Владимир Марочкин РАДИКАЛЬНО-МУЗЫКАЛЬНЫЙ АЛЬБОМ РУССКОГО АДВОКАТА

Одним из главных музыкальных событий начала века стал компакт-диск "Эротические галлюцинации русского адвоката" известного адвоката Сергея Беляка, который сочинил для него всю музыку, почти все стихи, исполнил вокальные партии и сделал фотографии для обложки. Сергей Беляк — один из самых известных российских адвокатов, защищавший мэра Ленинск-Кузнецка С.Коняхина, мэра Нижнего Новгорода В.Клементьева, знаменитых хоккеистов В.Петрова и Б.Михайлова, причем выигравший все дела. Кроме того, Беляк ведет в судах все дела Жириновского. О его адвокатских делах 2001 года, на фоне которых вышел в свет этот альбом, говорит сегодня вся Россия.

Во-первых, это дело о покушении на депутата Госдумы Кодзоева. В него стреляли в марте, убили его охранника, капитана милиции Сазонова, но сам Кодзоев остался жив. Беляк защищает предполагаемого стрелка и выясняет, что он — вовсе не стрелок. Сейчас к этому наконец склоняется и следствие.

В этом году было еще и Рижское дело, в котором Беляк защищал трех ребят из партии Лимонова. Впрочем, даже не защищал, а координировал действия латвийской защиты, потому что эти ребята — российские граждане — изначально отказались от защиты латвийской и попросили, чтобы приехал именно он.

— Я не мог отказать им в этом, потому что меня не поняли бы даже мои коллеги, и поехал туда фактически за свой счет, — рассказывает Беляк. — Я был у них в тюрьмах и такого еще не было в практике, чтобы российского адвоката допустили в латвийский суд или в латвийскую тюрьму, пусть даже в качестве координатора или консультанта местных адвокатов! Но меня тем не менее латвийское правосудие допустило в тюрьму, а, допустим, российских адвокатов Пал Палыча Бородина к нему в тюрьму не пускали, и наши адвокаты ограничивались только тем, что разговаривали с ним по телефону и давали интервью журналистам, а в тюрьму к Бородину входили американские или швейцарские адвокаты. Здесь же было сделано исключение из общего правила, суд пошел на то, чтобы меня допустили к ним в тюрьмы, и мне удалось устранить ряд противоречий между нашими ребятами, благодаря этому они получили минимальные сроки. Впоследствии, как известно, этот приговор был изменен и Верховный суд Латвии принял решение переквалифицировать действия подсудимых, а вернее, осужденных, на статью о хулиганстве, в чем я выражаю благодарность и латвийскому правосудию. Местная пресса надо мной там подтрунивала: мол, Беляк, адвокат Жириновского, полюбил латвийское правосудие! Но в итоге латвийские журналисты позвонили мне и поздравили с успехом, они говорили: "Сергей Валентинович, мы рады, что вы оказались правы! Вы говорили о хулиганстве, так оно сейчас и квалифицируется".

— А дело Лимонова?

— Мы ведь стояли на грани того, что Лимонова отпустят, — рассказывает Беляк, — 6 сентября Генеральная прокуратура пошла навстречу моим доводам, выводам и аргументам и Колмогоров подписал освобождение Лимонова, но 10 сентября под давлением ФСБ первый зам. генерального Бирюков изменил решение Колмогорова и оставил Лимонова в тюрьме. Но это тоже был успех, потому что, во-первых, все поняли, как варится эта каша, как человеку сначала могут разрешить выйти, а потом отменить решение. Во-вторых, мы нашли сторонников в Генеральной прокуратуре! Ведь все эти чудовищные обвинения в терроризме и прочих кошмарных преступлениях просто надуманы! Ведь в основе всего этого дела — и о захвате власти в России, и о терроризме, и о незаконных вооруженных формированиях — в основе всех этих трех дел лежит всего лишь навсего несколько публикаций Лимонова в газете «Лимонка» и в информационном бюллетене НБП, где он рассуждает о необходимости новой революции, вооруженного восстания, поддержке силой оружия вооруженных восстаний в странах СНГ, если такие возникнут. Но ведь все это было написано в сослагательном наклонении, и это его право, так как он — публицист и писатель. И это ему ставится в вину, и на этом строятся обвинения в терроризме, в незаконном вооруженном формировании и строилось обвинение в захвате власти в России. Якобы Лимонов со своими нацболами планировал отобрать власть у Путина! С шестью ржавыми автоматами, что ли?! Но теперь захват власти в России все-таки посчитали писательскими фантазиями. Это было настолько смешным обвинением, что ФСБ под давлением Генеральной прокуратуры прекратила это дело. Но другие дела почему-то не прекратили, хотя там фигурируют те же самые статьи. То есть 3–4 публикации лежат в основе всех трех статей обвинения…

