"Лайла. Исследование морали" - читать интересную книгу автора (Пирсиг Роберт М)1Лайла не сознавала, что он здесь. Она крепко спала и очевидно видела какой-то страшный сон. В темноте он слышал скрип её зубов и почувствовал, как тело её вдруг повернулось, когда она боролась с какой-то только ей видимой угрозой. Свет из открытого люка был настолько слабым, что скрывал следы косметики и возраста. Она была похожа на херувима, на девчушку со светлыми волосами, широкими скулами, курносым носиком и обыкновенным детским лицом, которое казалось настолько знакомым, что вызывало естественное влечение. У него возникло ощущение, что, когда наступит утро, она распахнет свои небесно-голубые глаза, и они засверкают радостью в предвкушении нового солнечного дня, улыбающихся родителей и возможно бекона, шипящего на плите. Сплошное счастье. Но все будет совсем не так. Когда Лайла откроет похмельные глаза, она увидит черты седого мужчины, которого даже не помнит — с кем встретилась в баре накануне вечером. Тошнота и головная боль могут вызвать у неё некоторое раскаяние и презрение к себе, но не очень уж сильные, подумал он — такое с ней бывало уже много раз — и она медленно будет соображать, как ей вернуться к той жизни, какую она вела до встречи с этим человеком. Она пробормотала что-то вроде «Берегись!» Затем промычала нечто нечленораздельное, отвернулась, натянула на голову одеяло, чтобы закрыться от холодного воздуха, которым тянуло из открытого люка. Койка на кораблике была настолько узкой, что повернувшись, она вновь прижалась к нему, и он почувствовал её тело во весь рост и ощутил её тепло. Прежняя страсть вновь охватила его, и он перекинул на неё руку так, что в ладони оказалась её грудь — полная, но слишком мягкая, как нечто перезрелое, готовое вот-вот испортиться. Ему захотелось разбудить её и снова взять, но при этой мысли в нем поднялось какое-то печальное чувство, которое и помешало ему сделать это. Чем больше он колебался, тем сильнее нарастала печаль. Ему захотелось узнать её получше. Всю ночь его не покидало чувство, что он где-то видел её раньше, давным-давно. Казалось, эта мысль прояснила всё. Теперь печаль навалилась на него целиком, смешалась с темнотой в каюте и слабым синеватым светом из люка сверху. Там вверху были звезды, окаймленные квадратом люка так, что начинали двигаться, когда яхту покачивало. На мгновенье пропала часть Ориона, затем появилась вновь. Скоро вернутся все зимние созвездия. В ночном воздухе отчетливо слышалось движение машин по мосту вдалеке. Они направлялись в Кингстон, где-то там вдалеке на утесах над рекой Гудзон. А яхта причалила здесь, в этой крошечной речушке по пути на юг. Времени оставалось немного. На деревьях вдоль реки почти не было зелени. Большинство пожухлых листьев уже опало. За последние несколько дней порывы ветра прокатывались с севера вниз по реке, внезапно сметая листья с веток вверх в воздух, и те летели спиральными стаями красного и бордового, золотого и бурого, неслись по реке, оседая на воду на пути корабля, пока тот шел вниз по фарватеру, окаймленному бакенами. Здесь почти не было других судов. Несколько лодок у причалов вдоль берега казались одинокими и заброшенными теперь, когда лето уже кончилось, а хозяева их занялись другими делами. Над головой все время маячили косяки уток и гусей, летевших по ветру с севера, из канадской Арктики. Многие из них были еще птенцами, когда он начал это путешествие из средиземного океана, озера Верхнего, от которого его теперь уже отделяла тысяча миль и, казалось, тысяча лет. Времени оставалось немного. Вчера, когда он впервые вышел на палубу, нога у него скользнула, и он еле устоял. Тогда он увидел, что весь корабль покрыт льдом. Федр пытался вспомнить, где же он видел Лайлу прежде, но никак не мог. Вроде бы он уже видел её. Тогда тоже была осень, подумал он, был ноябрь и было очень холодно. Помнилось, трамвай был совсем пустой, только он, да вожатый и кондуктор, и тремя рядами позади него сидела Лайла с подругой. Сиденья были плетеными, жесткими и твердыми, рассчитанными на долгие годы эксплуатации. А