"Владычица Жемчужины" - читать интересную книгу автора (Ластбадер Эрик Ван)

33 Остров проклятых

Покинув нуль-пространство, Риана оказалась на пляже острова Висячий Скелет. Прямо перед ней первые лучи рассвета мерцали в индиговых волнах приливного бассейна. Прилив был довольно сильным, раз оставил после себя целый набор обитателей морского мира: крабов, медуз, моллюсков и зеленые, пахнущие йодом водоросли. Все они попались в ловушку и теперь дожидались следующей приливной волны. Интересно, что бы подумала об этом Тигпен? Раппы не любят море и все, что с ним связано. Тигпен не решилась последовать за Рианой, потому что Амитра рассказала о том, как все раппы, которые бывали на острове с рамаханами, умерли страшной смертью.

Остров Висячий Скелет имел форму неправильного овала и изобиловал скалами и чахлым кустарником. Крохотный клочок суши к югу от мыса Кривого Меридиана, остров считался настоящим кладбищем судов. И недаром — в этом районе всегда бушевали шторма, а штиль случался крайне редко. У этого самого острова море Крови впадало в Светящееся море.

Об острове говорили крайне редко и всегда испуганным шепотом. Кундалианские рыбаки не приближались к нему из-за острых рифов и опасных течений. Саракконы считали, что у острова водится черная химера, на которую отваживались охотиться лишь самые смелые. У рамахан были свои причины держаться подальше от диких скал. Если верить древним легендам, под островом находилась волшебная яма, вырытая в незапамятные времена. В этой яме, ведущей в недра Кундалы, жили духи злобных существ, когда-то обитавших на планете. Впрочем, из этого не следует, что рамаханы никогда здесь не жили. Жили, но так давно, что не помнили даже старейшие друуги. Чем жрицы занимались, угадать невозможно. Скорее всего выполняли какой-то приказ Миины. Неоспоримым доказательством их пребывания был монастырь, построенный на вершине скалы. Подняв голову, Риана смотрела на руины мрачного здания, скрывавшегося среди облаков и тумана. Монастырь Страшных Челюстей казался примитивно выстроенным. Наверное, это произошло из-за отсутствия полезных ископаемых и краткосрочности пребывания рамахан на острове. Говорили, что такое странное название объяснялось особенностями миссии, которую выполняли монахини. Все это Риане рассказала Амитра, прежде чем отправить дочь на остров.

Утреннее солнце отражалось в приливном бассейне яркой карминовой дорожкой, и Риана вспомнила пламя, извергающееся из горонового цилиндра Асира.

— Тебе уже приходилось использовать цилиндр против традиционного в'орнновского оружия, — говорил отец. — Но если в руках противника такой же жезл, то правила действия совсем иные.

Риана и Асир стояли на ледяном мосту, тянущемся в густую мглу за лесом. Мост был настолько узким, что одну ногу приходилось ставить впереди другой. И если потеряешь равновесие, то упадешь с огромной высоты в густой туман.

— Самое главное, ты должна понять: горон не похож на другие формы энергии, — объяснял Асир. — Энергия излучается не сплошным потоком, а небольшими порциями. Поэтому нужно двигаться в такт с колебаниями энергии. Я покажу, как это делается.

Вытащив гороновый жезл, Асир атаковал. Риана бросилась вперед, чтобы парировать удар, но отец легко увернулся. Слившись в единое целое с жезлом, он двигался под определенным углом, а девушку движущая сила тянула вперед. Она перемещалась неловко, боясь потерять равновесие. Асир снова напал откуда-то сбоку, и окончательно сбитая с толку Риана едва успела поднырнуть под его руку и сделала выпад. Однако опытный Асир заранее знал, как поведет себя дочь, и стремительно контратаковал. Жезлы соприкоснулись, и Рианин полетел в туман.

— Теперь понимаешь, о чем я? — Асир поднял руку и протянул Риане неизвестно откуда взявшийся жезл. — Попробуем еще раз.

Увы, Дар Сала-ат никак не могла сосредоточиться. Это ведь отец, ее отец! Забыть об этом было просто невозможно. Лишь выбив жезл из рук дочери три раза подряд, Асир остановил тренировку.