Точно так же адвокат Беляк был погружен в дела, когда работал над альбомом. "Эротические галлюцинации русского адвоката" записывались в то время, когда Сергей вел в Питере дело Шутова. За то время, что прошло с начала работы, а это было в августе прошлого года, до выхода альбома в свет Беляку удалось вытащить из этого дела Александра Жуковского, который так же, как и Шутов, был признан организатором убийств. Это дало основание и Шутову вздохнуть свободно, ведь теперь и Шутов понимает, что он может быть освобожден, раз следствием были допущены ошибки в отношении другого человека.

— Однажды после процесса я заехал в студию к Андрею Барановскому и Петру Струкову, — вспоминает Беляк, — мы разговорились, выпили, я взял гитару и начал что-то наигрывать. Струков и говорит: "У нас есть окно в студии, мы можем записать твои песни. Сделаешь себе CD-R, будешь дома слушать себе в удовольствие". Но ведь я — адвокат и стараюсь все делать качественно: и работу, и жизнь, и отношения с людьми, вплоть до дизайна квартиры, и я решил, что если работать, то нужна концепция песенной сюиты.

Этот альбом и получился сюитой, с прологом и с эпилогом, с кульминацией, со своей динамикой. В него вошли двенадцать песен — шесть из них Сергей написал на собственные стихи, две — на стихи Владимира Маяковского, две — на стихи Игоря Северянина, и еще по одной — на стихи Николая Асеева и Василия Федорова.

— Мы постарались объединить необъединимое: рок-музыку и классику, питерских музыкантов с московскими. Маяковский и Северянин — соперники, казалось бы, несопоставимые друг с другом поэты, но мы их тоже постарались вместить в один альбом, поставить рядом, хотя принято считать, что они всегда были антагонистами. Когда говорят, что красота спасет мир, я в это не верю, красота не спасет мир, но людей объединить сможет. Я о себе не говорю — мои стихи там только связующие. Мы не старались сделать что-то новаторское, мы хотели изложить наши галлюцинации, наши думы. А за наше футуристическое название, в котором слова играют на губах, на зубах, на пальчиках, я думаю, сам Маяковский похлопал бы нам в ладоши.

— Когда я слушал альбом, у меня возникло ощущение, что Маяковский — это твое альтер-эго, я думаю, что ты не столько хотел бы написать песни на стихи Маяковского, а ты сам хотел бы быть этим облаком в штанах!

— Да, наверное, это так! Это очень близкий мне по натуре человек, мне кажется, что если бы я жил в те времена, я вступил бы в ЛЕФ, я был бы с Маяковским. Понимаешь, Володя, настоящее творчество, не суррогат, не кефир, а настоящий продукт, всегда должно быть откровенным! Когда Маяковский писал "Облако в штанах", он откровенно рассказывал о своей любви всему свету. Он сердце свое рвал!

И тот же Джон Леннон, который, помнишь, на альбоме "Две девы" снялся обнаженным, — и этот альбом в ряде стран, например в Индонезии, до сих пор запрещен, как какой-то порнографический альбом. Хотя он всему миру показал, что он не святой, что не надо молиться ему, что он любит обычную женщину, причем не самую красивую, да и сам он не красавец. Это выставление себя напоказ сродни Эдуарду Лимонову, который сделал это в своем великом, выдающемся романе "Это я, Эдичка"…

— Можно ли сказать, что стихи и песни у тебя рождаются между напряженными делами, что этот альбом для тебя — отдушина?

