"Информатор" - читать интересную книгу автора (Айхенвальд Курт)Глава 617 марта, в День святого Патрика, к воротам номер три перед административным зданием АДМ подъехал синий «таун-кар». Сидевший в будке охранник вгляделся сквозь стекло в водителя. Уайтекер оторвал руку от руля и помахал ему. Охранник кивнул, и «таун-кар» медленно вкатился на территорию компании. Объезжая статую Рональда Рейгана перед зданием, Уайтекер включил вмонтированное в козырек над ветровым стеклом электронное устройство, и металлические ворота подземного гаража стали открываться. Уайтекер напрягся. Микрокассетный диктофон, спрятанный в кармане пиджака, казался огромным. Он уже им пользовался, но не при таких обстоятельствах, как сегодня. Остановив машину на отведенном для нее месте, он сунул руку в карман и включил диктофон, а для проверки заглянул под пиджак. Красная лампочка горела. Уайтекер одернул пиджак, и диктофон записал легкий шорох. – Сейчас семь тридцать утра, – уставившись в стену, сказал Уайтекер диктофону. – Среда, семнадцатое марта. Я собираюсь пройти в свой кабинет. Затем объяснил, что включил диктофон именно сейчас, потому что, как только он появится в кабинете, его наверняка немедленно захотят видеть Уилсон и Рэнделл. Накануне вечером он должен был звонить Масару Ямамото из компании «Киова хакко», второго по величине производителя лизина в Японии после «Адзиномото». До Ямамото, которого в АДМ называли между собой Масси, он не дозвонился, но Уилсон и Рэнделл все равно спросят его об этом. Поэтому, сказал он, проще включить диктофон сейчас, когда он один. Уайтекер открыл дверь машины. – Выхожу и направляюсь в кабинет, – сказал он будущим слушателям. По пути в кабинет он ни с кем не разговаривал; войдя, сел за стол и посмотрел на часы. – Семь тридцать три, – объявил Уайтекер. – Среда, семнадцатое марта. Он переложил бумаги на столе с места на место и услышал, что кто-то идет. – Терранс Уилсон на подходе, – предупредил он. Уилсон был настроен не слишком любезно. – Ну, говорил ты с Масси? – спросил он. – Я… ммм… звонил ему, но его не было на месте. Зато он разговаривал с Кандзи Мимото, сказал Уайтекер. В «Адзиномото» почему-то считали, что АДМ обещала уменьшить в сентябре объем производства лизина, если цены на него вырастут. Однако, как, конечно, помнит Уилсон, они таких обещаний не давали, говорили только, что обсудят это с руководством, если цена достигнет одного доллара десяти центов за фунт. Но этого не произошло – они сейчас продавали лизин по девяносто три цента за фунт. – Я сказал, что при таких низких ценах разговаривать с нашим руководством нет смысла, – продолжил Уайтекер, – они поднимут нас на смех. – А он что ответил? – «Мы считаем, что таково было ваше обещание. Мы рассматриваем это как измену своему слову». Тут вошел Джим Рэнделл. Президент АДМ присел на стол, сложив руки на груди. Уайтекер повторил все, сказанное Уилсону. – Нам вчера звонили. – То есть тебе? Япошки? – Ага. – И что сказали? – Это был Мимото из «Адзиномото». Сначала он оставил сообщение у меня на голосовой почте, и я позвонил ему из телефона-автомата. Рэнделл сморщил нос. – Между прочим, твой телефон больше не прослушивается, – сообщил он. – Так что ты зря тратишь деньги на автоматы. – Ты думаешь? – Шевирон так сказал. ФБР свернуло расследование и отключилось от твоего телефона. – Это хорошо, – отозвался Уайтекер. – Все же телефон-автомат по-любому безопаснее. – И изложил Рэнделлу разговор с Мимото. – Он прямо кипятком ссал, – добавил Уайтекер. – Ну, если ему захотелось поссать, мы мешать не станем, – заявил Рэнделл и рассказал о новинках в производстве лизина, применяемых «этими евреями», а затем вернулся к звонку Мимото и якобы нарушенному обещанию АДМ. – Что он говорил? Угрожал? – Он сказал только, что это означает продолжение войны, а цены останутся на нынешнем уровне. Задав еще несколько вопросов, Рэнделл удалился. Уайтекер сообщил Уилсону, что Мимото беспокоится о соглашении. – Он сказал, что хочет поговорить с тобой, а я ответил, что вряд ли ты… – Ты слишком с ними церемонишься, – прервал его Уилсон. – Надо было сказать: «Слушай, засранец японский!..» – Он засмеялся. Недовольство японца их не заботило. Это их тактический ход в конкурентной борьбе с американцами, считали они. Они никаких обещаний не давали… – Знаешь, они ведь хитрые, – заметил Уайтекер. – Это точно. – И Икэда наверняка сидел рядом с Мимото и подсказывал ему, что говорить. – Угу. И к тому же в девяносто втором году у нас были именно те объемы, как мы договаривались. Точно такие. Уайтекер поиграл ручкой, стараясь скрыть возбуждение. Уилсон только что признал, что АДМ обещала «Адзиномото» придерживаться в 1992 году определенных объемов производства. Они поговорили о загородной конференции по продажам лизина, организованной для лизинового подразделения. Уайтекер спросил Уилсона, приедет ли он. – Странно быть зрителем, а? – Ага. Никакой ответственности, и не к чему прицепиться. Уже поэтому стоит съездить. На этом разговор закончился. Уайтекер положил ручку на стол и следил, как Уилсон выходит из кабинета.{129} – Только что у меня были Джим Рэнделл и Терри Уилсон, – обратился он к диктофону и несколько минут резюмировал все сказанное. – И кстати, никакого разговора с Мимото вчера не было, я его выдумал для большей выразительности. Только для выразительности, ни для чего больше. Подчеркиваю: разговора с Мимото вчера не было. Уайтекер повторял свои слова, потому что был взволнован. Он всегда волновался, когда брался за новое дело. В одиннадцать часов следующего утра Уайтекер снова сидел за рабочим столом. Он включил диктофон в кармане и открыл черный кожаный кейс, на крышке которого блестел золотом тисненный логотип АДМ. Справа в кейсе был блокнот, слева – калькулятор и карта мира. Из специального держателя в стенке кейса Уайтекер вынул ручку и нажал маленькую белую кнопку. Теперь, знал он, завертелась спрятанная под картой микрокассета.{130} Предыдущий день наполнил его трепетным ощущением собственного могущества. Он расхаживал по помещениям компании, записывал разговоры, и никто его ни в чем не заподозрил. Теперь он мог продемонстрировать агентам ФБР корпоративную этику АДМ в неприкрашенном виде. Уайтекер зашел в кабинет Уилсона. Там Мик Андреас обсуждал с Уилсоном какую-то сделку. Спустя несколько минут Андреас обратился к Уайтекеру: – Теперь о лизине. Когда у тебя очередная встреча с японцами? – Те, что из компании поменьше, хотят увидеться со мной пятнадцатого в Чикаго, – ответил Уайтекер, имея в виду «Киова хакко». – То есть через месяц? – Да. В Чикаго. – У нас есть время подумать. – Да. – А они тем временем звонят и не стесняются делать всякие намеки. – Точно. – И Уайтекер пожаловался, что японцы твердят о якобы данном АДМ обещании снизить объемы производства. А ведь никто таких обещаний не давал. – Вот на это и напирай, – сказал Андреас. – А если они обратятся ко мне, я отвечу, что мы не торгуемся и что они дезорганизуют рынок. Скажи ему: «У вас, ребята, цены не поймешь какие, на рынке полный бардак, и я просто не знаю, что за дерьмовую политику вы проводите». – И