всего лишь несколько лет спустя вместо них появились автобусы, исчезли и рельсы, и провода над ними, и трамваи ушли в небытие. Помнится, он просидел три сеанса подряд в кино, накурился до одури, у него сильно болела голова, а впереди была еще получасовая болтанка по рельсам, затем трамвай отпустит его. Потом надо будет пройти пешком полтора квартала в темноте, чтобы добраться домой, где можно принять аспирину, и только ещё через полтора часа пройдет головная боль. Тогда он услышал, как девушки громко засмеялись, и он обернулся, чтобы посмотреть, в чем дело. Они вдруг перестали смеяться и посмотрели на него так, как будто бы ни над чем другим они смеяться не могли. Да, над ним. У него большой нос и неважная осанка, в нем вообще не на что было смотреть, к тому же он плохо вписывался в общество. Та, что сидела слева и смеялась громче всех, была Лайла. То же лицо, совершенно — золотистые волосы, гладкая кожа и голубые глаза — и не сходившая с лица улыбка, которой она вроде бы хотела скрыть то, над чем смеялась. Пару остановок спустя они сошли с трамвая, по-прежнему болтая и посмеиваясь. Несколько месяцев спустя он снова увидал её в толпе в центре города в час пик. Все произошло мгновенно и тут же исчезло. Она повернула голову и по лицу её он понял, что она узнала его и как бы задержалась, выжидая какого-то действия с его стороны, полагая, что он что-то ей скажет. Но он ничего не сделал. Он не обладал способностью быстро знакомиться с людьми, затем стало слишком поздно, и они разошлись своими путями. А в тот день и несколько дней позже он долго думал, кто она такая, и что бы произошло, если бы он подошел к ней и сказал ей что-либо. Следующим летом ему показалось, что он видел её на пляже в южной части города. Она лежала на песке, а он проходил мимо, увидел её лицо сверху вниз и внезапно очень разволновался. На этот раз он этого так не оставит. В этот раз он будет действовать. Он набрался мужества, вернулся назад, стал у её ног и тогда понял, что это была не Лайла. Кто-то другой. Ему вспомнилось, как он при этом огорчился. В те дни у него никого не было. Но это было так давно, прошли уже годы и годы. Она уж наверняка изменилась. Не может того быть, чтобы это был тот же человек. И во всяком случае, он ведь с ней даже не знаком. Так какая разница? С чего бы ему помнить о таком незначительном происшествии все эти годы? Как странны эти полузабытые образы, — подумал он. — Как сны. И эта спящая Лайла, с которой он встретился лишь сегодня вечером, была тоже кем-то другим. Или же может не совсем кто-то другой, но некто менее конкретный, менее индивидуальный. Вот тут находится Лайла, одинокий человек, спящий рядом с ним сейчас, который родился и теперь живет, и мечется во сне, и достаточно скоро умрет, и есть некто другой — назовите её Всё это так странно. Всё то время, что он плыл по каналу шлюз за шлюзом, она проделывала тот же путь, а он и не знал, что она рядом. Возможно он видел её в шлюзах у Трой, смотрел прямо на неё в темноте и не видел. На карте было несколько шлюзов рядом друг с другом, но там не была указана высота и не было признаков того, насколько всё может спутаться, когда неверно рассчитано расстояние, уже поздно и ты совсем выбился из сил. Только когда он попал уже в шлюзы, стала очевидна опасность запутаться в красных, зеленых и белых огнях, огнях сторожек шлюзовиков, огнях других кораблей, идущих навстречу, огнях мостов и быков и бог его знает ещё чего в этой тьме, с чем ему не хотелось бы столкнуться или же уткнуться в берег. Раньше он никогда их не видел, испытание было довольно суровым и среди всей этой суеты он кажется видел её мельком на другом корабле. Они спускались с небес. Не просто с высоты в тридцать, сорок или пятьдесят футов, но с высоты сотен футов. Их корабли спускались вниз, в ночи вниз с небес, где они до тех пор находились, но не сознавали этого. Когда раскрылись ворота последнего шлюза, перед ними открылась темная покрытая масляными пятнами река. Река текла мимо какой-то огромной конструкции из свай в направлении какого-то светлого пятна вдалеке. Это был Трой, и