— Это не отдушина, но я сказал бы — пауза. Это была творческая работа. Мы работали очень напряженно, но это было напряжение иного плана, нежели адвокатское напряжение в моей профессиональной работе. Когда я менял одно напряжение на другое, я и отдыхал от дел адвокатских, и одновременно еще больше наполнялся силами, потому что там — другие люди, не связанные с судами, с уголовным миром, там у людей совершенно другой менталитет. Тем более это — Питер: там вообще особого менталитета люди, они склонны к меланхолии, лиричны сами по себе, хотя некоторые из них — бывшие панки. Но им было интересно работать над альбомом, потому что я заставлял их делать не панк-музыку. И в то же время никто не хотел подражать Гребенщикову или кому-то из признанных питерских звезд.

— Образ постсоветского адвоката, сложившийся у нас за последние годы, исключает всякую возможность музыки, тем более рок-музыки, поскольку рок не дает денег. Рок-музыка сейчас — это только романтика, проявление чуткости души, способности к ассоциативному мышлению. И не более того. Почему ты записал свой альбом в стиле рок? Почему твой творческий порыв воплотился не в поп-музыке, не в жанре модного детектива-триллера или элитарного перформанса?

— Именно потому, что рок — это романтика. Рок-музыка — это вера в светлое, вера в человека, и именно любовь к человеку диктует мне необходимость делать ту работу, которую я делаю ежедневно, как адвокат. Без этой романтики, сентиментальности и даже меланхоличности (а меланхоличность — это вторая сторона напора, потому что после энергетического подъема обязательно наступает спад, меланхолия, так всегда бывает у энергичных личностей) невозможно делать те дела, которые делаю я. Ведь ко всем этим делам я отношусь с энтузиазмом и большим напором — творчески подхожу к ним. А музыкальный альбом — это вообще другая жизнь. Но это — не двойная жизнь, это — другая сторона моей жизни.

— Казалось бы, и по законам соцреализма, который недавно доминировал в нашей литературе, и даже по законам рок-поэзии в твой альбом должен был вылиться весь тот напряг, который ты испытываешь при ведении адвокатских дел, однако альбом вышел, наоборот, очень нежным.

— Мне один знакомый, вернее, не знакомый, а почитатель — у меня, оказывается, есть почитатели — прислал на адрес Госдумы письмо, в котором написал: "Вы знаете, я теперь являюсь вашим поклонником, а потому хочу вам сказать следующее: в этом альбоме вы слишком откровенны — это замечательно, но у этой откровенности есть другая сторона и она не очень хорошая, теперь в вашу душу могут заглянуть ваши враги…"

— И какова была твоя реакция на это письмо?

— Когда я работал над альбомом, я не задумывался об этом, но по эпатирующему названию видно, что я не боюсь никаких врагов.

— А как к этому альбому отнеслись твои коллеги-адвокаты?

— Можно сказать, что они были ошарашены.

— Меня взволновало в этом диске то, что в нем смоделировано звучание 70-х. По аранжировке, по динамике, по подпевкам — это сделано так, как было у нас годах в 70-х. Причем я к тем самым ВИА отношусь весьма положительно. Как бы их ни хаяли, но они создали звучание, которое не спутаешь ни с одним другим, оно не похоже больше ни на что…

— Во всем мире больше нет такого звучания.

— У меня такое ощущение, что у тебя очень сильная рефлексия по поводу 70-х…

— А ты знаешь, так оно и есть. Это галлюцинации по поводу 70-х годов. Не 80-х, а именно 70-х. В альбоме есть даже намек на "Веселых ребят": песня, которая изначально называлась «Художник», стала называться "Сережкина любовь". В ней очень остроумно ребята иронизировали надо мной — Владимир Ермолин, Петя Струков, Володя Федоров — они предложили: "Давай "Сережкину любовь" сделаем и намекнем знающим слушателям!" Но и это название, и гитарные ходы, и подпевки — это не подражание "Веселым Ребятам", это душа наша. Вообще весь этот альбом — сплошная ностальгия по 70-м.