она становится все дерьмовее и дерьмовее, – поддакнул Уайтекер. Приказав вмешаться в ценовую политику конкурентов, Андреас проговорил вслух именно то, что требовалось. Уайтекера вновь охватило радостное волнение. Теперь в ФБР точно ему поверят. Уилсон бросил: – Рынок на самом деле больше, чем мы думали. Мы просто вышли на него, ничего не нарушая и никого не ущемляя. – Точно, – согласился Уайтекер. – И насрать нам на японцев, – резюмировал Уилсон. Следующей темой обсуждения стал запрос Говарда Баффета, помощника председателя АДМ и сына Уоррена Баффета, знаменитого миллиардера-инвестора из Омахи. Политики и их помощники, желая получить деньги от АДМ, часто обращались к Говарду. – Звонил Гови, – сказал Уайтекер, – насчет денег для какого-то Томми Томпсона, или как его там. Томпсон, губернатор Висконсина, был восходящей звездой Республиканской партии. Сейчас он занимался сбором средств на предвыборную губернаторскую кампанию и хотел переизбираться в 1994 году. Но партийные функционеры активно продвигали его в федеральные органы управления, – может, даже в Белый дом. Деньги нужны были ему как первый шаг на этом пути, чтобы исключить потенциальных соперников из своего штата.{131} С деньгами проблема, сказал Уайтекер. – Мы с Терри объяснили им, что исчерпали средства, которыми имеем право распоряжаться, и не можем ничего выделить. Мы свой лимит исчерпали. – Иногда можно и выйти за этот лимит, – пожал плечами Андреас. – За небольшой штраф. – Ага, – бросил Уилсон, – мы им так и сказали. Уайтекер засмеялся. Радовался он в основном тому, что Андреас беспечно советовал нарушить закон финансирования предвыборных кампаний, а Уилсон вторил ему. Он представил, что подумает общество о политической беспринципности семейства Андреас, когда услышит эту запись. – Можно дать им тысячу долларов, если это их устроит, – продолжал Уилсон. – Но нам это обойдется в девять тысяч, – сказал он, добавив примерную сумму штрафа за нарушение законов о выборах. – Двенадцать тысяч, если с налогом, – снова засмеялся Уайтекер. – Да, верно, – кивнул Андреас. – Так что не давайте им ничего, и посмотрим, что они предпримут. Тут засмеялся и Уилсон. Андреас посмотрел на веселящихся помощников: – Никаких чеков без одобрения отца. Он ведь проверяет их? – А как же, – подтвердил Уилсон. На этом разговор закончился, и Уайтекер вернулся в кабинет. Сев за стол, он посмотрел на часы. – Время одиннадцать пятнадцать, – информировал он диктофон. – Блеск! Шепард снял наушники, подсоединенные к плееру «Тэскам». Он несколько часов прослушивал две пленки с записями, которые Уайтекер сделал в АДМ и на днях передал им. Качество было неважным, к тому же Уайтекер слишком много говорил сам. Надо сказать ему, чтобы болтал поменьше. И все же дело наконец пошло. Теперь у них было вещественное доказательство, подтверждавшее показания Уайтекера, – надо признать, сокрушительное доказательство. В компании совершенно плевали на закон, шла ли речь о ценовом сговоре или о финансировании предвыборных кампаний. Сомнений нет: при всех недостатках эти аудиозаписи произведут огромное впечатление на жюри. Эти записи полностью проясняли ситуацию со сговором по лизину. В прошлом году на встречах в Мехико и Париже было достигнуто общее соглашение о ценах. Но участники сговора не доверяли друг другу, и, когда цены начали плясать, каждый старался продать побольше, чтобы не упали доходы. «Адзиномото», по-видимому, рассчитывала, что АДМ сократит производство до сорока пяти тысяч тонн в год в одностороннем порядке, но, как показывали аудиозаписи, эти надежды не оправдались. АДМ хотела, чтобы все конкуренты ограничили производство, а она выпускала бы не меньше шестидесяти пяти тысяч тонн в год. В этом деле решающую роль играл объем производства. Как правило, ценовой сговор возможен, только если производители контролируют естественные факторы рынка – законы спроса и предложения. Чем выше цена продукции, тем меньше спрос. Поэтому дешевые гамбургеры раскупаются лучше, чем качественные бифштексы, хотя, понятно, все предпочли бы бифштекс. Повышая цену, компания сужает рынок сбыта, и на нем остаются лишь те покупатели, которых цена не пугает. Но если компания произведет больше бифштексов, чем способно потребить ограниченное число покупателей, возникнут проблемы. Рестораны и магазины будут забиты нераспроданной продукцией. А раз нельзя принудить людей купить больше, чем им нужно, придется снизить цену бифштекса, чтобы привлечь потребителей гамбургеров. Одностороннее фиксирование цен без договоренности с конкурентами об ограничении количества производимого товара неизбежно приводит к перепроизводству. Шепард понимал, что ради выживания компаниям рано или поздно придется сесть за стол переговоров. А если все пойдет как надо, тогда ФБР и послушает, что они скажут. Но это относилось к рынку лизина. О других продуктах АДМ собрать данные было труднее. Компания организовала сбыт по классическому принципу колеса, осью которого были Уилсон и, возможно, Мик Андреас. Они координировали цены на продукцию различных подразделений. А в ведении Уайтекера и других была лишь одна из спиц этого колеса. Усложняло задачу и то, что сговариваться о ценах на разные продукты приходилось с разными компаниями. Например, если надо было зафиксировать цену на лимонную кислоту, то японские и корейские производители лизина никого не интересовали. И единственный путь к уликам пролегал через ось колеса – через Уилсона и Андреаса, и Уайтекер должен был почаще заводить с ними разговоры об этом. Шепард позвонил Кадмору. Теперь ясно, что расследование становится масштабным, и агентам требовалось подкрепление. Теперь следовало звать на помощь экспертов антитрестовского офиса Министерства юстиции. Южная часть чикагского района, прозванного «Петлей», состоит из ансамбля зданий – вклада федерального центра в городской архитектурный ритм. Вокруг площади, которую Александр Колдер[42] украсил пятидесятитрехфутовой конструкцией из красной стали, высятся здания, оккупированные силами правопорядка – от федеральных районных судов до чикагского офиса Генерального прокурора США.