ГЛАВА 8

Некие глубинные инстинкты предупреждали Кимберли о нависшей над ней опасности, когда Кавена сопроводил ее в богато обставленную гостиную элегантного отеля «Юнион-скуэр». Будь она честна сама с собой, то поняла бы, что обещанному путешествию в Сан-Франциско не предстояло стать наяву той романтической идиллией, каковую она себе представляла. Кавена вел себя скованно с тех самых пор, как накануне предупредил ее, что все свои действия, какими бы они не были, он совершает ради ее же блага. Когда люди, особенно мужчины, начинают говорить тебе, что делают что-то тебе во благо, разумной женщине следует уносить ноги. Как можно быстрее. Впрочем, в последнее время вряд ли ее можно было назвать разумной женщиной, размышляла Кимберли. Скорее влюбленной женщиной.

А это большая разница. Напряжение Кавены передалось Кимберли, от чего она рассердилась на саму себя. Всю дорогу до города Кавена почти не разговаривал. Вокруг него витала аура суровой неприступности, которая подавляла все ее попытки вызвать его на разговор. Когда они зарегистрировались в отеле, он проводил ее наверх в номер и там довольно резко предложил ей переодеться в вечернее платье.

Испытывая мимолетное желание понять атмосферу между ними и разрядить ее прежде, чем закончится вечер, Кимберли с надеждой нарядилась. Причудливое маленькое вязаное черное платье с отороченными золотом воротником и манжетами откопала Джулия во время их похода по магазинам. Вместе с черными босоножками на высоких каблуках и элегантно закрученными на затылке волосами Кимберли чувствовала, что готова встретиться с чем угодно, что бы не сулил этот сомнительный вечер. Ей показалось, что Кавена вырядился так, словно готовился к войне. Выглядел он каким-то пугающим, отчужденным и особенно мужественным в вечернем костюме и белой рубашке. Она ощущала, как с каждой проходящей секундой между ними с угрожающей быстротой растет пропасть. Ее мечты о вечере любви и взаимных клятвах рассыпались прахом. К тому моменту, когда они предстали перед улыбающейся женщиной-андминистратором, Киберли уже знала, что происходит что-то катастрофическое.

Стоящий рядом Кавена властным голосом тихо произнес:

— Нас ожидают супруги Марланды.

Кимберли все еще стояла как вкопанная, когда администратор вежливо кивнула и повернулась показать дорогу.

— Кавена, что ты сделал? — зашептала Киберли, мрачное предчувствие прокралось и полностью захватило ее сердце. Она повернулась, и ее глаза, в которых плескалась боль, встретились с его непреклонным взглядом. — Что ты делаешь с нами?

Он напряженно сжал губы, глядя на нее сверху, и в какое-то мгновение она подумала, что видит отчаяние в глубине его изумрудных глаз. Но почти мгновенно его сменила неумолимая решительность.

— Так надо, Ким. В противном случае ты никогда бы не согласилась встретиться с ними.

Кимберли потрясла головой, пытаясь прояснить мысли.

— Я с самого начала знала, что ты самонадеян, но никогда не думала, что ты обратишь это против меня.

Его рука сомкнулась на ее запястье.

— Давай поскорее покончим с этим, Ким. Это не так ужасно, как ты думаешь. Поверь мне.

Она посмотрела на него непонимающим взглядом:

— Поверить тебе? Но, Кавена, после сегодняшнего вечера я никогда не смогу тебе больше верить, так ведь?

От ярости черты Кавены окаменели еще больше.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Не сопротивляйся, Ким. И не бойся. Я с тобой, помнишь? И не позволю, чтобы с тобой хоть что-то случилось.

— Да что может еще случиться? — спросила она. — Ты знаешь, когда ты повез меня в Сан-Франциско, я подумала, что мы проведем время наедине. И думала, что этот вечер будет особенным для нас. Я всегда ограничивала свой мир фантазий рамками страниц моих книг, но, видимо, я позволила ему одурачить себя в реальной жизни.

— Я не фантазия, черт подери!

— Да, это так. Но мужчина, в которого я влюбилась, оттуда.

— Мы разберемся с этим позже, после того, как ты встретишься с Марландами и поймешь, что нет нужды избегать своего наследия.

— Кавена… — холодно прошептала она, пока он вел ее через людную гостиную. Впрочем, было слишком поздно.

