"Гвиневера. Дитя северной весны" - читать интересную книгу автора (Вулли Персия)

41 СВАДЬБА

Невидимые пальцы царапали спину, кололи плоть сквозь ткань моего сна, и я с ужасом смотрела, как лицо Морганы начало таять и становиться чем-то отвратительным и нереальным. Я попыталась вырваться, но жрица смеялась визгливо и пронзительно, и ее смех походил на звук, издаваемый ножом при соприкосновении с точильным камнем… и потом меня повлекло в бездну через вечность и темноту.

Стук моего сердца превратился в шум дождя, барабанящего по крыше, и я очнулась от сна на сбившейся куче одеял. Где-то вдалеке запел петух и я окончательно проснулась. Было похоже, что этой ночью поспать не удастся, и, вздохнув, я встала с кровати. По крайней мере кошмаров больше не будет, пока я не увижу Владычицу наяву.

Я как можно тише оделась в белое платье, но Бригит проснулась и подошла помочь мне, а потом, не говоря ни слова, прошла за мной к очагу в главной комнате. Мы молча смотрели на огонь, разожженный ею, и дружелюбное тепло очага разогнало по углам демонов страшного сна.

Раздался стук, и собаки вскочили. Сонный Грифлет придержал их, Бригит открыла дверь, а я протянула руку за большим темным плащом Игрейны.

В дверном проеме замаячила белая фигура человека, и, когда он откинул капюшон, я узнала Катбада.

— Дождь еще идет? — спросила я, выходя вперед и здороваясь со своим старым наставником.

— Кажется, начинает проясняться, госпожа, — сухо ответил он. Тон его был так холоден, что я подумала, не передалась ли ему неприязнь ко мне Владычицы. — Мне приказали представлять тебя вместо твоего отца, если ты не возражаешь, — добавил он.

— Почту за честь, — осторожно уверила его я и, торопливо попрощавшись с домочадцами, вышла за ним на улицу.

Вооруженный эскорт стоял навытяжку, и я испуганно осмотрелась. Женщины и мужчины в белых одеждах выглядели вполне миролюбиво, но стражники и воины были настроены воинственно. Наверное, Владычица подумала, что меня придется вести к ней силой. На востоке небо светлело, но над головой звезды были скрыты облаками, и факелы, дымившие в сыром воздухе, отбрасывали огненно-красные отражения на камни мостовой и лужи. На стенах плясали гигантские тени, и, когда мы шли по улицам, приглушенные удары барабана задавали ритм нашим шагам.

Когда мы дошли до полей, жрецы монотонно запели, сначала тихо и печально, потом громче, и барабан зазвучал настойчивей. Все это очень отличалось от похода в храм Эйвбери, где нас приветствовал соловей и боги шепотом произносили мое имя среди деревьев. Сегодняшняя утренняя музыка была тяжелой и скучной, похожей на зловещую, гортанную погребальную песнь, и мысль о том, что мне предстоит пробыть целый день в руках Владычицы, казалась еще более угрожающей. Нимю провела меня через обряд посвящения очень ласково, но было ясно, что у верховной жрицы совершенно иной подход и, хотя пышность ее ритуала впечатляла, результат, конечно же, и в половину не будет таким замечательным. Кроме того, это был незнакомый обряд, призванный стереть то, что уже сделано. Я не представляла, что он повлечет за собой, и барабанный грохот, эхом отдававшийся вокруг, усиливал мою растущую панику.

Даже присутствие Катбада не успокаивало, потому что, бросив взгляд на его лицо, почти скрытое капюшоном, я убедилась в том, что от него помощи не будет. Бегство тоже немыслимо, потому что, поддавшись страху и побежав, я не спасусь от стольких преследователей. Кроме того, я не испытывала ни малейшего желания, чтобы меня тащили к ногам Морганы, как беглую рабыню. Итак, убеги я или останься, результат будет одинаков, и от осознания этого меня затошнило.