{132} Весной 1993 года на тридцать восьмом этаже федерального здания Джона Клучински, самого высокого среди окружающих площадь небоскребов из стали и стекла, работала группа не известных публике прокуроров. В отличие от большинства федеральных прокуроров, эта группа не подчинялась министерству напрямую и редко участвовала в процессах, получавших широкую огласку. Она входила в состав антитрестовского офиса Министерства юстиции на Среднем Западе и следила за соблюдением закона Шермана и связанных с ним актов. Сговоры о ценах и связанные с ними аферы чрезвычайно запутаны, и тем, кто их распутывает, приходится просмотреть тысячи документов, чтобы составить целостную картину экономического преступления. В марте письмо Кадмора с просьбой о помощи легло на стол Кента Брауна, начальника антитрестовского офиса Министерства юстиции на Среднем Западе. По телефону Кадмор вкратце изложил суть дела АДМ, и Браун ответил, что обсудит его со своей подчиненной Робин Манн, после чего та перезвонит Кадмору. Браун был уверен, что Манн как нельзя лучше подходит для этого дела. Ветеран отдела, она неоднократно участвовала в расследовании ценовых сговоров, в том числе с использованием аудиозаписей. Правда, ее предыдущие расследования не были настолько масштабными. Она выросла в чикагской семье, которая вела вечную борьбу за существование: отец был мелким торговцем, мать – секретарем. Прежде чем стать юристом, Робин Манн некоторое время работала в отделе социального обеспечения штата. Окончив юридическую школу и не желая прозябать в душной атмосфере юридической фирмы, она вооружилась справочником правительственных учреждений и стала звонить в те из них, что казались ей интересными. Ей повезло: в антитрестовском офисе оказалось вакантное место. Неизвестно, горела ли Манн с самого начала желанием вступить в борьбу с трестами, но вскоре она стала незаменимым членом команды. Она докапывалась до мельчайших деталей дела и порой изводила коллег своей скрупулезностью. Но зачастую именно ее пристальное внимание ко всем обстоятельствам позволяло найти слабые места в, казалось бы, непробиваемой броне противника. Взяв записи по делу, Браун нашел Робин Манн и спросил, возьмется ли она за дело о вероятном фиксировании цен в АДМ, построенное на свидетельских показаниях осведомителя. Манн вопросительно посмотрела на него: – А что за АДМ? Уайтекер снова был в комнате отеля вместе с агентами ФБР. На этот раз все были в приподнятом настроении. – Марк, ваш труд неоценим, – сказал Шепард. – Эти записи – именно то, что надо. Уайтекер сиял. Его приняли в команду. Но Шепард указал ему и на некоторые просчеты. Во-первых, сказал он, не надо подробно рассказывать, с кем и о чем он собирается говорить, это будет ясно из самой записи. Во-вторых, спешка ни к чему: никто не просит его за несколько дней обегать с диктофоном в кармане всех сотрудников. В-третьих, ни в коем случае нельзя сочинять байки вроде вымышленного телефонного звонка Мимото – неизвестно, каковы будут последствия. – Не стоит ходить в кабинеты и заводить ни с того ни с сего разговоры об интересующем нас предмете, если для этого нет повода, – добавил Везеролл. – Разговор должен возникнуть сам собой. – Парни, – ответил Уайтекер, – сами они ко мне не пойдут. Я руковожу определенным участком работы, и, если я не обращаюсь к ним, значит, всё под контролем. Агенты задумались, под каким предлогом Уайтекеру удобнее нанести визит начальству. – Зайдите к ним, например, перед совещанием, – предложил Везеролл. – Скажите, что хотите обсудить связанные с этим производственные вопросы. – Спросите, какие шаги вам следует предпринять, – подхватил идею Шепард, – а после обсудите результаты. Это будет вполне естественно. – Ладно, – кивнул Уайтекер. В заключение Шепард сказал, что один из их сотрудников придумал еще один способ добычи информации. Уайтекер внимательно выслушал план, который ФБР хотело опробовать. Сумерки сгустились, и стало темно. Административное здание АДМ опустело. Уборщики приступили к делу; за ними присматривал охранник, расхаживающий по вестибюлю. Примерно в половине восьмого с улицы вошел Уайтекер в сопровождении человека, которого охранник не знал. Человек был одет в костюм, а в руках нес большой кейс. Кто-то из начальства, решил охранник. – Я привел одного из наших клиентов, – объяснил Уайтекер. – Надо кое-что ему показать. Охранник равнодушно кивнул. Уайтекер занес в книгу учета посетителей данные «клиента»: «Дуайт Армстронг, компания „Карл Эйки инкорпорейтед“, Огайо». Они прошли в кабинет Уайтекера, где тот первым делом задернул шторы окон и стеклянной стены. Затем он вопросительно взглянул на своего гостя. – Поговорим о деле, – сказал тот. – Производство лизина у нас на подъеме, Дуайт, – начал Уайтекер, садясь за свой стол. – И хочу сказать вам, что мы очень довольны сотрудничеством с вашей компанией. «Карл Эйки» – один из наших лучших партнеров. Гость тем временем встал на стул и сдвинул одну из плиток облицовки потолка. Затем он перебрался на стол, и его голова скрылась в образовавшемся отверстии. – Я рад, что вы зашли ко мне, Дуайт, – разливался Уайтекер, глядя, как гость расхаживает по его столу. – Уверен, наши планы произведут на вас впечатление, – тем более что они прекрасно согласуются с профилем вашей компании. Гость установил плитку на место и сошел на пол. – Как вы собираетесь дальше развивать свой бизнес в Огайо? – спросил его Уайтекер. – Кого будете в основном разводить – птицу или свиней? – Мы остановили свой выбор на свиньях, – ответил тот, направляясь к деревянному шкафчику в дальнем конце кабинета. Открыв дверцы, он изучил содержимое. – А каковы успехи вашей экспериментальной фермы? – полюбопытствовал Уайтекер. – Все отлично, просто замечательно, – ответил гость, доставая из кейса электронное устройство. Включив его, он проверил радиочастоту. Еще через десять минут гость вышел из кабинета Уайтекера и направился в конференц-зал. – У меня тут набор слайдов, думаю, вам интересно будет посмотреть, – произнес Уайтекер. Погасив верхний свет, он включил проектор. На экране появились желтые буквы на синем фоне: «Отдел биопродуктов АДМ». – Из этой серии слайдов вы поймете, как организовано подразделение биопродуктов, – обратился Уайтекер к противоположной стене. Гость вернулся и занялся потолком. Он сдвинул несколько пластин, что-то проверил, спустился, включил электронное устройство и прошел с ним по всему конференц-залу. Уайтекер смотрел на это, продолжая бубнить и переключая слайды. Примерно через полчаса гость собрал свои инструменты и сложил их в кейс. – Спасибо большое, Марк, – сказал он. – Это действительно производит впечатление. – Я очень рад, – откликнулся Уайтекер, выключил проектор и зажег верхний свет. В заключение гость заглянул в компьютерный центр АДМ, после чего они покинули здание. Весь их визит занял примерно час. Выйдя на стоянку, они сели в «таун-кар» Уайтекера, выехали за ворота и повернули в сторону ближайшего отеля. – Ну как? – спросил Уайтекер. – Удачно? Его спутник, специальный агент Томас Гиббонс, отвечавший за техническое обеспечение спрингфилдского офиса ФБР, покачал головой: – Ничего не выйдет. Передать сигнал прямо из здания невозможно. Уайтекер покивал. ФБР надеялось смонтировать в административном корпусе АДМ передающее устройство, которое позволило бы наблюдать за переговорами о фиксировании цен. Но сигнал что-то блокировало, – вероятно, низкочастотный прибор, затрудняющий конкурентам возможное прослушивание. Передающее устройство, которое опробовал Гиббонс, транслировало одни помехи.