Они предстали перед благородной пожилой парой, сидевшей за круглым столиком в углу. Ее родственникам, должно быть, около семидесяти, отстраненно подумала Кимберли. В то время Уэсли Марланд встал на ноги и вежливо протянул руку Кавене. Впрочем, даже выполняя формальности, пожилой человек, также как и его дорого одетая седовласая жена, не могли отвести глаз от своей внучки. Взглянув в лицо Уэсли Марланда, Кимберли обнаружила, что смотрит в глаза янтарного цвета так похожие на свои собственные. Для своего возраста Марланд был довольно привлекательным мужчиной, отметила она про себя, в качестве приветствия ограничившись обычным кивком. Безоговорочно она приняла стул, который придержал для нее Кавена, но отказалась при этом даже взглянуть на него. Он сел рядом с видом защитника. Нет, не защитника. С видом собственника, может быть, но не защитника. Мужчина, в достаточной мере заботящийся о ее защите, вряд ли бы бросил ее, как щенка, в глубокую воду, как это сделал сегодня Кавена.

— О, моя дорогая Ким, — пробормотала Энн Марлад, словно не в силах больше сдерживаться. — У тебя глаза твоего отца.

— На мое счастье, — холодно произнесла Ким. — Это единственное, что я унаследовала от него.

Миссис Марланд вздрогнула и отдернула протянутую, было, руку.

— Ким, — мягко предупреждая, начал Кавена, но Уэсли Марланд прервал его:

— Нет, мистер Кавена, она имеет право испытывать горечь.

Кимберли задрала подбородок:

— Давайте кое-что проясним. Я не нуждаюсь в опеке. Я уверена, Кавена объяснил вам, что все это обрушилось на меня неожиданно и без предварительного уведомления. И буду признательна, если мы будем кратки и станем вести себя по-деловому. Давайте покончим с этим грандиозным мероприятием как можно быстрее.

Прежде, чем кто-нибудь смог откликнуться, у стола появилась официантка и вежливо осведомилась, что они закажут выпить. Когда трое из них замешкались, видимо в мыслях пребывая где угодно, только не в области выпивки, Кимберли спокойно сделала заказ:

— Принесите мне бокал вашего «домашнего вина» (вино, предлагаемое в ресторане под его маркой, «дежурное» вино; обычно такое вино составляет недорогую альтернативу винам из ресторанной карты — Прим. пер.), только не произведенного на «Виноградниках Кавены».

— Что вы, мэм, разумеется, — удивившись, сказала официантка. — Вина Кавены слишком дорогие, чтобы послужить в качестве «домашних вин».

— Я начинаю это понимать.

Марланды поспешно сделали заказ, а Кавена попросил виски со льдом. Когда молодая женщина удалилась, Кимберли повернулась лицом к родственникам.

— Сейчас, полагаю, мы уделим время делам, так что можем приступить. Что вам нужно от меня?

Откликнулся Кавена, при этом в его зеленых глазах засветилась легкая угроза.

— Ким, супруги Марланды хотели только встретиться с тобой. Нет никаких причин быть такой агрессивной. Просто расслабься.

Миссис Марланд поспешно добавила:

— Твой жених прав, моя дорогая. Мы только хотели встретиться с тобой.

Глаза Кимберли распахнулись в насмешливом изумлении.

— Мой жених? О чем, черт побери, вы толкуете?

Уэсли Марланд нахмурился.

— Мистер Кавена дал нам понять, что собирается жениться на тебе.

— В самом деле? Впервые слышу.

Кимберли еле-еле улыбалась, когда вернулась с заказом официантка.

— Женитьба — дело, которое я намеревался урегулировать с Ким после этой встречи, — прохладно пояснил Кавена.

— Еще один маленький сюрприз, которым ты собирался ошарашить меня, Кавена?

Кимберли сделала большой глоток вина. Вино и близко не было таким хорошим, как марочное вино Кавены, но определенно для нее сегодня оно гораздо вкуснее, чем тот благородный, тьфу, напиток, который производил Кавена.

— Хмм, неплохо, — сухо прокомментировала она, держа бокал на свету. — Чистый честный вкус.

— Прекрати, Ким, — тихо приказал Кавена. — Ты ведешь себя, как ребенок.

— А что? — язвительно спросила она. — Разве все идет не так, как ты распланировал? Ты что, ждал, что я брошусь в объятия мои родственников после всех этих лет? Какое ужасное разочарование для тебя.

Уэсли Марланд решил предложить оливковую ветвь, при этом его жена выглядела несчастной.

— Ким, мы понимаем, для тебя это трудно и явилось в некотором роде сюрпризом. Но мы, честное слово, не могли придумать, как заставить тебя встретиться с нами. Адвокаты сказали, что ты категорически отказалась от любых предложений.

