"Красная Борода" - читать интересную книгу автора (Ямамото Сюгоро)Три раза отмерьСпустя две недели после окончания сезона дождей О-Юми попыталась наложить на себя руки. Окна ее домика были забраны толстыми решетками, двери на запоре, ключи хранила при себе О-Суги. Выходя из дома, О-Суги тщательно запирала дверь. В общем, сравнительно комфортабельная «домашняя тюрьма». В тот день О-Суги отправилась на кухню готовить ужин, и О-Юми, воспользовавшись ее отсутствием, привязала к прутьям решетки пояс и сунула голову в петлю. Нобору в больнице не было — вместе с Ниидэ он совершал очередной обход пациентов и в тот час находился в квартале Сакума. Они осматривали больного Ино в доме плотника Токити. Последний накануне заходил в больницу, к Ниидэ. — Доктора, которых мы приглашали, в один голос твердят, что Ино повредился в рассудке, — сказал он, — но я этому не верю. Мы с ним знакомы давно, еще с тех пор, как он в учениках ходил. Потом я его пригласил к себе, и жили мы вместе, пока я не женился. Так прошло десять лет и за это время я до тонкостей изучил его характер и привычки. Токити попросил осмотреть Ино. Ниидэ согласился, пообещал вскоре зайти, так как в тот день у него работы было по горло. Но выбрался он лишь через неделю. Ино, молодой мужчина, был небольшого роста, с приятными чертами лица. Он считался прекрасным плотником — про таких говорят: «золотые руки». Сейчас Ино тупо смотрел на Ниидэ мутными глазами, движения были замедленные, вялые, нижняя губа отвисла. Он вроде бы даже не понимал, что его осматривают, на вопросы отвечал невпопад, странно хихикал. Когда осмотр закончился, он сразу же улегся в постель и лениво попросил подать ему чаю. Токити еще не пришел с работы, и О-Тиё — так звали его жену — дежурила при Ино одна. Она встала, заварила чай и подала три чашки. Ино полулежал, подперев рукой голову, и безучастно наблюдал за ее хлопотами. Потом он подмигнул Ниидэ и, скорчив презрительную гримасу, шепнул: — Ох уж эти женщины! Ниидэ промолчал, поглядывая исподлобья то на Ино, то на О-Тиё. Когда он вышел на улицу, уже смеркалось, и косые лучи склонившегося к западу солнца освещали лишь одну сторону улицы, а дома на противоположной отбрасывали на дорогу темно-лиловые тени. — Твое мнение? — спросил Ниидэ, глядя перед собой на дорогу, тянувшуюся вдоль реки Канда. — Н-да, — произнес шедший позади Такэдзо, удобней пристраивая за спиной корзину с лекарствами. Должно быть, решил, что это к нему обращается доктор. Нобору сделал ему знак рукой, чтобы замолчал. — Явная депрессия, — ответил он. — Удобные словечки, — проворчал Ниидэ. — Если высокая температура, значит, лихорадка, кашель — без сомнения, туберкулез, а если с внутренними органами в порядке, а человек чувствует общее недомогание — значит, депрессия. Ты прямо с сегодняшнего дня можешь работать квартальным врачом. — А вы как считаете? — спросил Нобору, не обращая внимания на насмешливый тон Ниидэ. — Депрессия, — спокойно подтвердил он. Нобору озадаченно поглядел на него, но промолчал. — Завтра зайдешь к нему один. Попытайся выяснить его отношения с Токити. Если вызвать на откровенность не удастся, побеседуй с самим Токити — другого выхода нет. — А о чем спрашивать? — Обо всем на свете. В разговоре, может, нащупаешь причину болезни. К чему все это? На следующий день, помимо работы в самой больнице, предстояло обойти многих больных на дому, так стоило ли тратить время на этого Ино, которого и больным-то в истинном смысле слова не назовешь? «Не лучше ли предоставить его самому себе», — хотел возразить Нобору, но промолчал: наверно, Ниидэ сам все понимает и если настаивает, значит, на то есть причина. Он вернулся в больницу вечером, умылся, переоделся и постучал в дверь Мори — позвать на ужин. Никто не отозвался. Когда Нобору вошел в столовую, Мори уже заканчивал есть. Он начал было рассказывать о попытке самоубийства О-Юми, но вдруг осекся и замолчал. Наверно, вспомнил, что случилось между ней и Нобору. У того все это было еще свежо в памяти, и неуклюжая попытка Мори замять разговор покоробила его. Он спросил: — Ну и чем дело кончилось? Ее не спасли? — Спасли. В последний момент вытащили из петли. На шее остался рубец, и голос почти пропал. Странно другое. Похоже, она решила повеситься, будучи в здравом уме, а не во время припадка. Нобору отложил в сторону палочки для еды и удивленно поглядел на Мори. — Думаю, окончательно все прояснится после осмотра, — угрюмо произнес Мори, — но, по моим наблюдениям, периоды ремиссии за последнее время стали более продолжительными. По-видимому, она начала отдавать себе отчет в том, что с ней происходит. Это и привело к попытке наложить на себя руки. — Скорее всего, причину ее болезни следует искать в психическом предрасположении, — подытожил Нобору после недолгого молчания. — Кстати, — добавил он, улыбнувшись, — у меня сегодня тоже появился необычный больной. Если О-Юми умрет, он вполне достойный кандидат на ее место в этом домике. Красная Борода поручил его мне. На следующее утро Нобору еще затемно вышел из больницы. Сопровождая Ниидэ во время обхода больных, он привык к длительной ходьбе и довольно быстро добрался до квартала Сакума. Когда он вошел в дом Токити, тот