— Что случилось? — взволнованно спросил он. — Раньше ты все схватывала на лету.

— Я просто хочу знать… — Риана покачала головой. — Я почти не помню вас с Амитрой и свое собственное детство. — Девушка дрожала. — Как бы мне хотелось наконец вспомнить все.

Асир подошел к Риане и сжал в объятиях. Она уткнулась в плечо отца.

— Почему я не могу вспомнить все, что хочу?

— Понимаю, тебе трудно, но не нужно торопиться. — Асир поцеловал ее в макушку. — Память — вещь сложная. Чем больше хочется вспомнить, тем больше забываешь. — Заглянув в глаза дочери, Асир улыбнулся. — А теперь пора за работу.

Наблюдая за красноватой дорожкой на воде, Риана вспоминала уроки отца. Теперь она готова к встрече с Лужоном. Краем глаза уловив какое-то движение, Риана посмотрела на море и тут же спряталась за огромным валуном. К острову приближался саракконский корабль. На палубе стоял тот, о ком она только что думала, — Лужон.

Когда «Омалин» бросил якорь у западной оконечности острова Висячий Скелет, навстречу саракконам вышел Хаамади. Корабль благополучно миновал лабиринт подводных рифов и страшных водоворотов, окружающих остров. Приказав экипажу сворачивать парус, ардинал с тремя помощниками направился к берегу на шлюпке.

Утлая лодчонка покачивалась на прибрежных волнах, а Лужон, завидев молодого архонта, насторожился. У него не было никаких иллюзий относительно договора с Хаамади, который казался сараккону опаснее подводных рифов. Как ошибаются те члены Синтайра, которые считают себя равными соромиантам! Лужону тоже хотелось воспользоваться мощью За Хара-ата, но становиться рабом некромантов, выполняя любые их прихоти, он не считал нужным. Поэтому тайком от своих товарищей ардинал заключил договор с Хаамади, самым молодым и амбициозным архонтом, чтобы обеспечить собственную безопасность. Лужон уже успел доказать свою полезность, рассказав некроманту немало ценного о Синтайре и саракконах в целом.

Шлюпка причалила к берегу, и помощники Лужона спрыгнули за борт, чтобы затащить ее подальше на берег. Ардинал вылез на песок и тотчас же схватил Хаамади за руку.

— Принес? — спросил Хаамади.

Резкость, граничащую с грубостью, Лужон раньше принимал за юношескую несдержанность. Однако при более близком знакомстве понял, что так проявляется истинная сущность архонта.

— Мы как следует проучили регента, Хаамади, — проговорил Лужон, прогуливаясь вместе с архонтом по прибрежной полосе. — Мы оставили его висеть вверх ногами, истекающим кровью.

Если новость и обрадовала Хаамади, то ненадолго.

— А что с девятым яд-камнем? — прошипел он. Желтоватая кожа туго обтягивала острые скулы, мочки ушей неестественно отвисли от тяжелых подвесок. На лбу алела руна. — Ты его привез?

Собеседники стояли под навесом скалы у входа в грот, который Кристрен назвала гротом Хаоса. У самых ног бились морские волны.

— Мы не смогли его достать, — солгал Лужон, не собиравшийся отказываться от самого мощного оружия против архонтов. — Курган Стогггул вывез его из За Хара-ата, а потом где-то оставил.

— Где именно?

Лицо Хаамади потемнело от огорчения, однако Лужон был к этому готов.

— Где-то в коррушских степях. Точно Стогггул и сам не помнит. «В этой степи одно место как две капли воды похоже на другое — везде грязь, пыль и разруха», — именно так он выразился.

— Не одно, так другое. — Хаамади сплюнул в прибрежную пену, и оба стали подниматься по спиральной лестнице, по форме напоминавшей гигантскую раковину моллюска. Морские волны отбрасывали тени, похожие на длинные пальцы, которые вот-вот их схватят. Краем глаза Лужон наблюдал за Хаамади. Широкоплечий и стройный, он казался воплощением доброты и откровенности. Светлые глаза смотрели прямо на собеседника, а весь облик дышал спокойствием, которое вызывало невольную симпатию. Сараккон уже знал, что внешность архонта не имеет ничего общего с его характером. — Варда и Калиго мертвы. Значит, нам больше не пробраться в монастырь Пяти Твердынь. Враги ополчились против нас.