— Категорически, — согласилась Кимберли.

— Мы должны видеть тебя, — прошептала Энн Марланд. — Ты все, что осталось у нас. Мы так долго искали тебя, дорогая. Долгие годы. Мы начали поиски давным-давно, но обнаружили только, что твоя мама умерла. Адвокатам понадобилась целая вечность, чтобы найти твой след. Когда начали печатать твои книги, у них, наконец, появился ключ. Адвокаты связались с твоими издателем и агентом. Ни один из них не давал твоего адреса, пока мы не доказали им, что являемся твоими единственными оставшимися в живых родственниками.

Кимберли вгляделась в некогда красивое лицо пожилой дамы и подумала о том, что эта женщина сделала ее матери.

— Вы опоздали на двадцать восемь лет, миссис Марланд.

— Думаешь, мы об этом не знаем? — горько заметил Уэсли Марланд. — Но мы не в силах уничтожить прошлое. Мы можем лишь иметь дело с настоящим и будущим.

Он сделал глубокий вдох, а затем торжественно объявил:

— Мы хотим, чтобы ты знала: как единственный наш оставшийся потомок, ты унаследуешь все, чем мы владеем.

Кимберли уставилась на них в крайнем изумлении.

— Боже мой, — стиснув зубы, произнесла она. — Неужели вы думаете, я возьму хоть цент из ваших денег?

В ответ Марланды уставились на нее, явно не готовые к такой страстной речи. Кавена молча попивал свое виски и посматривал на Кимберли поверх стакана. Уэсли прочистил горло.

— Прости меня, моя дорогая. Просто, ну, мы понимаем, как много сил уходит на то, чтобы стать, эээ, успешным в финансовом отношении детективным писателем, и мы решили… Ким, наши деньги могут быть наследством для твоим детей. Возможно, тебе стоит подумать о них, прежде чем позволить своей гордости диктовать решение.

— Каких детей? — вежливо спросила она

Энн с тревогой взглянула на Кавену.

— Вы ведь точно захотите иметь детей, когда поженитесь с мистером Кавеной?

— Кавена не только не удосужился обсудить со мной женитьбу, тему о детях он определенно не поднимал. — Ким ослепила улыбкой сидящего рядом с ней мужчину. — Всего лишь еще один образчик несостоятельности нашего общения, полагаю.

— Ким, — резко произнес он. — Ты усложняешь ситуацию для всех, включая себя. Почему бы тебе не поступить, как доброй чувствительной женщине, какой ты на самом деле и являешься?

— А что все ожидали от этой неожиданной встречи? — ощетинившись, потребовала она ответа.

— Шанса узнать нашу единственную внучку, — тихо промолвила миссис Марланд. — После того, как погиб твой отец, и мы осознали, что нет надежды на… на…

— Нет надежды когда-либо заиметь должным образом зачатого наследника Марландов? — услужливо подсказала Ким.

— Ты не понимаешь, каково это было двадцать восемь лет назад, — спокойно произнес ее дедушка. — Твой отец был так молод. Мы были убеждены, что его чувства к твоей маме были всего лишь страстным увлечением, которые быстро бы прошли. По правде сказать, мы верим, что так и случилось. В конце концов, Джон не очень стал нам противоборствовать. Казалось, он, в общем, испытал почти облегчение, когда мы организовали этот развод. Я знаю, что не это тебе хотелось бы услышать, но такова правда.

— А никому из вас не приходило в голову, что у вас не было права вмешиваться в его жизнь? — требовательно спросила Ким.

— У Джона были определенные обязательства, — решительно начала Энн Марланд. — Или так мы убедили себя в то время.

Кимберли кивнула:

— Я вас отлично понимаю.

— Разве? — Марланд взглянул на нее с удивлением.

— Разумеется. Вот и Кавена являет собой ярчайший пример того, как семейные обязательства могут полностью диктовать мужчине, как ему жить. Я действительно понимаю, под каким давлением находился мой отец.

Она встретилась взглядом с Кавеной, и сердитая агрессия в ней поубавилась.

— Все вы оказались жертвами этого врожденного чувства ответственности и преданности. Когда я была маленькой, то обычно ощущала, что мне не достает чего-то важного, потому что у меня не было дедушек, бабушек и отца. А сейчас я понимаю, что мне очень-очень повезло. Я выросла, не испытывая никакого давления, всего того, чему подвергались вы. Я выросла независимой и самодостаточной. И мне сейчас не нужны родственники. И никто не нужен.

Последнее прозвучало как насмешка. Если бы только она не встретила Кавену.