еще завтракал. Нобору сообщил ему, что по совету Ниидэ он должен подробно расспросить больного. — Ино еще спит, — почесывая затылок, пробормотал Токити. — Я и сам мог бы кое-что вам рассказать, но здесь не слишком удобно. — Может быть, пойдем в вашу мастерскую? — В мастерской спокойно не поговоришь. Если не возражаете, я сам отведу вас в подходящее место, но прежде хочу кое-что вам показать. Он повел Нобору за дом; небольшой участок земли был обнесен бамбуковой изгородью. Там стояли горшки с саженцами. — Взгляните, — сказал Токити. Нобору насчитал семь горшков. — Растения посадил Ино, — пояснил Токити. — Приглядитесь внимательно — все они посажены вверх корнями. — Как это — вверх корнями?! — Он закопал веточки в землю, а корни оставил снаружи. Нобору пригляделся. В самом деле, из земли торчали не ветки, а корешки. — Почему он посадил их вверх корнями? — удивленно спросил Нобору. — Я потом вам расскажу, а теперь пойдемте. Они двинулись в сторону Нихонбаси. По пути Токити рассказал историю Ино. Ино был на два года моложе Токити. Когда ему исполнилось двенадцать, он пошел учеником плотника в мастерскую «Даймаса» в Хориэ. К тому времени Токити уже три года работал в мастерской, и как-то само собой так получилось, что он стал покровительствовать новенькому, а потом подружился с ним. Ино оказался сообразительным и усердным учеником. Не прошло и полугода, как он настолько освоил плотницкое дело, что слава о нем распространилась по всему району. Ко всему прочему он нравился девушкам. У подрядчика в «Даймаса» было две дочери: О-Сидзу и О-Саё — старшей исполнилось десять лет, младшей — семь. Обе были буквально влюблены в Ино. Да и не только они. Приходившие к сестрам подружки наперебой признавались ему в любви. «Когда вырасту большая, обязательно пойду за вас замуж», — говорила одна. «Да разве он возьмет в жены такую дурнушку? Нет уж, за него пойду я», — перебивала ее другая. Слушая их, Ино краснел от стыда и сердито бормотал: «Ох уж эти женщины! Я их терпеть не могу и жениться не собираюсь». Детские признания в любви сердили Ино, и он старался держаться от девочек подальше. — Извините, что я рассказываю вам про такие пустяки, но это имеет прямое отношение к дальнейшим событиям, — сказал Токити. — Другие ученики быстро знакомились с соседскими девушками, веселились напропалую. Да и я сам, честно говоря, любил поразвлечься. Но Ино был другим. Многие девицы одаривали его многообещающими улыбками, а он — никакого внимания, хотя ему уже стукнуло двадцать — юноша в самом соку. Я ведь ему был как брат, но на все мои предложения пойти развлечься он отвечал отказом. Учеников постарше удивляло его безразличие к женскому полу, «какой-то странный», — смеялись они. Когда Токити исполнилось двадцать три года, а Ино соответственно двадцать один, они ушли от подрядчика и поселились отдельно. Дело в том, что дочь подрядчика О-Сидзу вышла замуж, у нее родился ребенок, а кроме того, в мастерскую взяли еще троих учеников да еще наняли няньку, и жить в такой тесноте стало невыносимо. Они поселились неподалеку, по-прежнему столовались у подрядчика, там же им стирали одежду. Так что расходы их сводились главным образом к плате за жилье. Ино по-прежнему избегал женщин и оставался дома, когда по вечерам Токити уходил развлечься. Он пристрастился к сакэ и довольно часто выпивал, но даже после солидных возлияний ни разу не принял предложение Токити посетить веселый дом. «Ты уж сам сходи, братец, а мне что-то не хочется», — отнекивался он. Но однажды в феврале, когда ему исполнилось уже двадцать два, он вдруг собрался с духом и сказал: «У меня есть на примете девушка, на которой я хотел бы жениться. Прошу тебя, сходи к ней и поговори...» — А вот и дом нашего подрядчика, — прервал рассказ Токити. — Подождите минутку, я предупрежу, чтобы меня кто-нибудь на сегодня подменил. Дом у подрядчика был большой, двухэтажный, с нарядной вывеской, на которой было начертано красивыми иероглифами: «Мастерская Даймаса». Токити вскоре вернулся, и они пошли по дороге, тянувшейся вдоль канала. — Тут недалеко есть одна закусочная. Можно туда зайти — выпьем по чашечке сакэ и поговорим, — предложил Токити. — В такой ранний час? — удивился Нобору. — Приятно пригубить чашечку сакэ, любуясь на водную гладь... Простите за столь красивые слова, — сказал Токити, усмехнувшись. Они подошли к небольшому обшарпанному домику и поднялись на второй этаж. Оттуда открывался вид на канал и заросший деревьями старый сад с видневшимся в глубине особняком. — Для порядка все же закажем, — усевшись на циновку, предложил Токити и попросил принести сакэ. — Так вот. Девушка, которую приметил Ино, была дочерью хозяина харчевни, расположенной поблизости от нашего дома. Звали ее О-Така, ей было семнадцать лет. Толстушка, с круглым лицом и не по годам распутная. «Брось, сдурел, что ли? Столько вокруг порядочных девушек, а ты вздумал жениться на развратной, неотесанной девке», — сказал я ему. «У меня серьезные намерения. Поэтому и прошу тебя: сходи и переговори с ее родителями», — ответил Ино. Он и в самом деле говорил вполне искренне и серьезно. Токити ничего не оставалось, как идти к хозяину харчевни. Тот вначале принял все это за