Хаамади попытался изобразить скорбь по погибшим товарищам, но проницательный Лужон заметил радостный блеск в его глазах. Кроме Калиго и Варды, среди соромиантов не было никого, кто бы сравнился по силе с молодым некромантом. Хаамади остался единственным архонтом и мог теперь делать все, что заблагорассудится. Лужон обдумывал, выгодно ли ему такое положение вещей или нет, когда их окликнул Фер, молодой парень, изображавший Дар Сала-ата. Его сопровождали два мрачных соромианта, которые, судя по раболепным поклонам, подчинялись Хаамади. Должно быть, случилось нечто важное, раз они спустились по лестнице туда, где им было запрещено находиться. Фер был полухромым сиротой, которого нашли в коррушских степях недалеко от За Хара-ата. Варда хотел, чтобы мальчишку убили ради жизненной энергии, но тут вмешался Хаамади. В итоге Варда просто взбесился, когда архонты одобрили план сделать из мальчишки лжепророка, и продолжал брюзжать, пока другие уже вовсю использовали Фера.

Парень сообщил, что рамаханы, которых выманили из монастыря Плывущей Белизны, недовольны и задают вопросы, на которые он не может дать внятного ответа.

Это известие не могло не взволновать Хаамади. Ведь именно он благодаря своему красноречию убедил рамахан в подлинности лжепророка. Хаамади даже справлял специальные обряды, чтобы укрепить их веру.

— Среди рамахан есть лидер?

— Сэр?

— Та, которая тормошит остальных и задает самые каверзные вопросы?

— Да, — кивнул парень, — Неста.

— Закрой ее на полчаса в одиночной камере, а потом приведи ко мне. Мы будем в кабинете.

Фер кивнул и вместе с соромиантами отправился выполнять поручение архонта.

Убедившись, что они одни, Хаамади поднялся еще на четыре ступеньки и приложил ладонь к почти незаметной впадине в стене пещеры. Отворилась дверь, и некромант с ардиналом вошли в короткий коридор, гладкие стены и красноватое освещение которого свидетельствовали об искусственном происхождении. Коридор вел в другую пещеру, где стены были еще глаже, а освещение — краснее. В самом центре каменной стены, по другую сторону которой несколько недель назад спала Кристрен, открылась еще одна секретная дверь.

За ней находилась толстостенная башня. Насколько поняли соромианты, именно ради нее рамаханы жили на острове Висячий Скелет. В самом центре каменного пола была латунная пластина — круглая, толстая, покрытая рунами, которые не удалось расшифровать даже с помощью заклинаний. Соромианты подняли пластину. Это оказалась дверь в подземную келью, тянувшуюся к самому сердцу острова. В келье было жарко, и клубился дым. Там же соромианты нашли кости существ, которые не поддавались определению. Единственное, что точно поняли колдуны, — кости были очень древними.

Хаамади и Лужон встали в бронзовые стремена, прикрепленные к квадратному металлическому столбу. Архонт нажал на рычаг, и они с головокружительной скоростью стали спускаться по квадратному металлическому столбу.

Партнеры опустились к самой клетке, по форме напоминающей огромный бриллиант. За энергетической решеткой неподвижно сидела Сеелин, Священный Дракон Преобразования.

— Она не опасна?

Хаамади подошел к клетке и повернул один из яд-камней так, чтобы поток энергии попал прямо в голову Сеелин.

— Проснись, грязная корова!

Сеелин открыла огромные золотые глаза и взглянула на Хаамади с неприкрытой злостью.

— Что тебе нужно?

Наслаждаясь страданиями дракона, корчившегося от боли, Хаамади направлял потоки энергии на разные части тела Сеелин.

— Слежу, чтобы ты не расслаблялась, — с издевкой ответил архонт.

Сеелин смотрела на него с бессильной злобой, а Хаамади смеялся.

— Послушай, чудовище, я вот-вот получу девятый яд-камень. Как только он окажется в моих руках, ты будешь делать то, что прикажу я.