Владычица ожидала нас на опушке леса, закутанная в черный плащ с капюшоном, похожая на привидение. Мы остановились перед ней. Сопровождающие рассыпались кругом в полумраке, и их распевы медленно стихли. Барабан, однако, продолжал отбивать свой безжалостный ритм.

Удовлетворенная улыбка играла на губах Морганы, и, когда она раскинула руки, в полумраке блеснул браслет, который был на ней в тот давний день, когда она поднимала свой отвратительный кубок у Черного озера.

— Пришло время, сестра, нашей настоящей встречи, — голос жрицы дрожал от победного восторга.

Невидимые руки начали стаскивать с плеч плащ Игрейны, будто собираясь оставить меня совершенно беззащитной, и кошмар стал явью, а барабаны грохотали так, что дрожала земля.

— Прекратите!

Лошадь с всадником прорвалась сквозь кольцо жрецов, и грохот барабанов сменился стуком лошадиных копыт. Окружившие меня люди застыли на месте. Жеребец заржал и встал на дыбы перед Морганой, словно древний бог, высвободившийся из-под власти ее заклинания.

— Как ты посмел? — вопросила жрица, отступая назад и злобно глядя на вторгшегося всадника. Ее ярость заполнила долину и целиком обратилась на незнакомца. — Кто ты такой, чтобы приказывать Владычице Озера?

— Я — Артур Пендрагон! — рявкнул всадник, сразу расставив все по своим местам.

Слова проникли сквозь ужас, охвативший меня, разорвав его, как гнилую ткань, и я ослабла от облегчения. Артур спрыгнул с седла и передал мне поводья, даже не посмотрев в мою сторону. Все его внимание было сосредоточено на жрице.

— Госпожа Гвиневера и я должны этим утром пожениться, и я приехал просить твоего благословения. Ты согласна провести церемонию сейчас, не сходя с места?

Моргана отшатнулась, словно ее ударили.

— Конечно, нет! — Она как будто выплюнула эти слова, а голос задрожал от ярости. Вытянувшись в полный рост, Моргана объявила: — Сначала невеста должна пройти обряд подготовки.

— Но она уже прошла его в Эйвбери, — подчеркнул Артур, — и еще один день мы ждать не можем.

— У меня есть причины считать, что тот обряд выполнен неправильно, — холодно возразила Моргана.

Наступила минута молчания, в течение которой брат и сестра явно мерились силами.

Наконец Артур повернулся на каблуках и протянул мне руку.

— Тогда нас поженит архиепископ, — решительно объявил он, подсадил меня на спину коня, вдел ногу в стремя и прыгнул в седло.

— Что ты намерен делать? — От потрясения ровный голос Морганы сорвался. — Я запрещаю тебе это! — завизжала она, сжав кулаки и сверкая глазами, горящими от ярости. — Я, верховная жрица Альбиона, запрещаю тебе это.

— А я, верховный король Британии, говорю, что сейчас не время спорить! — ответил Артур, разворачивая жеребца и пришпоривая его.

Конь, натренированный на войну и быстрый как ртуть, рванулся вперед мимо отскакивающих в разные стороны жрецов в белых одеяниях, и через несколько секунд мы выбрались из окружения и устремились в город.

Я пригнулась к шее лошади, а Артур одной рукой обнял меня за талию, тесно прижавшись сверху, и мы вдвоем приникли к летящему жеребцу, как два репейника на попоне. Жеребец рванулся вперед, разбрасывая копытами пучки травы и сырой земли. Я закрыла глаза и отдалась ритму скачки. Тепло, идущее от Артура, и его крепкие руки вытеснили недавний ужас.

Ветер превратил мои волосы в облако вокруг наших голов, и Артуру пришлось зарыться в них, чтобы я его услышала.

