"Владычица Жемчужины" - читать интересную книгу автора (Ластбадер Эрик Ван)

28 Некромантия

— О некромантии рамаханы знают очень мало, — сказала Джийан. — Мы никогда не изучали ее как форму магии, потому что считали опасной и нечестивой.

Они с Кристрен сидели в храме Встречного Потока и ждали Варду. Небо заволокли серые облака, а желтоватый свет не добавлял уюта. Джийан показала Варде, где они находятся, и некромант должен был вот-вот прийти, чтобы уничтожить их обеих. Естественно, у женщин был план. Но сработает ли он? Кристрен прекрасно знала, насколько архонт умен и могущественен.

— Хагошрин понимал, что так случится, — тихо проговорила она.

— Наверное, не стоит этому удивляться, ведь хагошрины питаются костями умирающих.

— Джийан, все, что ты знаешь о хагошринах, неправильно, — вздохнула Кристрен. Высокий сводчатый потолок поддерживали двенадцать колонн. Густые тени клубились у роговидных капителей, образуя трехъярусный архитрав. В храме пахло смолой, скорее всего от фимиама, который здесь жгли веками. — Я так говорю, потому что встретила одного из них в лесу, к югу от монастыря.

— Ты встретила хагошрина? Правда?

— Его звали Брин, — сказала Кристрен и подробно описала свои приключения.

— Как, говоришь, он выглядел? — недоуменно воскликнула Джийан, когда девушка описывала внешность Брина. — Он сказал, что других хагошринов наказали, превратив в мерзкие чудища?

— Именно.

— Это ужасно!

— Помогая нам, Брин преднамеренно нарушил запрет Миины.

— А зачем ему нам помогать?

— Потому что он был очень добрым и страшно одиноким.

Первая Матерь покачала головой.

— Пресвятая Миина, неужели такова твоя воля?

— Однажды, когда я спала, он проник в мое сознание, и я страшно разозлилась. Джийан, ты бы видела его лицо! Словно у маленького мальчика, которому мать дала пощечину. Мне казалось, что он пытается выяснить секрет моих импульсов, а ему просто хотелось узнать меня поближе.

Джийан задумалась.

— Бедный Брин, — наконец сказала она. — Бедный хагошрин.

Кристрен очень привязалась к Первой Матери. Она чувствовала — у них есть нечто общее, хотя что именно, объяснить не могла.

— Брин сказал, будто само появление габиров означает, что соромианты завладели яд-камнями.

— У них уже есть восемь, — мрачно проговорила Первая Матерь. — Осталось найти только один. — Внезапно раздался звук, который мог бы издать изразец, упавший с крыши и разбившийся. Джийан и Кристрен обратились в слух. Тишина. Беседа плавно потекла дальше, хотя обе женщины насторожились.

Джийан сняла большинство охраняющих заклинаний, которые она наложила, едва попав в монастырь. Убирать все было нельзя, чтобы не возбудить подозрение Варды.

— Откуда ты узнала о яд-камнях? От Брина?

Кристрен покачала головой.

— Я — оннда, — проговорила она и стала рассказывать о тайном саракконском обществе и своих заклятых врагах — членах Синтайра.

Джийан внимательно слушала, жадно ловя каждое слово девушки.

— Все более или менее ясно, однако ты умолчала о самом главном, — объявила колдунья, дослушав рассказ Кристрен. — Все оннды обладают магическим даром?

Кристрен улыбнулась, проникаясь уважением к уму и проницательности Первой Матери.

— Нет, далеко не все оннды знают то, что вы называете волшебством, а только крифики. Впрочем, это не волшебство, мы просто умеем по-особому использовать разум.

— Покажи.

Кристрен выпустила импульс. Словно через окно она тут же «заглянула» в сознание Первой Матери. Девушка увидела ее сына полув'орнна Аннона, боль и горечь Джийан.

— Мне очень жаль Аннона.

— Соболезную смерти твоего брата.

— Значит, импульс работает в обоих направлениях!

— Извини.

— Не стоит, — покачала головой Кристрен. — Это хороший урок для нас. Если мне не суждено увидеть Куриона, значит, это к лучшему. Мы знаем, на что идем, когда готовимся в оннды.

— В этих словах нет переживаний, которые я видела.

— Вот теперь тебе стоит извиниться.

Они сидели молча, вслушиваясь в шелест ветра. Кристрен заглянула в глаза Джийан.

— Принято считать, что обучение на ондду лишает всех эмоций. Ведь гораздо проще убивать, если не испытываешь ни боли, ни раскаяния.

Джийан не ответила.

— Наверняка ты узнала мой секрет. Я любила Куриона и винила себя в том, что его любовник погиб во время прогулки по кальдерам Оппамонифлекса. Когда брат обвинил меня в смерти Оруджо, я и не думала оправдываться. Я так горюю о брате! — Даже сейчас Кристрен не решилась признаться, как сильно переживает смерть Миннума. Это касается только ее. Спасибо Яхэ, что Первая Матерь ничего не заметила.

