"Заговор красавиц" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)Глава 5После ужина Китти с графом удалились куда-то в глубину сада. Слуги убрали большой обеденный стол и принесли маленький столик, на который герцог поставил свою рюмку с бренди. Они сидели в удобных мягких креслах. Герцог положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла, но при этом слегка развернулся, так, чтобы видеть Лину. – Вы очень интересная женщина, леди Литтлтон, – сказал он. – Но мне кажется, вы не совсем то, чем хотите казаться. Лина подумала, что герцог весьма проницателен. Но это было опасно. Она была уверена, что, если герцог догадается, что его разыгрывают, это вызовет у него приступ ярости. – А… а почему вы так думаете? – осторожно спросила она. – Ну, во-первых, вы выглядите слишком юной. Китти сказала, что вы уже пять лет замужем, но мне что-то не верится. Разве что вы венчались сразу же после того, как покинули колыбель! Лина рассмеялась: – Вы мне льстите, мсье! – Вы уверены, что нам необходимо соблюдать эти формальности? – спросил герцог. – Я предпочел бы называть вас просто Линой. Это имя вам очень подходит. Вы действительно вся сияете! – Вы знаете, что мое имя значит «светлая»? – удивилась Лина. – А вы думаете, что я такой уж невежда? Я имел честь провести несколько лет в английском пансионе и учился в английском же университете. – Вам повезло, – сказала Лина. – А вот девушкам обычно совсем не дают образования… – Но вы-то образованны! – Да. Моя матушка настояла на этом. Я не училась в пансионе, но у меня были очень хорошие домашние учителя. А французскому меня научила настоящая француженка. – А ваш муж научил вас любви? Этот вопрос застал Лину врасплох. Она чувствовала, что герцог не имеет права задавать ей подобные вопросы. И все же она почему-то не рассердилась, а лишь смутилась. – Почему же вы не отвечаете? – продолжал герцог. – Давайте поговорим о любви! Ведь этим неизбежно кончаются все разговоры между мужчиной и женщиной. – Во Франции – быть может… – Женщина всегда женщина, к какой бы нации она ни принадлежала! – парировал герцог. – Быть может, я другая, – сказала Лина, – но я предпочла бы поговорить о… о другом. Вы обещали мне рассказать о своих предках… – Мои предки умерли, а я более чем жив! – резко ответил герцог. – Посмотрите на меня, Лина! Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня! Но Лина чувствовала, что ей не стоит этого делать. Вместо этого она подняла глаза к небу и сказала: – Вы, кажется, обещали поговорить со мной о звездах… – Сейчас меня интересуют не звезды, а вы! – отрезал герцог. В том, как он это произнес, и в самом звуке его низкого голоса было нечто такое, отчего Лину пробрала дрожь. За обедом герцог сидел рядом с ней, и Лина все время остро ощущала его близость. Исходивший от него магнетизм, который Лина ощутила, когда герцог впервые коснулся ее руки, усилился, и Лина чувствовала, что он тянется к ней, а она не в силах уклониться. Она устремила взгляд в глубь сада, надеясь увидеть Китти с графом, но они не появлялись. А герцог тихо продолжал: – Вы боитесь оставаться наедине со мной? Но почему? Он умолк, ожидая ответа. Наконец Лина сказала: – Я уже говорила вам. Я вела очень… очень уединенное существование… в глуши… я не привыкла к такому образу жизни, который ведете вы… – Что вы можете знать о моей жизни, кроме сплетен? – удивился герцог. – Воображаю, чего вы обо мне наслушались! Давайте забудем о прошлом. Будем радоваться тому, что есть! – О да, – поспешно сказала Лина. – Мне есть чему радоваться, ведь завтра мой первый бал. – Как? – изумился герцог. – Вы никогда не бывали на балу? – Я же говорила, что всю жизнь провела в сельской глуши! – Странно… Глядя на вас, этого не скажешь… Лина поняла, что он имеет в виду ее наряды. Что бы он сказал, если бы узнал, что эти платья с чужого плеча и ей их одолжили ради поездки в Париж! – Опять мы говорим обо мне! – сказала Лина. – Давайте лучше поговорим о вас. – Ну что ж, – сказал герцог. – Я могу сказать вам о себе, что, когда вы вбежали в гостиную сегодня утром, у меня возникло такое чувство, будто я знал вас всю