— Мне жаль, что так получилось, — сказал он, когда на окраине города мы перешли на более спокойный шаг. Я повернулась и посмотрела на него — в ликующей улыбке не было ни раскаяния, ни сожаления.

— С ней я как-нибудь помирюсь, — пообещал он. — Потеря престижа и все прочее… Но планы, выработанные прошлой ночью, выполнены отлично. Три лодки с воинами утром будут на полпути к побережью, и я обещал Тео королевство за труды. Кадор, Пеллинор и все остальные собирают своих людей, и мы выступаем сегодня вечером. Осталось только найти священника для проведения церемонии. И пригласить свидетелей, — добавил он, рассмеявшись при виде моего лица. — Кто там должен быть?

— Я думаю, Винни, Бригит, Нимю и Мерлин и, конечно, твоя мать… и Агрикола, и Пелли, если смогут, и Бедивер, и… все, кто придет…

Я расхохоталась от мысли, что событие государственной важности превращалось в нечто среднее между побегом двух возлюбленных и майским танцем. Волны облегчения, удивления и радости захлестывали меня.

— Неужели мы поженимся прямо сейчас? — спросила я, откинувшись к Артуру, пока он проводил жеребца между домами.

— Если только ты не передумала, — прошептал он, уткнувшись носом в копну моих волос. Я вздохнула и радостно расправила плечи.

Мы въехали рысью на площадь, множество людей суетилось в свете раннего утра. Устанавливались вертела, и в кострах, разожженных задолго до рассвета, кучами лежали угли. Мясо, рыба, дичь и птица в неимоверных количествах были уже насажены на вертела и ждали своей очереди.

— Какая же свадьба без пира? — ухмыльнулся Артур. — Мы просто сдвинули все на пару дней назад. Таким образом, каждый наестся до того, как мы тронемся в путь, а все, что останется, возьмем с собой в дорогу. Мы покроем большее расстояние, если не придется добывать и готовить еду и разжигать костры, которые выдадут наше расположение. За ночь мы доберемся до Северна раньше, чем они узнают, что мы выступили. Слава богу, месяц будет молодой.

Артур был счастлив, как ребенок, забавляющийся с вертушкой в ветреный день, и юнцы, окружавшие нас, когда мы остановились перед церковью, тоже радостно заулыбались.

Легко выпрыгнув из седла, он вручил поводья одному из мальчишек похрабрее, вышедшему вперед. Тот был горд оказанной честью. Он цыкнул на сверстников и тихо заговорил с жеребцом, все еще дрожащим от возбуждения.

Артур остановился у начала ступеней церкви, посмотрев на меня с уверенностью и веселостью, которым невозможно было сопротивляться. Я улыбнулась в ответ, изумляясь, что все его напряжение и усталость прошлой ночи исчезли без следа. Было не ясно, являлось ли это следствием того, что он отдохнул, или того, что он наконец мог действовать. Я подозревала, что главной причиной было последнее.

— Ты хоть поспал прошлой ночью? — спросила я, когда он протянул руки, чтобы помочь мне спешиться.

— Поспал? — рассеянно повторил он, поставил меня на ноги и быстро обнял.

К порогу маленькой деревянной церкви вышел священник и обругал нас за то, что мы побеспокоили его. Он прогнал бы нас прочь, если бы не торопился вернуться к алтарю, где его ждал архиепископ, чтобы начать мессу.

— Сэр… э, отец, — окликнул его Артур, перескакивая через две ступеньки и таща меня за собой. — Нам нужно немедленно увидеть архиепископа.

— Зачем? — спросил священник, явно не зная, кто мы.

— По поводу венчания. Нашего венчания. Это срочно.

— Полагаю, вы славили богиню под кустами, и только сейчас поняли, что натворили, — едко заметил священник, подозрительно глядя на мою накидку, которая, конечно, видела множество грехов.

Я старалась сохранять спокойствие, Артур же ухмыльнулся от уха до уха.

