"Подвиг" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

XV

Вотъ и разгадай ее, эту Леночку? Ни «мамочка», ни Ольга Серг#1123;евна, ни полковникъ, ни даже самъ премудр#1123;йшiй Нифонтъ Ивановичъ понять ее не могли.

— Ну, какъ ты нашла Шуру? — спросила Леночку Ольга Серг#1123;евна.

— Ахъ, тетя… Я его совс#1123;мъ не узнала, такъ онъ перем#1123;нился. Прелесть. Настоящiй челов#1123;къ. Онъ пробьетъ себ#1123; дорогу… И что мн#1123; особенно нравится — что онъ — Мишель Строговъ!.. Значитъ — безъ предразсудковъ. Отказался отъ отцовской фамилiи и имени. Онъ таки завоюетъ себ#1123; м#1123;сто на земл#1123;.

Леночка искала случая оставаться вдвоемъ съ «настоящимъ челов#1123;комъ». Она ходила встр#1123;чать его на станцiю и провожала его до дома. Она брала въ свою маленькую ручку его большую сырую отъ работы и усталости руку и такъ шла съ нимъ какъ ходятъ д#1123;ти. Мишель смущался, красн#1123;лъ, но руки не отнималъ и шелъ, надутый и важный. Они больше молчали. Леночка смотр#1123;ла на него восторженными глазами и не знала, что сказать. Однажды, во время такого шествiя она вдругъ и совершенно неожиданно выпалила:

— Мишель!.. Я хот#1123;ла бы, чтобы вы мн#1123; сд#1123;лали ребенка.

Она сказала это совершенно серьезно, почти строго, прямо глядя въ немигающiе глаза Мишеля. Сказала съ такою откровеиною наивностью, что Мишель смутился и совершенно растерялся. Онъ выдернулъ свою руку изъ ея руки и почти поб#1123;жалъ къ дому. Дома онъ заперся въ своей комнат#1123;.

Онъ считалъ себя «безъ предразсудковъ». Но и ему это показалось слишкомъ грубымъ.

Въ эти, какъ разъ дни Топси вдругъ пополн#1123;ла, и Ольга Серг#1123;евна сказала, что она щенная, что у нея д#1123;ти будутъ, а полковникъ доказывалъ, что это потому, что она кушаетъ слишкомъ много.

И Мишелю Строгову пришла на память Топси. He эстетъ онъ былъ, конечно, но сопоставленiе собаки съ т#1123;мъ, что ему «выпалила» Леночка было ужасно. Онъ не хот#1123;лъ спускаться къ ужину, но матерiальныя соображенiя, что за ужинъ имъ заплачено взяли верхъ и онъ сошелъ къ столу.

Леночка была въ р#1123;дкомъ настроенiи возбужденiя, когда ее вдругъ точно прорывало и она говорила затверженные въ школ#1123; уроки и пропов#1123;дывала новую мораль. Ея лицо пылало. Золотыя искры сверкали въ ея глазахъ. Полковникъ оперся лицомъ на ладони и съ нескрываемой тоскою слушалъ ее. Ольга Серг#1123;евна плакала. «Мамочка», не мигая, смотр#1123;ла на внучку маленькими, хищными глазками.

— Нацiонализмъ и патрiотизмъ, — рубила Леночка, — чувства, заслуживающiя презр#1123;нiя. Я знаю народъ… Кажется повидала его достаточно. Въ школ#1123; кругомъ меня все были д#1123;ти народа. Народъ не интересуется величiемъ своей Родины. Короли и буржуи выдумали это совс#1123;мъ ненужное слово. Будущее это — интернацiоналъ… Намъ съ высокаго дерева плевать на историческiя традицiи, на красоту и на религiю… Все это продукцiя прежней бол#1123;зненной сентиментальности… Вы, дядя, давали мн#1123; читать Тургенева. Я его не понимаю… Одинъ вздоръ. И Пушкинъ вздоръ — мармеладная конфетка, сладкая резина, что жуютъ американцы.

— Но какъ же, Леночка, поднимая голову на племянницу съ тоскою въ голос#1123; сказалъ полковникъ. — Вы еще такъ недавно говорили намъ, что, когда кончится пятил#1123;тка, большевики перещеголяютъ Америку… Вы гордились этою самою Америкою.

— Да… говорила… Ну что жъ?

— Но это же патрiотизмъ… Скрытый патрiотизмъ!..