Кристрен ошибалась — Джийан видела последний поцелуй Миннума. Хотя это многое сказало о саракконке, хотя колдунья очень обрадовалась за Миннума, Первая Матерь промолчала, потому что поняла, как дорожит этим воспоминанием Кристрен. Джийан просто положила руку на ладонь девушки.

— Здесь нет ничего постыдного. Как раз наоборот.

— Только не для оннды. Мне поручили доставить Куриону нечто ценное. В глубине души я боялась этой встречи, потому что не знала, как смотреть ему в глаза. А вдруг он не захотел бы со мной встречаться? Вдруг он больше не считает меня сестрой? Теперь же Курион мертв, и я никогда не узнаю, как он умер, простил ли меня, думал ли обо мне. И в довершение всего Синтайр знает о моей миссии и старается уничтожить.

Джийан закрыла глаза и задрожала.

— Он здесь.

— В монастыре? — спросила Кристрен, сливаясь с тенями.

— В этом храме, — ответила Джийан, открывая глаза.

Услышав наверху жуткие крики, Элеана тут же перестала колотить в дверь кладовой. Она прижалась к стене и закрыла уши руками. По спине бежали мурашки. Что там происходит? Стараясь не дышать, она вся обратилась в слух.

Тишина. А потом на лестнице послышались шаги. Кто-то спускался. Прижав ухо к двери, молодая женщина поняла, что это не Риана, а кто-то выше и мощнее. Мужчина. Курган.

Он приближается!

Элеана испуганно заметалась, в темноте налетая на полки с продуктами. Кладовая оказалась глубже, чем она себе представляла, и упиралась прямо в скалу. Воительница в панике сметала с полок продукты. Шаги затихли. Неужели Курган направляется прямо к ней? На лице Элеаны выступили капельки пота, стекая по губам прямо в рот.

Она залезла на самую нижнюю полку и свернулась калачиком, а затем стала сдвигать перед собой коробки с едой, создавая преграду на случай, если…

Раздался скрип, и воительница замерла. Дверь открылась, но льющийся из коридора свет не достигал кладовой. Элеана старалась не дышать. Если она его не видит, то и он не видит ее. Внезапно перед глазами возник образ Кургана. Казалось, молодая женщина чувствовала его запах. Его руки путешествуют по ее телу, Элеана ощущает его горячую плоть. Закусив губу, она едва подавила громкий стон, поднявшийся со дна души, где теснились страх, гнев и боль.

В кухне стояла тишина, и молодая женщина решилась открыть глаза. В полоске света она увидела бледное лицо, темную бороду и усы. Кто-то высокий, выше Кургана. Кто это? Мужчина обернулся, и Элеана увидела украшенный татуировками затылок. Сараккон.

В одной руке незнакомец держал молочно-белый жезл, в другой — яд-камень. Казалось, неизвестный несет не камень, а факел или фонарь. Сараккон двигал рукой из стороны в сторону, хотя безрезультатно. Элеана чувствовала, что, как и Курган, он ищет ее. Вот сараккон повернулся к двери и вышел прочь.

Как же он смог отнять у Кургана яд-камень? Что случилось с Рианой и Тигпен? Элеана задрожала от мрачных предчувствий.

Убедившись, что в кухне больше никого нет, воительница выбралась из кладовой и помчалась наверх, где нашла только ионный пистолет Кургана, который недолго думая положила в карман. Где же Риана и регент? Сараккон, вот кто знает ответ! Элеане не оставалось ничего другого, как проследить за ним. Быстро спустившись на первый этаж, она выбежала на улицу.

Молодая женщина увидела, как сараккон завернул за угол. Бежал он довольно медленно, ему что-то мешало, возможно, боль в левом боку. Элеана бросилась за ним.

В стародавние времена, еще до в'орнновского завоевания и восстания соромиантов, до того, как все изменилось, в храме Встречного Потока часто лилась кровь. В угоду Мии-не рамаханы забивали кводов, многоножек и даже коров, особенно по праздникам, которых в кундалианском календаре было немало.

Органы чувств Джийан были настроены на частоту храма, и она сразу ощутила запах крови, сильный, как на бойне. А потом, увидев третьим глазом Варду, колдунья поняла, что сам храм так неприятно пахнуть не может. Это пахла некромантия, окружавшая архонта, словно жужжащее облако мух.

Прежде всего третий глаз показал металлическую перчатку на руке Варды, защищавшую шестой палец. Затем Джийан увидела белый глаз некроманта, о котором рассказывала Кристрен. Это око вращалось независимо от второго глаза, рассекая мглу, словно прожектор. Колдунья пошевелилась, чтобы привлечь его внимание.

Глаз посмотрел на нее, и Первая Матерь поняла то, чего не могла знать Кристрен, — белый глаз принадлежал не Варде, а одной из его жертв. Как любая мертвая ткань, по непреложным законам Космоса, глаз начал разлагаться вскоре после смерти хозяина. Сдерживать некроз удавалось за счет некромантии, что, опять-таки по законам Космоса, стоило Варде немалых сил. Джийан понимала: чем больше энергии архонт будет тратить на свой белый глаз, тем легче будет его одолеть.