{133} Так что аудиозаписи, сделанные Уайтекером, по-прежнему были для ФБР единственным источником информации. Телефон зазвонил, когда Уайтекер из окна своего кабинета разглядывал статую Рональда Рейгана. – Марк? – произнес голос в трубке. – Это Дэвид Хёх. Уайтекер улыбнулся про себя. Хёх был из тех, кто рыщет по темным углам индустриального мира. Он, как детектив, собирал конфиденциальную информацию о рынках и поставлял ее клиентам своей консалтинговой фирмы, специализировавшейся в области сельскохозяйственной индустрии. Уайтекер впервые встретился с Хёхом несколько лет назад, когда тот приехал в Декейтер для ознакомления с АДМ. Рассказывая о себе, Хёх сообщил, что он некоторое время жил в Японии. Знал Уайтекер и то, что Хёх до сих пор поддерживает знакомство с Ямамото из компании «Киова хакко», одним из лучших своих клиентов. В последний раз Уайтекер говорил с Хёхом несколько недель назад, поэтому сначала они обменялись свежими новостями. Затем Хёх начал мало-помалу вытягивать из Уайтекера информацию. – Как дела в лизиновом бизнесе? – Дела идут прекрасно, Дэвид. К июню мы рассчитываем увеличить производство до семнадцати миллионов фунтов лизина в месяц. Так что к войне цен мы готовы. – Это что-то новенькое, – иронически протянул Хёх. – На этот раз у нас все шансы победить, Дэвид. При таком уровне производства себестоимость у нас всего пятьдесят центов за фунт. Мы можем снизить цены и все равно останемся с прибылью. Эта хвастливая тирада заинтриговала Хёха, и он забросал Уайтекера вопросами. В ответах Уайтекера звучала уверенность и даже самодовольство. Закончив разговор, Уайтекер порадовался своей ловкости. Информация, которой он поделился с Хёхом, была «не для печати», и Уайтекер знал, что Хёх передаст ее в «Киова хакко». Может, Ямамото прочтет это и запаникует. Это был тактический ход – окольным путем принудить Ямамото сесть за стол переговоров. В конце концов, чем быстрее развернется фиксирование цен, тем скорее Уайтекер отделается от ФБР.{134} Больница Святой Марии возвышается на берегу озера Декейтер как мерцающий белизной замок. Она расположилась на полпути между АДМ и Моуиквой, и ее большая автостоянка стала удобным и уединенным местом кратких встреч Шепарда и Уайтекера. Однажды вечером Уайтекер по дороге домой свернул в сторону больницы. С собой у него был кейс, который Шепард попросил его привезти с собой. Увидев машину Шепарда на стоянке, Уайтекер подрулил ближе. Агент быстро подсел к Уайтекеру. – Это займет всего минуту, – сказал он, взял кейс Уайтекера и записал его размеры и прочие особенности. – Мы выдадим вам еще один, точно такой же, – объяснил он. – Но внутри будет вмонтирован диктофон, более качественный, чем тот, что у вас сейчас. – Значит, теперь я буду ходить с новым кейсом? – Только когда надо будет что-нибудь записать. Управиться с ним легче, чем с карманным диктофоном. А в остальное время можете носить старый. Уайтекер кивнул. От всех этих игрушек его дело становилось еще более захватывающим. Закончив разговор с управлением ФБР, Джон Хойт, помощник руководящего спецагента спрингфилдского офиса Бюро, в ярости грохнул телефонной трубкой о стол. – Тупоумные бюрократы! Безмозглые невежды! – заорал он, отмечая каждое слово ударом по столу. Уже несколько недель он упрашивал штаб-квартиру прислать в помощь одного-двух агентов. Дело АДМ быстро разрасталось, и Шепард с Везероллом были до предела измотаны. Они делали сами буквально все – встречались с Уайтекером, собирали аудиозаписи, прослушивали их. Работали по пятнадцать часов в сутки, почти без выходных. Боже правый, Он позвонил в Вашингтон, описал размах проводившегося расследования и требования, которые оно предъявляло агентам. – Да-а, – протянул вашингтонский чиновник, отвечавший за их участок. – Похоже, это и вправду большое дело. Мы сделаем вот что. Пришлите мне факс об этом деле и скажите, когда будете готовы передать дело в суд. Мы постараемся обеспечить национальный пресс-релиз. Но вашингтонский чиновник пропустил его слова мимо ушей. Нарушение антитрестовских законов работников управления не волновало. Оно редко влекло за собой длительные сроки заключения и большие штрафы; сообщения о них не печатались на первых страницах газет. Хойт просто читал эти чиновничьи мысли, пока собеседник твердил о нехватке кадров и помещений. Протесты и просьбы Хойта не возымели действия. Неудивительно, что он взбесился. Хойт еще раз треснул по столу кулаком и швырнул телефонную трубку на рычаг. Он помнил обещание, которое дал Шепарду много месяцев назад: «Ты не будешь работать в одиночку… Бюро предоставит тебе любую помощь…» Теперь Хойт понимал, что выполнить это обещание будет непросто. Подъездная аллея была засыпана листьями, сучьями и прочим мусором, и Расти Уильямс сдувал его в сторону с помощью бензиновой воздуходувки. Увидев, что в ворота въезжает автомобиль Уайтекера, он сошел с дороги. Уайтекер остановился рядом и вышел из машины. – Эй, друг! – крикнул он. – Иди-ка сюда. Хочу показать тебе кое-что. Открыв заднюю дверцу, он вытащил кейс и, обойдя машину сзади, пристроил его на багажнике. Когда Уильямс подошел, он открыл кейс и улыбнулся: – Посмотри. Нравится? Уильямс заглянул в кейс. Там было пусто. – Хороший кейс. – Ты погоди, погоди! – возбужденно произнес Уайтекер. Он ухватился за лямку в верхней части кейса, и Уильямс услышал, как «липучка» с треском отдирается от стенки. Вместе с ней отделилась и часть стенки, открыв потайной кармашек, в котором поблескивал серебром маленький диктофон. Уильямс, конечно, не знал, что это «Награ», одно из лучших записывающих устройств, имевшихся в распоряжении ФБР. – Ну, как тебе это? – промурлыкал Уайтекер. Уильямс не знал, что сказать. – Можешь называть меня теперь «агент ноль-четырнадцать», – заявил Уайтекер. – Почему «ноль-четырнадцать»? – Потому что я вдвое умнее, чем ноль-ноль-семь! – улыбнулся Уайтекер.{135} В начале девятого утра 15 апреля Уайтекер постучал в дверь кабинета Мика Андреаса. Он пришел поговорить о встрече с Ямамото из «Киова хакко», назначенной на этот день в Чикаго. Микрокассетный диктофон в кармане был уже включен. – Сегодня у меня большой день! – объявил Уайтекер. Андреас поднял голову. – Ну, не такой уж большой, – улыбнулся он. – Это же не «Адзиномото». Компания «Адзиномото» действительно была намного больше, чем «Киова хакко». – Ладно, тогда маленький, – сказал Уайтекер. – Встреча с маленьким япошкой. – Ты ведь собираешься в основном слушать, да? – спросил Андреас. – Да. Мы только что обговорили это с Терри. – Все же не забудь изложить Ямамото нашу позицию, – наставлял его Андреас. – Скажи ему, что, занижая цены, они дезорганизуют рынок. Скажи, мы очень разочарованы. – Хорошо. – Ты ведь знаешь, наш план просто супер, – продолжал Андреас. – И все бы хорошо, если бы эти ребята не засрали рынок так, что на нем невозможно работать. Веди разговор так, чтобы Ямамото все время оправдывался. Скажи ему, что мы пытались снизить объемы производства, а в результате упали цены. – Точно, цены упали, – кивнул Уайтекер. – А кто в этом виноват? Кто не дает им подняться? Они и не дают. – Особенно «Адзиномото», – сказал Уайтекер. – Я думаю, что для справедливости надо это подчеркнуть, да? – Конечно, я бы так и сказал. – Перевести стрелки на другого, правильно? – Абсолютно, – согласился Андреас. – Чтобы доверие «Киова хакко» к своему большому брату немного поколебалось, да? – Именно, – кивнул Андреас. На глаза Уайтекеру попался аквариум с морской водой. Он рассеянно понаблюдал за рыбками. Спустя несколько минут разговор был окончен, и Уайтекер отправился к себе.