"Величие и проклятие Петербурга" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей Михайлович)

Глава 1 МИФ О СОЗДАТЕЛЕ

Представление о Петербурге как о «Петра тво­ренье» крайне устойчиво. Оно поддерживалось и в официальной культуре, и в народной. Создателем Пе­тербурга выступает Петр I и у А.С. Пушкина, и у А.Н. Толстого: другое дело, что у Пушкина он — «поло­жительный» персонаж, а у раннего Толстого — сугубо отрицательный.

Но и там и там Петр строит Петербург! Это его го­род! В сознании абсолютного большинства современ­ных россиян, в том числе и жителей Петербурга, Петр остается создателем города. В мае 2003 года Петр «ожил» во множестве костюмированных представлений, и смысл их однозначен: Петр как бы явился из прошло­го, чтобы обревизовать и, конечно же, высоко оценить, освятить своим авторитетом, благословить настоящее и будущее. Так сказать, «принять работу»!

Для очень многих петербуржцев Петр — если не «наш рулевой», то уж, во всяком случае, «наш отец-ос­нователь». Он как бы имеет полное право явиться к со­временным людям, потребовать от них отчета: что про­исходит в «его» городе?! Следуют ли «его» заветам?!

Можно очень по-разному относиться к личности Петра и к его эпохе. Писать о нем не буду, тем более что посвятил Петру и последствиям его «революции» две книги[14].

Здесь я замечу только два обстоятельства. Первое: Петр стал чуть ли не единственным из русских царей, которого коммунисты объявили «прогрессивным» и чуть ли не приравняли к своим кумирам — Ленину и Ста­лину. Приятно представлять себе, как бы отреагиро­вал на такое «приравнивание» сам Петр... Представляю, сцена: воскресает Петр, красные подступают к не­му, проводят аналогии с другими «прогрессивными дея­телями»... и с какой же скоростью драпали бы от разма­хивающего дубиной Петра коммунисты в конце этого разговора! Но независимо от этого — само сравнение характерно.

Второе: Петр единственный из русских царей, о ко­тором не поют песни, не рассказывают сказки, не сла­гают легенды. Даже об Иване Грозном есть пласт рус­ского народного фольклора. О Петре I — ничего. Есть сборник разного рода анекдотов о Петре... но это не народные и даже не дворянские — это, некоторым образом, придворные истории[15]. То есть россказни, бродившие в придворных кругах и записанные еще в середине XVIII века, — тоже фольклор в своем ро­де, но фольклор-то явно только одного общественного круга.

Впрочем, сейчас речь не о самом Петре — о Петер­бурге. И потому я позволю себе следующее утвержде­ние: даже если считать Петра I «Великого» гигантом ду­ха, великаном интеллекта и отцом русской демократии, то к современному Санкт-Петербургу это имеет очень косвенное отношение.

Начать следует с того, что строиться Санкт-Пе­тербург начал вообще безо всякого плана. 16 мая 1703 года был заложен, строго говоря, не город, о городе еще не помышляли. Заложена была Петропавловская крепость и не более того. Назвали ее, правда, Питерь-Бурьх, но носила она это название не более двух месяцев. Как только в крепости заложили церковь Петра и Павла, так и вся крепость стала Петропавловской, а на­звание Санкт-Питерь-Бурьх отнесли уже ко всему по­селению.

Только после Полтавской битвы, то есть после 1709 года, речь зашла о строительстве здесь города, и тем более — СТОЛИЦЫ.

Но пространство Петербурга застраивалось нерегу­лярно, бессистемно. До 1715 года предполагалось, что центр у города уже есть: Петропавловская крепость на Заячьем острове. Планировалось, что основная часть Санкт-Петербурга расположена будет на правом бере­гу Невы, за крепостью. Васильевский остров перере­жут каналом, и на нем будет находиться торговая часть будущего города.

С 1711 года начинается усиленное заселение Санкт-Петербурга. Теоретически власти издавали разного ро­да указы, предписывавшие, кому где селиться. На прак­тике каждый строился там, где хотел; первоначально застраивалось в основном правобережье Невы, ее се­верный берег — Петербургская сторона (нынешняя Петроградская). Отметим, что само название свидетель­ствует — была сторона Петроградская, то есть занятая городом, и сторона, городом отнюдь не занятая.

На Петроградской первоначально был построен и дом Петра, Меншикова, других придворных. Там ста­ли формироваться Дворянская, Пушкарская, Зелейная, Посадская, Ружейная, Монетная и прочие улицы, из названий которых виден состав населения и его заня­тия.