— Никогда, — отозвалась Сеелин.

— Никогда не говори «никогда». — Хаамади продолжал вращать яд-камень. Дракон забился в агонии и, наконец, упал без сознания. С огромной неохотой архонт вернул камень на прежнее место.

Лужон смотрел на Сеелин во все глаза. Казалось, размах ее крыльев шире, чем сама келья.

— Она жива?

— Клетка еще не готова. У нас есть дракониха, но пока мы не можем подчинить ее своей воле.

— Понятно.

— Очень сомневаюсь, — язвительно сказал Хаамади. — Тебе не следовало возвращаться без яд-камня.

Лужон легко подавил вспышку гнева.

— Если хочешь, с утренним приливом мы вернемся в Аксис Тэр.

— Единственное, чего я хочу, — это получить яд-камень, — грубо сказал Хаамади. — И ты это уже знаешь.

Хаамади махнул рукой, и Лужон последовал за ним через склеп в скалистые пещеры, а оттуда в монастырь Страшных Челюстей. За время пребывания на острове соромианты перестроили его по своему вкусу. Укрепив крышу и стены, они с помощью некромантии устранили все следы Осору. На острове можно было не бояться силовых ручьев, и колдуны передвигались совершенно свободно. Соромианты сохранили общий проект монастыря: западное и восточное крылья соединялись центральной башней храма, который когда-то был посвящен Миине, а также анфиладой комнат. Сейчас в самой большой из комнат держали рамахан, которых денно и нощно стерегли фальшиво улыбающиеся соромианты и Фер. Под видом Дар Сала-ата Фер читал молитвы, чтобы придать монахиням решимости.

Кабинет архонтов, теперь принадлежащий одному Хаамади, находился в западном крыле, где жили большинство соромиантов. Остальные обитали в восточном крыле, в непосредственной близости к рамаханам. Как и все комнаты здесь, кабинет был с низким потолком и окнами, выходящими на бурное море. Изредка сюда доносились печальные крики чаек, эхом отражающиеся об усыпанные пометом скалы.

Кабинет выглядел уютно, несмотря на малое количество мебели: стол, стулья и небольшой диван, где никто никогда не сидел. Соромианты, долгое время прожившие в степях, переняли у коррушей множество привычек. Например, обычай сидеть на ярких толстых коврах, попивая густой ба'ду из чеканных медных чашечек.

Однако сегодня ни хозяину кабинета, ни гостю было не до ба'ду. Хаамади расхаживал по комнате, нервно сцепив руки за спиной.

— Скажи нам кое-что, — как ни в чем не бывало спросил Лужон. — Насколько важен для тебя этот девятый камень?

Хаамади остановился.

— От него зависит все. Мы уже подружились с демонами. Когда мы их освободим, они окажутся у нас в долгу. А как они смогут его вернуть?

— Раскрыв секреты За Хара-ата.

— Именно.

— А почему ты им доверяешь?

— Я разве сказал, что доверяю? — улыбнулся Хаамади. — При помощи дракона я смогу отправить их обратно в Бездну, если они откажутся выполнить мою просьбу.

«Просьбу, ну конечно!» — с горечью подумал Лужон. Разве Хаамади умеет просить?

В тот момент Фер ввел в кабинет Несту, молодую вспыльчивую рамахану. Хаамади вспомнил, что именно ее одной из первых удалось склонить на сторону соромиантов. Природный ум немного портила нетерпеливость — Несте хотелось стать конарой раньше положенного срока. Хаамади хорошо знал такой тип характера — среди соромиантов выскочек было более чем достаточно.

— Дар Сала-ат говорит, что ты чем-то недовольна, — начал Хаамади сладким как сироп голосом. — Могу я помочь?

— Скажи, что случилось с нашими сестрами?

Архонт развел руками.

— Вам же уже объясняли. В горах произошел несчастный случай. Очень жаль, но…

— Нам даже не позволили с ними проститься и похоронить как подобает.

— Их тела были уже погребены, — напомнил Хаамади. — Под оползнем.

— Тогда нам следовало их откопать и предать земле как полагается. Почему вы нам не разрешили?

— Раньше вы не просили ни о чем подобном. — Архонт уставился в глаза Несты. — Что случилось?