шутку. Сама О-Така даже рассердилась: «Смеетесь надо мной, что ли?» Только ее мамаша восприняла все всерьез и уломала дочь и мужа. Тот в конце концов согласился, но сказал: «Дочь у меня одна, поэтому, если Ино хочет жениться, пусть живет с нами, иначе не отдам». Переговоры были нелегкие, и Токити потратил на них целых пять дней. Выслушав условия отца О-Таки, Ино призадумался, но потом, видимо, решившись, сказал: «Согласен, буду жить у них». «Хорошенько подумай, — предупредил Токити, — у тебя все еще впереди. Если ты намерен стать настоящим плотником, набирайся опыта, набивай руку. А женишься — придется тебе работать не только на жену, но и на ее родителей. Так ты никогда не выбьешься в люди». «Плохо ты меня знаешь», — возразил Ино, молодцевато поводя плечами. «Будь по-твоему, — согласился Токити. — Когда отпразднуем свадьбу?» «Раз дело решенное, не будем спешить», — сказал Ино. «Пусть так, но ведь и у родителей невесты есть свои планы, и моя обязанность, как свата, обговорить с ними день торжества», — возразил Токити. «Понимаю, — Ино недовольно покрутил головой. — В таком случае назначим свадьбу на осень, что ли? Да, на осень. У меня тоже есть свои планы. А пока о моей свадьбе особенно не болтай». Токити продолжил: — А спустя две недели... Тем временем служанка принесла две бутылочки сакэ и закуску. — Мы сами здесь распорядимся, а ты можешь идти, — сказал Токити. — Как насчет сакэ, может быть, выпьете чашечку? — предложил он. — Благодарю, но я не пью. — Как знаете, а я с вашего позволения налью себе. — Токити одним глотком осушил чашечку и сразу же наполнил ее снова. — А спустя две недели, — продолжал он, — Ино объявил, что отказывается жениться на О-Таке! ...Токити глядел на Ино как громом пораженный, не в силах произнести ни слова. «Прости меня, братец, но эта девица мне не подходит, и ничего у нас не получится», — бормотал Ино. «Постой, — перебил его Токити. — Что случилось? Почему она тебе разонравилась?» «Накануне вечером я заглянул в их харчевню». «Так ведь и я был с тобой. Не помнишь?» «Ты ушел чуть раньше. Вскоре и я собрался домой, но в этот момент ко мне подошла О-Така. Я спросил: „Что тебе надо?" А она схватила меня за руку и не отпускает. Я снова спрашиваю: „В чем дело?" А она завздыхала, жмет мне руку и шепчет: „Не бросайте меня — будем всю жизнь вместе!"» Ино брезгливо вытер руку о кимоно — словно к ней прилипло нечто отвратительное. Потом, скривившись, добавил: «Меня чуть не стошнило. Представляешь? Потной, влажной рукой схватила меня и таким сладеньким голосом шепчет: „Не бросайте меня — будем всю жизнь вместе!" Я почувствовал, что меня вот-вот вывернет наизнанку, и убежал!» «Но что же тут необычного, если будущая жена говорит: „Не бросайте меня, хочу всегда быть с вами вместе"?» «Тебе когда-нибудь говорили такое?» «Нет, но ничего странного я в этих словах не нахожу». «Не находишь? Вот когда скажут, сразу почувствуешь, как тебя завлекают в западню, из которой уже никогда не выберешься!» «Поступай как знаешь, — сказал я ему в сердцах. — Я столько сил положил и времени потратил, чтобы договориться! И если ты ни с того ни с сего раздумал, то пойди и скажи им об этом сам, а я умываю руки». По-видимому, он и в самом деле ходил к хозяину харчевни сообщить, что отказывается от руки его дочери. С тех пор нам уже было неловко туда заглядывать, и когда появлялось желание выпить, приходилось идти в дальнюю харчевню в квартале Сумиёси... — С того все и началось. — Токити протянул руку ко второй бутылочке, стоявшей перед Нобору, и плеснул в свою чашку сакэ. — И что интересно: если женщина выказывала ему знаки внимания, он тут же воротил нос. Я уже говорил: Ино с юных лет терпеть не мог женщин, которые к нему тянулись. Когда наступила зима, Ино снова сообщил, что у него на примете появилась «женщина, на которой он хотел бы жениться», и попросил Токити начать переговоры. Как раз в это время за Токити сватали дочь плотника, работавшего прежде в мастерской «Даймаса», и подрядчик согласился взять на себя роль свата. Звали ее О-Тиё. Во время смотрин она показалась Токити уж слишком юной, прямо ребенком. О-Тиё уже исполнилось шестнадцать, но она была такая тоненькая, такая по-детски наивная, что даже не верилось, что она сумеет исполнять супружеские обязанности. «Мне надо подумать», — сказал Токити свату после смотрин. И вот в это время влез Ино со своей просьбой. Девушку, которую он приметил, звали О-Ёно. Она служила в модной харчевне «Умэмото», в квартале Сумиёси. На вид О-Ёно можно было дать лет двадцать. Она работала в ресторане чуть больше полутора месяцев, но успела заслужить дурную славу выпивохи и чересчур развязной девицы. «Брось, не подходит она тебе в жены, — увещевал его Токити. — По всему видать, она опытная женщина и не с одним мужчиной уже имела дело, но самое главное — пьет, а пьющая жена разрушит любую семью». «Братец, у меня серьезные намерения, — стоял на своем Ино. — А выпивает она, потому что посетители угощают. Станет хозяйкой в доме — бросит пить. Вспомни Дзиннэя — он после ухода из мастерской поселился в Ёккаити. Его жена прежде служила в харчевне и пила — страшно сказать! А как вышла замуж, капли в рот не берет, и Дзиннэй не нахвалится, какая