жизнь. Быть может, я видел вас во сне? Лина почувствовала то же самое. Но она сказала себе, что, должно быть, герцог говорит то же самое всем женщинам, за которыми ухаживает. – Я думала встретиться с вами завтра вечером в своем лучшем наряде, – сказала она. – Вы не могли быть прекраснее, чем тогда, с распущенными волосами, – сказал герцог. – Должен признаться, что я чувствую непреодолимое желание потрогать их. В его голосе снова зазвучали эти низкие вибрирующие нотки, от которых все тело Лины напряглось как струна. – Пожалуйста, – поспешно сказала она, – не надо… не надо этого делать! – А что я такого делаю? – спросил герцог. – Я ведь даже не прикоснулся к вам… хотя мне этого очень хочется! – Мне кажется, – пролепетала Лина, – вы пытаетесь… ухаживать за мной. А я не должна… позволять вам этого. – «Ухаживать»– очень английское слово, – сказал герцог. – По-французски это звучало бы куда выразительнее. Но пусть даже я пытаюсь ухаживать за вами – что в этом дурного? Вопрос был задан прямо. Лина набралась духу и ответила: – Но ведь я замужем! – Разве ваш муж научил вас любви? Лина ничего не сказала, пребывая в полной растерянности. Немного погодя герцог продолжил: – Мужья, которые не интересуются своими женами, тем более такими прекрасными, как вы, не заслуживают уважения. Мы с вами сейчас одни, над нами светят звезды… Кому плохо от того, что я немного поухаживаю за вами? – Но… но я всегда полагала, что это дурно… – пробормотала смущенная Лина. Говоря так, она невольно думала, что на самом деле было бы очень приятно, если бы герцог и впрямь поухаживал за ней. Обмениваться с ним остроумными репликами, слушать его завораживающий голос, смотреть в эти выразительные глаза… Но ведь она же обещала Китти не делать глупостей! Она обещала быть хорошей девушкой. А заводить романы с кем бы то ни было, тем более с герцогом, предосудительно! «Леди Берчингтон была так добра ко мне! – подумала Лина. – Она привезла меня в Париж, нарядила в эти дорогие платья… Было бы крайне подло и бесчестно заниматься у нее за спиной тем, чего она не одобрит!» Течение ее мыслей прервал голос герцога: – Что вас тревожит? – А… а откуда вы знаете, что меня что-то тревожит? Герцог понимающе улыбнулся. Потом ответил: – У вас по глазам все видно. Даже сейчас, при свете звезд. И по губам тоже… Лине показалось, что, произнося эти слова, герцог придвинулся к ней ближе. Она обернулась к нему. – Сейчас я отдал бы половину своего состояния за то, чтобы поцеловать вас! – шепнул он. Лина встретилась с ним глазами, и на миг ее охватила какая-то странная истома. Потом она инстинктивно отшатнулась, словно ей угрожала какая-то опасность. – Нет! Пожалуйста, не надо! Вы… вы меня пугаете! – Чем же? – мягко спросил герцог. – Меня… меня словно несет волной или… или вихрем… С трудом выдавив это бессвязное объяснение, Лина заметила, что глаза герцога торжествующе вспыхнули. Лина поспешно отвернулась. – Пожалуйста, – продолжала она, не глядя на своего собеседника, – пожалуйста, не надо портить мне вечер. Мне тут так хорошо!.. Я даже не могу объяснить, но тут так чудесно! Париж, и ваш великолепный дом, и все остальное… Я запомню это на всю оставшуюся жизнь! – Неужели мой поцелуй испортит вам эти чудесные воспоминания? – вкрадчиво спросил Фабиан. – Д-да… – Почему же? – Мне… мне говорили, что, я не должна слушать… подобных разговоров… – Не понимаю, – искренне удивился герцог. – Кто это вам сказал, что вы не должны меня слушать? Лина не ответила. Герцог продолжал: – Что, ваш супруг, перед тем как отпустить вас в Париж, наложил на вас обет целомудрия? Или вы обязаны хранить верность кому-то другому? – Я….