{136} Сев за письменный стол, он посмотрел на часы. – Пятнадцатое апреля, восемь тридцать утра, – произнес он. – Только что разговаривал с Миком Андреасом и получил его… напутствие.{137} Спустя несколько часов Шепард и Везеролл еще раз внимательно осмотрели конференц-зал на восемнадцатом этаже отеля «Чикаго Марриот Даунтаун». Команда технического обеспечения сработала на «отлично» и не оставила видимых следов. Настольная лампа со встроенной видеокамерой прекрасно вписывалась в интерьер. Агенты направились в комнату 1817, где расположился командный пункт ФБР.{138} Техники установили в номере монитор, который позволит Шепарду и Везероллу наблюдать за переговорами с Ямамото. Включив монитор, они увидели, что мебель в конференц-зале расставлена неправильно. Закрепленная неподвижно скрытая камера смотрела в пустоту: перед ней не было ни одного стула. Они вернулись в конференц-зал и передвинули всю мебель так, как требовалось. Вскоре на командный пункт прибыл Уайтекер. Познакомив его с техниками, Шепард и Везеролл провели бизнесмена в конференц-зал. – Марк, камера вон там, – указал Шепард на лампу. Уайтекер подошел к лампе и приподнял ее, чтобы проверить, насколько она тяжела. – Не трогайте! – воскликнул агент. Уайтекер поставил лампу на место. Подойдя к одному из стульев, Шепард сказал: – Камера нацелена прямо сюда. Постарайтесь, чтобы Ямамото сел на этот стул. – Хорошо, – кивнул Уайтекер. Шепард дал еще несколько указаний. Агенты имеют право вести видеозапись, только если в помещении присутствует их сообщник. Если Уайтекер выйдет, они должны будут отключить камеру. Поэтому Уайтекер, собираясь покинуть помещение, должен предупредить об этом агентов условными словами. Уайтекер ответил, что все понял. Шепард посмотрел на часы. 17.45. Пора было расходиться по местам. Уайтекер ждал в вестибюле уже пятнадцать минут, когда в 18.05 сквозь вращающиеся двери наконец прошел Ямамото. – Масси, рад вас видеть, – сказал Уайтекер. – Добро пожаловать в Чикаго. – Спасибо, я тоже рад вас видеть. Уайтекер провел Ямамото в бар и заказал напитки. Минут двадцать сидевший в баре агент ФБР наблюдал, как два бизнесмена едят, пьют и болтают. В 18.25 он прекратил наблюдение. Оно возобновится чуть позже. В половине восьмого Уайтекер и Ямамото уплатили по счету и направились к лифту. Как только закрылись двери кабины, один из сидевших в вестибюле снял трубку внутреннего телефона и набрал номер командного пункта. – Они поднимаются, – сказал агент. Бизнесмены вышли на восемнадцатом этаже, где прохаживался еще один агент. Когда они зашли в конференц-зал, агент подошел к двери командного пункта и открыл дверь магнитным ключом. – Они на месте, – сказал он. Часы показывали девятнадцать часов сорок минут семнадцать секунд. Агент, сидевший за монитором, включил его и одновременно нажал кнопку видеозаписи. На экране возникли стулья в конференц-зале; изображение было зернистым. Рядом со стульями стоял Уайтекер.{139} – Присаживайтесь, Масси, – произнес Уайтекер. Он встал с таким расчетом, чтобы загородить все стулья, кроме того, который находился прямо против камеры и был предназначен для Ямамото. – Хорошо, – сказал японец где-то за кадром. – Хотите еще выпить? – Нет, не думаю. – О'кей, тогда к делу. Если вам захочется выпить, только скажите. Тут на экране появился Ямамото. Он уселся там, где требовалось. На командном пункте Шепард и Везеролл, стоя возле монитора, смотрели на мигающее изображение. Шепард слушал разговор через наушники. Везеролл не слышал, о чем идет разговор, но восхитился тем, как ловко Уайтекер усадил японца на нужный стул. «Молодец, Марк, – подумал он. – Просто молодец». Сидя спиной к камере, Уайтекер как бы между прочим перечислил все состоявшиеся в прошлом переговоры конкурентов, о которых агенты не знали. – На Гавайях, как я понимаю, ничего серьезного не обсуждалось, – говорил Уайтекер. – Зато переговоры в Мехико и Париже были очень плодотворны, правда? Ямамото что-то согласно пробурчал. – Как вы помните, когда цена была шестьдесят пять центов за фунт, Терри Уилсон сказал, что если она поднимется до одного доллара пяти центов, то мы, возможно, обратимся к своему руководству и, возможно, убедим его снизить объемы производства. Ямамото опять что-то буркнул. Уайтекер заявил, что они с Уилсоном сообщили руководству АДМ об этой договоренности, но цена на мировом рынке так и не дошла до одного доллара пяти центов. – Наши руководители считают, что рынок очень нестабилен и пока нет повода сокращать производство. Уайтекер следовал инструкциям, полученным от Мика Андреаса. Почти два часа Ямамото и Уайтекер обсуждали объемы производства. Наконец в 21.33 они поднялись, договорившись только о том, что надо встретиться еще раз. – О'кей, Масси, – произнес в заключение Уайтекер. – Увидимся, – распрощался Ямамото. Оба исчезли с экрана монитора. В наушниках Шепарда еще звучали слова бизнесменов, направлявшихся к дверям. – Итак, скоро увидимся. Счастливого пути. – Спасибо, – ответил Ямамото. Наступила тишина. Шепард снял наушники. – Финиш, – сказал он.{140} Через несколько минут в дверь командного пункта постучали, и агенты впустили Уайтекера. Он был горд и взволнован. – Вы слышали, как мы говорили о других встречах? – спросил он Шепарда. – Мы не пропустили ни одной, обо всем поговорили. – Отлично, Марк, – похлопал его Шепард по плечу. – Просто фантастика. Каждое успешное федеральное уголовное дело – результат командного труда следствия и прокуратуры. Но согласие между ними бывает порой хрупким. Выполнив свою часть работы, агенты передают дело юристам, надеясь, что те забьют гол. Но до этого прокуроры выступают в роли критиков, подсказывая агентам, достаточно ли сильны их доказательства, чтобы выстоять в схватке, которая развернется в зале суда. Поэтому для агентов передача следственных материалов в прокуратуру – момент наивысшего напряжения. Несколько дней агенты живут между небом и землей, переходя от надежды, что их похвалят за хорошую работу, к страху, что ее заклеймят как никчемную и вернут для дополнительного расследования. Первое представление результатов расследования по делу АДМ было назначено на среду, 27 апреля. В это утро Робин Манн прибыла в спрингфилдский офис ФБР в сопровождении своего коллеги, юриста из антитрестовского отдела по имени Трейси Мирс. Обоим не терпелось познакомиться с аудио- и видеозаписями, о которых они столько слышали. Через стеклянные двери они вошли в вестибюль здания, где их ждал Байрон Кадмор. Кадмор знал, что, по всей вероятности, он в последний раз принимает участие в этом расследовании, – по крайней мере, на этом этапе. Министр юстиции Дженет Рено, выполняя указание администрации Клинтона, уволила чуть ли не всех окружных прокуроров страны, в том числе и босса Кадмора. Накануне Кадмора привели к присяге на эту должность, и теперь он вряд ли сможет уделять много времени делу АДМ. К прокурорам вышел Джон Хойт и проводил их в конференц-зал. Начальник спрингфилдского офиса Стаки отсутствует, объяснил он, но будет много других агентов. Спустя несколько минут явились Шепард и Везеролл, а вслед за ними Пейсли. Агенты взволнованно поведали гостям о