"айный язык птиц" - читать интересную книгу автора (Голованов Василий)

X

Федька с Сашей на Федькиной «Ниве» подкатывают к центральному городскому рынку.

Вокруг – город. Трамваи, машины, люди снуют… Густо народу.

Федька паркуется, оба вылезают, Федька дергает одну дверь, другую – крепко ли закрыто. Цыгане проходят. Разный вообще ходит народ.

Они двигаются в сторону рынка. То есть просто идут между товаров, которые в линию выставлены прямо с двух сторон тротуара, – какие-то вешалки с невообразимым количеством шмотья, брезентовые подстилки с сантехническими принадлежностями; здесь мужик торгует винтиками-гаечками из трех небольших чемоданов; рядом – несколько геологических разломов библиотек советской эпохи, пласты полузабытых книг и целый развал бестселлеров того времени: М. Горький – «Фома Гордеев», «Жизнь Клима Самгина». Л. Леонов – «Вор», Каверин – «Два капитана», Гайдар, Симонов, Сергеев-Ценский… И тут же – в стопках – полные собрания Толстого, Достоевского, Тургенева, Маяковского. На «парадных» местах – Дарья Донцова и Борис Акунин… А тут – уже за рыбалку разговор… Крючки, блесны, самодельные колокольчики из гильз 16-го калибра, грузила для донок, сачки и аккуратно припрятанные сети. Банки импортной краски, кисти. Бензопила. Ни логики, ни метода на первый взгляд во всем этом развале нет – но каждый точно знает свое место. Руки, лица у продавцов – загорелые, лишь возле глаз белые морщинки от постоянной зажмуренности на солнце. Два пацана клянчут деньги: «мамка выгнала», тут же совершенно копченая бабка продает копченую же, но перед этим, несомненно, протухщую рыбу. Вор-карманник прохаживается, поглядывая на женские сумки и мужские карманы. Другой вор сует всем за триста рублей пилу-«болгарку», которую он где-то подтырил, и каждому ясно, что он – вор и пила краденая, и никто, несмотря на убийственно низкую цену, товар у него не берет. Но и тот не зря ведь ходит-продает: знает, что обязательно найдется один, кто не побрезгует, которому что – что ворованная?! Зато всего за триста.

И возьмет. И никогда не знаешь – какой он, этот единственный покупатель – ну, хоть с виду. Потому что все совершается мгновенно: только что был мужик, продавал «болгарку», ан делся куда-то, а в этом толстяке с дерматиновой сумкой и добропорядочным пузком и не заподозришь скупщика краденого… А еще дальше мужичок стоит, и весь его товар – колода карт. Какой-то фокусник подходит и, изумляя самого продавца, берет эту колоду правой рукой – и вдруг без малейшего усилия – она у него карточка за карточкой перелетает в левую. Делает удивленное лицо:

– Э-э, неполная! Восемнадцать карт всего!

– Ну и что, что неполная. Вам не нравится – не берите. Может, другой возьмет…

В общем, как и всякий провинциальный базар, рынок Астрахани – это – что-то! Тут не покупать, а жить надо, за характерами, за людьми наблюдать или уж бросаться в факутуру-натуру, в кипы «Роман-газеты» или в железяки какие-нибудь и рыться в этих железяках хоть целый день. Переберешь гроздья ржавых ключей – и вдруг наткнешься на ключ старинный, немецкой работы. Там и ядро, наверно, можно найти.

– Откуда ядро?

– Кто ж иё знает? Должно, Стенькино…

И так дальше: книги, цепи, веревки, шмотки, ширпотреб китайский. Ножи. Федька один нож смотрит:

– Сделано красиво, а сталь паршивая. Твердая. Точиться не будет. Китайский, что ли?

Продавец кивает.

Федька мотает головой:

– Куда ни глянь – «Мэйд ин Чина». Из Турции везут – то же самое, Китай. А что ж Расея? Хоть бы, блин, сапоги, что ли. Или носки. Ничего! Тока водка…

Но, в общем, идет он быстро, не задерживаясь возле торгующих.

Федька правит в крытый павильон, на рыбный рынок. Там на столах разложено то, что продавцы так любят расхваливать покупателям: балык, осетрина горячего и холодного копчения, свежая…

– Пажал-ста! Осетринка любая свежайшая! – заметив самоуверенно поглядывающего в разные стороны Федьку, рассыпаются два-три продавца. – Икорка есть, икорка, – скороговоркой-полушепотом сообщает один, опустив очи долу.