Эти слова могли бы стать правдой до того, как она влюбилась в Дариуса Кавену. Энн Марланд настойчиво подалась вперед.

— Ким, моя дорогая, ты на пороге весьма хорошего брака. Кавены — солидное респектабельное старинное семейство в Калифорнии. Признав своего дедушку и меня, ты можешь привнести кое-что важное в эту семью. Ты можешь внести свое собственное солидное респектабельное происхождение.

Кимберли отставила бокал трясущимися пальцами.

— Так вот в чем дело. — Она взглянула на Кавену. — Ты надеялся упрочить мне надлежащее происхождение, прежде чем ввести меня в семью?

Ужасная ярость загорелась в изумрудных льдинках его глаз.

— Ты прекрасно знаешь, что не в этом причина моих действий.

И Ким вдруг поняла, что верит ему. Она верила им всем. На мгновение закрыв глаза, она чуть грустно улыбнулась.

— Я знаю, — прошептала она. — Я знаю. Ты всего лишь делаешь то, что, по твоему убеждению, лучше для меня.

— Для всех нас, Ким, — сказал тихо Уэсли Марланд. — Пожалуйста, поверь мне. Мы с Энн не хотим причинить тебе больше боли, чем уже причинили. Мы хотим всего лишь исправить то, что случилось двадцать восемь лет назад. Ты была лишь невинной жертвой всей той неразберихи.

— Жертвой была моя мама, — устало уточнила Кимберли.

Энн кинула быстрый взгляд на своего мужа, а потом посмотрела прямо на Кимберли.

— Дорогая, твоя мама была очень молода и отчаянно пыталась удержать Джона.

— И что это должно значить?

Уэсли вздохнул:

— Твоя мама умышленно забеременела, когда уже был начата процедура развода. Именно в этом она и призналась Джону. Она надеялась, что ребенок спасет брак. Мы никогда не слышали о ней после этого. Фактически, мы все предполагали… в общем, мы предполагали, что она, вероятно, сделала аборт, когда поняла, что не получит большого содержания.

Кимберли замотала головой.

— Я не собираюсь с вами спорить. Может, вы и правы во всем, что известно мне. Влюбленные женщины делают и менее разумные вещи.

Она осознала, что Кавена холодно покосился на нее, но проигнорировала его взгляд.

— Не имеет смысла ворошить прошлое, не так ли? Ничего хорошего из этого сейчас не выйдет. Что сделано, то сделано. — Кимберли сухо улыбнулась Марландам. — Но, боюсь, вам придется найти другое применение своим деньгам. Отдайте их на благотворительность. Как насчет того, чтобы организовать фонд для бедных, начинающих писателей?

Уэсли прямо посмотрел на Кавену.

— Не позволяйте ей отказаться от наследства, мистер Кавена.

Кавена пожал плечами:

— Меня не волнует, что она сделает с наследством. Я привел ее сюда сегодня лишь затем, чтобы наладить с вами отношения. Просто хотел, чтобы она удостоверилась, что ее дедушка и бабушка вовсе не чудовища, и что ей не стоит бояться семей, которые связаны преданностью и обязательствами.

— Разве мы такие уж монстры? — грустно спросила Энн Марланд. — Мы ведь поступали так, как, по нашему разумению, было лучше всего в то время. Мы ошибались.

Кимберли покачала головой. Ее бабушка заплатила высокую цену за то, что вмешалась в жизнь сына много лет назад.

— Кто я такая, чтобы судить вас сейчас? Вы потеряли все, на что рассчитывали, верно? Сына и наследника, внучку в качестве утешения на склоне лет, надежду будущих поколений, которые узнавали бы вас на семейном древе. Нет, миссис Марланд, вы не чудовище. Я желаю вам с мистером Марландом всего наилучшего. И искренне на это надеюсь. Я больше не держу на вас зла. Но и не в состоянии вернуть вам все, что вы отринули двадцать восемь лет назад.

— Ты можешь подарить нам правнуков, — угрюмо заметил Уэсли Марланд.

— Ты ведь не лишишь нас правнуков, Ким? — спросила с отчаяньем в голосе Энн.

— У меня нет таковых, чтобы предложить вам, — просто уточнила Кимберли.

— Пока, — спокойно вмешался Кавена. Она не собиралась сейчас с ним спорить. Кимберли чувствовала эмоциональную опустошенность. У нее не осталось энергии на аргументы для Кавены. Кроме того, уже не о чем было спорить. Неловкое молчание опустилось над столом, за которым сидели друг напротив друга четыре человека.