Осторожно пробираясь по храму, Варда остановился. Он увидел Джийан словно сквозь песчаную завесу. Ее образ то исчезал, то появлялся вновь, но само присутствие колдуньи внушало серьезные опасения. Архонт пробовал пригвоздить ее волшебным глазом, однако плоское, как аура, изображение рамаханы исчезало то за одной колонной, то за другой. Варда понимал, что, возможно, слишком полагается на волшебный глаз. Хотя почему бы и нет? Недаром его так домогаются другие архонты. Именно глаз выделяет его среди всех остальных. Варда сильно рисковал, врастив себе глаз умершего. В коррушских степях, где соромианты учились некромантии, ходили легенды о волшебниках, умерших от некроза ужасной смертью. Ведь в любом иссеченном некромантией органе живет измученный дух умершего. Именно поэтому глаз требует бережного обращения, а борьба с некрозом отнимает много сил. Но Варде было просто необходимо выделиться, потому что он опасался молодого архонта Хаамади. Все превосходство Варды держалось на белом глазе. Хаамади многим казался безобидным, да только Варду не проведешь, он видел молодого амбициозного колдуна насквозь. Именно Хаамади придумал, как сломить дух похищенных рамахан, и создал фальшивого Дар Сала-ата — красивого молодого парня, которому монахини легко доверились. Откуда только взялась его проницательность! Тем больше поводов опасаться Хаамади. Теперь, когда погиб Калиго, Варде предстояло подобрать замену. Архонт зло посмотрел на Джийан. Белый глаз не терял ее след ни на секунду. Варду безмерно раздражало то, что она свободно передвигается по монастырю в то время, как он должен выбирать постройки, которые стоят не на силовых ручьях. Библиотека, больше всего интересовавшая Варду, была защищена так надежно, что за книгами пришлось посылать саракконов.

От Варды не ускользнуло то, что Джийан ждала его в храме Встречного Потока, одном из немногих, построенных не на силовом ручье. Значит, она его не боится и наивно надеется одолеть. Замечательно! Рамаханы ни за что не станут причинять боль и страдания, следовательно, никогда не будут заниматься некромантией. Скорее всего Джийан не знает ни происхождения его силы, ни ее пределов. Она дорого заплатит за свое невежество!

Варда не спешил, явно желая растянуть удовольствие. Джийан сумела воспользоваться волшебным телескопом и уничтожить Око Айбала? Отлично! Архонт предвкушал, как завладеет ее знаниями, которых не меньше, чем во всех книгах библиотеки. А чем он займется потом? В первую очередь уничтожит саракконских ардиналов, высокомерие которых безмерно его раздражало. Однажды саракконов уже изгоняли с северного континента. Придется сделать это еще раз.

Расстояние между противниками стремительно сокращалось, и архонт решил проверить оборону Джийан, чтобы понять, насколько велика ее сила. Он уже знал, что она не обыкновенная конара, — тем интереснее будет с ней сражаться.

Вот Первая Матерь спряталась за очередной колонной. Из указательного и среднего пальцев Варды вылетели две стрелы холодного пламени, которые обвили колонну и пригвоздили к ней Джийан. Архонт сжал ладонь, будто давя насекомое. Колонна треснула в шести местах, а тяжелая капитель полетела на пол.

Под оглушительный скрежет камня, раздававшийся под сводами храма, Варда бросился к Джийан. И в тот же момент с высоты архитрава на него упала тень. Это Кристрен спрыгнула прямо на спину архонта.

Сцепившись, они упали на каменный пол. Варда отчаянно извивался, пытаясь пригвоздить саракконку волшебным глазом, но вскоре почувствовал силу какого-то заклинания. Это Джийан, выбравшаяся из-под обломков, пыталась ему противостоять. Архонт собирался посмеяться над ее жалкими усилиями, когда увидел в руках Кристрен хрустальный кинжал. Свободной рукой девушка пыталась стащить с Варды металлическую перчатку, чтобы добраться до черного пальца.

Защищая палец, некромант натягивал перчатку повыше, однако Джийан накладывала все новые и новые заклинания, блокировать которые было непросто. Кружилась голова, железная перчатка сползала, еще секунда — Кристрен отсечет шестой палец, и ему конец. Куда подевался ардинал?

На этот вопрос могла бы ответить Кристрен, изо всех сил старавшаяся отсечь шестой палец архонта. Внезапно сильные руки схватили ее за горло, оттаскивая от Варды. Защищаясь, Кристрен попыталась лягнуть неизвестного врага в промежность, но нападавший был к этому готов. Легко увернувшись, он еще сильнее сжал горло девушки, перекрывая воздух.

— Не заставляй нас тебя убивать.

Голос показался странно знакомым, и Кристрен замешкалась, позволив Варде вырваться. Архонт ударил ее по руке так, что хрустальный кинжал покатился по полу.

— Не может быть, — отказывалась верить в происходящее саракконка.

— Еще как может! — ответил Оруджо Аэрстон, ее друг и любовник Куриона. Воскресший из мертвых.