том, как идет расследование, и сказали, что им удалось привлечь к сотрудничеству высокопоставленный источник. Манн несколько охладила их пыл. – Иметь осведомителя, конечно, неплохо, – сказала она. – Но этого мало. Необходимы свидетели и документы, которые подтверждали бы все факты, которые мы собираемся представить суду. Тогда у нас будет крепкое антитрестовское дело. Хойт не смолчал. – Мы считаем, что это больше, чем просто антитрестовское дело, – бросил он. Затем, осознав, что его слова будут восприняты как невежливость, добавил: – Дело в том, что тут не только нарушение антитрестовских законов, а еще и препятствование отправлению правосудия, и промышленный шпионаж, и прочее. Мы полагаем, что тут неплохая перспектива для обвинения в рэкете или другом, не менее серьезном преступлении. Манн не спорила. Законы об уголовной ответственности за рэкет были разработаны в 1970-е годы, когда правительство объявило войну организованной преступности, но в последнее время применялись в основном в делах с участием «белых воротничков». Закон давал право налагать арест на имущество предприятия, уличенного в преступной деятельности, – в данном случае имущество АДМ, – но процедура такого ареста была крайне сложна и допускалась лишь с одобрения высших органов власти. На этом этапе Манн не могла сказать ничего определенного. Шепард и Везеролл рассказали о том, как АДМ осваивала производство лизина, и сообщили биографические данные их осведомителя. Манн почувствовала, что агенты осторожничают. Личность осведомителя была ей известна, и все же агенты не упоминали имени Уайтекера, предпочитая называть его «наш источник». Странно, подумала она. Манн хотела встретиться с осведомителем лично, но агенты воспротивились, объяснив, что на преодоление сопротивления свидетеля у них ушло несколько месяцев и сотрудничать он стал лишь недавно, а вмешательство еще одного официального лица может снова его напугать. Манн неохотно согласилась подождать. В заключение Шепард подошел к видеомагнитофону. – Мы хотим показать вам отрывки из видеозаписи, сделанной на прошлой неделе в Чикаго с ведома одного из участников, – сказал он и пояснил, что это запись переговоров между источником, сидящим спиной к камере, и Ямамото. Он включил видеомагнитофон и отступил в сторону, чтобы не мешать Манн. На экране возникло расплывчатое изображение человека. «Присаживайтесь, Масси», – сказал он. Манн внимательно просматривала запись, время от времени делая пометки в блокноте. Через несколько минут она почувствовала, что речь Ямамото из-за сильного акцента трудно понять. – Что он сказал? – переспросила она. Шепард остановил пленку, повторил слова Ямамото и прокрутил фразу еще раз. Через пару минут Манн тяжело вздохнула. – Остановите и прокрутите снова, – попросила она. – Я все же плохо понимаю его. Шепард снова повторил сказанное на записи. Ему акцент Ямамото не мешал. Но, по мнению Манн, было важно, чтобы слова, записанные на пленке, могли понять не только агенты ФБР. – Прямо не знаю… – сказала она. – Боюсь, у нас возникнут проблемы с присяжными. Очень трудно разобрать слова. Кроме качества записи были и другие сложности. Чтобы осудить человека за сговор о ценах, присяжные должны убедиться, что сговор имел место. А тут собеседники спорили, но к соглашению не пришли. К тому же многие важные заявления делал Уайтекер, а японец лишь поддакивал ему. Адвокат может заявить, что Ямамото просто не понял собеседника. Фразы, изобличающие потенциального обвиняемого, должны прозвучать из его уст. Атмосфера сгустилась. Агенты рассчитывали поразить Манн своими успехами, а в ответ услышали критику и указания на проблемы. Оставив препирательства по поводу записи, перешли к другим аспектам дела. Агенты сообщили Манн, что на следующий день Уайтекер и Уилсон должны встретиться в Чикаго с двумя французами из европейских филиалов японской компании. Встреча состоится в ресторане, и сделать видеозапись нельзя, но Уайтекер принесет с собой несколько диктофонов. Манн попросила дать ей прослушать эти записи как можно скорее. Беседа агентов с юристами завершилась к вечеру. Спускаясь вместе с Мирсом на лифте, Манн подумала, что дело выглядит многообещающим.{141} Агенты собрались в кабинете Хойта. Все были разочарованы. Вместо аплодисментов и криков «браво» они слышали лишь сомнения и критические замечания. – М-да… – резюмировал Хойт. – Один большой пшик. В то раннее утро 28 апреля на первом этаже декейтерского отеля «Бест вестерн Шелтон» не было никого. Уайтекер прошел по коридору и разыскал номер 143.{142} Подойдя к двери, он оглянулся, проверяя, пусто ли в коридоре, и только после этого постучал. Шепард открыл дверь почти в ту же секунду. – Ну, как дела? – спросил Уайтекер, едва войдя. – Я тороплюсь. Он поздоровался с Томом Гиббонсом, которого в один из недавних вечеров знакомил с административным корпусом АДМ. Гиббонс, сидя на кровати, возился с каким-то электронным приспособлением. Уайтекер знал, что ему предстоит получить записывающее устройство, которое превосходит все, с чем он имел дело до сих пор. У Уилсона на этот день была назначена встреча с Филипом Ролье и Аленом Круи, сотрудниками европейских отделений «Адзиномото». Возможность услышать переговоры Уилсона с конкурентами представлялась впервые, и желательно было записать их слово в слово. Шепард достал бритву и крем для бритья. – Марк, – сказал он, – снимите рубашку. – Да, конечно, – ответил Уайтекер, расстегивая пуговицы. Шепард предупредил, что ему выдадут новый катушечный магнитофон, который называется «нательной „Нагрой“», потому что крепится на спине под рубашкой. От него на грудь протянут тонкие провода с микрофонами панорамного восприятия. «Награ» позволяет делать более качественные записи, чем кассетный диктофон. К тому же на груди микрофон будет меньше тереться о ткань, чем в кармане, а значит, шумов будет меньше. В отличие от кейса или ноутбука, магнитофон будет с Уайтекером везде, куда бы он ни пошел. Уайтекер бросил рубашку на кровать, Шепард выдавил ему на грудь крем из тюбика. Уайтекер терпеливо стоял, уставившись в одну точку, пока Шепард брил его. Когда кожа стала гладкой, Гиббонс передал Шепарду микрофоны, и тот прикрепил их на груди Уайтекера клейкой лентой. Затем с помощью широкого белого пояса агенты закрепили диктофон на пояснице Уайтекера. Тому казалось, что на его спине возвели огромную конструкцию, но Шепард успокоил его, сказав, что диктофон не виден, и предупредил, чтобы Уайтекер садился поосторожнее. Устройство может звякнуть, например при ударе о спинку металлического стула. – А теперь придется проделать небольшую дырку в кармане брюк, чтобы вы могли включать и выключать магнитофон, – сказал Шепард. Уайтекеру это не понравилось, но он был вынужден согласиться. Сняв брюки, он вручил их Гиббонсу, который выстриг в кармане дырочку и просунул в нее один из соединенных с «Нагрой» проводков. Когда Уайтекер застегнул молнию брюк, Гиббонс объяснил ему, что в кармане находится крошечный выключатель, так что, если понадобится что-нибудь записать, достаточно сунуть руку в карман. Гиббонс предложил Уайтекеру опробовать устройство. Они с Шепардом встали за спиной Уайтекера, а он сунул руку в карман и нащупал выключатель. – Включайте, – скомандовал Гиббонс. Уайтекер нажал на кнопку. – Вроде ничего сложного, – сказал он. Уайтекер оделся, и Шепард передал ему кейс с диктофоном. Они решили, что лучше записывать на два диктофона одновременно, чтобы ничего не упустить. – Ну вот, – сказал Шепард. – Вечером мы встретимся снова, и вы отдадите записи. – Он пожал Уайтекеру руку. – Удачи!