— Мы с сестрами просто разговаривали и…

— Понятно. А с чего начались разговоры?

— Не помню, — пожала плечами Неста. — Какая разница?

— Пожалуйста, давай попробуем разобраться. С чего начались разговоры?

— Насколько я помню, мне приснился сон. — Рамахана снова нерешительно пожала плечами.

Хаамади подошел ближе. Фер ни на шаг не отходил от Несты, его глаза с немым восхищением взирали на архонта.

— Что же тебе приснилось?

— Я видела моих сестер. Они лежали мертвые в какой-то яме. В их руках были ножи, а на губах — пена.

— Ничего себе сон! — воскликнул Хаамади.

— Он кажется правдоподобнее твоей истории, — с вызовом проговорила Неста. — К тому же другим сестрам приснилось то же самое.

— А вот это уже интересно!

— И мы так считаем, — заявила рамахана, — и требуем объяснений.

Хаамади многозначительно посмотрел на Фера и кивнул.

— Дар Сала-ат все тебе объяснит.

Это был условный знак, и Фер, бросившись на Несту, перерезал ей горло коротким кинжалом. Глаза монахини расширились от ужаса, на губах замер крик. Полилась кровь, и подоспевший Хаамади острыми как бритвы ногтями вырвал рамахане сердце и проглотил, не разжевывая. Прильнув к Несте, архонт вспорол ее живот и вытащил блестящий от слизи кишечник. Хаамади обмотал его вокруг левого запястья и, перекачиваясь с пятки на носок, стал нараспев читать молитву. Лужон наблюдал за ним со смешанным чувством отвращения и благоговения. Он не в первый раз наблюдал за обрядом некромантии и все же никак не мог привыкнуть и избавиться от страха. В Синтайре была многочисленная группа, которую возглавлял сам Лужон, из тех, кто считал, будто некромантию нужно перенимать и пользоваться ее силой. Однако имелась и оппозиция, во главе которой стоял Оруджо. Оруджо был из Аэрстонов — первой семьи, которая вырвалась из ярма Оннды и поэтому пользовалась всеобщим уважением. Лужон знал, что с Оруджо лучше не связываться, и все-таки чем ближе ардинал знакомился с некромантией, тем больше ему хотелось овладеть этим искусством.

Глаза архонта блестели — его наполнял плененный дух рамаханы, и Лужон инстинктивно подошел поближе, будто надеясь впитать хоть небольшую часть силы. Из горла Хаамади вырывались странные звуки, слова на незнакомых языках, клекот неизвестных существ.

Затем архонт запрокинул голову и посмотрел на Лужона. Сараккон удивился, заметив, что зрачки некроманта неестественно расширены.

— Это все мерзкая жрица, Джийан, — проговорил Хаамади сухим ломким голосом, не похожим на свой собственный. — Она использует волшебный телескоп в монастыре Пяти Твердынь. Ясно, что она задумала: пытается рассказать рамаханам правду!

Губы Хаамади медленно растянулись в улыбке такой жуткой, что Лужону стало не по себе. Длинные пальцы двигались по телу рамаханы, а острые ногти впивались в кожу, вырывая печень и селезенку.

— Посмотрим, кто кого, — звучал в кабинете искаженный голос Хаамади. Коррушский ковер насквозь пропитался кровью рамаханы. — Осору против некромантии. Она еще увидит нашу силу!

Едва Лужон и Хаамади исчезли в похожем на раковину гроте, на борту саракконского корабля воцарилось спокойствие. Риана боялась шевельнуться — она понимала, что на острове не так пустынно, как кажется. Вовсе не хотелось, чтобы ее заметил какой-нибудь сараккон или соромиант. Девушка осторожно подползла к соседнему валуну, откуда открывался отличный вид на грот, у входа в который бурлила вода. В этот момент она заметила тень, скользнувшую по такелажу в море. Какой-то смельчак, не испугавшись шторма, быстро плыл к берегу, стараясь оставаться незамеченным.

Вот лицо пловца в очередной раз показалось над водой, и Риана стала осторожно пробираться к тому месту, где беглец выйдет на берег. Она двигалась перпендикулярно движению пловца, расстояние между ними стремительно сокращалось. Лицо снова мелькнуло среди волн, и Дар Сала-ат с трудом сдержала крик. Это была Элеана!