Затем Уэсли осторожно спросил:

— Можно ли надеяться, что вы с Дариусом пообедаете с нами, Ким?

Можно ли надеяться? Эти гордые, состоятельные, влиятельные, в высшей степени уважаемые люди, достигнув уже склона лет своей жизни, вынуждены опуститься до того, чтобы умолять свою внучку уделить им немного времени. Двадцать восемь лет назад они, наверно, и помыслить не могли, что так все обернется.

Двадцать восемь лет назад они, возможно, предполагали, что деньги помогут им купить все, что угодно. Они получили тяжкий урок о том, что деньги не всесильны. На них нельзя купить возможность разделить трапезу с родной внучкой. Старики могли только надеяться, что внучка сама даст согласие. Кавена наравне с Марландами ждал ее ответа. И не пытался подтолкнуть ее к следующему шагу в этих хрупких отношениях.

— Мы с Кавеной пообедаем с вами, — тихо произнесла Кимберли.

Выражение облегчения и признательности в глазах ее родственников было красноречивей благодарности. Но было и еще чувство удовлетворения во взгляде Кавены, которое пробудило гнев и отчаяние у Кимберли. Он кто — Господь Бог, чтобы играть ее жизнью? Сидя рядом с ней, Кавена чувствовал огромные усилия, которые предпринимала Кимберли, чтобы сохранить спокойный вежливый фасад, и его собственные дурные предчувствия росли. Он был так убежден, что избранный им путь наладить ситуацию является наилучшим, так уверен в правоте своих инстинктов в данном деле. Но сейчас уверенности у него поубавилось. Старки предупреждал, что женщины не любят сюрпризов.

Кавена наблюдал, как Кимберли вежливо беседует со своими родственниками. Сейчас она вела себя цивилизованно, хотя не было никаких признаков, что она смягчилась. Изредка она даже улыбалась. Было почти болезненно наблюдать, как страстно Марланды ловят слабые намеки, что настроение Кимберли смягчилось. Они не могли бы быть более признательны, чем он сам, подумал Кавена, допивая виски. Какое-то время он думал, что подносит спичку к пороховой бочке. На данный момент, хотя угроза немедленного взрыва, кажется, миновала, он понимал, что все еще имеет дело с женщиной с очень коротким запалом. В ее жизни до сих пор не было никого, заверял он себя, пока они поднимались на обед в ресторан отеля. Ким так чертовски независима, так привыкла сама принимать решения без вмешательства заботливых людей, что ей, наверное, трудно смириться с его сегодняшним поступком. Но она умная и чувствительная женщина, и поймет, что он управился с этим единственным возможным способом. В конце концов, поедая форелевый мусс, Кавена решил, что Ким расслабилась и смирилась с ситуацией. Ведь только взгляните, какой огромный прогресс уже достигнут. Она вполне вежливо, только чуточку чопорно, общается с людьми, с которыми поклялась никогда не встречаться. Впрочем, хотя Кавена старался подбодрить себя этой мыслью, он не мог унять собственное чувство тревоги. Он был признателен и в то же время настороженно ожидал, чем завершится этот вечер.

— Я хочу, чтобы вы оба без церемоний навестили нас на винодельне в скором будущем, — произнес Кавена, пожимая на прощанье руку Уэсли Марланду.

— Спасибо, — с благодарностью ответила его жена. — Нам бы очень этого хотелось.

Она с тревогой посмотрела на Кимберли, явно испытывая неуверенность, как попрощаться со своей вновь обретенной внучкой. Кавена осознал, что затаил дыхание, но тревога его была напрасной. Кимберли помешкала, а потом наклонилась и быстро поцеловала свою бабушку в бледную щеку. Миссис Марланд похлопала ее по плечу, а затем отвернулась, скрывая выступившие на глазах слезы.

— Ты так осчастливила ее, Ким, — тихо произнес Уэсли Марланд. — Мы вечно будем тебе благодарны за проявленное сегодня великодушие.

— Не благодарите меня, — поправила Кимберли. — Скажите «спасибо» Кавене. Это все его рук дело.

Марланд покачал головой:

— Он все устроил, но именно ты сделала так, что это осуществилось. Спокойной ночи, Ким.

Он повернулся и удалился прочь, взяв под руку жену. Кавена наблюдал, как они идут по вестибюлю к ожидающему их такси. Два чрезвычайно гордых человека. Каково, должно быть, им стоило признать ошибку, которую они совершили двадцать восемь лет назад, подумал он.

— Ну, Кавена, тебе это удалось. Мои поздравления. Я никогда бы не догадалась, что за сцену ты припас в рукаве, когда мы собирались провести вечер в Сан-Франциско.

