"айный язык птиц" - читать интересную книгу автора (Голованов Василий)IХНа глинистом мысу в дельте Волги, за тростниковой крепью, отделяющей раскаты от моря, команда музыкантов поставила палатку, что-то сварили на примусе, доедают обед… Алексей: – Мужики, жрите быстрей, а то, как говорит Николай Иванович, мы вечер пропустим… – Да времени хватит… Постепенно загружают оборудование в лодку. Отталкиваются. Место, которое они выбрали, не очень-то, может быть, удачно: тут полно водоплавающей птицы: голоса гусей, уток, огарей, лебедей, всякой утиной мелочи сливаются в один квакающий фон… Поэтому Николай Иванович и говорит музыкантам: – Вы что хотите записывать? Если мы сейчас в гнездовье бакланов наведаемся, то орать они будут будь здоров, только музыку с ними вряд ли сыграешь… – Ну, – говорит Алексей, – я бы пошел просто по справочнику… Миша-«звучок»: – Леха, таких справочников до фига. Называются «Определитель птиц» – на си-ди. Там все расписано, даже голоса для примера. Но раз уж мы приехали сюда, писать нужно штучные вещи, соло. Вот, мы пишем вечернюю трель какой-я-не-знаю птицы. Завтра – еще две трели. – Это верная мысль, – говорит Брайан. – Надо такие вещи собирать… Николай Иванович, здесь ведь певчие водятся? Ну хоть скворцы, например… О! Тонкая вещь – для тех, кто понимает… – А знаете что? – вдруг говорит Николай Иванович. – Я вам подарок сделаю. Здесь рядом гнездовье сверчка… И вот с него-то мы и начнем. А уж завтра – все другие главные певуны: пеночки, мухоловки, широкохвостки, камышовки… – Идет! – вскрикивает Брайан. – Сверчок – это птичка? – Ну да. – Круто! Едем, едем… – Наклоняется к Николаю Ивановичу: – Вечером вы у меня услышите, что такое сверчок! Съемки сверчка. Подробно: трель сверчка. Гнездо, глаз, лапки. Возвращение в лагерь – почти затемно. Шуршат в палатке, виден под тентом фонарик, тени. Потом собираются у примуса, готовят что-то. Потом голос Алексея: – Николай Иванович, спасибо за вашего сверчка… Очень красиво… Брайан: – Вот из таких солирующих трелей потом создается ядро звука. Только у меня вруб: в какой-то момент их должно быть очень много. Не десять-пятнадцать, как мы думали, а, допустим, сто. И все это невероятной плотности… Клубится… Звук Хаоса. Даже гул. – Что тебя так прет от этого Хаоса? – спрашивает Алексей. – Да потому что надо услышать истинный звук мира – хотя бы так, как мы слышим здесь. – Брайан настораживается и прикладывает ладонь к уху: – Тысяча голосов одновременно. Плюс волны, ветер, камыш… И потом из этого рокота вытягивается, как нитка, песня сверчка. Просто на пульте тянем. А потом уводим ее в в бэкграунд, и на первое место выходит песня камышовки. Ее ведь мы слышали? – Ее, – подтверждает Николай Иванович. – Вот, песня камышовки или эта жемчужная россыпь скворцов – ты слышал? Такие световые пятна… вспышки в этом хаосе… А потом – взрыв! – и сольный прорыв… Ух, блин! Я уже все это слышу! Тут соловьи есть? – Николаю Ивановичу. – Редко, только на пролете. Варакушка есть – из соловьиных. Это, я вам скажу, сказка… – Не то что фламинго… – вставляет Алексей: он на самом деле туговат на ухо. – Ну, вы не правы, – обижается за фламинго Николай Иванович. – Одни щелканья клювами в воде чего стоят… – Фламинго можно сделать с перкуссией… – поддерживает его Брайан. – Только поколдовать надо… Можно мощное замутить колдовство… – А зимородки поют? – спрашивает оператор Андрей. Очень уж ему понравились зимородки. – Зимородки ныряют. И при этом коротенько пищат. – Самое обалденное – они под водой летают, – обводит всех глазами Андрей. – Машут крыльями. Я сам видел. Николай Иванович усмехается. Синий огонь примуса. Вдали на буровой светятся огни… – Знаете, ребята, – говорит Николай Иванович. – Вы извините, «ребята», «ребята» – это я своих студентов так называю. Но, конечно, таких, как вы, мне встречать еще