{143} Принадлежавший АДМ турбовинтовой самолет «Бич кинг эйр В300» мягко приземлился на полосу 18/36 аэропорта «Меррил Мейгз филд» недалеко от центра Чикаго.{144} Около пяти часов пилот завел самолет в ангар. Семеро руководителей компании, сидя в просторных кожаных креслах, терпеливо ждали, когда перестанут вращаться пропеллеры и им позволят выйти. Первым самолет покинул Ричард Рейзинг. Главный юрисконсульт АДМ прибыл в Чикаго, чтобы вместе с другими юристами компании принять участие в обеде с инвестиционными банкирами. Вслед за ним вышли Уайтекер с Уилсоном, договорившись встретиться с юристами позднее, чтобы вылететь обратно. Уайтекер ступил с трапа на бетонную площадку последним. К его спине была пристегнута «Награ», и он не хотел, чтобы кто-нибудь шел позади. Выйдя из здания аэропорта, коллеги стали искать такси. Никто не смотрел на Уайтекера, и тот остановился, притворившись, что ищет в кейсе документ. На самом деле он расстегнул находящиеся внутри замки. Кейс ожил. Включилась спрятанная в потайном кармашке «Награ», питавшаяся от батареек, которые Гиббонс установил утром. Магнитная лента заскользила по записывающим головкам. Диктофон регистрировал все, что происходило вокруг.{145} Уайтекер выпрямился. – Похоже, не так-то легко поймать здесь такси, – произнес он. – Да нет, вон едет, – отозвался один из юристов. – Точно, – сказал Уилсон и поднял руку. – У нас полно времени, так что берите машину, – сказал юрист. – Хорошо, спасибо, – ответил Уилсон. Уилсон и Уайтекер направились к автомобилю. Уайтекер первым занял заднее сиденье. – Не забывайте, что надо вылететь до темноты, иначе придется здесь ночевать, – напомнил им юрист. – Мы будем на месте между девятью и половиной десятого, – ответил Уайтекер. Рейзинг наклонился к окошку. – Охлопайте их на предмет микрофонов, – сказал он Уилсону. – Что-что? – спросил Уилсон. – Насчет похлопать их по спине и проверить, нет ли микрофонов, – повторил Рейзинг. Уилсон засмеялся. Такси тронулось с места. Уайтекер посмотрел на Уилсона: – Что он сказал? – Велел похлопать французов по спине, чтобы проверить, не спрятаны ли на них микрофоны. – Может, и правда надо так сделать, – рассмеялся Уайтекер. Уилсон велел водителю ехать в международный аэропорт О'Хара, где они должны были встретить французских бизнесменов. Уайтекер сунул руку в карман и включил «Нагру». Разговор, который он собирался завести с Уилсоном, непременно следовало записать. – Значит, Рейзинг знает, с кем мы встречаемся? – сказал он. – Я не говорил ему, – ответил Уилсон. – И я не говорил. – Должно быть, он определил это методом дедукции, – рассмеялся Уилсон. – Наверное, он все-таки думает, что это Икэда, раз велел ощупать его. – Бог его знает, – пробормотал Уилсон. – Вряд ли имеет смысл ощупывать Ролье. Сквозь светофоры такси ползло в аэропорт больше часа, то и дело останавливаясь. Уайтекер отключил диктофоны, чтобы сэкономить пленку. Наконец они добрались до отеля «О'Хара Хилтон». Расплатившись с таксистом, Уайтекер и Уилсон прошли через вестибюль в ресторан «Гэслайт Клаб», где договорились встретиться с французами. Уайтекер запустил руку в карман и снова включил «Нагру». Ресторан выглядел как воспоминание о 70-х годах – не то ночной клуб, не то викторианский стейк-хаус.{146} Обилие бордельно-красного цвета, бархата, официантки в расшитых блестками купальниках, чулках в сеточку и туфлях на высоченных каблуках. Клиенты ресторана выбирали куски сырого мяса, которые официантки демонстрировали на круглых блюдах. Среди клиентов были и агенты наружного наблюдения из чикагского офиса ФБР. Извинившись, Уайтекер направился в туалет. Там, как договаривались, его ждал агент. Назвавшись, Уайтекер сообщил, что их группа расположилась в зале для курящих. Выйдя из туалета, Уайтекер столкнулся с французами, которых они ждали, и провел их к Уилсону. Все расселись. Подошла скудно одетая официантка. – Добрый вечер. Меня зовут Тери, – представилась она. – Сегодня я буду вашей гэслайт-девушкой. Принести вам что-нибудь выпить? Спустя несколько минут они покончили с поджаристыми тостами и приступили к делу. – Как успехи? – спросил Уайтекер. – Вы довольны тем, что творится на рынке? – Не вполне, – ответил Ален Круи. – Нам пришлось ограничить производство лизина, чтобы удержать цены, э-э-э, на удовлетворительном уровне. Цены-то нас устраивают. – Особенно в Европе, – сказал Уайтекер. – Да, – согласился Круи. – Но в последнее время они пошли вниз, и, чтобы компенсировать потери дохода, мы снова начали производить больше. – В Европе цены пошли вниз? – переспросил Уайтекер. – И очень активно, – ответил Круи. – Вашими стараниями. Уайтекеру пришлось отдуваться за предпринятые им несколько месяцев назад попытки расстроить систему фиксирования цен. Он постарался объяснить свои действия в благоприятном для него свете. Разгорелся спор о ценах на мировом рынке и объемах производства лизина. Ролье и Круи винили АДМ почти во всех проблемах. Уилсон, поглотивший уже второй скотч, был настроен воинственно и парировал обвинения французов, напомнив им об одной из предыдущих встреч. – Мы объявили простыми и всем понятными словами, что к концу девяносто третьего года собираемся стать такой же большой компанией, как «Адзиномото». Мы не скрывали своих планов, – заявил он. – Ален, то, что цены в Европе некоторое время оставались высокими, было случайностью. Чтобы в одном уголке земного шара рынок действовал иначе, чем в остальном мире, – да такого просто не бывает. Рано или поздно все уравновешивается. Это просто не может длиться долго. Подошла полуобнаженная Тери. Она несла блюдо с кусками мяса. Бизнесмены выбрали бифштексы, ягненка и креветок. Когда она отошла, разговор возобновился. Круи сказал, что после парижской встречи в октябре у него осталось впечатление, что договариваться о сокращении производства не хочет никто. Спор об ответственности за падение цен возобновился. – Мы можем обвинять друг друга до бесконечности, – сказал Уайтекер, ставя на стол бокал с шардонне. – Я думаю, важнее решить, что делать теперь. Уилсон согласился и напомнил, что на первой большой встрече в Мехико они договорились о ценах без труда. – Мы заявили без обиняков: «Наша цена будет вот такой». – Он изобразил величину руками. – И все согласились. И она действительно была такой. Мы неукоснительно и повсеместно поддерживали цены на этом уровне. Затем, продолжал Уилсон, начались отступления и извинения. Японцы стали жаловаться, что их торговцы ради привлечения клиентов снижают цены и они не могут воспрепятствовать этому. Надо разработать систему, сказал Уилсон, при которой каждая компания сообщала бы