Кимберли прихватила свою маленькую черную вечернюю сумочку и улыбнулась ему все с тем же болезненным выражением, которое он уже не раз наблюдал во время этой стычки.

— Все закончилось, Ким, — тихо произнес он, беря ее за руку. — Ты очень хорошо справилась.

— Ну и ну, спасибо. Ты даже не можешь представить, как я себя ужасно чувствую.

Тревожные сигналы пробежали по его нервным окончаниям.

Кавена крепко держал Ким за руку, пока они шли из ресторана. У него было странное впечатление, что если он отпустит ее, то может потерять сейчас навсегда.

— У тебя была тяжелая роль, милая. Ты пообщалась и уверилась, что хоть твои родственники и далеки от совершенства, но все-таки они не бесчеловечные деспоты. Никто не собирается заставлять тебя безоговорочно признать их, но тебе стоило с ними встретиться и понять их.

Ему не понравился невинно ясный взгляд, которым Кимберли одарила его.

— Разве?

Кавена ощутил растущее напряжение. Это будет труднее, чем он предполагал.

— Потому что я хотел, чтобы ты преодолела страх перед определенного рода… семейными отношениями. Я не желал, чтобы ты переносила поступки семьи своего отца на меня всю оставшуюся жизнь. Хотел, чтобы ты освободилась от груза прошлого. Ты можешь понять это, Ким?

— Я была свободна от прошлого. У меня не было с ним ничего общего. Куда уж больше можно быть свободной? — неестественно спокойно спросила она.

— Нет, черт возьми. Это постоянно стояло между нами. Ты сторонилась меня с самого начала из-за этого. Ты придумала свою героиню Эми Солитер, как ничем не связанную и эмоционально свободную женщину, какой хотела быть сама, а потом в пару ей дала воплощение совершенного мужчины, Джоша Валериана. Мужчину, который не имел обязательств ни перед кем в мире, кроме как перед Эми. Черт возьми, Ким, я чувствую, что должен справиться со всеми призраками твоего прошлого, прежде чем смогу заполучить тебя.

Кимберли остановилась посреди вестибюля, янтарные глаза под ресницами были холодны и бездонны:

— Ты уже заполучил меня, помнишь? И на твоем пути, кажется, не повстречались никакие привидения.

Кавена заскрежетал зубами:

— И сколько ты еще будешь наказывать меня за то, каким образом я устроил этот вечер?

Она отвернулась.

— Я не собираюсь наказывать тебя, Кавена. Это не в моей власти.

Он поймал ее за руку, но она стрельнула в него таким вызывающим взглядом, что он тут же выпустил ее. Последнее, что ему хотелось, это устроить сцену здесь, в вестибюле. Кимберли поспешно прошагала к лифтам. Свет от тяжелых хрустальных люстр неровно окрасил в янтарный цвет пряди ее волос. Кимберли высоко держала голову с гордым видом, который он только что наблюдал у двух других людей.

Кавена устремился вперед, успев нагнать ее, пока она замешкалась перед тем, как нажать кнопку вызова лифта.

— Ты унаследовала не только цвет глаз от своего деда, Ким. Тебе досталась гордость Марландов. Только представь, что они чувствовали сегодня вечером.

К его удивлению, она наклонила голову, не глядя на него.

— Я знаю, что это должно быть для них тяжело. Готова спорить, двадцать восемь лет назад они не могли такого представить. Полагаю, время меняет всех.

— Всех, Ким, — многозначительно подчеркнул он, когда бронзовые двери лифта бесшумно открылись. — Включая тебя.

Кимберли пожала изящными плечиками в обтягивающем черном платье:

— Посмотри на меня через двадцать восемь лет и тогда узнаешь.

— Я не собираюсь так долго ждать твоего прощения, — резко заметил Кавена, чувствуя, что на него давят. — Когда у тебя появится шанс все обдумать, ты поймешь, что у меня не было выхода.

— Вот как?

Она вошла в лифт, он поспешно последовал за ней. Пытаясь быть терпеливым, Кавена глубоко вздохнул.

— Я понимаю, что ты обижена, милая, но к утру успокоишься. Ты слишком разумна, чтобы не понять, что все к лучшему.

Она ему не ответила, взгляд ее был прикован к закрытой двери лифта. По дороге в номер Кимберли хранила молчание, и к тому моменту, когда Кавена стал открывать дверь комнаты, он уже был на взводе. И чертовски боялся. Когда она проскользнула мимо него в номер, Кавена закрыл дверь и прислонился к ней спиной, насупившись, наблюдая за Кимберли прищуренным взглядом. Кимберли без промедления прошла к шкафу и стала вытаскивать свой чемоданчик.