Здесь надо также отметить отличный состав аккомпанирующих музыкантов, которому позавидовал бы даже самый известный рок-герой. В записи диска приняли участие Наиль Кадыров (гитара, бас-гитара; «Трилистник», "Дочь Монро и Кеннеди"), Петр Струков (гитара; «Дети», "Ноль", ныне — капелла имени Глинки), Всеволод Гаккель (виолончель; "Аквариум"), Юрий Николаев (ударные; «Аквариум», "Дюша-групп"), Роман Капорин (саксофон; «Мифы», "Дети"), Дмитрий «Монстр» Гусаков (бас; "Ноль"), Владимир и Никита Козловы (гитары; отец и сын, играющие соответственно в "Союзе Любителей Музыки Рок" и "Лунных Собачках"). Сергей Беляк неустанно подчеркивает, что "Эротические галлюцинации русского адвоката" — это их общая работа: "Мы постарались в этот альбом вложить видения, мысли и настроения каждого из нас".

В этом альбоме масса всяких загадок и сюрпризов для людей знающих. Там есть намеки и на «Битлз» (в песне "Начало начал" на скрипке исполнена мелодия из их знаменитой композиции "Норвежский лес"), и на Скрябина (в песне "Сплошные губы"), а в финальном треке орган выводит мелодию — ее очень трудно услышать, но можно — Глинки "Я вас любил" на стихи Пушкина…

— Почему именно "Норвежский Лес" появился на альбоме, а не какая-то другая композиция «Битлз»?

— Это одна из любимых моих песен. А потом она опять же по настроению подходила туда: она такая нервная! Это случайность, но так бывает, будто что-то тебе говорит, что это надо сделать здесь. Никто же специально не думал, что надо взять и «Битлз» вкрапить! Это удача! Мы демонстративно это сделали, чтобы показать наши галлюцинации — обращения к «Битлз».

В финале песни «Госпожа», где барабанщик бросает палочки, а пианист садится за рояль и играет Шопена, мы наложили две звуковые дорожки — открываю секрет! — из двух фильмов, где слышны ахи и охи, ведь это же — "Эротические галлюцинации русского адвоката". Но — открываю тайну! — это не порнографические фильмы, это фрагменты из фильма «Вий», в котором ахает и охает Наталья Варлей! И в песне «Дуралей» есть фрагмент из того же «Вия», где Куравлев кричит: "Музыкантов! Непременно музыкантов!" — после первой ночи с ведьмой в церкви он вышел, начал пить бражку и в таком возбужденном состоянии требовал музыкантов. То есть "Эротические галлюцинации русского адвоката" — это также наше обращение к тем фильмам, которые мы смотрели, к тем звукам, которые мы переживали.

— Можно, наверное, сказать, что этот альбом — рефлексия людей, вышедших из 70-х. Ведь и Маяковский, и Северянин, и футуристы для нас — а я тоже принадлежу к поколению, выросшему в 70-е годы, — это не начало ХХ века, а именно его 70-е годы, потому что именно тогда мы открыли их для себя. Причем я не удивлюсь, если кто-то из литературоведов скажет, что в предыдущие годы все они были закрыты и как бы отсутствовали для массового читателя. 70-е годы — это и песни «Битлз», под которые мы росли и влюблялись. И первую записку девчонке я написал в виде перевода из «Битлз». А вокально-инструментальные ансамбли явились для нас своеобразной материализацией мечты о «Битлз», так как мы понимали, что живых «битлов» нам не увидеть никогда, но "Веселых ребят" увидеть было можно. И даже фотография, которой ты, Сергей, мастерски владеешь — это тоже часть 70-х. Я сам ходил в фотокружок Дома пионеров и многому там научился, вернее — все, что я умею в области фотографии, я получил именно там, но для того, чтобы научиться снимать и печатать фотографии, я истратил тонны фотопленок, фотобумаг и химикатов. Тогда в шутку говорили: "Если вы хотите разорить родителей — подарите ребенку фотоаппарат". Но сейчас это перестало быть шуткой, и я не удивлюсь, если уже в ближайшем будущем искусство фотографии у нас умрет, потому что у большинства родителей просто нет средств, необходимых для того, чтобы ребенок научился владеть фотокамерой!..

