"Владычица Жемчужины" - читать интересную книгу автора (Ластбадер Эрик Ван)

25 Волшебный телескоп

Усталая Кристрен подошла к высоким дверям за тяжелыми деревянными воротами. Время от времени она оглядывалась по сторонам, боясь увидеть Варду. Архонта она не заметила, но в воздухе чувствовалось напряжение, как перед сильным штормом. Над головой плыли грязные облака с рваными краями. Ветер с жутким завыванием свистел по зубчатым карнизам. Око Айбала бесследно исчезло.

Когда до ворот оставалось несколько шагов, они слегка приоткрылись, позволив Кристрен проскользнуть внутрь, и тут же закрылись снова. Саракконка оказалась в замкнутом пространстве между воротами и высокими халцедоновыми дверями.

Кристрен подошла к двери и провела ладонью по халцедоновой плите. Она не нашла ни одного соединения, створки казались монолитом. Внезапно рука провалилась внутрь, и девушка вздрогнула. Она поспешно одернула ладонь, и двери бесшумно отворились. Секунду поколебавшись, Кристрен вошла, и створки тут же захлопнулись.

Девушка оказалась во дворе, выложенном золотым гравием. Все камешки были округлые, одинакового размера. Присмотревшись, Кристрен поняла, что из гравия выложены два треугольника, один поверх другого, так, чтобы получалась шестиконечная звезда. На дальней стороне двора возвышалась центральная башня — белоснежная, тонкая, изящная. Богато украшенный сапфирами купол голубым огнем блистал на солнце.

По периметру двора располагались клумбы с лекарственными травами, с которых доносился незнакомый Кристрен запах. Вопреки всем ожиданиям они оказались аккуратно подстриженными. Несколько десятилетий кхагггунского пребывания будто исчезли совершенно бесследно.

У основания башни был сводчатый проход, который манил Кристрен так же, как и халцедоновые двери. Словно движимая чужой волей, она шла по дорожке, гравий тихо шелестел под ногами.

Лишь дойдя до середины двора, девушка осознала, что Миннума рядом нет. Она остановилась и стала оглядываться по сторонам, будто соромиант просто отстал и появится, стоит лишь позвать. Кристрен не могла поверить, что больше не увидит Миннума. Сердце разрывалось от тоски, и ей казалось, что вместе с другом умерла какая-то часть ее самой. Удивительно, ведь она знала Миннума всего несколько дней, а горюет, как о старом товарище. Они столько вместе пережили! Внезапно саракконка подняла голову, и хотя никого не увидела, ей показалось, что во дворе монастыря есть кто-то еще. Может, это дух Миннума охраняет ее даже после смерти тела? А почему бы и нет?

Кристрен вновь пошла ко входу в арку центральной башни. За белокаменными стенами царила приятная прохлада и сильно пахло кремнием. Сама башня изнутри напоминала раковину моллюска, наполненную голубым, как морская вода, светом, который проникал сквозь хрустальное окно, сделанное в виде глаза в украшенном сапфирами куполе. В самом центре находилась лестница, которая, извиваясь, поднималась наверх. Рядом стоял старый овальный столик на резных ножках, похожих на лапы животных, на котором кто-то оставил старую бронзовую лампу.

Саракконку окружала звенящая тишина, она чувствовала, что попала в священное место, где когда-то молитвы поднимались к украшенному сапфирами куполу. Святость этого места ощущалась так же отчетливо, как пол под ногами. Дух Великой Богини невесомой шалью обвивал плечи девушки. Все казалось смутно знакомым. В храме пребывала такая сила, что мурашки ползли по коже.

Кристрен провела рукой по украшенной филигранью лампе и стала подниматься по лестнице. Не успела она взойти и на один пролет, как на нее упала тень. Посмотрев вверх, девушка увидела Джийан.

— А где Миннум?

— Погиб. Его убил архонт Варда.

Джийан опустилась на каменную площадку и облокотилась на перила такие тонкие, что казалось, они едва удерживают ее вес. Колдунья провела по глазам рукой, будто стараясь стереть из памяти слова Кристрен и скорбь о погибшем друге.

— Чем я могу помочь?

Джийан заставила себя успокоиться и расправила руки, словно крылья. В ту же секунду Кристрен почувствовала, что летит вверх, со свистом рассекая воздух. Наконец она оказалась на одной площадке с Джийан.