она хорошая хозяйка. А насчет слабости О-Ёно к мужскому полу, так ты должен бы знать: во всем виноват наш брат, ты ведь и сам любишь развлечься». «Что это я должен знать?» «Как было в прежние времена — не мне судить. Но теперь лишь одна невеста на тысячу сохраняет невинность. Да что на тысячу — на пять тысяч!» «А тебе откуда это известно? Вот я собираюсь в скором времени жениться на О-Тиё, дочери плотника. Ты ее знаешь. Никогда не поверю, будто она уже лишилась невинности!» «И я тоже так не считаю. Ведь я не указываю на ту или другую пальцем, а говорю в общем». «А ты не болтай о том, что знаешь понаслышке». «Об этом ты сам мне однажды рассказывал!» «Не лови на слове». Кончилось тем, что Токити все же пришлось идти на переговоры в харчевню «Умэмото». О-Ено сразу дала согласие. Правда, сказала, что ей восемнадцать лет, хотя выглядела на все двадцать. «Постараюсь быть ему хорошей женой», — прошептала она, потупив глазки. Потом Токити обговорил все с хозяином харчевни и его женой и сообщил Ино, что дело сладилось. «Спасибо», — пробормотал Ино, кисло улыбнувшись. «Что это? Похоже, ты не рад?» — удивился Токити, подозрительно разглядывая физиономию Ино. «Откуда ты взял? Я ведь сказал тебе: спасибо». — Мы условились, что сыграем свадьбу в самом начале нового года. А потом я договорился ехать в Мито. Там один владелец рыбной лавки решил отойти от дел и построить себе небольшой домик. Собралось нас человек двадцать — плотники, штукатуры, маляры, отделочники. Неожиданно ко мне подошел Ино и попросил взять его в Мито. Я ему ответил, что со всеми уже договорились и никого лишнего подрядчик не возьмет. Поглядел на него повнимательней — вижу, неладное с парнем творится. «Что случилось?» — спрашиваю, а у самого такой неприятный холодок по спине. Он же переминается с ноги на ногу и молчит. Потом собрался с силами и говорит: «Есть одна девушка. Хочу на ней жениться. Переговори, пожалуйста. Не сочти за труд». «А разве мы уже все не решили?» «Нет, — отвечает Ино, — об этой девушке я прошу тебя впервые». «Так ты имеешь в виду не О-Ёно?» «Конечно, нет!» «А как же быть с О-Ёно?» «Откажусь! Не нужна мне эта шлюха. — Ино брезгливо скривил губы. — Сам себе удивляюсь: что я в ней нашел? Как мог влюбиться в такую потаскушку?» «Ну Ино, это уже слишком!» — вскричал Токити «Что поделаешь! Я, братец, с самого начала знал, что ты рассердишься. Но мне больше некого просить, хотя я понимаю: моя просьба тебе не по нутру. Я обращаюсь к тебе в третий раз, но это уже окончательно. Как говорится, три раза отмерь... А эта девушка мне по-настоящему подходит». «Раз у тебя на примете девушка, отчего же ты просишься с нами в Мито?» «Хочу выждать, чтобы в харчевне «Умэмото» успокоились...» — Ну, тут уж я на него наорал, так наорал, что даже охрип. — Токити схватил бутылочку, поболтал и, убедившись, что сакэ кончилось, спросил: — Не возражаете, если я закажу еще? Нобору кивнул. Токити хлопнул в ладоши, и тут же, словно ждала этого появилась служанка с двумя бутылочками на подносе — Но дело известное: кто сердится, тот остается внакладе. Я поносил его всячески, но в конце концов все вышло так, как хотел Ино. И я снова отправился сватать за него девицу. — Токити плеснул себе в чашечку сакэ и залпом выпил. Девушке было восемнадцать лет, звали ее О-Мацу. Она работала прислугой у торговца таби[16] и момохики[17]. Ино познакомился с ней в начале зимы, когда перестраивал их лавку. О-Мацу была внимательна к Ино и, кажется, приглянулась ему, но о женитьбе тогда не было и речи. Ино вспомнил о ней, когда Токити договорился о свадьбе с О-Ёно из харчевни «Умэмото», и сразу загорелся желанием взять ее в жены. — К счастью, О-Мацу еще не забыла Ино и без проволочек дала согласие, — продолжал Токити. — Но на этот раз я решил проявить осторожность и убедил Ино ограничиться помолвкой, а свадьбу сыграть лишь по завершении работ в Мито. На том и порешили. Токити отправился с бригадой в Мито и приступил к строительству. Хозяин оказался на удивление привередливым заказчиком. Он несколько раз менял первоначальную планировку, и Токити, попав между двух огней, то уговаривал плотников, то хозяина. Строительство продвигалось медленно, да и год выдался дождливый, так что лишь на возведение каркаса ушло около сорока дней. В марте в Мито прибыли облицовщики, а вслед за ними неожиданно объявился Ино. «Меня послал хозяин», — объяснил он. Странно, подумал Токити, вроде бы плотницкие работы идут к концу и он собирался уже кое-кого отправить обратно в Эдо. Как же мог подрядчик дать разрешение на его поездку? «Сказать по правде, я его уговорил, — смущенно признался Ино. — Когда тебя, братец, нет рядом, я чувствую себя осиротевшим. Вот и напросился к тебе». «Признайся, Ино. Наверное, что-то случилось, если тебе в Эдо стало невмоготу». «Уж очень ты недоверчивый, братец». «Тебе стали досаждать родители девицы из харчевни «Умэмото»?» «Не говори глупостей! Я им сразу сказал, что не собираюсь жениться на их дочери». «Так в чем же дело?» — наседал на него Токити. «Я тебе правду скажу — только не сердись», — пробормотал Ино, кротко заглядывая ему в глаза. «Не обещаю». «Право, не знаю, как быть. Такое чувство, будто голову положил на