я не могу вам ответить, – с трудом проговорила Лина. – Вы… мне неловко и боязно! Я думала, что здесь так замечательно и что очень хорошо, что рядом есть такой человек, как вы, который может ответить на мои вопросы… если захочет, конечно… – Ничего не понимаю! – сказал герцог. – Но если вам так угодно… Я хочу, чтобы вам было хорошо, и сделаю все, как вы захотите. Лина, не ожидавшая столь легкой и быстрой капитуляции, обернулась к нему с радостной улыбкой. – Я вам очень при… – начала было она, но встретилась глазами с герцогом. И слова замерли у нее на губах. Она смотрела на него не отрывая взгляда. Он не шевелился, но ей казалось, что он придвигается все ближе, ближе и глаза его становятся все больше и больше, пока наконец они не заполнили собой весь мир. Лина не могла думать ни о чем, кроме этих удивительных глаз. Они замерли, словно обратившись в камень. И вдруг в саду послышался заливистый смех Китти. Это мигом разрушило все очарование этой минуты. Лина проснулась с таким ощущением, словно ей приснилось что-то очень хорошее, и от этого она даже теперь чувствовала себя счастливой. Потом она вспомнила о герцоге, о тех странных чувствах, которые он в ней пробудил, и поняла, что она заснула с мыслями о нем, и он-то и снился ей всю ночь. Когда Китти вернулась туда, где сидели Лина с герцогом, она настояла на том, чтобы немедленно ехать домой. Она сказала, что им с Линой необходимо выспаться перед завтрашним балом. – Завтра нам надо быть ослепительно прекрасными, дорогой Фабиан. Ведь на балу будет множество красавиц – все те, кто в свое время удостоился вашей дружбы! Китти так выразительно произнесла слово «дружба», что было очевидно, что она имеет в виду куда более пылкое чувство. Герцог лишь улыбнулся и беспечно ответил: – Что до вас, Китти, то вы всегда ослепительно прекрасны! – Благодарю вас, – сказала Китти. – Интересно будет взглянуть на ту, что удостоится вашего внимания в качестве самой прекрасной гостьи! Герцог расхохотался. – Нет уж, сударыня! Я постараюсь оставить свое мнение на этот счет при себе. Я вовсе не жажду быть пронзенным тысячью кинжалов! В таких ситуациях женщина куда опасней самого ревнивого мужчины! – Да, это так, – кивнула Китти. – Хорошо, что вы знаете об этом. И она многозначительно взглянула на герцога. Лина подумала, уж не ревнует ли Китти оттого, что герцог остался здесь с ней, с Линой, когда Китти с графом удалились в сад? Но нет, этого не может быть! К тому же ведь Китти привезла ее в Париж именно затем, чтобы привлечь внимание герцога! И тем не менее поведение Китти продолжало казаться Лине довольно странным. По дороге домой Китти спросила: – Что сказал вам герцог, когда вы остались наедине? Она говорила резким тоном, от которого Лине всегда становилось не по себе. – Ничего особенного, – ответила Лина. – Говорили… о разных мелочах… – Пытался ли он поцеловать вас? – спросила Китти напрямик все тем же резким тоном. Лина не посмела обмануть свою благодетельницу. – Да… он… он ведь француз, и он… он пытался ухаживать за мной… – Ну разумеется, пытался! – перебила ее Китти. – И не потому, что он француз, а потому, что он – Фабиан! Он не может устоять ни перед одной хорошенькой женщиной! – Я его не слушала! – быстро заверила ее Лина. – По крайней мере я… я старалась… Наступило молчание. Поскольку Китти ничего не сказала, Лина сочла, что леди Берчингтон осталась довольна ею. Вскоре лошади остановились перед домом, где они жили. Лина поднялась наверх, а Китти, узнав, что их гостеприимная хозяйка находится в гостиной, присоединилась к ней. Лина села в кровати, трепеща от возбуждения. Надо же, она в Париже! Ее ждет еще один такой же чудный день! Сегодня она поедет на бал, где увидится с герцогом. Это замечательно! Лине казалось, что у нее за спиной выросли крылья. Она оделась с помощью одной из горничных, болтая с ней по-французски и расспрашивая ее о ее родных местах. Потом спустилась вниз. Было еще довольно рано, и Лина была уверена, что сегодня днем Китти никуда не поедет, чтобы не утомляться перед балом. Лина решила что-нибудь почитать. Она надеялась, что здесь найдется какая-нибудь книга, рассказывающая об истории знатных семейств Франции. В том числе, разумеется, и о семье герцога… В библиотеке, которая находилась рядом с гостиной, стояло множество книг в роскошных переплетах. Но когда Лина вошла туда, ее внимание прежде всего привлекли картины французских художников, висевшие на стенах. Лина любовалась одной из них, когда услышала чьи-то шаги. Обернувшись, она увидела хозяйку дома, графиню де ла Тур. У Лины до сих пор не было случая поговорить