Элеане стало плохо от дурного запаха, миазмами ползущего по подземному лабиринту Черной Фермы. Потратив на поиски сараккона минут тридцать, она поняла, что ничего не выйдет. Из головы не выходил странный молочного цвета жезл, и воительница решила снова навестить Сагииру. Только он мог знать, что это за вещь и не с ее ли помощью исчезли Тигпен и Риана. Может быть, старик даже знает, куда направился сараккон.

Элеана познакомилась с Сагиирой еще в детстве, когда они с мамой приехали в Аксис Тэр на встречу участников Сопротивления. Все прошло хорошо, Элеана наслаждалась звуками, запахами и видами большого города, когда внезапно вспыхнула драка, в ходе которой они с мамой потеряли друг друга. Храбрая маленькая девочка собиралась броситься в самую гущу побоища, когда кто-то поднял ее на руки и спас от занесенного над ней кхагггунского меча.

Несмотря на протесты девочки, Сагиира быстро унес ее в подземелье Черной Фермы, где она оказалась в безопасности. Проблема была лишь в том, что Элеана не желала сидеть в безопасном месте, а хотела обратно к маме, чтобы вместе с ней бить ненавистных в'орннов. Поэтому она убежала при первой же возможности. Не успел Сагиира отвернуться, чтобы приготовить чай, как малышки и след простыл. Однако далеко удрать не удалось, она попала прямо в лапы Мазли. Подоспевший Сагиира увидел, что малышка словно окаменела, испугавшись, что клайвен может отгрызть ей ногу или голову.

Сагиира рассмеялся, и, поняв, что все в порядке, Мазли обнюхал ноги девочки. Так началась их дружба.

Много лет спустя Элеана убила одного кхагггуна, третьего маршала, который слишком заинтересовался Сагиирой. Труп пришлось бросить в Большое Фосфорное болото, где им наверняка полакомились дальние родственники Мазли.

Думая о прошлом, Элеана без труда нашла логово Сагииры. Сердце болезненно сжалось — в первый раз навстречу ей не бросился Мазли. Как он закатывал глаза, когда она его гладила, как предан был Сагиире! Загрустив, воительница распахнула дверь, но каморка была пуста. Вернувшись в вонючий коридор, она встретила женщину, которая сказала, что Сагиира в лазарете. Незнакомка исчезла прежде, чем Элеана успела спросить, где находится этот лазарет. Никто из попадавшихся навстречу кундалиан не мог объяснить, куда ей идти. Наконец Элеане встретился маленький мальчик в грязных лохмотьях, который взял ее за руку и повел по нескончаемым коридорам. У высоких дверей малыш остановился, не желая входить.

Запах, который еще в коридоре казался неприятным, в крошечном грязном лазарете стал просто невыносимым. Элеана прикрыла рот рукой, чтобы ее не вырвало. По узкому проходу она прошла мимо четырех ярусов тюфяков, по два с каждой стороны. В лазарете было очень много больных, и отыскать Сагииру казалось почти невозможно. Молодая женщина уже собиралась уйти, как услышала, что кто-то тихо зовет ее по имени.

Элеана обернулась. Сердце болезненно сжалось, когда он увидела, что Сагиира не помогает больным и раненым, как она ожидала, а сам лежит на грязном тюфяке. Воительница быстро подошла к соромианту и осторожно взяла его тонкую, сухую, как осенний лист, руку.

— Как я рад видеть тебя снова, моя храбрая девочка! — Голос старика был тих и слаб, но таинственным образом воздействовал на сознание.

— Сагиира, — Элеана с тревогой всмотрелась в бледное лицо, — что с тобой случилось? Ты заболел? Если нужны какие-то лекарства, то скажи, я достану все, что нужно!

Соромиант покачал головой, и влажные седые волосы рассыпались по несвежей подушке.

— Я болен, хотя и не в обычном смысле слова. Лекарства не помогут.

Голос Сагииры слабел, и Элеане пришлось склониться к самым его губам. Тут она увидела белые кристаллы, словно корка запекшиеся в уголке рта.

— Ах, ты все видишь! — воскликнул старик, посмотрев на Элеану. — Меня поймали и отравили те, кто много лет искал, — мои братья.

— Соромианты?

— Да.

— Сагиира, милый, я чем-нибудь могу помочь?

— Боюсь, что нет. Умру я или выживу, зависит только от меня. — Соромиант пожал Элеане руку. — А теперь расскажи, чему я обязан твоим приходом?

Воительница рассказала о саракконе и странном серебристом цилиндре.

— Гороновый жезл! — Сагиира не дал ей договорить и задрожал так сильно, что Элеана взяла его на руки. Краем рукава она аккуратно стерла кристаллы с губ старика.

— Осторожно! — предупредил он. — При попадании в организм концентрированный раствор мадилы может свести с ума.

Белый налет виднелся и на языке. Будто прочитав мысли Элеаны, Сагиира высунул язык, а молодая женщина оторвала край рукава и стерла им кристаллы.

— Завяжи в узел и не оставляй здесь, — попросил Сагиира.

— Не беспокойся. — Элеана связала концы полоски и положила в карман.

— Расскажи мне про яд-камень.

Воительница постаралась описать сараккона как можно детальнее — его рост, темную бороду, усы, татуировки на затылке. Сагиира закрыл глаза и кивнул. Его кожа была такой тонкой, что сквозь нее проступали артерии.