— Да, я хочу надеяться, что этот альбом будет интересен в первую очередь людям моего поколения. Чтобы слушать этот диск, возраст человека должен быть таким, чтобы он хотя бы лет 20–30 прожил в Советском Союзе, родился там, чтобы он слышал пластинки своих родителей, чтобы он понимал, что такое Маяковский и как он был трагичен. Кто такой Асеев, у которого тоже была трагичная судьба… Люди должны быть подготовлены к этой музыке, к этим стихам, к этому мироощущению. И ты правильно подметил: это именно музыка души. Той души, нашей души. И мы старались делать альбом, не подражая, не возвращаясь туда, но это как бы… это наша жизнь. Ну вот я такой!..

* * *

БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ: "Я думаю, что я — советский рокер, потому что я — продукт нашего общества и ничьей помощью не заручался! И то, что я знаю английский язык, — это то, что мне дала Советская Россия! И все, что у меня есть, мне дала Советская Россия, я не пользуюсь поддержкой ЦРУ. "Мелоди Мэйкер" мне приносили советские люди и приносили только потому, что я этим заинтересовался, будучи здесь, то есть то, что я сделал, доступно для любого! В этом смысле я абсолютно советский рокер! Я — пример того, что все можно сделать!" (Из интервью, которое Борис Гребенщиков дал в середине 80-х некоему "М.". Это интервью ходило по рок-сообществу в ксерокопиях.)

СЕРГЕЙ ПОПОВ: "Надо сказать, что мы были большими патриотами. Мне казалось, что в Советском Союзе недостает только двух вещей — нормального биг-бита и красивых автомобилей, а все остальное — прекрасно. Если б тогда, когда мне было семнадцать и я писал свои первые песни, мне сказали, что только через двадцать лет ты добьешься своего, ты достигнешь пика музыкальной карьеры, взяв главный приз на Всесоюзном фестивале, я бы, наверное, сжег свою гитару. Музыканты тогда были людьми второго сорта. У меня не было будущего. Будущее было у физиков, химиков, электронщиков, ну, и у предела мечтаний тогдашних мужчин — космонавтов. У них были красивые девушки, машины без очереди, но я тогда мало внимания на это обращал, хотя все родители, наверное, желали своим чадам именно такую стезю. Я продолжал писать свои песни, я знал, что добьюсь своего, но случилось это только через двадцать лет…"

НИКОЛАЙ ШИРЯЕВ , басист группы "Второе дыхание", был реальной рок-звездой 70-х: "Если спросить у музыканта нашего поколения, какие у него самые яркие годы, любой скажет, что это — с 1973-го по 1975-й. Тогда ощущения были очень яркие. Сейчас играешь — это уже обыденно, а тогда эта яркость чувствовалась. Это было все так неожиданно, как будто с Луны: яркие краски, звуки…

Тогда поколение, наверное, было более открытое, не было еще ни шоу-бизнеса, ни больших денег, даже этих фарцовщиков фактически никто не уважал. Рок-музыка — это прежде всего было искусство. И отношения между людьми были легче. Это ведь тоже большую роль играет: когда у людей не затуманены мозги денежным подходом.

Да, конечно, было трудно, потому что не было информации, но за счет молодой энергии и острого восприятия можно было многого добиться, если захотеть".

Сергей Попов поддерживает своего друга: "То время было сложное, конечно, но интересное. По крайней мере мы работали на всю катушку!"