с ней – графини никогда не бывало дома. Теперь, разглядев ее как следует, Лина поняла, что графиня обладает тем особым шиком, который свойствен лишь француженкам. Она вовсе не была красива, но было в ней нечто удивительно привлекательное. У графини были черные волосы и черные глаза. Во время беседы она пристально смотрела в глаза собеседнику, отчего Лине становилось несколько не по себе. Украшения у графини были роскошные, просто сказочные. На шее и в ушах она носила черный жемчуг. Лина никогда прежде не видела ничего подобного. Она с трудом заставила себя отвести взгляд от ожерелья графини – нельзя же так стоять и глазеть, в самом деле! – и сказала: – Bonjour, madame! А я тут как раз любовалась вашими картинами. Я всегда любила картины Буше, а это, похоже, одна из лучших его работ! Лина говорила так, словно оправдывалась – пронзительный взгляд графини заставил ее почувствовать себя неуютно. К немалому удивлению Лины, графиня, войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. – Леди Литтлтон, мне нужно с вами поговорить, – сказала она на чистейшем английском. – Д-да… пожалуйста… – растерянно пробормотала Лина. Графиня по-прежнему пристально рассматривала Лину. Лине показалось, что в глазах графини вспыхнула враждебность. Но нет, этого не может быть! – Я… я вас чем-нибудь обидела? Графиня ответила не сразу. – Насколько я понимаю, – произнесла она наконец, – вчера вечером вы ужинали с графом де Кастелань и герцогом Савернским? – Да, – кивнула Лина. – Леди Берчингтон пригласили туда, и она взяла меня с собой. – Леди Берчингтон! – пренебрежительно фыркнула графиня. – Признайтесь честно, леди Литтлтон, что вас пригласил туда герцог! – Н-ну да, – сказала Лина. – Он… он говорил нам об этом, когда мы были у него в гостях… – Знаю я его уловки! – сказала графиня. – Запомните раз и навсегда, моя милая: герцог принадлежит мне! Лина изумленно уставилась на графиню, а та продолжала: – Мы вот-вот должны вступить в брак. Мы уже давно помолвлены, и я не допущу, чтобы вы или кто-то еще помешал этому! – Да я… да я же и не думала! – запинаясь, выдавила из себя Лина. – Я… я вовсе не хотела… – Знаю я, чего вы хотели! – отрезала графиня. – Я не так глупа, как вам кажется, и догадываюсь, зачем леди Берчингтон привезла вас в Париж! Эта женщина знает, что я была, есть и буду частью жизни Фабиана. Она всегда ненавидела меня за это! Графиня помолчала. Потом взмахнула рукой так, что в солнечном свете блеснули перстни, унизывавшие ее пальцы. – Но с ней покончено! Покончено! Ему больше не нужна ни леди Берчингтон, ни прочие тупые англичанки, которые пытались поймать его в свои сети! С ними всеми покончено! В ее голосе звучали такая злоба, такое презрение, что Лина слушала, словно загипнотизированная, не в силах шевельнуться или сказать что-нибудь. – Теперь он мой! – продолжала графиня. – И я не позволю вам встать между нами и пытаться завлечь его! Он должен думать только обо мне! – Я… я его не завлекала! – возмутилась Лина. Она чувствовала, что графиню необходимо остановить, иначе это может зайти чересчур далеко. – Не надо мне лгать! – бушевала графиня. – Вы такая же, как и все эти английские дамы, которые изголодались по любви, потому что их мужья больше интересуются лошадьми и охотой, чем своими женами! – Нет-нет! – воскликнула Лина. – Это… это не правда! По крайней мере я не такая! – Он пресытится вами и бросит вас, как и всех прочих! – продолжала графиня, словно не слыша слов Лины. – Можете не обманывать себя! Бросил же он и Дэйзи Хоулм, и Эви Пендок, и эту Алису – как ее там? – и вашу рыжую приятельницу, которая охотилась на него, словно тигрица! Голос у графини сорвался. Она беззвучно потрясала руками в воздухе и наконец выпалила: – Я избавилась от них от всех! С ними покончено! Навсегда! И я не потерплю, чтобы вы снова вмешались и попытались отобрать его у меня. Он мой, мой, мой! Слышите? Мой! Голос графини перешел в визг. Она словно обезумела. Лина невольно отступила назад – ей показалось, что графиня вот-вот кинется на нее. – Вы… вы ошибаетесь, мадам, – возразила она дрожащим голосом. – Клянусь