Но Федька на рыбу не смотрит. На лица смотрит. Ага, узнал. Подмигнул. Тот ответил. Подходит к продавцу:

– Здорово, Юр.

– Здорово, какими судьбами?

– Да по жизни, по жизни сносит.

– Опять, что ли, к нам?

– Я Гурьяна ищу, Гурьяна не видал?

– Да здесь он где-то был… Пройди вон во двор.

Федька с Сашей проходят во двор рынка. Во дворе стоит красный «Жигуль» с открытым багажником, полным вяленой чехони. На заднем сидении сидит цыганка в цветастом платке, считает толстенную пачку денег, у машины стоят два мужика, тоже цыгане, в шляпах, пьют пиво, шелушат чехонь. И третий – толстый мужик, здоровый, пьет пиво, наливая в кружку. Степенно.

Стараясь не нарушить расстановки и не воткнуться в чужой разговор, Федька подходит. Разговора, вроде, нет.

Степенный мужик поднимает глаза.

– А-а, Федя?

– Мое почтение, Гурий Аверьяныч…

– Подходи, не смущайся. Пивком, мож, угостишься?

– Да если за компанию…

– Какие проблемы? Рыбку бери, пива, рассказывай…

Ящик пива стоит прямо в багажнике, среди чехони.

Федька берет бутылку, поддевает крышку ключом, берет чехонь, отламывает ей голову, начинает чистить…

– Свежая…

– А друг твой чего робеет? Подходи! Как звать?

– Саша.

– Вот, Сашкбу тоже дайте.

– Не пьет он, – досадливо говорит Федька.

– Совсем не пьет? – ровно удивляется Гурий. – Это как понять: по здоровью или из принципа?

Саша смотрит на Гурия, не знает, что отвечать, в то же время чувствует, из-за него Федька в дурацкое положение попал.

– Я, дядя, птицей могу крикнуть. Любой, какой хочешь, – говорит Гурию Саша.

Тот усмехается. Цыгане тоже смеются.

– Ну, индюка покажь.

Сашка надувает грудь и вдруг натурально начинает клекотать индюком.

Один цыган не выдерживает, ржет, пиво у него изо рта проливается пеной. Видны золотые зубы, дырка меж зубов.

– Ладно, ладно, – говорит Гурий. – А соловьем можешь? Люблю соловья.

Сашка отходит чуть в сторону от пьющих. Останавливается в тени.

И вдруг начинает отщелкивать: щёк! щёк! щёк! фиуи-иуть! иу-ррр-тт-ц!

(Не отличишь от птицы.)

Гурий смотрит на него серьезно.

– Ладно, бог с тобой, парень, ты, значит, на птичий лад живешь… – Смотрит на Федьку: – Ну а ты? Ты с чем пожаловал?

– Да вот подзаработать хочу.

– Много щас у нас не заработаешь… Икру-то похерили, знаешь? Не идет икра, запрет повсеместно. Ну а рыба – сам знаешь – тут тонны надо.

– Ну что значит – тонны? – спав с лица, говорит Федька. – Штук десять – это сколько потянет?

– Долларов триста.

– Да-а…

– Ты пей… Может, не стоит тебе ввязываться?

– Да уж все, решено. Куда привозить рыбу-то?

– В Марьевку. Егора спросишь, он примет, расчет даст. Когда идти собираешься?

– Лодку надо глянуть, – Федька говорит.

– Где она у тебя?

– В Самосделке стоит, на Старой Волге.

– А-аа, – говорит Гурий Аверьяныч. – Бывал… Там же места были рыбные – ох и места! Сейчас обловили все, даже не суйся. За раскаты уходи, в море. Только учти: сейчас на погранцов нарвешься – добра не жди. Эти хуже рыбнадзора, хуже милиции…

– Ладно, ученые.

– Мое дело – предупредить.

– По рукам, значит?

– Ты меня не подводил – я тебя не подведу.

Федька допивает пиво. Ставит пустую бутылку в ящик.

– Ну, тогда бывай, Гурий Аверьяныч.

– Удачи, Федя, с этим твоим соловьем.

Цыгане смеются.