— Миннум погиб как герой, защищая меня от ардинала, — грустно проговорила Кристрен. О последних минутах жизни маленького соромианта девушка рассказывать не собиралась. Поцелуй и то, что она прочла в глазах умирающего, принадлежат только ей.

— Я видела это два дня назад, — вздохнула Джийан.

— Значит, то, что рассказывают о рамаханах, правда?

— К счастью, далеко не все мы провидицы, — ответила колдунья. — Это и дар, и проклятие. Я многое бы отдала, чтобы стать такой, как все.

Она провела Кристрен в круглую комнату, которая располагалась в самом куполе. За исключением маленьких окон все пространство от порфирового пола до украшенного фресками потолка было заполнено книгами. Так саракконка попала в монастырскую библиотеку. Помимо огромного количества книг она увидела четыре филигранных стола со съемными подставками для больших и тяжелых томов. В центре помещения стояла переносная лестница из меди и нефрита, к верхней ступеньке которой крепилось сиденье.

— Раз ты все знала, то почему позволила ему остаться? Ты могла бы спасти Миннума, если бы взяла с собой.

— Думаешь? В жизни Миннума была только одна цель — стать героем. Он очень переживал за свои проступки и считал, что никогда не сможет загладить собственную вину. Что это за жизнь? А теперь ты сама сказала, что он герой. Кроме того, не я решаю, кому жить, а кому — нет. Я вижу лишь одно из многих возможных грядущих. Мне нужно было попасть в монастырь. Поэтому оставить Миннума было нелегко, но пришлось.

Джийан подошла к лестнице и положила руку на одну из ступеней.

— Монастырь называется Пять Твердынь, потому что все пять башен построены для того, чтобы использовать энергию силовых ручьев, текущих глубоко под землей. Чтобы уничтожить Око Айбала, мне нужно было попасть в калгин, центральную башню, в которой концентрируется мощь всех башен. Калгин действует наподобие лупы, увеличивающей силу солнечных лучей.

— А калгин может найти Варду?

— Сразу после того, как Око Айбала исчезло, я попробовала. Я чувствую его и все же не вижу.

— Значит, оно неподалеку.

Джийан кивнула.

— Нужно быть настороже. Варда, без сомнения, попытается отомстить за смерть Калиго.

— Насколько он опасен? Разве Миина не лишила соромиантов волшебной силы?

— Видишь пустые места на стеллажах? — спросила Джийан, показав на полки. — По наставлению соромиантов саракконы разграбили библиотеку. При помощи книг Варда и другие некроманты быстро возвращают себе волшебную силу. Кроме того, они практикуют строго запрещенное колдовство, с которым рамаханы не знакомы.

Кристрен вспомнила, что рассказывали о некромантии Брин и габир.

Джийан пригладила волосы.

— Нам будет очень не хватать Миннума, — проговорила она, тяжело опустилась на деревянный стул и некоторое время сидела, задумавшись. — Я знала, что в Пяти Твердынях что-то случится, что мы с ним расстанемся, — наконец проговорила она. — Я молилась, чтобы его будущее… наше будущее было иным.

Шестое чувство подсказало Кристрен, какая тяжелая ноша лежит на плечах рамаханы.

— Да, кажется, Миина слышит далеко не все молитвы.

Первая Матерь смерила саракконку ледяным взглядом.

— Пути Миины неисповедимы. Иногда приходится ждать всю жизнь, чтобы тебя услышали. — Джийан грустно улыбнулась.

В тишине библиотеки Кристрен вспоминала последний поцелуй и спокойное лицо Миннума, который понимал, что умирает на ее руках. Хоть девушка и была онндой, она продолжала горевать. Эмоции, которые она прежде презирала и считала проявлением слабости, оказались сильнее разума.

Джийан с трудом встала.

— Нужно отдать Миннуму последний долг.

Они вместе растолкли в ступке янтарь и подожгли получившийся порошок. В библиотеке запахло мускусом, и Первая Матерь начала молиться.

— Великая Богиня, прими в свое Царство Миннума, твоего сына духом, сердцем и разумом. Подари ему прощение и благословение, ведь он погиб как герой. Возьми его за руку и проведи через свет, тени и тьму вечности. Пусть он возродится, зная, что в его сердце живешь ты. Пусть и в другой жизни он обретет твердую руку, мудрость и доброе сердце.

Гуль Алуф очень хотелось, чтобы Сахор не покидал ее, и он согласился, хотя и после уговоров. Сахор боялся, что Производительница догадалась, как сильно ему хочется остаться в Храме Мнемоники.