яхта плыла к нему до тех пор, пока течение при слиянии рек не подхватило её, и она сразу закачалась. Тогда врубив двигатель на полную мощность он пошел под углом против течения через реку к плавучему причалу на дальней её стороне. «У нас тут приливы бывают до четырех футов», — сообщил тогда рабочий дока. Приливы! — подумал он. Это означало уровень моря. Это значило, что все искусственные шлюзы уже позади. Теперь только движение луны над океаном обуславливает подъем и падение судна. И на всем пути до Кингстона чувство связи с океаном безо всяких преград вызывало у него новое громадное ощущение пространства. Путешествие заключалось именно в этом пространстве, и о нем-то он и пытался поговорить тогда в баре неподалеку от дока с Райгелом и Капеллой. Райгел тогда устал, был чем-то озабочен и остался равнодушен к теме, а Капелла, член его команды, с удовольствием подхватил разговор и казалось понимал его. «Как в Осуиго, — сказал Капелла, — все то время, что мы ждали, пока откроют шлюзы, сокрушаясь о том, что нельзя двигаться дальше, на самом деле было одним из счастливейших в нашей жизни.» Федр встретился с Райгелом и Капеллой тогда, когда сентябрьские дожди вызвали наводнение на канале, когда потонули все буи и ворота шлюзов забило мусором, так что весь канал пришлось закрыть на пару недель. Суда, направлявшиеся из Великих озер на юг, застряли, и членам их экипажей было совсем нечем заняться. В жизни каждого из них вдруг возникло пространство. Неожиданно появился какой-то пробел. Первой реакцией на это вначале у всех было отчаяние. Так ужасно сидеть, когда нечем заняться. Яхтсмены до этого были заняты своими личными делами и не очень-то охотно вступали в разговоры с кем-либо, но теперь им ничего другого не оставалось, как только сидеть на корабле и беседовать друг с другом изо дня в день. И не просто болтать. А рассуждать. Вскоре все стали ходить друг к другу в гости. То тут, то там одновременно возникали вечеринки, иногда всю ночь напролет. Местных жителей заинтересовали застрявшие суда и кое-кто из них стал знакомиться с моряками. И не просто так. А серьёзно. И снова начиналось застолье. И таким образом эта катастрофа, это бедствие, по которым все так поначалу сокрушались, превратилось в именно в то, что так предельно четко изложил Капелла. Все просто с ума сходили от радости. И происходило все это как раз от пространства. Если не считать Райгела, Капеллы и Федра, то в таверне почти никого не было. Это было небольшое заведение с несколькими биллиардными столами в дальней комнате, баром посредине против двери и несколькими захудалыми столиками в их углу. Не было никаких претензий на изысканность. И все же настроение было отличное. На ваше пространство никто не посягал. Вот в чем все дело. Это был просто бар безо всяких затей. «Мне кажется, это всё из-за пространства», — сказал он тогда Райгелу. «То есть как?» — переспросил Райгел. «О пространстве?» Райгел уставился на него. Хоть на Райгеле и была веселенькая полосатая рубашка и вязаная матросская шапочка, он казалось, был расстроен чем-то, но молчал. Может быть тем, что его единственной целью в этой поездке было продать свою яхту в Коннектикуте. Тогда, чтобы не вдаваться в спор, Федр осторожно ответил Райгелу: «Я думаю, что с помощью этих судов мы покупаем пространство, небытие, пустоту…огромные промежутки водного пространства… и массу времени, которое некуда деть… Это стоит больших денег. Такого уже вряд ли и найдешь.» «Закройся в комнате и запри дверь». — ответил тогда Райгел. «Не выйдет, — возразил он. — Зазвонит телефон». «Не отвечай на звонки». «Почтальон будет стучать в дверь». «Как часто? Не отзывайся». Райгел просто искал повода поспорить. Капелла ввязался ради интереса. «Почту возьмут соседи», — предложил он. «Тогда домой придут дети и включат телевизор». «Скажи им, чтобы выключили», — сказал Капелла. «Тогда придется выйти из комнаты». «Ну ладно, просто не обращай на них внимания». «Ну хорошо, хорошо, прекрасно. Так вот. Что же происходит с человеком, который не отвечает на телефон и отказывается выходить, когда кто-либо стучит в