По первоначальному плану левый, южный берег Невы был отведен под казармы, под Адмиралтейство и все необходимые для флота строения — то есть верфи для построения кораблей, склады, магазины и так далее. Предполагалось, видимо, что жить на Адмиралтейской стороне не обязательно, а на работу и с работы можно добираться вплавь или возить рабсилу на каких-то ко­раблях или лодках.

Русская карта, на которой на месте Петербурга в 1700 году — пустое место

Очень скоро, вопреки гениальным указам великого Петра, на Адмиралтейской стороне тоже стала возни­кать хаотическая застройка — там селились офицеры, работники Адмиралтейства и т.д. Почти вопреки воле царя город «плеснул» и на левобережье Невы, стал раз­виваться по своим законам, не очень подчиняющимся воле царствующих особ.

С одной стороны, Петр стремился построить Санкт-Петербург  как  некий   «идеальный  город»,   «парадиз».

С другой стороны, чем дальше, тем больше хаотическая застройка обоих берегов Невы препятствовала регуляр­ности и созданию чего-то, хотя бы отдаленно похожего на «парадиз». Росло то, что росло.

Чем дальше, тем сильнее Петр хотел перенести столицу в Петербург и тем сильнее хотелось регуляр­ного, построенного по линеечке «парадиза» (между на­ми, вольнодумцами, говоря, «парадиз», то есть рай, в представлении Петра поразительно напоминал то ли тюрьму, то ли казарму с ним самим в роли то ли комен­данта крепости, то ли обер-тюремщика).

А делать нечто регулярное не получалось — город вокруг Петропавловской крепости рос с кривыми улоч­ками, неровными линиями домов, а то и попросту с ма­занками и кособокими хатками. Если строить парадиз-казарму, то уже в другом месте, не здесь...

В этих условиях и появился первый план застройки Петербурга — «план трех авторов» — Петра — Трезини — Леблона.

Проект Ж.Б. Леблона 1715 года предусматривал, что центр города будет находиться на Васильевском острове, будет вместо улиц иметь каналы, как в Вене­ции. И что весь Санкт-Петербург будет обнесен крепо­стной стеной в форме эллипса. Первоначально и разме­чались на Васильевском острове не улицы, а «линии», каждая из которых была стороной канала. По замыслу эти каналы могли бы принимать даже самые большие морские корабли того времени.

По легенде, все это испортил Меншиков. Завидуя Леблону, он стал копать каналы уже и мельче, чем бы­ло задумано, и все испортил. Петр поколотил Меншикова дубиной, но делать было уже нечего, пришлось от­казаться от замысла. Согласно другому мифу, надо-то было сперва копать среднюю часть канала, а уж потом ту часть, которая соединяется с морем. Якобы тогда ка­нал не наполнялся бы водой, и его можно было бы закончить. Злой же Меншиков, завидуя Леблону, стал ко­пать каналы «неправильно», и выкопать их стало невоз­можно.

Прокомментирую просто: подпочвенные воды стоят в 80 сантиметрах под поверхностью Васильевского острова. Как тут ни копай, а каналов не сделаешь. Во­прос: знали ли это Леблон и сам Петр? Если знали... нет, пускай все нужные слова произносит сам чита­тель.

Русская карта, на которой на месте Петербурга показаны первые фортеции

Можно, конечно, было строить центр города на Ва­сильевском и без каналов... Такой проект тоже был, и по проекту Д. Трезини здание Двенадцати коллегий должно было сформировать западную границу предпо­лагаемой центральной площади столицы. Поэтому вели­чественное здание и обращено к набережной Невы сво­им непрезентабельным фасадом, скрытое внутри позднейшей застройки. Поэтому оно и дисгармонирует со всем созданным позже ансамблем.

Опять миф, и опять без Меншикова не обошлось — якобы он украл нужные средства, потому и пришлось строить центр города в другом месте. Несерьезность мифа очевидна.

Как и во всех остальных случаях, причины, по кото­рым Васильевский остров не стал центром города, мно­го прозаичнее легенд. Вести строительство на Василь­евском не получилось, потому что мостов через Неву не было, доставлять грузы на Васильевский остров было очень непросто, а Адмиралтейство и его окрестности играли все большую роль в городском хозяйстве Петер­бурга.

Шведская карта, на которой на месте Петербурга почему-то показаны различные поселения, возделанные земли и дороги

Почти сразу начал формироваться центр города на левом берегу Невы; формировался он стихийно, вопре­ки планам и намерениям Петра.