вам, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Честное слово! – Не лгите! – воскликнула графиня. – Я вам все равно не поверю! И предупреждаю вас, как и Фабиана, – я не намерена долго терпеть подобное обращение! Я отплачу! И не думайте, что это пустые угрозы! Она постояла некоторое время напротив Лины, трепеща от гнева. Потом резко развернулась и направилась к двери. У дверей она снова обернулась и прошипела: – Будь на то моя воля, я бы выставила вас из дома сию же минуту и позаботилась о том, чтобы вас сегодня не было на балу. Но мне не нужно лишних скандалов. Так что оставайтесь. Но помните: я вас предупреждала! Оставьте Фабиана в покое! И она стремительно вышла из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь. Лина прижала руки к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Она не представляла себе, чтобы женщина могла разговаривать подобным образом. Графиня выглядела совершенно сумасшедшей! Она так бушевала, что даже теперь, когда она вышла из комнаты, здесь, казалось, продолжало звучать эхо ее голоса. Лина как наяву видела, как графиня говорит, захлебываясь, брызгая слюной, словно выплевывая слова. Лина чувствовала, что, если герцог женится на этой женщине, – а графиня ведь добивается именно этого! – она сделает его ужасно несчастным. Но тут Лина напомнила себе, что это вовсе не ее дело. Разумнее всего будет держаться подальше от герцога, чтобы не навлекать на себя гнева графини. Но ведь Китти и ее подруги хотели совсем другого! Лина внезапно вспомнила слова графини. Так, значит, у них у всех трех был роман с герцогом, а потом герцог их бросил! Лина это и раньше подозревала, но теперь, когда ей сказали об этом прямо, ей стало как-то не по себе. «Но если они были влюблены в герцога, – спросила себя Лина, – зачем тогда они привезли в Париж меня? И зачем они так настаивали на том, что я должна быть сдержанной и строго следовать тем принципам, в которых я воспитана?» И вдруг ее осенило. Она все поняла! Графиня сказала, что все три подруги – часть прошлого герцога, и, если ей верить, они наскучили ему прежде, чем он наскучил им. Теперь Лина понимала многое, что ускользало от нее раньше. Ее привезли сюда потому, что Дэйзи, Эви и Китти надеялись, что герцог влюбится в нее, а она, Лина, ему откажет. Господи, какое ребячество! Но почему они были так уверены, что герцог примется ухаживать за ней? А ведь он и в самом деле пытался ухаживать за ней вчера вечером! И почему они так настаивали на том, что Лина должна быть замужем? Ведь все было бы куда проще, если бы Лина представилась тем, кто она есть: юной барышней, ухаживать за которой вовсе не предосудительно. Она могла бы ответить на его ухаживания, не нарушая верности мужу… Подумав об этом, Лина замерла. Это невозможно! Как такое может быть? И все же постепенно страшная истина проникала в ее мысли, подобно шипению змеи. Герцог заставил Китти, Дэйзи и Эви нарушить верность своим мужьям! Лина просто не могла поверить, что леди – настоящая леди – способна на такое преступление. И все же кусочки головоломки постепенно улеглись по местам, и Лине пришлось поверить в то, что она в своей наивности считала невозможным. «Но как они могли?»– спросила она себя, чувствуя, что ничего страшнее быть не может. Но потом она вспомнила толки о похождениях принца Уэльского… Гости отца со смехом рассказывали о его романе с Лили Лэнгтрай, потом с леди Брук и о его близкой дружбе с миссис Кеппел… Видимо, у герцога были те же отношения с тремя грациями… Комната поплыла у нее перед глазами. Лина рухнула в кресло и попыталась собраться с мыслями. Она понятия не имела о том, что делают мужчина и женщина, связанные брачными узами. Она знала только одно – если они не муж и жена, то это грех, осуждаемый церковью. До сих пор Лине никогда не приходилось сталкиваться с этим, и она никогда не думала о любви – разве что о том замечательном чувстве, которое связывало ее родителей. Они влюбились друг в друга с первого взгляда и были очень счастливы вместе, несмотря на свою бедность. Еще Лина знала, что она родилась оттого, что ее родители поженились и что дети рождаются от любви. Но теперь