— Вовсе нет, отец. Скажи архиепископу, что его хочет видеть король… сейчас! — добавил он, показывая священнику кольцо с драконом. Остолбенело посмотрев на него с открытым ртом, священник бросился в храм.

— Рад видеть тебя, госпожа, — сказал Бедивер, останавливаясь у начала лестницы и отвешивая нам стремительный поклон. — Я догадываюсь, что жрица не вняла доводам?

Они с Артуром поделились тем, что произошло с Морганой и как идут дела с вертелами; потом Артур весело рассмеялся.

— Пошли-ка пажа прямо к королеве-матери и домой к Гвен. Пусть он сообщит им, что, если они хотят присутствовать на свадьбе, стоит поторопиться. И не забудь позвать Мерлина и Нимю. Полагаю, ты найдешь их вместе.

Бедивер дернул бровью. Интересно, знает ли он, что происходит с нашим магом?

— Ах, да, — добавила я, когда он собрался уходить, — скажи Винни, чтобы она принесла фату и гребень.

— И найди кузнеца, — добавил Артур. — Пусть он знает, что тоже приглашен. Бедняга провел день и ночь в кузнице… кажется, мы можем сделать такую малость — попросить его явиться на церемонию.

Бедивер уже бежал вниз по ступеням, махнув нам в подтверждение того, что он все понял, и потом свистнул стайке детей, которые бросились за ним по пятам.

Посреди площади какая-то женщина с подносом, полным хлебов, замерла, увидев коня, потом осторожно обошла его и уставилась на нас. Она показалась мне знакомой, и я попыталась вспомнить, где видела ее раньше.

— Боже, будь я проклята, если это не король! — воскликнула она, узнав Артура и присев в быстром поклоне.

От волнения женщина опрокинула поднос с товарами, в беспорядке рассыпав печево по земле. Она заметила это лишь через секунду, потому что смотрела на Артура так же, как Кабаль при первой их встрече, завороженная его присутствием, будто это было делом самой жизни.

Наконец она посмотрела на разбросанные булки и с грустной ухмылкой начала подбирать их. Именно тогда я ее вспомнила — эта женщина вразнос торговала хлебом, когда мы в первый раз показывали людям стремена. Ее невозмутимый вид и неизменно ровное настроение в тот день поразили меня, потому что она производила впечатление человека, который независимо от количества несчастий, обрушившихся на него, окажется выше их со своим спокойно-насмешливым отношением к нелепостям жизни.

Я поспешила сойти с лестницы и помочь ей, присоединившись к свалке, возникшей, когда собирали рассыпанные булки. Женщина не колеблясь приняла мою помощь, однако в какой-то момент присела на корточки и попыталась заправить выбившуюся прядь в узел волос на затылке.

— Разве он не великолепен? — восхитилась она, не сводя глаз с моего жениха.

Я не успела подняться на ноги, как рядом с Артуром появился архиепископ. Пыхтя и отдуваясь от удивления, он сначала посмотрел на короля, а потом на будущую королеву. Артур представил меня, и я почтительно кивнула снизу, решив, что истинное величие заключается в том, чтобы продолжать помогать своей подданной.

Торговка хлебом перестала таращиться на меня, пока Артур совещался с архиепископом, и к тому времени, когда тот кивнул в знак согласия, все булки были уже собраны.

Артур повернулся к нашей подданной и обаятельно улыбнулся.

— Иди и скажи своей семье, соседям и любому, кого встретишь, что все они приглашены на королевскую свадьбу, — произнес он, старательно не глядя в мою сторону, пока я распрямлялась и отряхивала руки. — Приглашается весь город, если люди поспеют вовремя.

Женщина неподвижно стояла, переводя взгляд с меня на него, и, когда поняла, в чем дело, удивление на ее лице сменилось, неверием и затем откровенной радостью. Что-то весело прокричав, она подбросила поднос над головой и побежала туда, откуда пришла. Я следила, как булки во второй раз запрыгали по мостовой, потом посмотрела на Артура, а он ухмыльнулся, пожал плечами и протянул мне руку.