другим, сколько она продает. Тогда все будут знать, кто именно продает слишком много, сбивая цены. И виновный должен будет в следующем месяце продавать меньше. Если компании будут сотрудничать, все получат по справедливости и цены не будут скакать. – Надо отчитываться друг перед другом каждый месяц, – заключил он. – Тогда и встречаться придется почаще, – заметил Ролье. – Не обязательно, – возразил Уилсон. – Главное, чтобы цифры были известны. Уайтекер знал, что по такой системе сговора с конкурентами АДМ действовала на рынке лимонной кислоты. Шепард просил его записать то, что будет говорить Уилсон о рынке лимонной кислоты, и сейчас настал подходящий момент. – Вы ведь именно так торгуете лимонной кислотой, да? – спросил он. – Да, – ответил Уилсон. Итак, подтверждение есть. Алену Круи идея взаимного обмена цифрами не понравилась. – С азиатами это не пройдет, – сказал он. Ролье с ним согласился: – Предположим, мы на это пойдем, но корейцы и японцы вряд ли. – Они не станут в этом участвовать, – бросил Круи. – Уж корейцы – точно, – поддержал его Ролье. – Они будут хитрить. Скажут «да», а сами… – Нет, с ними это бесполезно, – сказал Круи. – Ну, значит, эта система не будет работать, – резюмировал Уилсон. Они еще раз уточнили позиции. Уилсон был разочарован и, чтобы разрядить атмосферу, стал заигрывать с официанткой, но потом снова попытался пробить свою идею. Если все будут участвовать в обмене информацией, сказал он, станет известно, кто сколько производит, и можно было бы регулировать объемы. – Если мы произвели слишком много, значит, нам следует притормозить. Черт побери, это же так просто. Как иначе вы собираетесь работать на рынке, вашу мать? Французы вновь сослались на корейцев, которые будут мошенничать. Уайтекер предложил проводить аудит объемов продаж через независимую бухгалтерскую фирму, которую производители лизина наймут в складчину. – С лимонной кислотой мы так и делаем, – заметил Уилсон. Ролье и Круи сказали, что надо встречаться почаще. Даже если не дойдет до соглашения об ограничении объемов производства, всегда есть что обсудить. – Не знаю… – протянул Уилсон без энтузиазма. Круи наклонился к нему: – Не забывайте, что в Европе цены выросли только потому, что мы обговорили это в Мехико. – Да, это так, – признал Уилсон. – И у себя в Европе тоже обсудили. – Вы это планировали, – отозвался Уилсон. – Ну да, я и говорю, что это произошло не само по себе. – Вот именно, вы запланировали это. Уайтекер затаил дыхание. Уилсон и Круи только что признались, что цены на лизин возросли, потому что конкуренты договорились об этом в Мехико: Пообедав, бизнесмены заказали кофе. Уайтекер посмотрел на часы. Больше половины девятого. Им с Уилсоном пора идти, чтобы не опоздать на самолет. Уайтекер прихватил счет на двести шестьдесят семь долларов, оплатил его, и они распрощались с французами. Затем Уайтекер и Уилсон остановили такси. По дороге на «Мейгз филд» Уайтекер решил сделать еще одну запись. Он спросил Уилсона: – Я должен указать обед с французами в отчете о расходах? – Не-а, – отозвался Уилсон. – Думаю, не надо. – Я сделал так однажды и получил взбучку от Рэнделла. – Вот-вот. Лучше не указывать. Уайтекер откинулся на сиденье. Это был неплохой завершающий штрих.{147} Примерно в двадцать минут двенадцатого Уайтекер снова был в «Бест вестерн».{148} Он едва сдерживал восторг. – Брайан, вы просто не поверите! – захлебывался он. – Они успели сказать обо всем! Даже о Мехико, а Терри говорил о лимонной кислоте. Они рассказывали, как сговариваются о ценах, – в точности как я вам говорил. Шепард успокаивающе поднял руку. Уайтекер чересчур взволнован, следовало привести его в чувство. – Это здорово, Марк, но давайте все по порядку. Вы все записали? – Да, я делал все, как сказал Том. Кажется, все работало отлично. – Прекрасно. Давайте сначала освободим вас от микрофона, а потом поговорим. – О'кей, Брайан. Уайтекер скинул пиджак и швырнул его на кровать. – Марк, по-моему, вам страшно нравится это дело. Просто до смерти нравится. В ту ночь Джинджер Уайтекер разбудили звуки шагов мужа, поднимавшегося по лестнице. Посмотрев на часы, она увидела, что уже второй час. А через четыре часа ему вставать. Она не понимала, как Марк выдерживает это. Он разрывался между АДМ и ФБР, и времени на сон почти не оставалось. Опершись на локоть, Джинджер приподнялась. Марк тихо приоткрыл дверь. Он уже ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки. – Я не сплю, – сказала она. – Привет! – произнес он тихо. – Как дела? – У меня все хорошо. – А в Чикаго все прошло просто замечательно, – сказал он, продолжая расстегивать рубашку. – Только что закончили с Брайаном. Джинджер глубоко вздохнула, ничего не ответив. В последние недели ее энтузиазм по отношению к ФБР несколько угас. От ее мужа они хотели слишком многого. – Кстати, – заметил он, снимая рубашку. – Полюбуйся. Он включил небольшую медную лампу, стоявшую на прикроватном столике. Джинджер в ужасе воззрилась на него. Кто-то сбрил волосы у него на груди! Они, можно сказать, вместе прилежно растили их долгие годы и не раз шутили на этот счет. А теперь на их месте виднелись полосы выбритой кожи. – О боже! – простонала она. – Теперь у меня грудь, как у женщины, – рассмеялся Марк. – Зачем это? Он объяснил, стаскивая брюки. – Да! Это еще не всё, – сказал он, выворачивая карман. – Они проделали в кармане дырку, так что я не смогу носить в нем мелочь. – Это что, шутка такая? Твои лучшие брюки! Джинджер вскипела. ФБР уже распоряжается всей жизнью Марка. Одно дело сотрудничать, и другое – сбривать волосы на груди и кромсать одежду. – До чего забавно! – бросила Джинджер. – Почему Марк засмеялся и стал уговаривать ее не волноваться. Но она знала, что его это беспокоит ничуть не меньше. – Марк, с этим надо завязывать, – решительно заявила Джинджер. – Скажи им, что ты переходишь на другую работу. Они же не смогут заставить тебя остаться только для того, чтобы делать записи? Разве ты не можешь уехать куда-нибудь? Уайтекер сел на кровать. – Не знаю, – произнес он тихо. – Не знаю. На следующее утро Шепард и Везеролл отправились в Спрингфилд, чтобы передать новые записи в архив «ЭЛНАБ». Они прибыли в 10.40, сделали копии записей и стали слушать их, отмечая самые важные места.{149} «Охлопайте их на предмет микрофонов». Эта фраза звучала двусмысленно. Надо постараться, чтобы ее не поняли как намек на Уайтекера. «С лимонной кислотой мы так и делаем». Отлично. Махинации с лимонной кислотой тоже попали в досье. «В Европе цены выросли только потому, что мы обговорили это в Мехико». Этот кусок непременно надо подсунуть Манн. Лучшего признания в преступлении и не придумаешь. Прослушав записи, Шепард и Везеролл в три часа дня пошли искать Джона Хойта и Дина Пейсли. Это был настоящий прорыв. Хойта они нашли в кабинете и вкратце пересказали содержание записей. Тот поздравил их с успехом и пожал руки. Когда агенты ушли, он достал свой ежедневник, куда заносил все важные события. Хойт открыл его на 29 апреля. «Брайан и Джо по делу АДМ», – написал он. Затем улыбнулся и приписал: «1:0 в нашу пользу!»{150} |
||
|