Как же она попала на корабль Лужона? Риана вошла в воду навстречу сильному прибою. В этом месте бухта была неудобной — из воды торчали острые скалы. Именно поэтому Элеана и решила выбраться на берег с этой стороны. Однако сильное прибрежное течение могло унести ее обратно на скалы.

Риана видела, что подруга устала и с трудом борется с течением. Сбросив жакет, Дар Сала-ат поднырнула под большую волну и быстро поплыла к Элеане. Молодую женщину уносило на запад, и Риана, нырнув к самому дну, где течение было не таким сильным, проплыла к Элеане под водой. Поднявшись на поверхность, она схватила подругу за ноги и стала подталкивать к берегу.

Перепугавшись, Элеана начала было сопротивляться, но, узнав Риану, прильнула к ней всем телом. Они вместе аккуратно обогнули скалы, а когда прибрежное течение стало слабее, перестали грести, позволив волнам нести их к берегу.

Спрятавшись за скалами, женщины стали сушить одежду. Риана надела жакет, который успел нагреться под яркими лучами солнца.

Наслаждаясь чистым, пахнущим озоном воздухом, Элеана и Дар Сала-ат смотрели в глаза друг другу. Казалось, время остановилось, и вся Кундала принадлежит только им. Стараясь не перебивать, они по очереди рассказали, что случилось с каждой после расставания в кашиггене «Стрекоза».

— Ты нашла родителей? Риана, это же здорово!

Подруги плакали, смеялись и обнимались. На этот раз им никто не мешал.

Внезапно Элеана отстранилась.

— О Миина! — вскрикнула она. — Ты только посмотри на себя!

Родители подарили Риане национальный костюм: кожаные бриджи, шелковая блузка цвета индиго, широкий кожаный пояс янтарного цвета. Короткий жакет из некрашеной шерсти со стоячим воротничком, укороченными рукавами и широкими манжетами на спине украшала черная руна Венчи. На ногах — короткие сапожки из мягкой кожи.

— Это национальный костюм чакиров, — объявила Риана.

— Ты теперь чакира? — Элеана никак не могла преодолеть многолетние предрассудки.

— Во мне много ипостасей, Элеана, — мягко отозвалась Риана, — и все они мирно уживаются.

— Знаю, любимая, знаю.

Риана быстро оглянулась по сторонам.

— Я видела, как Лужон и Хаамади вошли в пещеру. Наверняка она тщательно охраняется. Поэтому лучший способ попасть в логово соромиантов — Припрыжка.

— У нас ничего не получится. — Элеана коснулась ее руки. — Сагиира предупреждал, что под островом нет силовых ручьев.

Риана покачала головой.

— Сагиира ошибся. В недрах острова я чувствую пульсацию ручьев.

— Я знаю, что ты думаешь, любимая. Сагиира говорил, будто давным-давно рамаханы жили здесь, пытаясь побороть смерть.

— Совсем как гэргоны.

— Здесь нет силовых ручьев, а ты что-то чувствуешь по одной простой причине — глубоко под тем местом, где мы сейчас стоим, находится Иномирье. Духи мертвых ждут, пока Великое Колесо Судьбы повернется и они смогут вернуться к жизни.

Это вполне соответствовало указаниям Амитры относительно того, что должна сделать Риана, когда попадет в клетку.

— Если нельзя припрыгнуть, значит, придется войти в грот.

— Нужно дождаться темноты.

— Мы не можем ждать. У Лужона девятый яд-камень, он уже касался его голыми руками. Кто знает, насколько камень подчинил его себе? Нужно перехватить артефакт, пока Лужон не отдал его соромиантам, а те не достроили клетку. — Риана глубоко вздохнула. — Отправляемся сейчас.

У Джийан болели глаза. Всего секунду назад она спокойно использовала волшебный телескоп, чувствуя себя лучом света, который несет правду заблудшим рамаханам. Боль пронзила глаза совершенно неожиданно, и Первая Матерь почувствовала, как с каждым ударом сердца и вдохом ее мозг все сильнее сжимают огненные тиски.