не приходилось. Безумная идея. Безумная задача. И вместе с тем – это самое то! – Николай Иванович – наш человек! – одобрительно реагирует Алексей. – Так вот, знаете, о чем я давно думаю? – говорит Николай Иванович. – Впрочем, конечно знаете… – Усмехается. – Я люблю динамичные природные системы. А нет более динамичных, чем дельты рек… Но чем больше я узнаю… Нет, не то! Жизнь… Я не могу постичь ее во всех взаимосвязях. Вот почему мне кажется, я понимаю Брайана. Этот первичный гул жизни – он в самом деле должен быть. Неразъятый звук Тайны… – О, – отзывается Брайан, который сидит, выкрашивая на ладонь табак из сигареты и мешая его с травкой. – Лучше не скажешь: неразъятый звук Тайны… – Я говорил о Боге, – продолжает Николай Иванович. – Это не абстракция. Для меня Бог и есть это непостижимое чудо жизни… Чудо, понимаете? Прямое свидетельство… Брайан привычным движением пустой сигаретой собирает с ладони приготовленную смесь. Ему, кажется, слегка поднадоел разговор. Он встает: – Миш, дунуть не хочешь? – Не против. – Тогда возьми магнитофон. Может, услышим чего… Вдвоем они отходят от палатки, усаживаются на дерево и первым делом раскуривают косяк. Красный тлеющий огонек мерцает в темноте. Потом Брайан включает магнитофон. Слышны фоны, фрагменты птичьих трелей. Проматывает туда-сюда. Одна трель его задевает. Вернее, неожиданный подсвист-завиток в конце. Он достает из чехла серебристую флейту-траверсо и пытается повторить. Еще раз слушает, еще раз пробует. – Не так, – пытается вставить слово Миша. – Вот эту ноту, в конце, надо расщепить. У него здесь трель раздваивается и звучит сразу на два голоса, а у тебя чистяк – «ля» – и точка. – Да я слышу! – отмахивается Брайан. – Он на четверть тона ниже продувает. Как я могу это сыграть? С моими семью нотами? – Блин, я не знаю как, но ты должен, – настаивает Миша, подхваченный волной дыма. – Иначе они нас уроют своими четвертьтонами, и весь наш проект полетит к черту… – Миш, я знаю. Просто пока не пойму, как выдуть этот подсвист из моей дудки… – Брайан усмехается. – Давай-ка крутани, попробуем еще раз: не дело сразу обламываться… – Да, несолидно получается… Мы, типа, крутые, на понтах, we are musicians – а первая же птаха высаживает нас конкретно на копчик… – Ну, типа того… – произносит Брайан и вдруг начинает посмеиваться. – Типа того, что Хендрикс как на метле летал на своем «Стратокастере», а мы не можем извлечь из твоей флейты даже сверчка… – хмыкает, глядя на него, Миша. – Не так просто оживить инструмент… Я бы попросил… Это не попсу озвучивать… Тут – сверчок! Тонкая штучка – для тех, кто понимает… – Но ты, блин, волшебник? – неудержимо хмыкает Миша. – Не… я, типа, только учусь… – посмеивается Брайан. – Тогда учись. Пробуй… – пытается вернуться на серьёз Миша. Брайан подносит к губам флейту и неожиданно, давясь от смеха, извлекает из нее какой-то неимоверный железнодорожный звук. Оба загибаются от беззвучного хохота. – …Мне кажется, – продолжает в это время Николай Иванович, – что мы где-то на развилке… Большинство людей уже не ощущают природу не то что чудом – матерью… Понимаете? Как это – не чувствовать мать? Это патология. Это аутизм какой-то… Внезапно что-то сбивает его. – Стоп! – восклицает он. – Что это? Начинается сильное гоготание птиц на плесах перед буровой. Они долго слушают. – Неправдоподобно все это, – говорит мечтательно Андрей. – А спать пора бы, завтра рано вставать… – Подождите, – появляется улыбающийся Брайан. – Я тут поймал одну тему… Послушайте… Берет флейту, играет. На фоне дальних птичьих голосов лагуны звучит удивительная, полная каких-то присвистов и изворотов трель… Гаснет… Снова разгорается… – Да-а… – не скрывая восхищения, говорит Николай Иванович. – На то он и Брайан, – подытоживает Андрей. – Но главная тема не отменяется – спать, а завтра – пораньше… |
|
|