переднюю дверь, даже если дети дома и включен телевизор?» Они поразмыслили об этом и наконец криво ухмыльнулись. Когда они пришли сюда, у бармена была совершенно скучающая физиономия. Ему почти нечего было делать. Но после них пришло ещё четыре или пять посетителей. И теперь он разговаривал с двумя из них, вроде бы старыми его клиентами, которые вели себя непринужденно и привычно в этом месте. Двое других держали в руках кии, очевидно от биллиардных столов из соседней комнаты. «Нет никакого пространства, — сказал Райгел. Ему всё ещё хотелось поспорить. — Если бы ты был местным, ты бы знал это». «Как это?» «Здесь нет пространства, — повторил Райгел. — Все загромождено историей. Сейчас все тихо, но если бы ты знал эти места, то понял бы, что пространства нет. Всё исполнено старых тайн. Все здесь скрывают это». «Какие секреты?» — спросил он Райгела. «Всё здесь не так, как кажется, — ответил Райгел. — Вот эта речушка, где мы стоим, ты знаешь, куда она ведет? Ты ведь думаешь, что вот за тем поворотом она длится не более нескольких сот метров, не так ли? Как ты думаешь, далеко ли можно уплыть по этой речонке?» Федр предположил, что миль двадцать. Райгел улыбнулся. «В прежние времена можно было плыть без конца, — сообщил он. — Она течет до самого Атлантического океана. Теперь уж об этом никто и не знает. Она течет вокруг всего штата Нью-Джерси. Раньше от неё шел канал, который проходил через горы и соединялся с рекой Делавэр. Сюда возили уголь в баржах из самой Пенсильвании. Этим занимался ещё мой прадед. Он вкладывал деньги во всяческие предприятия здесь. И неплохо при этом получалось». «Так твоя семья родом отсюда?» — спросил Федр. «Да почти сразу же после Революции, — сообщил Райгел. — Они съехали отсюда всего лишь каких-нибудь лет тридцать назад». Федр стал ждать продолжения, но Райгел больше ничего не сказал. Потянуло холодным сквозняком, дверь открылась и вошла большая толпа. Один из вошедших помахал Райгелу рукой, и тот кивнул в ответ. «Ты с ним знаком?» — спросил Федр. «Он из Торонто». «Кто он такой?» «Мы с ним участвовали в гонках, — ответил Райгел. — Они все канадцы. Обычно приезжают сюда в это время года.» Один из канадцев был одет в красный свитер, у второго на голове была голубая морская пилотка набекрень, а у третьего был ярко-зеленый пиджак. Они все держались вместе, так что было ясно, что они хорошо знакомы друг с другом, но совсем не знают этого места. Энергия так и кипела в них, как у какой-либо приезжей хоккейной команды. Тогда он вспомнил, что уже видел их раньше в Осуиго на большом корабле под названием «Карма». Они как бы держались кланом. «Они ведут себя так, будто бы им здесь не очень-то нравится», — сказал Капелла. «Они просто едут на юг», — ответил Райгел. «И все же в них есть нечто такое, — повторил Капелла, — как будто они чем-то «Вот это мне и «Что ты имеешь в виду?» — спросил Капелла. «Они морально устойчивые люди, — ответил Райгел, — нам не мешало бы хоть немного быть такими.» Один из канадцев изучал набор пластинок на музыкальном автомате, затем нажал несколько кнопок. Загорелись огни и стали кружить по всей комнате. Их оглушил страшный шум. Громкость была установлена слишком большой. Федр попытался что-то сказать Капелле. Капелла приложил к уху ладонь и рассмеялся. Федр вскинул руки вверх, они оба откинулись на спинки сиденья, стали слушать и пить эль. Пришел еще народ, и теперь здесь даже стало тесновато. Среди них было много местных, но они отлично сошлись с моряками, как будто бы уже привыкли друг к другу. При всем том эле, шуме и приветливости незнакомцев кабачок становился очень даже отличным местом. Он пил и слушал, и наблюдал за пятнами света из какого-то устройства, прилаженного к музыкальному автомату, которые кругами ходили по потолку. Мысли потекли у него потоком. Он размышлял о том, что ему говорил Райгел. Восток — это совсем другая страна. Трудно было уловить разницу — она больше чувствовалась, чем виделась. Архитектура некоторых построек в долине Гудзона была в духе начала 19 века, духе размеренной чопорной упорядоченной жизни, предшествовавшей