Используя дар провидицы, Джийан направила поток энергии на телескоп, который многократно увеличил ее силу. С его помощью она создала и послала рамаханам сон, который навел их на размышления. Теперь Первая Матерь видела и чувствовала то, что скрылось от Перрнодт. Словно издали она видела разрытую могилу, слышала замирающий крик, чувствовала запах разлагающейся плоти. Мелькнул кинжал, перерезавший тонкую шею, а затем перед глазами расплылось алое пятно. Джийан почувствовала, как из слабеющего тела вытягивают жизненную энергию, причем так грубо, что она содрогнулась. Столкнувшись лицом к лицу с некромантией, страшной магией соромиантов, Первая Матерь собрала в кулак свою силу. Как и Перрнодт, она попыталась бороться с болью с помощью заклинаний, и, как у Перрнодт, у нее ничего не получилось. Чем больше заклинаний волшебница накладывала, тем сильнее становилась боль. Корчась в агонии, Джийан спустилась со стремянки. Во рту было горько, и она с отвращением сплюнула. Белые кристаллы! Словно грибы после дождя они продолжали образовываться на небе Первой Матери.

Это же мадила, наркотическое средство, которым отравили Перрнодт! Джийан опять сплюнула, на этот раз с огромным трудом. Силы стремительно покидали ее тело. Она собиралась наложить очередное заклинание, самое сильное в ее арсенале, когда что-то ее остановило. «Думай, — звенело в голове, — думай!»

Наверное, Перрнодт выбрала именно такую тактику и проиграла. Джийан скоро поняла почему. Не то чтобы заклинания не действовали, нет, они увеличивали силу боли, то есть действовали против колдующего! Неужели на этом основана некромантия? Первая Матерь не знала и поэтому пообещала себе, что узнает. Чтобы выжить, нужно придумать что-то другое. Ведь с каждой секундой сил становилось все меньше и меньше.

Вернувшуюся на остров Висячий Скелет Кристрен переполняло предчувствие чего-то дурного. Глядя на Оруджо, она видела собственную смерть. Умереть саракконка не боялась, и все-таки она поняла, что ее жизнь висит на волоске. От жизни до смерти — один шаг.

Оруджо улыбался, а девушка видела в нем своего палача. Он взял ее за руку.

— Какая ты холодная, Кристрен! Мы зажжем для тебя камин в одной из комнат монастыря.

От его заботы у Кристрен зуб на зуб не попадал. Вся доброта ардинала была шита белыми нитками, хотя девушка и поняла, что Оруджо разыгрывает спектакль даже перед самим собой.

Во время путешествия Кристрен вспоминала лицо Джийан. Рамахана казалась растерянной и беспомощной одновременно, и саракконка молила Яхэ, чтобы Первая Матерь нашла послание, которое она оставила в пыли.

Что задумал Оруджо, Кристрен не знала. Естественно, его сладкие увещевания были ложью от начала до конца. Но, с другой стороны, она ведь тоже кривила душой, когда соглашалась с его планом. Ей отчаянно хотелось разузнать, в чем заключается миссия Синтайра на северном континенте. Смерть Куриона нарушила ее планы, да только это не значит, что Кристрен будет сидеть сложа руки, поддавшись уговорам Оруджо. Они оба затеяли смертельно опасную игру. Победит тот, кто первым разгадает секрет противника.

Кристрен лучезарно улыбнулась Лужону, встречавшему их у ворот монастыря Страшных Челюстей. Девушка никогда не видела его раньше, зато слышала легенды о его отваге и жестокости. Оннды рассказывали, что Лужон ненавидит всех на свете. Его предки погибли, когда рамаханы прогнали саракконов с северного континента, и теперь ардинал жил ради мести.

— Добро пожаловать, Оруджо, — приветствовал Лужон, хмуро оглядывая Кристрен. — Хотя с этой спутницей тебя здесь никто не ждал.

— Кристрен под моей защитой, — быстро проговорил Оруджо.

— С чего бы это? — спросил ардинал. — Ты что, свихнулся? Или память отшибло? Тебе было приказано ее найти, отнять гороновый жезл и убить. Прошу тебя, объясни, почему ты поступил по-своему?