плаху», — шепотом, но так, чтобы Токити расслышал, произнес Ино. Токити молчал. Тогда Ино, заикаясь на каждом слове, сознался: ему разонравилась О-Мацу и он просит Токити сообщить об этом ей и ее родителям. Токити зажмурился, долго сидел с закрытыми глазами, дожидаясь, пока утихнет гнев, потом сказал: «Не ты ли говорил: „три раза отмерь"? Не твои ли это слова: „Эта девушка мне по-настоящему подходит"?» «Не сердись, лучше выслушай меня, — прервал его Ино. — Я и в самом деле считал ее замечательной девушкой и думал, что лучшей жены мне не сыскать. Но однажды у О-Мацу выдался свободный денек, и мы отправились помолиться в храм Асакуса. На обратном пути зашли в харчевню и заказали угрей. Пока угри жарились, я пил сакэ и беседовал с О-Мацу. Предложил выпить и ей. Она сначала отказывалась, потом все же осушила три чашечки. С непривычки О-Мацу опьянела, лицо и шея покраснели, а глаза стали масленые. Но это бы еще ничего... Да, это бы еще ничего, но, пригубив третью чашечку, она так жеманно поглядела на меня и сказала: «Вы сейчас только ничего со мной не делайте, все равно я буду ваша. Я буду ваша, а вы — мой!» Я как услышал эти ее слова, так буквально весь содрогнулся от омерзения!» «Понятно, — усмехнулся Токити, — ты содрогнулся и почувствовал, как почва уходит из-под ног». «Неужели тебе, братец, ничего не показалось странным?» «Обычное дело. Такие слова вполне допустимы между теми, кто вот-вот станут мужем и женой». «"Я буду ваша, а вы — мой!" Фу, мерзость какая, — Ино передернул плечами. —Такое чувство, будто тебе засунули за воротник мохнатую гусеницу...» — Что мне оставалось делать? — вздохнул Токити. — Отправлять его обратно в Эдо — жалко. Ну я и оставил его в Мито, но строго-настрого предупредил, чтобы ни в каких женщин больше не влюблялся — роль вечного свата мне надоела. У Ино отлегло от души. Он даже заулыбался. «Верь, никогда больше я тебе не доставлю неприятностей. Но насчет О-Мацу постарайся уладить», — поспешно добавил он. Токити согласился, поскольку речь о свадьбе тогда еще не шла и это упрощало дело. Строительство дома затянулось, даже подрядчик дважды приезжал в Мито посмотреть, как идут работы. Но все же до сезона дождей их удалось завершить. Все бы ничего, но Ино тем временем подыскал себе новую невесту. Сам он об этом ничего Токити не сказал, но спустя полмесяца по приезде в Мито стал вести себя странно. Все строители жили в сарае. Исключение было сделано лишь для Токити. Хозяин предоставил ему комнату и стол в своем доме. — Ино я поселил у себя, — продолжил свой рассказ Токити. — Тем более что он плакался, будто чувствует себя осиротевшим, когда меня нет рядом. Хитрющим оказался, стервец! У хозяина к ужину подавали сакэ, ни Ино всякий раз отказывался. Вначале я не придал этому значения, но потом его странности стали меня удивлять. Умывшись, он садился за стол и молча глядел куда-то поверх еды. Когда я предлагал ему выпить, он упорно отказывался. «Неужели не выпьешь хотя бы чашечку?» — спрашивал Токити. «Нет, что-то не хочется», — уныло отвечал Ино. «Может, у тебя живот болит?» «Нет, с желудком все в порядке. Ты пей, не обращай на меня внимания». Так продолжалось несколько дней, пока Токити вдруг не осенило: нечто подобное уже случалось с Ино. И все же он не мог поверить и старался не глядеть в его сторону. Через пару дней Токити не выдержал. Ино только этого и дожидался. Он умело вел молчаливое наступление, словно термит, подтачивающий опору. Однажды, сидя за ужином и все так же глядя куда-то поверх стоявших на столе блюд, он начал бормотать будто бы про себя, но так, чтобы услышал Токити: «Нет, это невозможно — ведь я дал обещание, а то, что обещает мужчина, следует выполнять». Он тяжело вздохнул и умолк. И Токити, понимая, что его заманивают в ловушку, все же спросил: «Кто она — эта женщина?» В ответ Ино пробормотал что-то нечленораздельное. «Не валяй дурака! Говори, кто она?» И тогда Ино вроде бы с неохотой сообщил, что ему понравилась девушка из маленькой харчевни «Инаба» ей двадцать лет, и зовут ее О-Сэй. Токити и сам бывал в этой харчевне, знал в лицо О-Сэй и, поскольку «Инаба» находилась в веселом квартале, посчитал, что уговорить О-Сэй будет нетрудно. «Иди и договорись сам», — сказал он. Ино скорчил печальную гримасу и покачал головой. «Что загрустил? Не способен уговорить девушку?» — спросил Токити. «Нет, ничего у меня не получится. Как увижу ее — слова застревают в горле, даже имени ее не могу произнести». «Напрасно глядишь на меня такими глазами. Сватать тебя не пойду — с меня хватит», — заорал Токити. «Понимаю, братец. Ты обо мне больше не беспокойся. Ничего не поделаешь — так уж тому и быть... А я так мечтал. Говорят ведь, „три раза отмерь"». «При чем тут три? Она у тебя четвертая!» «Нет, третья. Вот смотри: О-Ёно, потом О-Мацу...» «Ты забыл самую первую — О-Таку». «О-Така? — Ино пожал плечами. — О-Така не в счет». «Но, когда ты сватался за О-Мацу, сам говорил: «три раза отмерь». Или я вру?» «Мне так казалось, потому что влюбился без памяти. А на самом деле именно О-Сэй — третья, и я по-настоящему ее полюбил», — настаивал Ино... Поведение Ино взбесило меня не на шутку, и я решил больше ему не потакать, — продолжил