— Что это ты вытворяешь, по-твоему? — спросил резко Кавена.

— А на что это похоже?

Он оттолкнулся от двери и подошел к ней так стремительно, что она невольно сделала шаг назад. Кавена тут же застыл, как вкопанный:

— Черт возьми, Ким, не смотри так на меня.

— Если не хочешь, чтобы я так на тебя смотрела, тогда нечего меня запугивать.

— Я тебя не запугиваю. Но и не позволю собрать вещи и покинуть номер, — прорычал он.

— С какой стати ты хочешь, чтобы я осталась? — слишком уж спокойно спросила Кимберли.

— Потому что ты здесь поселилась.

Его терпение уже было на исходе по большей части из-за растущего страха, что он совершил нечто невероятно глупое сегодня вечером.

— Ты живешь со мной, Ким. Черт, ты мне принадлежишь. Ты ведь любишь меня, помнишь?

— Ах, Кавена, — безнадежно прошептала она. — Я-то помню. Но проблема в том, что ты меня не любишь. И сегодня это доказал. Видишь ли, с моей стороны было глупостью считать иначе. Когда я призналась, что люблю тебя, ты никак не прореагировал, верно? А ты знаешь, я ведь решила, что сегодняшний вечер ознаменуется твоим признанием в любви мне. Я думала, что это путешествие в Сан-Франциско запланировано тобой затем, чтобы дать нам возможность побыть наедине и позволить тебе рассказать о твоих истинных чувствах.

— Ким, теперь, когда мы преодолели эти противоречия в отношениях с твоими родственниками, мы оба свободны, чтобы поговорить о будущем.

— Не вижу никакого будущего с человеком, который меня не любит, — возразила Кимберли напряженным голосом.

Кавена беспокойно провел рукой по волосам. Его начинало трясти от бессильного гнева. Стоя на месте, слегка расставив ноги, с бушующим в крови адреналином, он чувствовал, что еле сдерживается, чтобы не ринуться и не схватить ее. Ему хотелось затащить ее в постель и прервать поток ее возмущений, призвав на помощь все искусство обольщения, чтобы напомнить ей, чья она женщина.

— Мужчина, которому я по-настоящему не безразлична, никогда бы не проделал со мной то, что сотворил ты сегодня вечером. Он никогда бы так не подставил меня. Он бы понял, что я имею право обращаться со своим прошлым так, как считаю нужным. Он с уважением бы отнесся к тому, что я уже взрослая и сама принимаю решения. Он разделил бы мои чувства к родственникам, даже если считал, что мне не следует с ними конфликтовать. Он по возможности попытался уговорить меня встретиться с ними, но никогда не устроил бы встречу за моей спиной, так, как ты.

— Ким, я хотел разобраться с этим раз и навсегда, разве ты не понимаешь? Я должен знать, что ты на самом деле свободна, чтобы любить меня. Все потому что я так сильно хочу тебя, что должен сделать реальными твои чувства ко мне. Я не желаю, чтобы между нами были какие-то барьеры, и думаю, что твоя настороженность к семьям, которые используют свое влияние, как когда-то сделали твои родные, стоит на пути наших отношений.

— Поэтому ты и использовал свое собственное влияние, верно? Предполагалось, что этот акт чистейшего подлинного высокомерия убедит меня? Боже мой, ты хоть понимаешь: я ведь фактически начала думать, что ты почти читаешь мои мысли? Что мы стали эмоционально и духовно близки? Что ты меня понимаешь?

— Ким, я просто мужчина! — проскрежетал Кавена, в бессильной ярости сжимая кулаки. — Мужчины видят вещи по-другому. Иногда мы ошибаемся насчет женщин, потому что не можем думать в точности, как вы. Может быть, сегодня я сделал ошибку. Но я не стремился тебя подставить. Я только хотел, чтобы ты встретилась со своим прошлым и разобралась с ним. Так поступаю я, Ким, я поворачиваюсь лицом к проблемам. Я не притворяюсь, что их нет в моей жизни. И не строю мир фантазий, подменяя им реальную жизнь.

— Мир фантазий! — возмутилась Кимберли. — Ты считаешь, что я живу между страниц своих книг?

— Ну, а разве не этим ты в точности занимаешься?

Она уставилась на него, будто увидела впервые.

— Кавена, ты меня совсем не знаешь, верно?

— Ким, подожди.