— Я его видел, — проговорил Сагиира глухим голосом, который так пугал Элеану. — Он часто бывает в компании архонтов. — Открыв глаза, соромиант пристально посмотрел на собеседницу. — Я смог проникнуть в его сознание. Его зовут Лужон. Этот гороновый жезл — один из двух, которыми владеют саракконы. Когда-то их нашли на дне кальдеры Оппамонифлекса, огромного вулкана на южном континенте. У жезлов богатая история: кражи, месть, кровавые убийства. — Соромиант задрожал. — С ними столько всего связано! Сразу всего не увидишь…

— Не напрягайся, — попросила Элеана, увидев, как ослаб старик. — Продолжай бороться с мадилой. — Она прижала к себе хрупкое тело соромианта. — А ты не знаешь, где сейчас Лужон?

Сагиира снова закрыл глаза и забился в судорогах, напоминающих агонию раненой птицы. Элеана испуганно молчала. Она старалась направить всю свою энергию на тщедушное тело, чтобы помочь Сагиире бороться с пагубным действием мадилы. Судорожно глотнув воздух ртом, соромиант затих, судороги прекратились. Дыхание стало ровным.

— Лужон на борту корабля под названием «Омалин», — прошептали пересохшие губы. — Они готовятся к отплытию. Иди туда. Скорее!

— Я не оставлю тебя!

На пересохших губах заиграла улыбка, осветившая бледные водянистые глаза.

— Моя храбрая девочка, ты и так подняла меня со смертного одра в самом прямом смысле. А теперь иди! Они направляются на остров Висячий Скелет. Вижу, твоя подруга Риана тоже скоро там будет. — Длинные тощие пальцы сжали Элеанино запястье. — Ты должна ее предупредить! Кажется, что под островом текут силовые ручьи, но это всего лишь иллюзия. Одна из многих, которые существуют на острове и в его окрестностях. На самом деле это единственное место на Кундале, где силовых ручьев вообще нет.

Сагиира посмотрел вслед исчезнувшей в темном коридоре Элеане, а затем поднялся. Он двигался легко, без каких-то видимых усилий, и быстро подошел к двери, чтобы убедиться, что воительница действительно ушла. В лазарете никто не обращал на него ни малейшего внимания. Вот старик отошел от двери и, присев на корточки, поднял вытертую до дыр циновку, открывая потайную дверцу. Опустившись в кромешную темноту люка, Сагиира протянул руку. На ладони появился шар, горевший ровным холодным светом. Теперь можно было рассмотреть вторую фигуру, связанную ионными жгутами, с кляпом во рту. Светящийся шар приблизился, и грязное истощенное существо стало видно получше. Пленный до малейших деталей напоминал Сагииру, который держал на ладони холодный светящийся шар.

— Нелегко было сохранить тебе жизнь, — сказал самозванец настоящему Сагиире. — Сколько раз за восемнадцать месяцев заключения ты пытался совершить самоубийство? Я уже сбился со счета!

Сагиира отпрянул от холодного света и закрыл лицо грязными руками.

— Ты ведь не чувствуешь боль, дорогой Сагиира? — Самозванец по-хозяйски положил руку на голову соромианта. — По крайней мере ту, которую могу причинить я.

Глаза настоящего Сагииры стали совсем круглыми, костлявые плечи задрожали.

Самозванец кивнул:

— Ты понял правильно, пора получить новые знания.

Чуть позже тот, кого Элеана приняла за Сагииру, выбрался из импровизированной тюрьмы и пошел по грязному коридору в направлении, противоположном тому, что выбрала молодая женщина. Скоро Черная Ферма осталась позади, и по известной одному ему лестнице самозванец вылез из зловонного чрева Аксис Тэра. К тому времени, когда он дошел до ворот Храма Мнемоники, лже-Сагиира уже принял обычный облик.

— Как хорошо, что ты вернулся, Нит Имммон, — поприветствовал его один из гэргонов, охранявших прихожую.

Внезапное появление ардинала, которого, очевидно, знала Кристрен, поставило Джийан перед дилеммой: продолжать поединок с Вардой или попытаться достать хрустальный кинжал. По словам саракконки, кинжал обладает какой-то особой силой, поэтому Джийан быстро повернулась и нырнула в густую тень, в которой исчезло оружие.

К сожалению, Варде пришло в голову то же самое. Они столкнулись у украшенного рельефным орнаментом постамента одной и той же колонны. Едва их тела соприкоснулись, Джийан увидела рамахан, которых заманили в жуткую яму, ставшую могилой, как их заставили выпить ядовитый настой мадилы, как, повредившись умом, они перебили друг друга. На все это она смотрела глазами Варды, сквозь призму его восприятия. Приближение смерти вызывало у него возбуждение, весьма напоминающее сексуальное. А тут столько смертей сразу, колоссальный приток энергии! Есть от чего потерять голову! Души рамахан словно тяжелые бусины — одна, вторая, третья — нанизывались на нитку. Они умерли слишком быстро, чтобы воспользоваться их телами, и все равно — какая победа, какая удача!