Только в 1715 году Д.А. Трезини и Ж.Б. Леблон внесли свой проект регулярной застройки строго по красной линии улиц. Петр принял этот проект, и к это­му времени относится знаменитый указ Петра о том, что «подлые» жители столицы должны строиться в один этаж (как тогда говорили, «в одно жилье»), зажиточные — в полтора «жилья» и знатные — в два этажа. Идея со­словных рангов была для Петра не менее важной, чем идея регулярности застройки, и рай, в его понимании, как видно, включал и крепостное право, и превосходст­во «знатных» над «подлыми».

Но при жизни Петра не было никакого регулярного плана застройки этой части города.

Знаменитый проект «трезубца» из Невского, Возне­сенского проспектов и Гороховой улицы, расходящихся веером от основания «трезубца», Адмиралтейства, соз­дан только в 1737 году П.М. Еропкиным при участии М.Г. Земцова и И.К. Коробова.

До этого застройка левого берега Невы велась в ос­новном хаотично. Насколько хаотично, показывает хотя бы «излом» Невского проспекта, который строили одно­временно с двух сторон: пленные шведы со стороны Ад­миралтейства, монахи со стороны Александро-Невской лавры, а единого плана, очевидно, не существовало.

С этим связана очередная легенда... Что Петр чер­тил план, но проводимая карандашом линия изогнулась, наткнувшись на августейший палец. Так было или не так? Или «просто» строили «першпективу» на глазок, «по примерному направлению», ну и достроились.

Да-да, это именно Петр основал город... Но основы­вал он его в несколько приемов, судорожно, несколько раз меняя планы и застройки города, и свои планы от­носительно его судьбы. В сущности, он сам не очень хорошо знал, чего хочет от города и зачем этот город ему нужен.

В планы Петра постоянно вмешивались обстоятельства естественного порядка — хотя бы трудность стро­ить на Васильевском острове, необходимость рабочих и инженеров Адмиралтейства жить поблизости от сво­его места работы и т.д. И все это заставляло самого Петра I принимать решения, о которых он и не думал еще совсем недавно. А если он и реализовывал свои за­мыслы, все равно последствия отличались от того, что он запланировал.

Как видно, застройка Петербурга остается местами довольно хаотичной

Петр хотел построить совсем не тот город, который реализовался к концу его жизни.

Более того... То, что хотел Петр, — совершенно неоригинально. В своих планах «великий реформатор» поразительно зауряден и скучен. Если бы состоялся самый первый план, по которому центром города становилась Петропавловская крепость, возник бы город, гораздо больше напоминавший Москву, чем современ­ный Санкт-Петербург. Судите сами — это был бы го­род, в центре которого находится крепость, — как Кремль в Москве. А от этой крепости расходились бы в разные стороны улицы — в точности, как от Кремля.

Если бы реализовался более поздний замысел Леблона — Трезини (и Петра I?) с каналами на Васильев­ском — возникал бы город, откровенно «списанный» с Венеции, но в котором черты Венеции усугублены (ведь в Венеции океанские корабли не заходят в центр горо­да). Так сказать, попытка стать большими венецианца­ми, чем сами венецианцы. Но ничего оригинального.

Возникни Петербург с сухопутным центром на Ва­сильевском острове, тоже возник бы совершенно дру­гой город, нежели современный Петербург. Город с другим центром и совершенно иной по планировке. Этот город тоже очень напоминал бы Москву: он был бы замкнут в пределах острова, как Ситэ в Париже. Он не был бы разомкнут во все стороны. При всем своем новаторском оформлении центр на Васильевском ост­рове играл бы ту же роль в композиции, что и комплекс сооружений Кремля и Красной площади, а остальной хаотично застроенный город (как предместья Москвы) расходился бы от этого центра — пусть не концентри­ческими кругами, как Москва, но увеличивающимися прямоугольниками и квадратами.

Вероятно, если бы реализовались все три замысла времен Петра, возникший город и по духу был бы со­вершенно иным, чем Санкт-Петербург; скорее всего, го­раздо больше напоминающий Москву, чем реально воз­никший Петербург.

К счастью, планы Петра не реализовались совер­шенно, не воплотились в жизнь вообще никак (кроме, разве что самого общего — кроме идеи построить здесь город).

Петра невозможно считать строителем Санкт-Пе­тербурга. В действительности возник совсем не тот го­род, который он собирался создать. Словно какая-то высшая и, по крайней мере, совершенно необоримая сила заставляла делать шаги к тому решению, которое во­плотилось в нынешний Петербург, очень далекий от любых петровских замыслов.

Если так — то высшая сила требовала построить совсем не тот город, что привиделся Петру I.