— Ахъ, что вы, дядя!.. Это торжественное шествiе интернацiонала!.. Это завоеванiе мiра большевиками.

Ольга Серг#1123;евна не могла больше выносить. Она встала и пошла въ переднюю мыть посуду. За нею прошлепала «мамочка». Мишель Строговъ, уязвленный т#1123;мъ, что Леночка смотр#1123;ла на него, какъ на пустое м#1123;сто, ушелъ къ себ#1123; и, запершись на ключъ, углубился въ чтенiе «Le Sport», единственной газеты, которую онъ признавалъ.

Полковникъ внимательно, съ глубокою жалостью, смотр#1123;лъ въ прекрасные Леночкины глаза. Она см#1123;ло выдерживала его взглядъ. Ея щеки гор#1123;ли, какъ въ лихорадочномъ жару.

— Родина — мать, — тихо сказалъ полковникъ. Ему казалось, что голосъ его былъ тепелъ и глубокъ. Онъ вложилъ много чувства и сердца въ эти слова. — Съ любви къ родителямъ, къ отцу и матери, и начинается патрiотизмъ. Семья… Потомъ — Родина… И только посл#1123; всего этого — челов#1123;чество. В#1123;дь любили же вы свою маму, такъ трагически окончившую жизнь?

— Любила?… Я какъ то не думала никогда объ этомъ… Когда мы увязывали съ гражданкой Барашкиной протухшее т#1123;ло на салазки, я не плакала. Я только думала, какъ бы поскор#1123;е это кончить. Мн#1123; было все-все равно. Я точно пров#1123;рила свое дочернее чувство. И, знаете, его у меня не было. Да его и не должно быть. Это чувство животное, не достойное культурнаго челов#1123;ка. У прежнихъ людей оно было привито искусственнымъ образомъ черезъ религiю. Я не коммунистка и ею никогда не была. Но, когда мы увязывали мамино т#1123;ло, гражданка Барашкина мн#1123; сказала, что мама была буржуйка и что она была врагомъ рабочихъ и крестьянъ, вообще всего трудового народа. Я промолчала… Но это была правда. Мама всегда рабочихъ называла хамами. Она ихъ и точно не любила.

— Да… Вотъ оно какъ!.. Что же это за новое покол#1123;нiе растетъ въ Россiи?…

Леночка встала. Ея красивая грудь часто вздымалась.

— Это растетъ… Да, конечно, новое покол#1123;нiе… He см#1123;шные ваши Рудины, Он#1123;гины и Райскiе, Донъ Кихоты Россiйскiе, на комъ вы хотите воспитывать меня, но покол#1123;нiе, не знающее сентиментализма. Настоящiе борцы за право жить.

— Васъ хорошо и кр#1123;пко учили въ школ#1123; второй ступени.

— Учили… Да… Ho, дядя… Когда такъ жить хочется… Ахъ какъ хочется жить!..

Леночка закинула руки вверхъ и назадъ, охватила ладонями затылокъ и, качая бедрами, вышла изъ комнаты. Она спустилась въ маленькiй палисадникъ, въ темноту ночи.

Тамъ она долго стояла, опершись о калитку спиною и смотр#1123;ла на незав#1123;шенное, ярко осв#1123;щенное окно Мишеля. Но окно было высоко, балкончикъ загромождалъ его, и не было видно, что д#1123;лаетъ тамъ Мишель Строговъ.

Въ подвал#1123; у Агафошкина погасли огни. Въ комнат#1123; у полковника спустили штору и зажгли лампу; полковникъ и Ольга Серг#1123;евна ушли изъ мамочкиной

комнаты. Тогда Леночка медленно пошла домой.

«Зач#1123;мъ я это говорила», — думала она. — «Разв#1123; могутъ они понять меня?… Сл#1123;порожденные… Какъ я могу понять ихъ «Дворянское гн#1123;здо»?… Гн#1123;здо… Гн#1123;здо… Какъ это см#1123;шно звучитъ!..»

Она всходила на л#1123;стницу и повторила уже вслухъ:

— Гн#1123;здо… Это — гн#1123;здо?… И зд#1123;сь Евгенiй Он#1123;гинъ, или В#1123;ра изъ «Обрыва»… Bee y нихъ въ прошломъ!.. Все — земное и непонятное… Идеалы… А я тянусь къ будущему… Къ св#1123;тлому будущему… Къ зв#1123;здамъ!!..