Первая Матерь в ужасе отпрянула, а Варда, воспользовавшись ситуацией, поднял кинжал. Вот он поднес его к губам, нежно поцеловал точку, где лезвие соприкасалось с рукоятью, и ударил Джийан в живот. Лезвие пронзило наспех наложенное защитное заклинание, и Первая Матерь ощутила боль. Холодное пламя обожгло руку, и она одновременно почувствовала запах свежевырытой могилы, разлагающихся трупов и гниющей плоти. Кончик кинжала проколол мантию, однако Джийан успела увернуться, и лезвие лишь слегка повредило шелк.

«Что же это за оружие?» — спрашивала себя колдунья, ускользая от Варды. Она понимала, что, не получив ответа на этот вопрос, не сможет одолеть архонта. Джийан неловко подняла руку, и лезвие прокололо кожу. Потекла кровь, и от боли Первая Матерь едва не лишилась чувств. Боль пронзала все нервные окончания сразу, так что, окажись на месте Джийан кто-нибудь другой, он тут же потерял бы сознание. Однако волшебница предвидела такое развитие событий и наложила сразу несколько защитных заклинаний, одно внутри другого. Только это ее и спасло, потому что боль легко нейтрализовала первые три заклинания, ослабла на четвертом и окончательно затихла лишь на пятом. Джийан поспешно применила резервное заклятие.

Варда криво усмехнулся, довольный тем, что Джийан потеряла кровь. Как ни странно, Первая Матерь тоже была довольна. В тот момент, когда кинжал пронзил кожу, у нее было видение, и Джийан поняла, что за сила заключена в хрустальном лезвии. На самом деле это был не хрусталь, а белый кварц с самого севера коррушских степей. Кварц нашли в голой пустоши, где серые холмы встречаются с острыми заснеженными вершинами Дьенн Марра. Кинжал был сработан грубо, скорее всего, его изготовил сам Варда. На этом все сходство с обычным оружием заканчивалось, ведь кинжал зарядили силой некромантов, чтобы копаться во внутренностях умирающих, извлекая блестящие кишки. Его омыли теплой кровью, а Варда наложил заклинания, взывая к духам недавно умерших, пока они наиболее уязвимы, чтобы подчинить их своей воле и зарядить кинжал энергией.

Часть этой энергии через кровь проникла в Джийан, которая тут же использовала связь между Вратами, чтобы разложить ее на составляющие. Все получилось, и вот Первая Матерь почувствовала тепло, которое сначала залечило рану в предплечье, а потом придало новых сил. Варда сделал обманный маневр и полоснул Джийан по животу. Разрез получился длинным, но кровь почему-то не потекла. На ране тут же наросла новая кожа, да так, что не осталось даже шрама.

Увидев случившееся, Варда повесил кинжал на пояс и посмотрел на непокорную рамахану волшебным глазом. Отвернуться Джийан не успела и теперь не могла даже моргнуть. Казалось, в этом взгляде сконцентрирована вся сила архонта, и Первая Матерь почувствовала, что души умерших, которых ей удалось освободить, испуганно затрепетали. Еще немного — и Варда снова их поработит.

В тот момент Джийан поняла, что нужно делать. И черный палец, и волшебный глаз были всего лишь воплощениями космической силы. Чем больше духов контролирует Варда, тем он сильнее. Именно поэтому он приказал уничтожить рамахан. Именно поэтому он настоял на союзе с саракконами, которые смогли проникнуть в монастырь Пяти Твердынь, не разбудив силовые ручьи.

Взгляд Варды был достаточно сильным и все же не таким, как казалось самому архонту. Впрочем, Джийан, памятуя об истинной сущности архонта, намеренно отступила, чтобы он подумал, будто ее парализовало. Варда ударил колдунью, потом снова и снова и, осмелев, схватил за голову, чтобы она не шевелилась. Затем по нежной коже Первой Матери заскользили грубые пальцы и губы соромианта. Белый глаз впился в Джийан, и, ощутив его растущую власть над собой, она поняла, что пора действовать. Варда явно наслаждался победой, и, почувствовав возбуждение архонта, Джийан развела ноги, чтобы отвлечь его внимание.

Одновременно она сорвала кинжал с пояса Варды и резко ударила оружием о порфировую колонну. Джийан тщательно рассчитала угол удара, понимая, что второго шанса не будет. Кончик лезвия откололся, и, настроившись на пульсацию порабощенных духов, волшебница воткнула сломанный кинжал в волшебный глаз архонта.

Раздался дикий вопль. Варда неистово бился, вертелся, кусался и царапался. Но Джийан и не думала отпускать рукоятку кинжала. Наоборот, она старалась погрузить его как можно глубже в глазницу, чтобы порабощенные духи смогли проникнуть в тело архонта. Варда отбивался, пока не полыхнуло зеленое пламя и некромант не начал корчиться в агонии. Архонт кричал, зеленое пламя обожгло Джийан, и, тем не менее, она не выпустила рукоять. Энергия духов неудержимо двигалась к мозгу. Наконец зеленое пламя погасло, а тело Варды осталось неподвижно лежать на каменном полу. Стало тихо, а потом Джийан услышала едва уловимый шепот. «Спасибо тебе!» — прошелестели призрачные голоса.