Лабораторию Нита Батокссса пришлось поспешно покинуть, потому что Нит Имммон получил сообщение о том, что туда направляется Нит Нассам. Как и предполагал Сахор, Имммону вовсе не хотелось объяснять, как кундалианин попал в святая святых Товарищества.

Гули не спят по-настоящему, и Гуль Алуф не была исключением. Как и все живые существа, они нуждаются в восстановлении, и пока тело отдыхает, мозг по специальным каналам подключается к сетям, где продолжается работа по созданию новых гэргонов. «Не терять ни минуты» — под таким девизом живут Гули, и честолюбивая Гуль Алуф в том числе.

Сахор проснулся в заранее запланированное время и, увидев, что тело Производительницы отдыхает, тихонько поднялся. Одеваясь, он смотрел на спящую Гуль Алуф. Гэргоны получают пол с момента рождения; большинство Нитов считаются мужчинами, а большинство Гулей — женщинами. Однако из общего правила есть исключения. Так, например, Нита Имммона всегда больше привлекали Ниты. Впрочем, Сахор этого не знал и искренне ревновал Производительницу. А ведь это объясняло то, почему гэргоны превратили дэйрусов в изгоев в'орнновского общества. Они считали, что однополая любовь — удел одних техномагов. Гомосексуализм дэйрусов пугал их настолько, что однополые связи были объявлены вне закона.

Спящая Гуль Алуф казалась невинной, как ребенок, и Сахор понял, что если он действительно хочет изменить ее мировоззрение, то идет неверной дорогой. Убеждать Производительницу бесполезно, она никогда не согласится с его доводами. Чем больше усилий он приложит, тем сильнее будет упрямство Гуль Алуф. Когда-то ее упрямство казалось Сахору очаровательным. Но сейчас стало ясно, что она не станет слушать ни одного Нита. Следует тщательно скрывать свои намерения, только тогда есть шанс хоть немного ее изменить.

Почему он вообще об этом думает? Разве он ее любит? А если это не любовь, то что? Похоть? То, что они не подходят друг другу, совершенно очевидно. Вчера Сахор лишний раз в этом убедился. Его чувства к Гуль Алуф не сравнить с тем, что он испытывает к Элеане, Риане и Джийан. На самом деле он любил кундалиан намного больше, чем представителей своей расы. Если быть до конца честным с собой — а почему бы и нет, — то он не любил ни одного в'орнна, кроме своего отца.

Выбросив тревожные мысли из головы, Сахор стал пробираться по лабиринту Храма Мнемоники. Нужно было быть крайне внимательным, держать в голове план всего сооружения, опасаться каждого шороха, двигаться от одной тени к другой. Храм Мнемоники никогда не пустовал, в его комнатах и коридорах всегда хватало посетителей. Среди низших каст бытовало выражение, которое нравилось гэргонам: «Храм никогда не спит». Очень точно подмечено. В первозданном виде остались лишь большие комнаты на первом этаже и зал, в котором каждую неделю проводились собрания. Все остальные помещения давно превратились в трехмерную сеть, настоящий улей, идеально подходящий Товариществу техномагов. Поскольку в каждом гэргоне жил экспериментатор, они любили уединение, и у каждого имелись личные апартаменты и лаборатория. В целом Храм Мнемоники очень походил на гигантскую молекулу, что, учитывая деятельность гэргонов, было очень удобно. Апартаменты отделялись от лабораторий генераторами сгорания, фотонными цепями и ионными подстанциями. Отдельно располагалась лаборатория Гуль Алуф, где создавалось будущее Товарищества.

Осторожно пробираясь по лабиринту Храма, Сахор вспоминал своих врагов, союзников погибшего Нита Батокссса. Место погибшего командира всегда занимает кто-то другой, и лидером стал Нит Нассам. Единодушным Товарищество перестало быть уже очень давно. Сахор думал, что раскол вызван прибытием на Кундалу и, вероятно, был неизбежен как этап эволюции, которая начался, едва в'орнны оказались на этой планете. Он знал, что Гуль Алуф ни за что с ним не согласится, равно как Нит Нассам и даже Нит Имммон. А как они могут согласиться, если до сих пор считают, будто Покой и Гармония — синонимы. Сахор же не представлял, в какой части вселенной это возможно. Уж точно не на Кундале, которая столь склонна к изменениям. Наверное, эту теорию Товарищество создало в незапамятные времена, чтобы увековечить собственную власть. А теперь те, кто не понимает истинной сущности перемен или трансформаций, как называют их рамаханы, могут погибнугь под колесами Анамордора — великого катаклизма, в который верят кундалиане. Сахор тоже веровал в его наступление обоими сердцами и душой.