Она повернулась к нему спиной и исчезла за дверью ванной комнаты. Мгновение спустя она вернулась с зубной щеткой и охапкой всяких принадлежностей и стала запихивать их в чемоданчик. Сдернув блузку с вешалки в шкафу, она бросила ее сверху и закрыла крышку.

— И куда ты собралась на ночь глядя?

Кавена боялся к ней прикоснуться, опасаясь, что не сможет сдержаться и сотворит что-нибудь непотребное. Но остановить ее он должен. Он понимал, что слишком сильно стиснул ее хрупкое запястье, но она посчитала выше своего достоинства выразить протест.

— Я собираюсь поискать место, где можно провести ночь, — просто призналась ему Кимберли. — В одиночестве.

— Ты проведешь ночь здесь. Со мной.

Последнее слово далось ему с трудом. Было бы легче, если бы она прокричала что-нибудь вроде «ни за что, будь ты хоть последним мужчиной на земле». С таким грубым протестом он смог бы справиться. Но Кавена охотно признался себе, что совсем не уверен, как обращаться с Кимберли, когда она в таком настроении, как сейчас. Он отпустил ее запястье, осознав, что рука его затряслась от избытка сдерживаемых эмоций.

Как только он освободил Кимберли, она повернулась и направилась к двери.

— Хватит, Ким. Ты не покинешь этот отель. Ради нас обоих, не дави на меня.

В своем голосе он расслышал смертельную угрозу и понял, что и Кимберли услышала ее, поскольку задержалась у двери и повернулась к нему лицом. Голова ее все еще была гордо поднята, но в глазах плескалась неуверенность. Прекрасный ход, Кавена. Сейчас ты принялся ее запугивать. Тонкости тебе в таких вещах и впрямь не занимать.

— Если собираешься меня запугивать, Кавена, давай начистоту. Что именно ты сделаешь, если я воспользуюсь правом покинуть эту комнату?

Он в гневе зажмурил глаза, а потом уставился на нее из-под прикрытых век. Отступись, Кавена, или совсем все порушишь. Дай ей время. Ей нужна небольшая передышка. Он с трудом заставил себя говорить спокойно.

— Если ты решительно настроена сбежать вместо того, чтобы остаться со мной на ночь, я позвоню портье и закажу для тебя другой номер.

Не дожидаясь от нее ответа, Кавена взял телефон с ближайшего столика. Кимберли наблюдала за ним в выразительном молчании.

По сути, размышлял Кавена несколькими минутами позже, препровождая Кимберли в другой номер дальше по коридору на этом этаже, у него создалось впечатление, что она не вполне понимает, как воспринимать его действия. Она явно не ожидала, что он без дальнейших возражений устроит ей отдельный номер. Открывая дверь, он посмотрел на нее сверху вниз.

— Не так я хотел, чтобы мы провели эту ночь. Ты ведь знаешь это, не так ли?

— И я не хотела, чтобы так вышло, Кавена. Как ты уже заботливо указал, я живу в вымышленном мире. Но фантазия, в которой я жила, была в реальной жизни, а не только в одной из моей книг.

— Будь ты проклята, — прохрипел Кавена и потянулся к Кимберли. Он привлек ее в свои объятия, не оставив ей ни малейшего шанса сопротивляться. В его поцелуе смешались гнев разочарования и огромная доля бурлящей ярости. Его губы накрыли ее рот с алчностью собственника, которую он не сделал попытки даже спрятать. Она могла выбрать этой ночью сон в одиночестве, но пойдет в постель со вкусом его на губах. Кимберли с ним не боролась, но, видимо, потому что он не позволил ей это сделать. Сейчас Кавену не интересовала ее реакция.

Единственное, что он желал — это оставить на ней свою печать так, чтобы та сохранилась до утра. Кавена хотел, чтобы Кимберли лежала без сна, думая о нем, понял он. Когда же, наконец, он отпустил ее, Кимберли отступила на шаг и, подняв руку, дотронулась до чувствительных губ. Кавене померещилось, что он никогда еще не видел у нее таких широко распахнутых и недоуменных глаз. Одно долгое мгновение они смотрели друг на друга, потом Кавена стряхнул наваждение.

— Спокойной ночи, ведьмочка. Ступай спать. Если сможешь.

Двумя часами позже беспокойство стало таким сильным, что Кавена понял, как ему поступить. Он совсем не мог спать, но ощущение неудобства возникло не из-за бессонницы. Что-то было не так. Не в силах больше терпеть, он выбрался из кровати, натянул брюки, башмаки и вышел в холл. Он опоздал. Кимберли покинула отель.