— Мне кажется, что лучше завладеть и оружием, и ее знаниями.

Лужон скептически покачал головой.

— Только подумай, Лужон, мы узнаем все секреты Оннды! Наконец мы сможем их одолеть, выгнать Церро и занять достойное место в Ориениаде. Будем править южным континентом!

Лужон подошел поближе и недоверчиво посмотрел в глаза Кристрен.

— А что, если она притворяется? Что, если она хочет узнать наши секреты?

— Тогда я убью ее своими руками.

— Ну конечно. — Колючий взгляд ардинала скользнул по лицу Оруджо. — А ты, часом, не влюбился?

— Я — синтайр. Его основали мои предки, ничто не заставит меня изменить клятве.

Лужон кивнул.

— Помни, ты поклялся передо мной и Абраси. — Он понял указательный палец. — Предупреждаю, что при малейшем намеке на предательство мы убьем тебя.

Некромантия использует энергию недавно умерших. Джийан пыталась сосредоточиться, превозмогая боль, которая холодными липкими пальцами сжимала ее сердце.

Неста. Убитую рамахану звали Неста.

Разум Джийан отыскал дух шимы Несты. Вместе с кишечником он был обмотан вокруг запястья архонта и порабощен. Взывая к духу Несты, Джийан подбадривала его, помогая не терять надежду.

Первая Матерь тут же поплатилась за сострадание, потому что архонт узнал о ее даре и после мимолетного шока при помощи некромантии прервал общение. Хаамади сделал это, используя дух Несты, обратив его силу против Джийан. Именно так архонт вводил мадилу в организм волшебницы.

У Джийан изо рта пошла пена, и она что есть силы старалась не глотать, потому что знала — как только мадила проникнет внутрь, никто не сможет помешать ее пагубному воздействию. Джийан сплюнула, но язык распух и казался таким тяжелым! Ей удавалось подтолкнуть к углу рта лишь малую толику порошка. Не успевала колдунья сплюнуть, как рот снова наполнялся густой и горькой слюной. Пришлось сглотнуть. Организм отреагировал мгновенно, и Джийан поняла, что еще секунда — и ей конец.

Первую Матерь спасло мужество и дар, потому что у нее, даже наполовину парализованной, было видение. Ей явились рамаханы, словно очнувшиеся от дремоты, восстающие против соромиантов, осознавшие, что их лишили свободы, тешили увещеваниями фальшивого пророка и дурачили! Именно на это видение, картинку из будущего, Джийан направила всю свою энергию. Собственная участь Первую Матерь не волновала. Что ее жизнь по сравнению с жизнью этих рамахан! Да, они молоды и глупы, так ведь и она сама когда-то была такой же: молодой, упрямой, наивной и неуправляемой. Из последних сил Джийан пыталась согреть их сердца теплом любви. Как погибли их сестры, рамаханы уже знали, спасибо волшебному телескопу. Словно Великая Миина, Джийан шептала, подсказывая, что нужно сделать, чтобы одолеть соромиантов и вновь обрести свободу. Она почувствовала, как рамаханы объединились и восстали. В их сердцах бушевал гнев, которого Джийан не разжигала. Ей и не нужно было — молодые рамаханы негодовали, осознав, какой страшной смертью умерли их сестры, пока они стояли в стороне, словно стадо коров. Джийан чувствовал, как клокочет их гнев. Очнувшись от сомнамбулического транса, рамаханы напали на своих мучителей. Такое развитие событий застало соромиантов врасплох. Они были прекрасно подготовлены к атаке извне, однако никак не ожидали получить такой отпор от тихих, безропотных монахинь.

Заработала обратная связь, и праведный гнев рамахан стал наполнять энергией Джийан. Она заставила себя встать на четвереньки, низко опустив голову. Ее сильно замутило и через секунду вырвало кристаллами мадилы. Джийан отползла в соседнюю комнату, открыла кран и подставила голову под ледяную струю. Холодная вода подействовала отрезвляюще, и, открыв глаза под водой, волшебница увидела лица мертвых соромиантов. Джийан прополоскала рот и тщательно вымыла раковину от остатков мадилы.