она вспомнила, что в деревне был ребенок, о котором говорили с презрением и с недомолвками, оттого что у него не было отца. Лина долго собиралась спросить матушку, отчего так бывает, но все забывала, да так и не спросила, а потом матушка умерла, и Лине не с кем стало обсуждать такие вещи. «Не понимаю», – подумала она и решила, что, должно быть, она ошибается. Однако она видела, какими глазами Китти смотрит на герцога. У нее никогда не бывало такого выражения лица, когда она говорила с Линой, с подругами или с мужем! И как смягчался голос Дэйзи, когда она произносила имя герцога! И как теплела улыбка Эви! – Нет, я не верю этому! Не верю! – сказала Лина вслух. Но, хотя ее губы говорили одно, разум твердил другое. «Как же он мог? И ведь их так много!» Были ведь и другие женщины, которые надоедали ему через несколько месяцев! – Какой ужас! Нет, не хочу об этом думать! – снова сказала Лина. Она вскочила с кресла и подошла к книжному шкафу, надеясь найти какую-нибудь книгу, которая отвлечет ее от мыслей о герцоге. Но тут она вспомнила, что собиралась почитать об истории его рода. – Нет, не хочу я ничего о нем знать! – воскликнула Лина и выбежала из библиотеки. День тянулся ужасно медленно. Китти решила отдохнуть перед балом. Она весь день ничего не делала, только лежала на диване и беседовала с Дэйзи и Эви, пришедшими к обеду. Графини нигде не было видно. Когда кто-то упомянул о ней, Китти сказала: – Ивонна говорила, что поедет к Фабиану, чтобы помочь ему приготовиться к балу. Один обед чего стоит! Воистину, геркулесова работа! – О, Ивонне это нравится! – сказала Дэйзи. – Она воображает себя правой рукой Фабиана. Или даже ближе… – И в конце концов она его заполучит, – заявила Эви. – Такие упрямые женщины – они как репей. Вцепится – не отдерешь. Горечь, с которой она это произнесла, окончательно развеяла все сомнения Лины относительно той роли, которую Эви сыграла в жизни герцога. Ей внезапно захотелось сказать, что она не поедет ни на какой бал. Но она представила себе, как удивятся эти дамы, как они примутся забрасывать ее вопросами… С чего это ей вдруг вздумалось вернуться в Англию? А сказать им правду Лина ни за что бы не решилась. Так что ничего не поделаешь… И все же она чувствовала, что просто не может снова встретиться с герцогом. Опять слушать его голос и эти странные речи, которые будят в ней такие ощущения, о которых ей даже думать боязно… Дэйзи и Эви принялись расспрашивать ее о вчерашнем вечере. – Что говорил вам герцог, когда вы остались наедине, Лина? – спросила ее Дэйзи. Лина чувствовала, что они с Эви расспрашивают ее точно так же, как расспрашивали бы служанку или молоденькую гувернантку. Она внезапно возмутилась. Почему они считают, что она должна отвечать на все их вопросы только потому, что обязана им? – Лина сказала, что герцог пытался ухаживать за ней! – сообщила Китти. – Ну, еще бы! – сказала Эви. – А вы чего ждали? – А что вы ему ответили? – спросила Дэйзи. Лина снова не успела ответить – вмешалась Китти: – Она отказалась его слушать! То-то он, наверно, удивился! – Нет, я хочу знать, что он вам говорил, слово в слово! – настаивала Дэйзи. Наступило молчание. Наконец Лина сказала: – Простите… Боюсь, я все забыла… Это все произошло так… так быстро… Вернулась леди Берчингтон… Дэйзи сурово посмотрела на Китти. – Как это глупо с твоей стороны! – сказала она. – Ты же не хуже меня знаешь, что Фабиан любит разыгрывать драматические сцены не спеша, как по нотам, crescendo ! Она хихикнула: – Довольно умно с его стороны, не правда ли? Впрочем, ты понимаешь, что я хочу сказать! – А по-моему, меня не было достаточно долго! – возразила Китти. – В конце концов, что хорошего, если она надоест ему раньше времени? Три грации говорили о Лине так, словно ее вовсе не было в комнате. Очевидно, ее чувства никого не интересовали. Лина хотела сказать, что все это очень глупо и что она больше не хочет принимать участия в этом дурацком спектакле. Но, подумав об этом, Лина тут же поняла, что не сможет заставить себя пожертвовать своим единственным шансом побывать на великолепном балу. Ведь другого случая ей может и не представиться! А этот бал она запомнит на всю оставшуюся жизнь. «Что пользы от принципов, если ты недостаточно богата, чтобы позволить себе их иметь?»