"Две повести. Терунешь. Аска Мариам" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

III

Однажды день выдался на р#1123;дкость жаркiй. Ни в#1123;терка, ни струи какой-нибудь прохладной, чтобы облегчить изнемогающее т#1123;ло. Савурэ и знатный абиссинецъ Ато-Абарра сидятъ у меня за прилавкомъ, и мы допиваемъ третiй самоваръ. Потъ льетъ съ меня градомъ, мои гости тоже порядкомъ упарились.

— Э-эхъ, московъ! — дружелюбно хлопая меня по плечу, говорить сухой и темный, съ красивой черной бородкой Абарра: — все хорошо у тебя, а только некому хозяйствомъ твоимъ править. Тэчь у тебя плохъ, инжира суховата. Надо теб#1123; жениться!

Это предложенiе приводитъ Савурэ въ необыкновенный восторгъ.

Его полное лицо покрывается тысячью мелкихъ морщинь, а маленькiе глазки совершенно сжимаются и становятся узкими и влажными.

— Мосье, мосье! — восклицаетъ онъ, захлебываясь: — femme малькамъ. Харошъ, очень харошъ.[7]

Ему вторить и Абарра. Оба они находятъ мое положенiе весьма комичнымъ, и Абарра начинаетъ мн#1123; перечислять тысячи выгодъ, которыя я буду им#1123;ть, если женюсь.

— Она будетъ печь инжиру… готовить тэчь, бранить слугъ, считать куръ, стирать б#1123;лье, мазать глиной домъ, толочь зерно, ткать пряжу, чистить ружья … она будетъ любить тебя….

— О-о-о-э, — взвизгиваетъ Савурэ: — она будетъ любить тебя. Малькамъ! Очень харошъ!

— Ты возьмешь молодую абиссинку изъ хорошаго дома, и ты станешь совс#1123;мъ абиссинцемъ.

— Совершеннымъ абиссинцемъ, — повторяетъ Савурэ и протягиваетъ къ самовару свой допитый стаканъ.

Я наливаю ему, себ#1123; и Абарра чаю, подливаю сквернаго, пахучаго англiйскаго рома, и мы на н#1123;которое время погружаемся въ молчаливое созерцанiе полныхъ стакановъ. Въ моей лавк#1123; температура становится невозможной, но на воздух#1123; еще хуже, паритъ и ломитъ вс#1123; кости отъ жары. Я ложусь на скамь#1123;, покрытой шкурой леопарда, моему прим#1123;ру сл#1123;дуютъ и гости. Ромъ, котораго въ избытк#1123; хватилъ Абарра, клонитъ его ко сну, и онъ клюетъ носомъ. Савурэ мурлычетъ какую-то п#1123;сню по-французски, а я размышляю…..

Абиссинки и галласски, вс#1123; т#1123; женщины, которыхъ я вид#1123;лъ на пути отъ Харара до Аддисъ-Абебы, сомалiйки и данакили пустыни, мелькаютъ передо много, то полными обнаженными, черными, какъ эбеновое дерево, торсами, то худыми костистыми плечами, выдающимися изъ-подъ грязныхъ тряпокъ, то пестрыми платками и шалями, бусами и кольцами, и темными выразительными глазами. Сквозь эту вереницу черныхъ и коричневыхъ лицъ встаетъ на секунду бл#1123;дное, грустное личико моей Ани съ простыми синими глазами, въ которыхъ св#1123;тится безысходная тоска и грусть, встаетъ и заслоняется туманной дымкой пространства: морей, р#1123;къ и горъ, отд#1123;ляющихъ меня отъ Россiи. Я пытаюсь возобновить въ памяти вс#1123; т#1123; хребты, которые мн#1123; пришлось перевалить, и путаюсь въ самомъ начал#1123;. И снова темныя женщины окружаютъ меня.

Я смотрю на дремлющаго Савурэ, на спящаго во всю Абарра, смотрю на свою лавку, на просторную комнату сзади нея, и мн#1123; начинаетъ казаться, что жениться на абиссинк#1123; было бы не дурно. Я гоню эту мысль, но она не уходитъ отъ меня, и я не могу уже отъ нея отд#1123;латься.