Токити, предварительно осушив чашечку сакэ. — И все же пришлось уступить и на этот раз. Что поделаешь? Он взял настойчивостью и упрямством. И я отправился на переговоры. Уговорить О-Сэй не составило труда. Она сказала, что Ино ей давно нравится и что с радостью пойдет за него замуж. Когда Токити сообщил Ино о результате переговоров, тот слегка побледнел и загрустил. «Похоже, ты не рад, — удивился Токити. — Сходи к ней и договорись о свадьбе. И не мешкай! Через несколько дней мы уезжаем в Эдо». Ино отправился в харчевню, но не прошло и часа, как он вернулся. «Я сейчас же, не дожидаясь вас, возвращаюсь в Эдо, — выпалил он, едва переступив порог. Она заявила, что собирается ехать со мной вместе... Нет, так дело не пойдет. Прямо так сразу — это не по мне!» «Успокойся и расскажи по порядку: что там у вас произошло?» «У меня на это нет времени, — ответил Ино. — Расскажу, когда встретимся в Эдо. О-Сэй страшно разозлилась, и не исключено, что с минуты на минуту заявится сюда. Ты ее тогда выпроводи... Короче говоря, я уезжаю сейчас же». Ино быстро собрался, сунул ноги в сандалии и, не успев даже как следует завязать шнурки, выскочил наружу. Токити не знал, сердиться ли ему или смеяться. Он сидел на циновке и стонал. В это время отворилась дверь, и в проеме возникла улыбающаяся физиономия Ино. «Не сердись, братец, — сказал он. — А вернешься в Эдо, избей меня до полусмерти». О-Сэй в тот день не появилась, но, когда вечером строители зашли в харчевню «Инаба» выпить по стаканчику, она была в стельку пьяна и такими словами ругала Ино, а заодно и вообще всех приезжих из Эдо, что они едва унесли ноги. — Вот какая история, — заключил Токити и осушил еще одну чашечку сакэ. — По возвращении в Эдо я вскоре женился на О-Тиё, и мы переехали в наш теперешний дом. — А что же произошло тогда при встрече Ино с О-Сэй? — спросил Нобору. — Да ничего особенного. Когда он пришел в харчевню, О-Сэй пригласила его в маленькую комнату за кухней, обняла от полноты чувств и сказала: «Я так счастлива! Вы вроде бы скоро возвращаетесь в Эдо. Обещайте, что возьмете с собой и меня. Только не обманите, иначе я за вас не пойду». — И это ему не понравилось? — Само собой. До сих пор не могу понять этого человека: сначала сам говорит, будто влюблен, хочет жениться, но стоит женщине оказать малейший знак внимания, как тут же начинает ее ненавидеть. Нет, это выше моего разумения... Вернувшись в больницу, Нобору в тот же вечер в общих чертах передал Ниидэ историю Ино, услышанную от Токити. Конец он опустил, посчитав малоинтересным. — А что было дальше? — спросил Ниидэ. И тогда Нобору досказал конец. ...После того как Токити с молодой женой поселился в квартале Сакума, Ино еще с полгода жил у подрядчика, потом снял комнату неподалёку от дома Токити. К немалому удивлению О-Тиё, Ино заходил к ним чуть не ежедневно. С самого утра он появлялся у Токити, носил воду, подметал двор, а потом они вместе отправлялись в мастерскую. Вечером он приходил снова и сидел до тех пор, пока Токити не укладывался спать. С тех пор как Токити обзавелся семьей, Ино как будто перестал интересоваться женщинами, по-прежнему отказывался от выпивок и развлечений. Но с конца минувшего года в его поведении снова появились странности. В мастерской он появлялся вовремя, но ничего не делал, молча сидел сложа руки. На вопросы отвечал односложно, а когда ему намекали, что все же надо работать, он брал и руки рубанок или долото и начинал долбить дыры в готовом каркасе либо строгать уже строганные доски. Здесь что-то не так, решил Токити и попросил подрядчика отпустить его на несколько дней на отдых. Ино сидел дома, но с некоторых пор на него стал жаловаться управляющий. Он заявил, что Ино ведет себя очень странно и соседям это доставляет неприятности. Токити знал, что у Ино в Синагаве живут родители, старший брат и две сестры, и хотя они много лет не встречались, было бы разумно отправить его в родительский дом. Но этому неожиданно воспротивилась О-Тиё. — Жалко его, — сказала она. — Если родители столько лет им не интересовались, кто поручится, что они теперь будут ухаживать за больным сыном? А к тебе он относится как к родному, ищет в тебе опору. Не лучше ли взять нам его к себе, тем более что своих детей у нас пока еще нет. Токити согласился на уговоры жены, и с середины января они перевезли Ино к себе. С тех пор минуло полгода. Они давали ему различные лекарства, молились о его здоровье и даже приглашали знахаря, но все было напрасно. Ино не поправлялся, хотя серьёзного ухудшения тоже не замечалось. Он надевал кимоно наизнанку, днем спал, а по ночам бродил по дому, напевая себе под нос, пока Токити не выпроваживал его в отведенную ему комнату. И главное — он категорически отказывался работать. — А ты сам видел саженцы, посаженные корнями кверху? — перебил Ниидэ. — Да, видел. — Ну и что ты думаешь? Психическое расстройство? — Трудно сказать. Пожалуй, да. Свихнулся на почве женщин. — Ошибаешься. Причина не в женщинах, а в Токити. Нобору с недоверием поглядел на Ниидэ. — Да, да! Ино с детских лет баловали женщины. Когда он повзрослел, они тоже не обходили его вниманием. Он же души не чаял только в Токити, и всю свою любовь, которую должен был уделять