– спросила себя Лина. Впервые в жизни она позволила себе быть циничной. Какое облегчение испытала Лина, когда Дэйзи и Эви встали и принялись прощаться, собираясь домой! – Да, кстати! – заметила Дэйзи. – Ты не сказала, что думает о Лине Ивонна де ла Тур. Китти рассмеялась: – Мне она ничего не говорила, но ее лицо было куда выразительней любых слов! Дамы расхохотались, но их смех показался Лине натянутым, каким-то искусственным. Она все еще не могла прийти в себя после шока, которым были для нее разговор с графиней де ла Тур и открытие, сделанное ею после этого разговора. Поэтому она была очень рада остаться наедине с Китти. – Пойду прилягу, – сказала Китти. – Советую и вам сделать то же самое. По-моему, вы чересчур бледны. А сегодня вечером вам необходимо выглядеть как можно привлекательней. У вас будет множество достойных соперниц, уверяю вас! Она рассмеялась и добавила: – На самом деле будет чудом, если герцог хоть раз пригласит вас на танец. Но не будем терять надежды! Лина хотела ответить, что ей вовсе не хочется танцевать с герцогом, но тут же призналась самой себе, что это не правда. Ей хочется танцевать с ним. Просто для того, чтобы потом было что вспомнить! Затем она попыталась представить себе, что он ей скажет. Интересно, Дэйзи, Эви, Китти, Алисе и всем прочим женщинам он говорил то же самое? «Он обыкновенный фат!»– сказала себе Лина и попробовала выкинуть мысли о нем из головы. Она легла в постель и велела горничной опустить шторы. Казалось, ей следовало бы презирать его. Но стоило Лине закрыть глаза – и перед ней как наяву возникло красивое лицо герцога. Он был совершенно не похож на всех прочих мужчин, которых ей доводилось встречать. И тем не менее он был именно такой, каким она его себе представляла. Герцог Фабиан Савернский был повеса, он был распутник, и ни одна разумная женщина ему бы не доверилась. Но при этом он был оригинален, он был неповторим, и к тому же, хотя он этого и не заслуживал, он был тем, что англичане называют «джентльмен». Джентльмен до мозга костей. «Будь я писательницей, я написала бы о нем книгу, – думала Лина. – Только вот не знаю, кем бы он в ней выступал – героем или негодяем?» И тут ей пришло в голову, что, возможно, все мужчины отчасти герои, а отчасти негодяи. Просто герцог был столь сильной натурой, что обе стороны его души бросались в глаза вместо того, чтобы прятаться за личиной скромности и умеренности, как у обычных людей. Лина представила себе его голос, и ей пришлось признать, что, плохо это или хорошо, но слово «любовь»в его устах звучит так, что задевает какую-то сокровенную струнку ее души. Когда горничная вошла в комнату, чтобы приготовить Лине ванну, она принесла картонную коробочку, перевязанную серебряной лентой. Под ленту был вложен конверт. – Это вам, мадам, – сказала горничная. – Ее принесли уже давно, но я думала, что вы спите, и не хотела вас беспокоить. – Мне? – удивилась Лина. Она села в постели, взяла коробочку и посмотрела на конверт. Ей не было нужды смотреть на подпись. Едва увидев крупный уверенный почерк, Лина тотчас поняла, кем написано это послание. Она застыла, глядя на конверт, словно боясь вскрыть его. Но наконец она решилась, медленно вскрыла конверт и достала оттуда листок бумаги. В записке было всего две строчки: «До вечера, мадам! Мы побеседуем о прекрасном и будем читать мысли друг друга». Лина изумленно уставилась на лист бумаги. Она почему-то ждала совсем другого. Но эта неожиданная и удивительно искренняя записка успокоила ее. Герцог, оказывается, вовсе не такой плохой, как она думала! Теперь его поведение уже не казалось ей столь возмутительным. Ладно, довольно! Лина торопливо развязала коробочку. Она еще никогда в жизни с таким волнением не принимала подарок. Коробочка была наполнена папиросной бумагой, среди которой Лина подрагивающими от нетерпения пальцами нащупала другую коробочку, темно-синего бархата. Открыв ее, Лина остолбенела. На подкладке темного бархата