И вот так в то сырое апрельское утро перед остолбеневшей и сонной паствой нас обвенчал архиепископ, очень сожалевший, что торжественная свадьба, которую он так тщательно планировал, не состоялась. Но он не собирался совершать ту же ошибку, которую допустила Владычица Озера.

Винни с Бригит появились перед самым началом службы, и, поскольку фата еще не была найдена, Бригит взяла с алтаря венок сухих цветов и водрузила мне на голову.

Прислужники принесли еще свечи, маленькая часовня озарилась теплом и светом, и в дверь потоком пошли горожане. Небольшой хор сначала запел неуверенно, но по мере того, как подходили другие, голоса зазвучали согласно, глубоко и красиво.

Когда архиепископ спросил, кто поведет невесту к венцу, вперед вышел Мерлин и объявил себя посаженым отцом. Благодаря Пеллинору, Катбаду, а теперь и чародею я, похоже, стала женщиной, за которую поручались чаще всех в стране, хотя этого ни разу не делал мой родной отец.

Стоя в облаке христианского ладана, со слезящимися глазами и подергивающимся носом, я жалела, что он не может здесь быть. Я не представляла, что он подумал бы обо всем этом, но кривую ухмылку Кети видела так отчетливо, будто она была рядом со мной, а не за сотни миль отсюда.

Иногда во время церемонии я слышала, как хлюпает носом Винни, а один раз поймала взгляд огромных темных глаз Нимю и поняла, что здесь присутствует богиня. Через боковую дверь вошел Пеллинор, пристегивая ремень, и чуть не наступил на Грифлета с собаками.

Когда архиепископ попросил кольцо, наступило секундное замешательство. Святой отец повернулся к Бедиверу, тот сначала удивился, потом расстроился и наконец покачал головой. Артур отпустил мою руку, осторожно снял кольцо с драконом с пальца и отдал его священнику. Какая-то женщина, возможно, Игрейна, ахнула, но кольцо было освящено, и Артур надел его на мой большой палец и бережно сомкнул свои пальцы поверх моей руки.

Я испуганно подняла на него взгляд — его лицо светилось восторгом, удовлетворением и чем-то похожим на любовь. Архиепископ объявил нас мужем и женой, я оказалась в крепких объятиях Артура, и мы утонули в поцелуе, сопровождаемом смехом и всеобщей радостью. Это событие можно считать событием государственной важности, можно называть по-иному, оно было поспешным, беспорядочным, полным суетливого волнения, но мы принесли наши брачные клятвы перед народом страны и должным образом и навечно были обвенчаны: Артур и Гвиневера, верховный король и королева Британии.

Когда мы повернулись лицом к пастве, часовня была озарена сиянием музыки, свечей и лиц наших подданных. Я увидела саксонку, стоящую рядом с Грифлетом, ее улыбка была серьезной и уважительной. Огромный мужчина, руки и плечи которого выдавали в нем кузнеца, оглядел меня с головы до ног и понимающе подмигнул Артуру. Торговка хлебом и ее дети стояли сбоку, наслаждаясь возможностью принять участие в таком важном событии. А сапожник, обычно с плотно сжатыми губами, наградил нас широкой зубастой улыбкой и ни разу не посмотрел на наши ноги.

Люди, с которыми мы были едва знакомы, случайные прохожие смешались с близкими, уже любимыми мною людьми: Винни, вытирающей глаза, Бедивером, как обычно спокойно державшимся в сторонке, Игрейной с ее изящными манерами и ласковой улыбкой, и конечно, Бригит. Она осенила себя крестом и улыбнулась мне понимающей, веселой и ободряющей улыбкой, с которой встречала меня после стольких неприятных переделок. Мои глаза наполнились слезами, и хотелось обнять их всех, даже Мерлина.