женщинам, отдал Токити. Я не имею в виду любовь в ее плотском смысле. Здесь мы имеем случай не с патологической, а вполне нормальной платонической любовью, хотя в очень сложной, гипертрофированной форме. — Выходит, пребывание в доме Токити должно бы подействовать на него благотворно? — Напротив, его надо изолировать от Токити. Все поведение Ино, его поступки были направлены на то, чтобы досадить Токити. Конечно, Ино поступал так неосознанно, это получалось как бы само собой, но в глубине души он, ставя Токити в затруднительное положение, рассчитывал, что это лишь крепче привяжет к нему Токити. Нобору молча выслушал Ниидэ и как-то неопределенно кивнул, то ли соглашаясь с ним, то ли возражая. — Завтра возьмем его в больницу, пусть поживет без Токити. Думаю, это пойдет ему на пользу... Да-а, нет ничего более загадочного в природе, чем человеческий мозг. — Ниидэ повернулся к столу и взял кисточку для письма. На следующий день Ино привезли в больницу Причем Ниидэ запретил кому-либо посещать больного. Честно говоря, Нобору не убедил диагноз Ниидэ, и он решил продумать свой собственный метод лечения. Ниидэ согласился поместить Ино в отдельную палату — тот заявил, что не желает общаться с другими больными, особенно со стариками и женщинами. В течение лета Нобору, пользуясь каждой свободной минуткой, заходил к Ино, угощал чаем со сладостями и пытался вызвать на откровенный разговор. — Почему-то никто к тебе не приходит. Неужели у тебя нет ни друзей, ни родственников? — однажлы спросил Нобору, пытаясь спровоцировать его на ответ. Ино нахмурился. — Может, ты хочешь повидать кое-кого из дома в Сакуме? — более прозрачно намекнул Нобору. — Не отправить ли туда посыльного? — Нет, не надо. — Ино решительно потряс головой. — Мой братец очень занят. Да и придет ли? Нобору решил пока этим ограничиться и больше вопросов не задавал. Миновало лето, но особых изменений в состоянии Ино не происходило. Большую часть времени он проводил в своей палате и лишь по вечерам ненадолго выходил в сад подышать свежим воздухом. Правда, он перестал совершать странные поступки, в остальном все оставалось по-прежнему. — Почему ты, мужчина, терпеть не можешь женщин? — спросил его однажды Нобору. — Вовсе нет, откуда вы взяли? — Ну как же, когда тебя привезли в больницу, ты сам сказал, что не желаешь находиться вместе с другими больными, особенно со стариками и женщинами. Ино задумался, потом удивленно пробормотал: — Вот оно что! В самом деле странно... — Ты свое поведение считаешь странным? — Сам не пойму... Есть у меня на то причина — о ней всякому не расскажешь, но вам, доктор, скажу. — Говори, не стесняйся. У подрядчика, на которого я работал, было две дочери, и к ним часто приходили играть соседские дети... Нобору вспомнил рассказ Токити, но не подал вида, что многое ему известно, и продолжал слушать с напускным безразличием, чтобы не спугнуть рассказчика. — Мне исполнилось восемнадцать лет, когда у девочек стала часто бывать в гостях девятилетняя О-Тама — дочь хозяина красильни «Тамагава». Это была пухленькая, симпатичная девчушка, скромная и простодушная... Нет, дальше я рассказывать не могу... Противно. — Ино покраснел. — Но я ведь врач, — успокоил его Нобору. — Только не подумайте чего плохого, — пробормотал Ино, поглаживая ладонью затылок. — Девочка очень привязалась ко мне. Ну и я сам, хотя это не столь важно, питал к ней симпатию. Однажды во время игры — а я участвовал в их играх — она подбежала ко мне и крепко обняла. И я невольно коснулся ее губами... Поймите меня правильно — я вовсе не собирался поступить с ней плохо, неприлично. Она была очень мила и простодушна. И я поцеловал ее. Это вышло так естественно. — Ничего странного в этом не вижу. С кем такого не случается? — сказал Нобору. — Это бы все ничего, но то, что произошло дальше, оказалось настолько неожиданным... — поспешно продолжил Ино, словно старался поскорее покончить со своим признанием. — В тот самый момент, когда я коснулся ее губ, она ответила таким жарким поцелуем, что я даже задохнулся. — Ино быстро утер губы и скорчил такую гримасу, словно его перекорежило от отвращения. — И это девятилетняя девочка! Мне уже было восемнадцать, а такого я еще не испытал ни разу... Я оттолкнул О-Таму и убежал. — Не столь уж редкий случай, — с улыбкой произнес Нобору. — Вам это не показалось странным? — Нисколько. Нечто похожее пришлось испытать и мне. — Неужели? — Ино во все глаза смотрел на Нобору, словно очнувшись от дурного сна. — И что вы после этого почувствовали? — Пожалуй, чуть-чуть растерялся — и только. — А мне стало так страшно. Я подумал: если такое ведомо девятилетней девчушке, то на что же способны взрослые женщины? — Просто ты рос среди ремесленников и в свои восемнадцать оказался еще незрелым, зеленым юнцом, — продолжая улыбаться, сказал Нобору. — Вот оно что! — пробормотал Ино, удивленно склонив голову. — Дело именно в этом — и ни в чем больше, — подтвердил Нобору. Пожалуй, здесь и надо искать ключ к лечению, подумал он, в диагнозе Ниидэ есгь своя логика, но он несколько однобок. Истинная же причина поведения Ино — стремления бежать от влюблявшихся в него женщин — в том, что ему глубоко в душу запал тот случай с