Он внимательно разглядывал всех гэргонов, которые проходили мимо, и вслушивался в обрывки их бесед, вжимаясь в углы, растворяясь в тесных нишах, врастая в стены. Сахор все еще не изучил особенностей своего нового тела. Например, он лишь совсем недавно открыл, что может становиться практически незаметным, сливаясь с неподвижными предметами. Это открывает столько возможностей! В прежней жизни он и подумать не мог ни о чем подобном! Сахор был живой моделью эксперимента, и любой гэргон пошел бы на что угодно, чтобы до него добраться, поместить под приборное стекло и узнать, по какому принципу функционирует его организм.

Маршрут Сахора походил на спираль для игры в варрниксс. Прямой дороги от апартаментов Гуль Алуф в лабораторию Нита Батокссса просто не существовало. Два шага вперед, один назад, три шага вперед, один вправо или влево. На пути было множество препятствий, живых и псевдоорганических, ведь бывший гэргон отлично знал, что Храм Мнемоники пронизан различными охранными устройствами. Если ты больше не Нит, то нужно обладать воистину энциклопедическими знаниями, чтобы не попасть в ловушку. Одни гэргоны устанавливают фотонные системы охраны, другие — защитные сети, у третьих вход в лабораторию обработан паралитическим гелем, четвертые вообще убивают любого чужака. Безопасные с виду сходни, пандусы и фотонные лифты могут таить такую опасность, о которой непосвященный просто не подумает.

Несмотря на все препятствия, Сахор благополучно добрался до лаборатории Нита Батокссса. Он видел, как Нит Имммон открывал фотонный замок, и оставалось лишь повторить процедуру, которая, как и все, связанное с Нитом Батоксссом, была довольно оригинальной. Покойный гэргон использовал давно забытую Нанжинскую шкалу. Естественно, Сахор был отлично с ней знаком. Когда-то отец заставил его выучить эту шкалу наизусть. А совсем недавно Сахор обнаружил, что Венча, древний язык рамахан, и Нанжинская шкала удивительно похожи.

Закрыв за собой люк, Сахор включил свет, и лаборатория засияла, словно перламутровая ракушка. На секунду он застыл, вдыхая аромат апельсиновой сладости, а потом прошел к тому месту, где стоял, прежде чем Нит Имммон заставил его выйти.

Сахор сделал свет поярче и склонился над бутонами. Нит Батокссс потрудился да славу — они были безупречны. Почти. Естественно, сам Сахор сделал бы их иначе. Хотя Нит Батокссс и запрограммировал переходы цвета, структура бутонов была слишком идеальной. Все лепестки были одинаковой длины и ширины, а сами бутоны располагались симметрично.

Сахор касался одного бутона за другим, чтобы понять, где именно находится нейронная сеть. Затем он аккуратно отделил один из цветков от лозы и положил на приборную панель. Размер бутона идеально соответствовал цилиндрической прорези, и стало ясно, для чего Нит Батокссс сделал эту прорезь.

Сахор вошел в информационную директорию Батокссса, и на экране появились две «сорочки». Чтобы получше рассмотреть их, бывший техномаг увеличил изображение. Сахор успел заметить, что они принадлежат Кургану и Терреттту Стогггулам, когда почувствовал опасность.

Он успел вытащить искусственный бутон из прорези, и в ту же секунду в лаборатории зажглись все лампы. Сахор сидел спиной к люку, так что входящий не мог заметить, как он спрятал бутон. Обернувшись, он увидел Гуль Алуф, крылья которой нервно дрожали.

— Я думала, мы договорились, — гневно проговорила она. — Зачем ты так поступил со мной?

— Не стоит принимать это так близко к сердцу.

— Я знала, что ты что-то нашел. Наверное, не стоит слишком удивляться, что ты решил это спрятать. — Производительница улыбнулась. — Ты очень многое от меня скрываешь, Сахор.

— Не стоит называть меня по имени в этой лаборатории.

— Ты, конечно же, прав, и у стен есть нейронные сети. — Она подошла поближе. — Тем не менее я буду вести себя так, как считаю нужным.