Мы прошли по проходу, окруженные друзьями и незнакомцами, и собаки возбужденно залаяли, когда Грифлет побежал, догоняя нас.

Шумные толпы людей устремились на площадь, все они спешили к церкви, из которой мы только что вышли, и началось столпотворение.

— Неужели мы опоздали? — кричал кто-то, и ему отвечали:

— Нет, они только что вышли, разве не видишь?

Тс, кто были снаружи, бросились к лестнице, а тс, которые находились внутри, пытались выбраться, и мы оказались островом спокойствия посреди бушующего моря восторженных подданных.

— В дом нам идти нельзя, — прошептал Артур, осматривая толпу. — Там сейчас военный штаб, и вдвоем побыть не удастся.

— Может быть, пойдем ко мне? — предложила я, глядя на бушующую толпу и гадая, сумеем ли мы вообще выбраться отсюда.

Внизу образовался небольшой людской водоворот, и сквозь толпу к нам протиснулся Гавейн с измятым букетиком полевых цветов в руке. Его румяное лицо было покрыто потом.

— Я не успел на венчание, но хотел подарить тебе вот это, — сказал он запыхавшись и подавая букет так, будто он был драгоценностью из королевской сокровищницы. Некоторые цветы были вырваны с корнем, но в этот момент они были дорогим для меня подарком, и я торжественно приняла их и зарылась в них лицом.

Толпа начала выкрикивать приветствия, и Артур, обняв меня одной рукой, весело махал другой нашим подданным. Потом он без предупреждения подхватил меня на руки и пошел вниз по лестнице.

Пораженные горожане расступились перед нами, охая и ахая всю дорогу до моего дома, пока мы не оказались в безопасности комнат. Дверь за нами захлопнулась, а толпа снаружи пела и плясала.

Артур поставил меня на ноги, и мы молча смотрели друг на друга.

— Ну, — сказал он, неловко поворачиваясь проверить уже запертую дверь, — боюсь, все прошло не совсем по порядку.

— Не совсем, — согласилась я. И робость овладела нами.

— Потом, конечно, будут утверждать, что все было более величественно и чинно. Ты же знаешь, как барды любят преувеличивать.

Я кивнула и посмотрела на полевые цветы, по-прежнему зажатые в руке. Когда-нибудь, несомненно, скажут что я была убрана драгоценностями, и великие короли присутствовали на пышной церемонии в храме. Но меня не проведешь… я-то знала всю правду и считала ее необыкновенно захватывающей.

Я взглянула на Артура. Мне очень хотелось, чтобы он сказал что-нибудь ласковое и нежное, но он не отрываясь смотрел на меня так пристально, что я смущенно отвернулась.

— Хочешь чаю? — глупо спросила я.

Тут он засмеялся, и я поймала его скользящий взгляд искоса, веселый, озорной и совсем не смущенный.

— Ты говоришь, совсем как королева-мать, — поддразнил он меня, хватая за руку и увлекая на чердак. — Мы выпьем чаю позже, если будет время.

Мы свалили в кучу подушки, набросили на них меховые полости, и он с громким смехом увлек меня на них. Я едва успела стащить через голову платье, когда он был уже готов — твердый, прямой и настойчивый. Его опыт и желание заменили мою неопытность. Одним неуловимым движением он опрокинул меня на спину, его бедра настойчиво вжимались между моими, а член искал свою цель и наконец нашел ее.

Растерянная, я старалась поймать его ритм, ожидая, что волны вожделения, которые я испытывала в течение нескольких последних недель, снова затопят меня. Но мне не осталось ни времени, ни возможности дать желанию разгореться и насладиться близостью наших тел. Артур с глухим, долгим стоном достиг пика своей страсти и медленно опустил голову на мое плечо.

Я тихо и растерянно лежала под ним, чувствуя в своем теле незнакомый предмет и удивляясь отсутствию поцелуев и ласк, которых так ждала. Артур же казался удовлетворенным, и я нежно гладила спину моего мужа, пока его дыхание не выровнялось.