Воспользовавшись замешательством Кристрен, Оруджо вывел ее из храма. Лил дождь, и очертания белых башен превратились в расплывчатые пятна. Вдохнув свежий аромат травы и листьев, Кристрен начала приходить в себя. Оруджо ударил ее в висок, и когда она упала ему на руки, вытащил на середину сада. Порывистый ветер швырял в них холодные капли. Ардинал крепко прижимал к себе девушку, а она и не думала вырываться.

— Ты же умер, — шептала Кристрен.

— Ну, это вряд ли, — рассмеялся Оруджо.

— Ведь я там была! Я видела, как ты упал.

— Ты поспешила с выводами, — продолжал улыбаться Оруджо, — ты видела, как я падал…

— Высота же была огромной…

— Да уж, это больше походило на полет! Как ты и предполагала, я упал на дно кальдеры, переломав руки и ноги. Хотя на самом деле все спланировал заранее. Мне нужно было попасть в кальдеру Оппамонифлекса в присутствии свидетеля, причем надежного, который рассказал бы о моей гибели Куриону. — Он пожал плечами. — А кто справился бы с этой ролью лучше тебя, Кристрен?

— Но ведь ты был его любовником и моим другом.

— Совершенно верно. Не стану утверждать, что мне не нравилось ваше общество, хотя, если честно, интереснее было хранить наш секрет и играть определенную роль. Я ардинал Синтайра. Впрочем, ты, наверное, уже сама догадалась, правда?

— Ты шпионил за Курионом все это время? Притворялся, что его любишь?

— Я никогда не притворяюсь, Кристрен. Именно поэтому мне так легко все дается. — Оруджо покачал головой. — Не нужно ненавидеть меня. Я этого не вынесу.

Кристрен угрюмо молчала.

— Ты должна понять, мне все известно. Я знаю, что Церро дал тебе жезл, чтобы передать Куриону.

— Один из тех, что ты нашел на дне кальдеры Оппамонифлекса? Почему ты не умер?

— Ты меня ненавидишь…

— Ты должен был умереть, как умер бы любой другой, кто падает с такой высоты.

— Я отвечу на все твои вопросы. Помнишь, какой пиджак был на мне в тот день?

— Конечно, бирюзовый.

— Его сшили женщины из нашего храма. Пиджак раскрылся, — Оруджо развел руки в стороны, — как парашют, который превратил падение в полет, и я приземлился прямо в объятия Абраси.

— Значит, тебе нужен жезл.

— Признаюсь, Курион меня страшно раздражал. Бедный я, несчастный, мне пришлось приспосабливаться. Лишь сейчас я начинаю понимать, насколько уникален был твой брат. Равно как и ты. — Оруджо провел ладонью по щеке Кристрен. — Теперь это уже не важно, просто присоединяйся ко мне!

— Присоединиться к тебе? Ты и твои друзья соромианты пытались выследить нас и убить.

— Я тут ни при чем! Я не похож на других, Кристрен. Я пытался найти тебя раньше остальных.

— Ты ничем от них не отличаешься. Такой же двуличный, одержимый жаждой власти и злой.

Оруджо покачал головой.

— Только я смогу тебя защитить. Со мной тебе не нужно будет бояться. Поверь мне, Кристрен.

— Почему я должна тебе верить?

— Теперь, когда Курион мертв, ничто не связывает тебя с прошлым. Дай мне руку, и мы вместе исчезнем. Никто не будет знать, что с тобой случилось.

— Я буду знать.

— Думаешь, мне нравится то, что делают соромианты? Думаешь, я причинил бы тебе боль? Жизнь, которую я предлагаю, будет достойна твоих способностей. Пойдем со мной, и ты ни о чем не пожалеешь.

— Я доверяла тебе, а ты лгал.

— Послушай, — Оруджо склонился над ухом Кристрен, — ты единственное, что связывает меня с Курионом. Я дорожу его памятью.

— Тогда почему ты его предал?

— Это ты должна понимать как никто другой. Разве нельзя любить и ненавидеть одновременно? Разве нельзя испытывать противоположные чувства? Нас учат мыслить рационально, разбираться в своих чувствах и держать эмоции под контролем. Но изредка эмоции вырываются и отказываются подчиняться рассудку.

Вспомнив свою любовь к Куриону и Миннуму, Кристрен промолчала.

— Ты когда-нибудь испытывала нечто подобное? Я — да. — Оруджо держал девушку за плечи, и теперь это больше походило на объятие, скорее любовное, чем дружеское. — Давай отправимся на остров Висячий Скелет. Ты так мне нужна! Я хочу взять тебя в жены, заботиться и защищать. Память о Курионе навеки нас свяжет.

Дождь затих. Прозрачные капли на листьях больше напоминали росу. Сад окутал туман, пряча пять белых башен. Теперь даже храм казался далеким и нереальным.

— Почему я должна верить, что тебе нужна я, а не жезл?