О-Тамой. И значит, Ино сможет излечиться, если забудет об этом. Так или иначе, время покажет, насколько правильно его предположение. Однажды в первые дни осени Нобору стал свидетелем удивительной картины. Ино, как правило, по вечерам покидал свою палату и выходил во двор подышать свежим воздухом, но на этот раз он был не один, а с женщиной. — Вот так неожиданность! — пробормотал Нобору и остановился. В женщине он узнал О-Суги. Корзина, которую нес Ино, ему тоже была знакома — с ней О-Суги приходила на кухню за едой для своей госпожи. Оживленно беседуя, они направлялись к домику О-Юми. Нобору поглядел им вслед и пошел к себе. Нобору приходилось часто отлучаться из больницы, чтобы сопровождать Ниидэ, и он попросил Мори в его отсутствие понаблюдать за Ино. Мори тоже был занят, но всякий раз, когда выдавалось свободное время, он следил за Ино и сообщал Нобору о своих наблюдениях. Судя по всему в последние дни тот заметно переменился — реже уединялся в палате, больше времени проводил на больничном дворе или на плантации лекарственных растении, не просто гулял, а работал — где поправит забор, где прибьет отставшие доски. Утром и вечером, провожая О-Суги, Ино нес ее корзину, точил ножи на кухне, а иногда даже помогал мыть овощи. Вроде бы дело пошло на поправку, решил Нобору и стал уделять меньше внимания своему подопечному. Как-то в середине сентября, поздно вечером возвратившись после очередного обхода больных, Нобору переоделся и пошел в столовую, где ему оставили холодный ужин. По дороге его догнал Ино. — У меня есть сакэ, — шепотом сказал он. — Не составите ли компанию? — Сакэ? Откуда? — удивился Нобору. — Садовник принес, — с улыбочкой пояснил Ино. — В свое время вы ведь тоже частенько пользовались его услугами. — Я еще ничего не ел, — пробормотал Нобору, отвернувшись. — У меня есть суси[18]. Буду рад, если зайдете. Мне, кстати, надо с вами поговорить по одному делу. После недолгих колебаний Нобору согласился и вслед за Ино вошел в его палату. Он давно у него не был и удивился происшедшим переменам. Палата была чисто прибрана, пол тщательно подметен. На столике помимо больничного ужина Нобору заметил коробочку с суси и початую бутылку сакэ. Подогреть сакэ Ино было негде, поэтому он пил его холодным. Он выпил из чашечки остатки сакэ и передал ее Нобору. — Спасибо, я не буду, — отмахнулся Нобору. — Так о чем же ты хотел со мной посоветоваться? — Позвольте, я хлебну еще раз для храбрости. Боюсь, на трезвую голову ничего не сумею вам объяснить. — Хочешь поговорить об О-Суги? — тихо спросил Нобору. — Верно, а как вы догадались? — Просто так мне показалось. — Вы настоящий провидец, — воскликнул Ино, — но это даже к лучшему — не понадобится лишних объяснений. — Он налил себе сакэ, взял чашечку обеими руками и осушил ее одним глотком. — Прежде всего, хочу попросить вас, чтобы оставили меня здесь, в больнице. — Это зависит не только от меня. — Уверен, я смогу быть полезен. В больнице достаточно работы для плотника. — Согласен. Ну, а о чем еще ты собирался поговорить? — Конечно, это так сразу не решишь. — Ино покраснел и потянулся к бутылке. — А кроме того, надо получить согласие... Не желаете ли суси? — Как я понимаю, ты намерен жениться на О-Суги, — неожиданно выпалил Нобору. — Жалко мне ее, — пробормотал Ино. — Все время обслуживает эту сумасшедшую, таскает для нее еду, моет посуду, даже ночной горшок подает... И никто не знает, когда это кончится. У меня просто душа болит, когда гляжу на нее. — Так ты собираешься жениться на ней из жалости? — спросил Нобору. — Ни в коем случае! Откуда вы это взяли? Конечно, мне ее жалко, но женюсь я на ней потому, что люблю. Я до сих пор видел многих женщин, но такой, как О-Суги, не встречал. С ней я готов быть вместе до конца жизни — и не разлучусь, как бы трудно нам ни пришлось. Нобору молчал. — Я говорю правду. — Глаза Ино увлажнились. — С тех пор как я увидал О-Суги, во мне будто проснулась уверенность. Впервые в жизни я подумал: вместе с ней мне ничего не страшно, со мной она будет счастлива, ради этого я сделаю все, что в моих силах. — Ты и правда в этом уверен? — Спросите у Токити. Он подтвердит, что такого я еще никогда и никому не говорил. Если О-Суги будет рядом, ничто не заставит меня от нее отступиться. Наверно, так оно и есть, подумал Нобору, кажется, Ино и в самом деле полюбил впервые в жизни. До сих пор он был пассивной стороной — Токити о нем заботился, женщины завлекали. Теперь же он сам сочувствует положению, в каком оказалась О-Суги, хочет сделать ее счастливой — лучшее доказательство того, что он, как мужчина, почувствовал себя сильным и самостоятельным. Размышляя так, Нобору решил для проверки съехидничать. — А как насчет «трех раз»? — спросил он. — Каких еще «трех раз»? — удивился Ино, подозрительно глядя на Нобору. — Это я просто так, пошутил. Не обращай внимания. А о твоей просьбе я поговорю с доктором Ниидэ. — Нобору засмеялся и пошел к двери. — Прошу вас. — Ино склонил голову, потом, глядя Нобору прямо в глаза, решительно произнес: — Предупреждаю, если не согласитесь оставить меня здесь, я убегу, и не один — возьму с собой О-Суги. Так и передайте доктору Ниидэ. Нобору кивнул и вышел в коридор. |
||
|