Наконец он поднял голову, и я обшарила взглядом его лицо, пытаясь найти ту нежность, с которой он разговаривал с собаками.

— Я ждал этого мгновения с тех пор, как понял, что ты можешь обогнать меня в той скачке, — медленно сказал он, вытаскивая цветочный лепесток из моих волос. — Ты необыкновенная женщина, Гвен, и я хочу, чтобы ты знала, как я рад, что ты моя жена, именно ты, а не другая. Кроме того, из всех знакомых мне женщин ты лучше всего подходишь для того, чтобы быть королевой, — добавил он задумчиво, — и я полагаю, что мне лучше забрать кольцо с драконом прежде, чем ты решишь, что сама можешь управляться с королевскими обязанностями.

С его шутками отсутствие ласки и нежности переносилось легче. Я хмуро улыбнулась и, разжав кулак с символом Британии, взяла его руку в свою и осторожно вернула державное кольцо на законное место.

Потом мы расслабленно вытянулись рядом друг с другом, и, засыпая, он пробормотал:

— Бедивер приедет в полдень…

Я долго лежала, гадая, все ли свадьбы кончаются так и всегда ли между нами будет происходить шутливая добродушная игра, а не соприкосновение двух душ. Возможно, все так и должно быть, думала я, но воспоминание о Нимю, глядевшей на Мерлина, подсказывало мне, что бывает что-то еще, гораздо глубже.

Артур крепко заснул, и спустя некоторое время я тихо встала и на цыпочках прокралась в главную комнату. На улице пели — напротив нашей двери расположилась небольшая группа гуляк, устроившая концерт в честь своих короля и королевы.

Они затянули кумбрийскую колыбельную. Мои глаза заволокло влагой, и я отвернулась от окна, тронутая такой преданностью.

Угли были еще теплыми, поэтому я разожгла огонь и прикорнула на стуле перед очагом, усталая до предела, но слишком взвинченная, чтобы заснуть.

Тени недавнего прошлого мелькали в моей голове: Игрейна, молча глядящая на лилии, и аббатиса в Эймсбери, вручившая их мне; Нимю, благословляющая венок из плюща, прежде чем возложить его мне на голову; Гавейн, гордо преподносящий букет полевых цветов; выражение лица Артура, когда он отряхивал лепестки с моих волос.

Но несмотря на пышное цветение весны и надежды, темные тучи молчаливо омрачали день моей свадьбы: война надвигалась из-за Ирландского моря, неся смерть, раздробленность страны и ужасную скорбь, сдавливающую горло. Понимание этого таилось в свете пламени и набрасывало горьковато-сладкую тень на радость этого дня.

Медленно поднявшись обратно на чердак, я стояла и рассматривала Артура, пытаясь убедиться, что все случившееся со мной действительно реально. Беззаботно откинув на подушки руку, он был похож скорее на ребенка, нежели на короля, и сейчас блуждал в мире гораздо более невинном, чем тот, в котором ему суждено проснуться. Конечно, никто из знавших Артура не мог его не любить.

Я долго простояла так, наблюдая за ним, спящим, и стараясь запомнить его лицо. Мне хотелось запечатлеть его в памяти на многие годы, чтобы, если он не вернется из предстоящей битвы, потом описать нашему ребенку.

Сумев наконец закрыть глаза, я все еще вспоминала это лицо. Я начала отмечать такие мелочи, как вихор на виске или шрам на плече. Я представила себе Друзиллу, пытающуюся пригладить его непослушные волосы, когда он был мальчишкой, и гадала, от чего остался такой шрам… возможно, от падения с лошади. Или с дерева?

Страх сдавил мне горло, и я безмолвно застонала. Сколько же нам предстояло узнать друг о друге, и как мало осталось времени… такого драгоценного времени!