— Твое право, Производительница, — проговорил Сахор.

— Хватит болтать. — Она ткнула в голографический экран. — Расскажи мне все сейчас же.

Сахор заколебался, хотя выбора у него не было. Чем больше правды во лжи, тем больше доверия она внушает.

— Смотри. — Он повернул голографический экран, чтобы Гуль Алуф было лучше видно.

Глаза Производительницы расширились от удивления.

— «Сорочки» Стогггула Терреттта и Стогггула Кургана.

— Есть ли какой-то смысл в том, что имя Терреттта стоит первым? — спросил Сахор. — Что хотел от них Нит Батокссс?

Гуль Алуф молчала, склонившись над приборной панелью, ее глаза так и пожирали изображение.

— Продолжай, — наконец проговорила она, — что еще ты нашел?

— Это все, — ответил Сахор.

— Не может быть, — Производительница выпрямилась, — есть что-то еще, я уверена.

Сахор подумал, что ей отлично известно, почему Нит Батокссс интересовался «сорочками» братьев Стогггулов.

— В конце концов, это Нит Батокссс хотел сместить Ашеров с поста регента, и именно он заставил Товарищество одобрить назначение Стогггулов. — Сахор наблюдал за Гуль Алуф, но та молчала. — Даже ты посчитала безумием кандидатуру Веннна Стогггула. Однако Нит Батокссс и не думал о нем как о регенте. За слабовольным отцом он видел умного и честолюбивого сына. Уверен, что с самого начала Батокссс желал видеть регентом именно Кургана Стогггула. Вопрос только в том — почему.

— Нит Батокссс воспитывал мальчишку с самого дня Восшествия. — Гуль Алуф не отрывала глаз от «сорочек». — Он полностью его контролировал.

— По крайней мерс так он думал, — отозвался Сахор. — Но Курган Стогггул смог перехитрить даже Нита Батокссса.

— Со Стогггулами что-то не так, — проговорила Гуль Алуф, обращаясь скорее к самой себе, — по крайней мере с Курганом и Терретттом.

— Терреттта уже много лет держат в «Недужном духе». У него неизлечимая форма слабоумия.

Гуль Алуф переводила взгляд с одной «сорочки» на другую.

— Слабоумие — всего лишь побочный эффект.

— Побочный эффект чего?

— Именно это я и хотел бы узнать, — прогудел знакомый голос.

Обернувшись почти одновременно, они увидели Нита Нассама, стоящего у открытого люка гороновой камеры.

Миннум продолжал жить в сознании Кристрен — его лицо, доброе сердце, последние слова.

— Из-за горя, страха и неизвестности я забыла передать тебе то, что просил Миннум.

— Что именно? — заинтересованно спросила Джийан.

— Как же он сказал… — Кристрен насупила брови, взглянула на свои татуировки и щелкнула пальцами. — Ах да, Колокол Духа! Он сказал: «Я прикрепил к нему Колокол Духа» или что-то подобное.

— Миина, благослови Миннума! — воскликнула Джийан. — Он наложил заклинание-прилипалу — одно заклятие внутри другого, как семечко внутри фрукта. Совершенно незаметное, оно действует, даже если нейтрализовать внешнее заклинание. У заклинаний-прилипал множество применений, например, Колокол Духа сможет найти Варду, где бы он ни был.

Закрыв глаза, Джийан наложила Колокол Духа и, услышав его сигнал, нацелилась на него, чтобы ее собственный Колокол и Колокол Миннума звучали на одной частоте. Затем она стала искать того, к кому Миннум прикрепил свое заклятие.

— Я его вижу, но почему-то не могу понять, где он, — глухо проговорила Джийан.

Кристрен подошла ближе и наклонила голову, прислушиваясь к каждому слову.

— Он что, пытается тебя заблокировать? — спросила девушка так тихо, словно боялась спугнуть Варду.

— Что-то мне мешает.

Мурашки побежали по спине Кристрен.

— Что же нам делать?

— Не беспокойся, милая, — ответила Джийан, растирая виски подушечками пальцев. — Нам поможет волшебный телескоп.

Колдунья поднялась по самой обыкновенной стремянке и, присев на верхнюю ступеньку, оказалась в самом центре потока янтарного света. Кристрен отступила на шаг и прищурилась, с каждой секундой свет становился все ярче. Она с трудом разглядела, что Джийан стала неистово размахивать руками, а янтарный поток — вращаться, словно фонарь огромного маяка.