сияла бриллиантовая звезда. Эта изысканная вещица, должно быть, стоила немалых денег. Лина не верила своим глазам. Неужто он думает, что она примет такой дорогой подарок от мужчины, с которым едва знакома? Да еще если вспомнить, что она считается замужней женщиной! А интересно, дарил ли он что-нибудь подобное Китти, Дэйзи, Эви? А если дарил, они тоже отсылали подарки обратно? Ответа на этот вопрос Лина не знала. Ей вдруг пришло в голову, что, если она скажет о подарке герцога Китти, та заставит ее оставить подарок у себя. А вот этого Лина не сделает ни при каких обстоятельствах! Матушка говорила, что леди ни в коем случае не должна принимать подарков от джентльменов, кроме жениха или мужа. – Конфеты, духи, перчатки – еще куда ни шло, – говорила матушка, – но драгоценности – ни в коем случае. Разве что это будет свадебный подарок. Она рассмеялась и добавила: – Конечно, вряд ли кто-то подарит тебе к Рождеству кольцо с бриллиантом, но мало ли что может случиться! Всегда полезно знать заранее, что хорошо, а что плохо. Тогда Лина едва не пропустила слова матушки мимо ушей, но теперь, глядя на сияющую звезду, она поняла, что это именно тот случай. Этот подарок необходимо вернуть. Весь вопрос в том, как это сделать. Она вскочила с постели. Горничная вышла из комнаты, чтобы налить воды в ванну. Лина поспешно спрятала бархатную коробочку в одном из ящичков своего туалетного столика. Потом она вынула одну розу из букета, стоящего в красивой фарфоровой вазе, и положила ее в коробку. Горничная, несомненно, захочет посмотреть, что ей прислали. Она потом поделится этим с камеристкой леди Берчингтон, а та расскажет Китти. Если Китти узнает, что герцог прислал ей розу, она не удивится. А Лина всегда сможет сказать, что эта роза не подошла к ее платью, потому она ее и не приколола. Она закрыла коробку и поставила ее на край столика. Одеваясь, она пыталась придумать, как же вернуть герцогу этот подарок, не только нежеланный, но даже оскорбительный. Перед балом графиня де ла Тур устроила у себя ужин для многочисленных гостей. Лина смотрела, как съезжались гости, и каждая новая дама казалась ей все красивее и изысканнее. Сколько же из них были возлюбленными герцога? И кому из них случалось получать от него подобные подарки? Не от него ли Китти получила это изумрудное ожерелье? Не он ли подарил Дэйзи эти бриллианты и сапфиры, которые сверкали на ней, как мишура на рождественской елке? Не ему ли обязана Эви своим колье из жемчуга с бирюзой, которое ей так идет? «Какие глупости!»– оборвала себя Лина. У трех граций есть мужья, и они, несомненно, такие же почтенные джентльмены, как и отец Лины. Вряд ли они позволили бы своим женам носить драгоценности, подаренные другим мужчиной! Но если так, почему же герцог прислал ей подарок, за который любой уважающий себя муж вызвал бы его на дуэль? «Не понимаю!»– сказала себе Лина. Это был еще один вопрос, ответа на который она не знала. Когда ужин окончился и дамы поднялись наверх перед тем, как ехать на бал, Лине захотелось еще разок взглянуть на звезду, спрятанную в ящике. Этот подарок был возмутителен – но так красив! Лина пообещала себе, что при первом удобном случае выразит герцогу свое изумление и скажет, что завтра же вернет ему этот подарок. Неважно, какое впечатление производит на нее герцог. Не следует забывать, что все, что он ей говорил, он повторяет далеко не в первый раз. Должно быть, то же самое он нашептывал множеству других женщин, у которых хватило глупости ему поверить. «Он из тех мужчин, против которых следует особо предостерегать молодых девушек!»– подумала Лина. Но тут она вспомнила, что герцог не знает, что она девушка, и думает, что она замужняя дама, и что если он обманщик, то ведь и она тоже! Она обманывает его, притворяется не тем, кто она есть на самом деле, и еще пользуется его гостеприимством! «Так что, похоже, мы друг друга стоим», – подумала Лина с горькой иронией. Она представила себе его блестящие глаза, его насмешливую улыбку… – Вор у вора… – усмехнулась она. И, улыбаясь, спустилась вниз, чтобы присоединиться к гостям, которые спешили на бал. |
||
|