промышленной революции. В Миннесоте, откуда приехал Федр, не было ничего подобного. В те времена там были преимущественно леса, индейцы и рубленые избы. Путешествие через Америку по воде было похоже на странствование назад во времени, где можно было увидеть, как оно все было давным-давно. Он следовал старыми торговыми путями, которыми пользовались ещё до того, как стали преобладать железные дороги. Просто удивительно, как некоторые участки реки выглядят совершенно так же, как на картинах Старой гудзонской школы живописи с великолепными лесами и горами вдалеке. По мере продвижения на юг он видел возрастающую ауру социальной структуры, в особенности это выражалось в особняках, число которых все возрастало. По стилю они все больше и больше отличались от пограничных областей. Они все больше и больше становились похожими на европейские. Среди канадцев у бара были мужчина и женщина, которые так тесно прижались друг к другу, что между ними не влез бы и нож для распечатывания писем. Когда музыка кончилась, Федр сделал знак рукой, чтобы обратить на них внимание Райгела и Капеллы. Рука мужчины лежала на бедре женщины, а она улыбалась и продолжала пить, как будто бы ничего и не происходит. Федр спросил Райгела: «Вот это и есть твои канадцы?» Капелла рассмеялся. Райгел глянул мельком, затем посмотрел еще раз и нахмурился. «Они бывают двух видов, — ответил он. — Одни не любят эту страну за все те безобразия, что происходят здесь, а другие обожают её за все то дерьмо, что они тут находят». Он кивнул головой в сторону этой пары и хотел было что-то сказать, но тут снова засверкали огни и заревела музыка, он вскинул руки кверху, Капелла засмеялся и они снова откинулись на спинки. Немного спустя потянуло холодом. Дверь была открыта. Там стояла женщина и прочесывала глазами комнату, как бы ища кого-то. Кто-то крикнул: «ЗАКРОЙ ДВЕРЬ!» Женщина и Райгел смотрели друг на друга долгое время. Получалось так, что она ищет именно его, но она не сводила с него глаз. «ЗАКРОЙТЕ ДВЕРЬ!», — крикнул кто-то ещё. «Это тебе говорят, Лайла», — сказал Райгел. Очевидно она высмотрела то, чего искала, потому что вдруг лицо у неё стало свирепым. Она изо всей силы хлопнула дверью. «Так вас УСТРОИТ?» — прокричала она. Райгел посмотрел на неё безо всякого выражения и отвернулся к столу. Музыка прекратилась. Федр, подмигнув, спросил: «Эта наверное из тех, что любят нас?» «Нет, она даже не канадка», — ответил Райгел. Федр поинтересовался: «Так кто же она?» Райгел ничего не ответил. «Откуда она?» «Не имею к ней никакого отношения», — откликнулся Райгел. И снова загремел музыкальный автомат. «ПЕРЕДОХНИ!..» ревел он. Цветные огни снова заплясали по комнате. «ДАВАЙ-КА ВСТРЕТИМСЯ!..» «ТЫ И Я!..» Капелла вопросительно поднял кувшин из-под пива, как бы спрашивая, надо ли ещё. Федр утвердительно кивнул, и Капелла пошел с кувшином к стойке. «И СДЕЛАЕМ ТО…» «И СДЕЛАЕМ ТО…» «ЧТО ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ…» «ДЕЛАТЬ!..» Райгел что-то сказал, но Федр не расслышал. Высокий канадец с блудливой рукой и его подруга теперь танцевали. Он последил за ними некоторое время, и что ни говори, они были хороши. «ПОТАНЦУЕМ НЕМНОГО…» «ПОЛЮБИМ СЛЕГКА…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» Чувствительно. Короткие, влекущие взрывы музыки. Негритянская проповедь, как будто бы из гетто. Он смотрел теперь на Лайлу, которая сидела в одиночестве у стойки. Что-то в ней в самом деле привлекло его внимание. Наверное секс, предположил он. На ней была обычная дешевая косметика, светлые подкрашенные волосы, красные ногти, ничего оригинального, кроме того, что все это выглядело вульгарно. Не нужно было даже задумываться о том, что у неё получалось лучше всего. Но в её выражении было нечто весьма взрывоопасное. Когда музыка кончилась, сексуальный канадец со своей девушкой сошли с танцевального помоста. Они заметили её и чуть было не остановились, затем медленно прошли к бару. Потом Федр увидел, как она сказала им что-то, и трое людей вокруг них сразу насторожились. Мужчина обернулся и выглядел при этом испуганным. Он убрал руку со своей