"Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

6.

Вызов на ковер к генералу не предвещал ничего хорошего. Таких офицеров, как Кондрат Масоха, руководитель среднего звена, хватало, и мало кто из них удостаивался чести разговаривать с самим Белограем. То, что в последнее время жена Челданова приблизила к себе Масоху, не казалось ему странным. Кондрат знал всех комендантов лагерей Усть-Омчугского управления и Ягодинского. Елизавета Степановна повадилась в те места под видом инспекций, но в каждом лагере допрашивала отдельных заключенных, а потом некоторых из них переправляли в центральную больницу и сажали под замок в одиночных камерах, расположенных на отдельном этаже. С какой целью это делалось, Масоха не задумывался, вопросов не задавал, интереса не проявлял. Лиза Мазарук ценила это. Но что значит вызов к генералу?

Масоха прибыл на двадцать третий километр в назначенное время и доложился майору Мустафину. Полчаса его мариновали в караулке, затем пригласили к императору Колымы на прием.

Огромная изба, длинный стол, клетка с живым медведем. Тут все имело крупные формы, даже печь казалась несоразмерно большой. Генерал в цигейковой безрукавке сидел за столом и пил чай из фарфоровой кружки, куда вмещалось не меньше пяти стаканов воды. Тяжелый пронизывающий взгляд Белограя не каждый мог выдержать; В углу комнаты у приемника сидел японец. Масоха помнил его имя: Тагато Тосиро, он сопровождал генерала повсюду. Впрочем, о генеральской свите слагали легенды. Ее называли «Двором его величества». Кого только генерал не таскал за собой, в числе придворных числился даже шут. Его-то Масоха знал хорошо, вместе службу начинали.

— Товарищ генерал-майор госбезопасности, начальник И.Т. Ягодинского управления старший лейтенант Масоха по вашему приказанию прибыл.

— Должность майорская, а ты все в лейтенантах ходишь.

— Два несоответствия с занесением в личное дело.

— За что?

— Бунт на прииске и резня на лесоповале.

— И не сняли?

— Вы не разрешили.

— Помню. Ты свое дело туго знаешь, старлей, нет смысла менять шило на мыло. Но если и Мазарук тебя приметила, значит, тебе можно доверять. Она баба строгая, капризная. Мимоза на морозе. Докладывай, Масоха, что за команду она собрала?

— Десять человек. За последним неделю назад ездил. Мальчишка. Девятнадцать лет. Одессит. Так, ничего особенного. Думаю, взяла его из жалости.

— Для чего нужны эти люди, знаешь?

— Никак нет, товарищ генерал.

— Пустим их в тайгу искать иголку. Найдут? Как думаешь?

— За два месяца многие оклемались. Люди крепкие, морозоустойчивые, бывалые. Найдут или не найдут, сказать не могу, но большие нагрузки должны выдержать.

— Всех знаешь?

— За попом на самолете летал. Елизавета Степановна с ним еще не знакома. И важняка по приказу подполковника Сорокина из дома «Двенадцати Апостолов» в больничку перевозил. Следователь по особо важным делам из Москвы. Важной птицей когда-то был. Серьезный дяденька. Вопросов не задавал. Другие интересовались, куда их везут, а этот гордый, блюдет дистанцию. Мне он больше всех понравился.

— А кто не понравился?

— Кистень. Два убийства. Князь — умный мужик, но слабак. Мальчишка, еврейчик, так, пустозвон. Остальные ничего.

— Значит, десять человек.

Генерал оглянулся. Японец встал и поднес ему лист бумаги. Белограй начал читать:

— Матвей Макарович Журавлев. Тот самый важняк из Москвы. Петр Фомич Кострулев, он же Кистень, известный взломщик и мокрушник. Хорошее сочетание. А как вам это сочетание: мальчишка-безбожник, космополит Иван Соломонович Грюнталь, одесский биндюжник, а рядом настоятель Тихвинского монастыря отец Федор, в миру Тихон Лукич Вершинин. Летчик, сидевший в немецких лагерях, Глеб Шабанов попал в компанию к лату, воевавшему с советской властью. Председатель колхоза, кубанскии казак Герасим Лебеда, и тут же князь по фамилии Пенжинский. Замыкают список еще один мокрушник, бывший циркач, кинотрюкач и артист Родион Чалый и военнопленный поляк Казимир Качмарэк. Веселая собралась компашка. Не кажется тебе, старший лейтенант, что выпусти их за ворота, они перережут друг другу глотки?

— Вы мое мнение спрашиваете, товарищ генерал?

— Твое. Что думаешь?

— Эти люди меньше всего думают о прошлом. Плевать летчику на лесного брата из Прибалтики, как и одесситу на попа. Не уверен, подадут ли они друг другу руку в критический момент, но убивать никто никого не станет. Вспомните того же поляка. Он клял советскую власть, за что и сел, а потом рисковал своей жизнью, чтобы зеков и офицеров из-под завала вывести. А ведь посмотреть на него, не поймешь, в чем только душа держится. Сильный народ, товарищ генерал.

— Хороший ответ, лейтенант, чему-то Колыма тебя научила. Но рисковать мы не можем. Из этих людей будет сколочена экспедиция, они пойдут в тайгу в одном ряду под началом Лизы Мазарук. Я хочу, чтобы все остались живыми. Приказываю тебе проверить людей. Ни Мазарук, ни кто другой о нашем разговоре знать не должны. Получишь от меня записку начальнику охраны больницы, будешь иметь прямой доступ к «десятке». Что намерен предпринять?

— Они ведь даже не видели друг друга, их надо познакомить. Я думаю, можно организовать прогулки. Совместные, ежедневные, по кругу в коридоре больницы. Места там хватит. Пять камер с одной стороны, пять — с другой, между ними коридор шириной в шесть метров и длиной в десять. На ночь, когда охрана выходит за стальные двери, камеры можно оставлять открытыми, это даст им возможность общаться друг с другом. Вот тогда все встанет на свои места.

— Под твою ответственность.

— Я уверен, никто из них не пострадает.

— Убедил, Масоха, действуй.

Старший лейтенант отдал честь и бравым шагом вышел из избы. Белограй раскурил трубку и повернулся к японцу.

— Что скажешь, генерал Моцумото?

— Он честный человек.

— Возьмете его в свою бригаду? Без военных вам не обойтись.

— Такой офицер меня устроит.

— Слава богу, угодил. Недолго уже осталось вам ждать. Все карты разложатся в течение недели, от силы двух, и разнесет нас ветер в разные концы света. Вот только не знаю, кому повезет, а кому нет.

— Повезет не тому, кто выживет, а тому, кто справится с поставленной задачей.

— Что с вас возьмешь, Моцумото, камикадзе — ваше изобретение, человеческая жизнь для вас пустое место.