— Курион мертв, Кристрен. Значит, твоя миссия закончена. Что тебя держит здесь, среди кундалиан?

Девушка молча смотрела в глаза Оруджо.

— Не отдавай мне жезл, Кристрен. Можешь даже не говорить, где ты его спрятала. Я понимаю — для того чтобы завоевать твое доверие, нужно время. Позволь доказать, что все мои слова — истинная правда. Прислушайся к своему сердцу — это все, о чем я прошу.

— Назови хоть одну причину, по которой я могу тебе доверять?

— Таких причин нет, Кристрен, и ты прекрасно это понимаешь. Единственное, что я могу сказать, — прошлое ушло, а будущее целиком зависит от нас.

Кристрен нерешительно кивнула:

— Хорошо. Я дам тебе шанс, хотя не ожидай, что все произойдет слишком быстро.

— Я не жду ничего подобного. Напротив, я очень ценю твое доверие. А теперь нам пора.

Оруджо взял Кристрен за руку, и только они повернули к воротам, как из тумана появилась женская фигура. Кто-то настойчиво звал девушку по имени.

— Джийан! — оборачиваясь, воскликнула Кристрен.

— Куда ты идешь? — прокричала волшебница.

— Не вмешивайся, кундалианка! — закричал Оруджо, выступая вперед. — Это тебя не касается!

Джийан не удостоила его ответом.

— Что здесь происходит? К чему он тебя склонил? — спросила она Кристрен.

Кристрен подтолкнула Оруджо к воротам.

— Я ухожу с ним по собственной воле.

Джийан вытянула вперед правую руку и расправила пальцы. Послышался грохот, монастырский сад встряхнуло, и из-под земли выросла колонна яркого света — это заклинание колдуньи воздействовало на энергию силовых ручьев. Яркая колонна обвилась вокруг ее запястья и осветила кончики пальцев. Фигура Первой Матери казалась воплощением силы и могущества Осору.

— Я тебе не верю, — проговорила она.

— Я просто хочу домой. Мой любимый брат мертв, значит, мне пора вернуться к саракконам.

— Но этот ардинал…

— Пожалуйста, Джийан, не будем спорить. — Кристрен продолжала подталкивать Оруджо к воротам. — Я приняла решение и ухожу с ним. Пожалуйста, постарайся поскорее меня забыть.

Девушка повернулась к ардиналу, и они оба исчезли в густом тумане.

Джийан закричала, пытаясь ее остановить, но слова утонули в тумане. Ответа не последовало. Тогда волшебница решила обследовать место, где совсем недавно стояли Кристрен и Оруджо, словно надеясь найти ключ к странному поведению саракконской девушки.

Первая Матерь надеялась не напрасно. На влажной земле среди следов саракконских сапог виднелись какие-то слова. «Остров Висячий Скелет. Все они там», — второпях написала Кристрен. Джийан бросилась обратно в храм и быстро поднялась по лестнице к волшебному телескопу.

Незаметная в толпе гуляющих Элеана осторожно пробиралась по Променаду к саракконскому кораблю «Омалин», стоявшему у седьмого причала. Торопиться было нельзя — ее зоркий глаз уже подметил нескольких кхагггунов, одетых как баскиры или месагггуны. Значит, за «Омалином» следит не только она. Сагиира был прав: судя по царившей на палубе суматохе, судно готовилось к отплытию. Нужно было решить, что делать дальше. Воображение Элеаны рисовало жуткие картины: Риана и Тигпен, закованные в цепи, лежат в темном трюме.

В голове быстро сложился план. Элеана пощипала себя за щеки, чтобы потекли слезы, и бросилась бежать. На бегу она врезалась в одного из переодетых кхагггунов, который поймал ее на лету, не позволив упасть. Не успел солдат и опомниться, как испуганно всхлипывающая девушка выложила историю о саракконе, как две капли воды похожем на Лужона и прятавшем под курткой ионный пистолет.

Ее рассказа было достаточно для того, чтобы переодетые кхагггуны начали действовать. Представившись перепуганным саракконам, они без промедления поднялись на борт «Омалина» и стали искать Лужона. Пока они допрашивали экипаж, никем не замеченная Элеана перемахнула через ограду, пробралась в док и бросилась в воду. Несколько сильных движений под водой — и воительница очутилась совсем рядом со швартовыми, висевшими низко над ватерлинией. Схватившись за них, Элеана поднялась на палубу, где спряталась за огромным кабестаном. Она сидела, прижавшись к фигурному бушприту, и, посматривая сквозь юферс, наконец поняла, что делать дальше. Пробравшись в трюм, Элеана стала искать Тигпен и Риану. Как ни странно, трюм был пуст — ни ящиков, ни мешков. Девушка задумалась над этой загадкой и внезапно почувствовала, что корабль движется. Очевидно, кхагггуны не нашли ничего подозрительного и не стали задерживать «Омалин» в порту.

Стараясь перемещаться бесшумно, Элеана взобралаоь по сходням и с опаской взглянула на море. Аксис Тэр стремительно удалялся, свежий юго-восточный ветер доносил обрывки приказов Лужона. Корабль нес девушку на запад, навстречу неизвестности.