Пол библиотеки затрясся, и Кристрен едва устояла на ногах. Она побежала к полкам у одного из трех окон и, сбросив книги, вскарабкалась на полки, чтобы лучше видеть. Книги падали и с других полок, которых девушка даже не касалась. Шелестя страницами, они рассыпались по всей комнате.

Выглянув в окно, Кристрен увидела, что лес движется. Затем она поняла, что, наоборот, движется башня. Девушка заметила, что две другие башни тоже не стоят на месте, а раскачиваются, словно деревья на сильном ветру.

Внутри потока янтарного света Джийан трудилась, забыв про усталость. Она впервые пользовалась волшебным телескопом монастыря Пяти Твердынь, хотя, конечно, читала инструкцию конары Ло, написанную очень четко и доступно. Теперь пророчица использовала эти знания и собственную интуицию, ежесекундно благодаря Миннума за то, что тот сумел прикрепить к Варде Колокол Духа. Первой Матери предстояло настроить волшебный телескоп на частоту Колокола.

Очень давно, когда Осору еще только зарождалось, конары изобрели телескоп, чтобы исследовать Космос и силовые ручьи, назначение которых в то время было неизвестно. Основной функцией телескопа было слушать и записывать услышанное. На основе этих данных и формировались представления о пространстве, времени и иных мирах.

Джийан пыталась настроить телескоп на частоту заклятия, прикрепленного к Варде. Для этого нужно было знать, где сейчас архонт и чем занимается. Первая Матерь боялась признаться себе, что очень боится Варды, того, кем он стал и кем может стать, если не прервать его нечестивую связь с древними соромиантами.

Словно охотничий пес, волшебный телескоп почуял заклинание-прилипалу и пошел по следу. То, что он показывал Джийан, было похоже на следы на снегу, неуловимое скольжение рыбы в ультрамариновой глубине, движение поземки по пушистому сугробу. Благодаря телескопу колдунья могла заглянуть во тьму.

В самом сердце тьмы на скале стоял Варда. Его грудь выгнулась, словно нос саракконского корабля, руки вытянулись в стороны, пальцы судорожно сжались. Голова запрокинута, невидящие глаза и рот широко раскрыты. То и дело изо рта вылетали обрывки фраз, к которым Варда не имел никакого отношения, а тело сводила судорога. Язык прилип к небу, будто в эпилептическом припадке.

Джийан насчитала восемь разных голосов, хотя голосами их можно было считать чисто условно. Ни один соромиант, ни сараккон, ни другое живое существо не могло так говорить.

Леденящий страх закрался в сердце Первой Матери, потому что телескоп обнаружил источник этих голосов. Их издавали восемь взаимосвязанных яд-камней. Яд-камни найдены, но где? В глуши коррушских степей, куда не отваживаются забредать даже сами корруши. Значит, соромианты пустились в путь не случайно. Миннум ошибся, это было не опрометчивое решение. Отнюдь, архонты все тщательно спланировали. Они умудрились извлечь пользу даже из многолетней ссылки. Соромианты овладели некромантией и словно пауки терпеливо ждали, когда знаний будет достаточно для того, чтобы начать поиск яд-камней. Некромантия оказалась очень полезной. Недавно умершие чувствуют зов яд-камней, и, завладев их душами, соромианты узнали, где спрятаны сами камни. Первый камень архонты передавали из рук в руки. Касаясь кожи, яд-камень навсегда изменял их сознание. Так соромианты отыскали один артефакт за другим, домогаясь их, словно мужчина женщину, вгрызаясь в их сущность заклинаниями, пока не нашлись все восемь. А что они сделали с яд-камнями? Джийан изменила настройку телескопа, чтобы увидеть, где скрывается страшная тайна соромиантов. Но ответ снова был частичным. Телескоп показал, как используются камни, а не сам тайник.

Первая Матерь вздохнула. Произошло невероятное — из яд-камней сложили клетку. Только с какой целью? Не зная этого, разрушить ее будет невозможно. Именно целью определяется форма клетки, от которой, в свою очередь, зависит то, какие заклинания будут использоваться. С помощью клетки можно усмирить дракона, открыть порталы Бездны или, что страшнее всего, разбудить За Хара-ат. Сколько знаний получили соромианты в этой библиотеке? Ответ на этот вопрос знают лишь они сами.