подруги и повернулся к Лайле. Должно быть это его и искала Лайла. Он что-то сказал ей, она ему что-то ответила, затем он кивнул, кивнул еще раз, и потом они с девушкой снова обратились друг к другу, отвернулись к стойке и больше не разговаривали с Лайлой. Окружающие постепенно вернулись к своим разговорам. Эль начинал уже действовать на Федра. И все же голова у него оставалась удивительно ясной. Он стал дальше разглядывать Лайлу. Ноги у неё скрещены, а юбка была выше колен. Широкие бедра. Блестящая атласная блузка с глубоким вырезом туго заправлена за пояс. Под ней был такой бюст, от которого трудно отвести взгляд. Он был вызывающе вульгарен, как у Мэй Уэст. Да она и сама несколько походила на Мэй Уэст. Казалось она хочет сказать: «Ну давай, сделай же что-нибудь, если у тебя хватит пороху». В мозгу у него пронеслись грязные мысли. Каковы бы ни были мотивы таких позывов, это было вовсе не от отсутствия оригинальности. Они так или иначе действовали на его эндокринную систему. Слишком долго уж он плавает в одиночестве. «Ты знаком с ней?» — прокричал он Райгелу. Райгел покачал головой. «Не имею к ней никакого отношения». «Откуда она?» «С помойки!» — ответил Райгел. Райгел посмотрел на него с прищуром. Да, сегодня он оказался весьма разговорчив. Раскрылась дверь, и в таверну вошло еще несколько человек. Капелла вернулся, неся в охапке целую кучу банок пива. «НЕМНОГО ПОТАНЦУЕМ…» «СЛЕГКА ПОЛЮБИМ…» Капелла проорал на ухо Федру: «КАКОЕ МИЛОЕ, ТИХОЕ И ИЗЫСКАННОЕ МЕСТО МЫ ВЫБРАЛИ!!!» Федр согласно покивал и улыбнулся. Он обратил внимание, что Лайла заговорила с одним из мужчин у стойки, и тот отвечал ей как знакомой. Но остальные держались поотдаль и лица у них были напряженные, как будто они чего-то опасались. «ПОТАНЦУЕМ НЕМНОГО…» «ПОЛЮБИМ СЛЕГКА…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» Он подумал, хватит ли у него смелости подойти и заговорить с ней. «ДЕТКА!» Ему чертовски этого хотелось. Не торопясь он допил эль. Расслабленность от спиртного и напряженность от предстоявшего совершенно уравновешивались, так что походило на полную трезвость, хоть это было и не так. Он наблюдал за ней уже довольно долго, и она знала, что он смотрит на неё, он тоже знал, что она сознаёт это. Это походило на то, как если бы ты очутился между двух зеркал, и отражения непрерывно перекликаются какой-то бесконечной чередой. Затем он взял банку с пивом и направился к месту у стойки рядом с ней. У бара запах её косметики перебивал запах табака и спиртного. Немного погодя она повернулась и пристально посмотрела на него. Из-за косметики лицо её походило на маску, но слабая довольная улыбка говорила о том, что она ждала этого уже довольно долго. Она спросила: «Где-то я видела вас раньше?» «Клише, — подумал он, — но в таких вещах есть некий протокол. Да уж». «Я где-то видела вас раньше?» Он попытался вспомнить протокол. С трудом. По протоколу полагалось говорить о местах, где возможно ты видел её, и кто у тебя там из знакомых, а это уж должно было привести к другим темам, способствующим сближению. Он уже стал подумывать о местах, подходящих для разговора, затем глянул на неё и, о боже, это ведь Оно было сильнее в центре лица, но исходило не из самого лица. Это было, как если бы лицо её было в центре экрана, а освещение исходит из-за экрана. Боже мой, это ведь действительно она, после стольких-то лет. «Вы с яхты?» — спросила она. Он ответил утвердительно. «Вы вместе с Ричардом Райгелом?» «Вы с ним знакомы?» — спросил он. «Я знаю многих», — ответила она. Бармен принес эль, который он заказал, и он заплатил. «Вы в экипаже у Ричарда?». «Нет. Моя яхта просто стоит рядом с его. Сейчас стало так тесно, когда все суда спустились сюда одновременно». «Мы вместе плыли по каналам от Осуиго», — сказал он. «Так отчего же я не видела вас там?» — спросила Лайла. Она сказала: «Я видела Ричарда в Роме и Амстердаме, но не видела вас». «Я не ходил в город с ним тогда, оставался на яхте.» «Вы плывете один?» «Да.» Она вопросительно посмотрела на него и затем сказала: «Пригласите меня к своему столику». Потом она громко произнесла, так