчиками ещё… Ручные гранаты в задний проход засовывают… — обиделась Марина Викторовна, — что тебе плохого профессора сделали?

— Каменный век! — улыбнулся Коля, — Я лучше в окно посмотрю. А что мне профессора хорошего сделали?

— Как это ничего хорошего не сделали! Да если бы не профессора не было бы этих дурацких вьетнамок на платформе, бинокля, "Белых столбов" под лопаткой…

— Ну не было бы и ладно… Ходил бы в лаптях. Сам бы их, кстати, сплёл из лыка. Ты бы мне сказки рассказывала или про то, как лук сажать… В школу бы ходил, в институт покурить, выпить, пообщаться… А под лопаткой бы у меня просто чесалось, и я бы чесал.

— А. Кто бы тебя научил лапти плести? Кто их вообще бы изобрёл? Школы потому с институтами существовали, что профессора их придумали!

— Укольчики тоже профессора придумали?

— Они, а кто же ещё!

— Кошмар!

— Будешь про геноцид неподцензурный футурологический блокбастер смотреть?

— Я лучше в окно посмотрю.

— Как хочешь.

Марина Викторовна достала из сумочки маленькую бутылочку воды и закинулась одной из пёстрых капсул. Через мгновения глаза её закрылись. Тело её расслабилось. Она откинулась на спинку сиденья. В её мозгу пошли первые кадры неподцезурного футурологического блокбастера про геноцид.

Коля смотрел в круглое окошко аэромобуса. От нечего делать он стал считать культовые сооружения. Юноша загадал, если на десять мечетей попадётся одна церковь или буддийский храм, то скука отпустит его на какое-то время.