Телескоп издал предупреждающий сигнал, и Джийан снова сосредоточилась на Варде. Архонт сел, и колдунья увидела, как его голова поворачивается к ней. Неужели он чувствует, что за ним следят?

С сильным хлопком Джийан отключила телескоп, дрожь прекратилась, а пол библиотеки вернулся в нормальное положение. Янтарный свет погас.

— Что ты видела? — взволнованно спросила Кристрен. — Что показал тебе телескоп?

— Варду, — ответила Джийан, спускаясь со стремянки. — Не знаю откуда, и все же он знает, что я его видела.

— Он знает, где ты?

— Не уверена. Кажется, нет. Я успела отключить телескоп.

На секунду Кристрен задумалась.

— Что случится, если ты снова включишь телескоп? Варда сможет нас найти?

— Точно сказать не могу, но он постарается!

— Именно так я и думала. — На губах Кристрен заиграла улыбка, а пальцы коснулись кинжала, который она украла у Варды. — Пусть приходит.

Прежде чем они успели опомниться, Нит Нассам выпустил змею ослепительно яркого света. Гуль Алуф успела перерезать змею пополам, и все-таки половинки повредили ее сложенные крылья, пригвоздив к месту. Вокруг ног, рук и груди Производительницы обвился фотонный кокон, и чем интенсивнее она пыталась вырваться, тем крепче он ее связывал.

— Ты в своем уме? — возмутилась Гуль Алуф. — Производительниц трогать запрещено.

— Кого это волнует? — Нит Нассам пошевелил рукой, и фотонный кокон быстро обвился вокруг рта Производительницы. — Так, а это кто у нас? — Еще одна фотонная змея зашевелилась вокруг руки гэргона, готовая в любой момент броситься на жертву. — Кто же это? — Он вопросительно наклонил голову. — Ты, конечно, похож на кундалианина, хотя ведешь себя совсем по-другому.

Сахор не шелохнулся. Нит Нассам оказался очень умным и находчивым. Находчивым, потому что выбрал очень удачное время для атаки, а умным — потому что догадался использовать фотонные стрелы. Если бы он использовал, например, ионное оружие, Гуль Алуф отбилась бы без всякого труда, а вот против фотонных частиц Производительницы бессильны.

— Как же ты можешь быть кундалианином? — Нит Нассам начал ходить вокруг Сахора. — Ты знаешь Храм Мнемоники настолько хорошо, что смог попасть в лабораторию. Ты хорошо знаком с Гуль Алуф и Нитами. — Наконец Нассам остановился. — Загадка несложная, даже если бы я не слышал, как Производительница называла тебя по имени.

Фотонное копье душным воротником обвилось вокруг шеи Сахора.

— Если бы я не увидел своими глазами, то ни за что бы не поверил, что Нит Сахор жив. — Фотонное копье не касалось Сахора, оно повисло в нескольких сантиметрах от него. — Значит, вопрос не в том, кто ты, а что ты? Фотонная оболочка, модель или что-то иное?

Сахор смотрел на Гуль Алуф, точнее — на ее глаза. У Производительницы всегда были выразительные глаза, в какой бы ипостаси она ни находилась.

— Почему ты смотришь на Гуль Алуф? — спросил Нит Нассам. — Думаешь, она тебе поможет? — Он снова шевельнул рукой, фотонный кокон затянулся, а Производительница застонала.

Гэргон повернулся к Сахору.

— Насколько я понимаю, убедить тебя мне не удалось. — Он затянул фотонный ошейник. — Думаешь, у тебя хватит силы сопротивляться? Ах, Нит Сахор, у тебя завышенное представление о своих возможностях. Я все равно тебя сломаю. — Ошейник сжался, и Сахору показалось, что по коже поползли кровожадные муравьи. — Через секунду вокруг фотонного ошейника появятся крошечные лезвия. Они станут медленно впиваться в твою шею, разрывая кожу, хрящи и кости. Капля по капле из тебя вытечет вся кровь, а я буду наслаждаться каждой минутой твоих страданий.

Сахору стало трудно дышать, горло судорожно сжималось, и все же он старался не слушать то, что говорит гэргон. Он прекрасно понимал, что без помощи Производительницы не сможет противодействовать Ниту Нассаму.

— А вот и лезвия, — радостно объявил Нассам, его глаза стали обсидиановыми. — Ты их чувствуешь? Десять тысяч крошечных лезвий.

Сахор напрягся, пронизанный адской болью.