чтобы все слышали: «Терпеть не могу этой дряни у стойки!» Но те двое, кому это предназначалось, лишь понимающе переглянулись и даже не посмотрели в её сторону. Когда они подошли к столу, Райгела там не было, но Капелла радостно приветствовал её, и она одарила его щедрой улыбкой. «Как дела, Билл?» — спросила она. Капелла ответил, что хорошо. «Где Ричард?» — спросила она. «Пошел играть в биллиард», — ответил Капелла. Она глянула на Федра и сказала: «Ричард — старый друг». Он ничего не ответил, и пауза затянулась. Затем она спросила, далеко ли он едет. Федр ответил, что не совсем еще уверен в маршруте. Лайла сказала, что едет зимовать на юг. Она спросила его, откуда он, и Федр ответил, что со Среднего запада. Она не проявила к этому особого интереса. Он сообщил ей, что видел кого-то похожего на неё на Среднем западе, но она ответила, что никогда там не бывала. «На меня похожи многие», — сказала она. Немного погодя Капелла ушел к бару. Федр остался с ней наедине, оказавшись лицом к лицу с пустотой. Надо было что-то говорить, а он не знал — что. Видно было, что это начинает тревожить и её. Он был вовсе не в её вкусе, она начинала отдавать себе в этом отчет, но эль все-таки делал свое дело. Он устранял различия. Достаточное количество эля, и все сводится к простой биологии, как то и следует. Немного погодя Лайла пригласила его танцевать. Он сказал, что не танцует, так что они просто остались сидеть. Затем высокий канадец со своей дамой снова вышел на помост и они начали танцевать. Это у них получалось хорошо. Они просто слились воедино, но когда Федр перевел взгляд на Лайлу, то вновь заметил тот взгляд, что у неё был, когда она вошла. На лице у неё вновь было взрывоопасное выражение. «Этот сукин сын! — произнесла она. — Он поехал со мной. Это он пригласил меня в эту поездку! А теперь он с ней. Просто нет слов.» Снова заиграла музыка, огни диско снова завертелись, и Лайла посмотрела на него с некоторым любопытством. Взгляд был беглым, и огни диско пронеслись дальше, но в это же мгновенье он успел заметить, как прекрасны её голубые глаза. Они совсем не соответствовали тому, как она говорит, и даже тому, как она выглядит в остальном. Странно. Просто по памяти. Они были похожи на глаза ребенка. Пивные банки опустели, он предложил ей принести ещё, но она ответила: «Ну пойдем же танцевать.» «Да я не умею» — ответил он. «Неважно, — сказала она. — Просто двигайся, как тебе хочется, а я подлажусь.» Он так и сделал, она подладилась, и он даже удивился. Они просто закружились. Кружились и кружились в лад огням диско и увлекались этим все больше и больше. Ты танцуешь лучше, чем думаешь, — заметила она. И это была правда, так оно и было. «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» «СОЙДЕМСЯ ВЕЧЕРКОМ…» Он чувствовал, что на них смотрят, но сам он не замечал ничего, кроме Лайлы и кружащих вокруг огней. Кругом и кругом. Кругом и кругом — красный и синий, розовый и желтый, золотой. Они метались по всей комнате, по потолку и стенам, иногда попадали ей на лицо, иногда светили ему в глаза — красный, розовый и золотой. Сомнения пропали, вместо них был эль, музыка и духи Лайлы. А её голубые глаза смотрели на него таким странным взглядом Один раз танцор-канадец подошел было к ним и хотел их разбить. Лайла велела ему «исчезнуть», и он почувствовал по движению её тела, как хорошо ей при этом было. После этого они оба поняли, что кое-что уладилось, по крайней мере на эту ночь, а дальше загадывать было слишком далеко. Он почти не помнил, как они вернулись с ней на яхту. В памяти лишь остался ритм музыки и туманный голубой вопрошающий взгляд, и уже здесь на яхте, как она обняла его, прижавшись изо всех сил, как утопающий хватается за спасителя. Его стало клонить в сон. Все так странно, подумалось ему. Все эти уловки и игры, строчки и обещания, чтобы затащить их к себе в постель. Так стараешься, а ничего не выходит. А затем вдруг появляется Никакого в этом нет смысла, — сонливо подумал он, — …никакого смысла. И снова эта мелодия зазвучала у него в голове. Снова и снова до тех пор, пока он не уснул. |
||
|